Хоббит в Рохане

Уточнил некоторые акценты в путевых заметках о Нижнем Новгороде (сентябрь-2017). Раз уж коренным жителям понравилось – или, как минимум, не резануло слух (сужу по Facebook), выложу и на Прозе.


***


– Нижний Новгород – мой главный культурный шок от поездок по городам и весям комфортно-прохладным сентябрём 2017-го. Знакомую наизусть Самару иногда именуют городом контрастов – мол, здесь, рядом с Макдоналдсом и деловыми хайтеками в центре можно запросто наткнуться на частные дома и колонки для воды на улице. Но подлинный град контрастов именно Нижний. Проехав по узкой дореволюционной улочке, вскоре попадаешь на шикарный проспект. А потом переносишься в Кремль времён ополченцев Минина и Пожарского. И снова – к благам цивилизации.

– Город – слепок уклада, менталитета, ритма жизни и, в конечном счёте, Истории. Древность Нижнего, как ранее и Казани, я мигом чую, едва сойдя с трапа теплохода. Неудивительно, что ты сразу натыкаешься на 500-летний Кремль. В Казани он кажется бутафорским памятником искусства, начиная с идеально выбеленных стен. Здесь всё серьёзно, и ты проваливаешься в древность: сложный подъём, узкие тропки с прекрасным обзором с башен – дабы многочисленное воинство кочевников не могло развернуться и одновременно стало идеальной мишенью для стрел, ружей и пушек.

– Взять такую махину приступом невозможно. (Это никому и не удалось). У половцев с печенегами был один выход: создать своё государство с более высоким уровнем жизни и транслировать его культурные ценности с декларацией свободы и прав человека. Тогда крепость – незаметно, но неумолимо – сама опустеет от эмиграции.

– Это не провинция. И не потому, что здесь всего 300 км. до Москвы, и даже не оттого, что Нижний подарил множество талантливых личностей для разных эпох. Это малая столица. Это Рохан, верный вассал имперского Гондора. Как Ока сливается с Волгой, так и здешняя архитектура исторической части пронизана столичным фундаментализмом. Памятник Петру Алексеевичу, площадь Минина и Пожарского, в этом смысле, органично вписываются в контекст. В мещанской Самаре они были бы нелепостью, на фоне репинских бурлаков и видного купца-хозяйственника Петра Алабина. Мелковатое для императора и ополченцев соседство.

– Я, конечно, от души посмеялся над тем, что нижегородцы именуют словом «набережная». Узкая полоска асфальта и перила с видом на Волгу. Пляж отсутствует. В Самаре Набережная начинается с прелюдии – длинного спуска. Затем – огромное пространство, где процветает торговля. И, наконец, большой пляж.

– Но это исторически неизбежно. Те, кого много столетий пытались завоевать, чтобы бросить прямой вызов Московии, аскетичны в развлечениях и масштабны в архитектуре. Не город – град. Не вольница, а форпост. Сюда ехали не торговаться-приобретать-знакомиться-проводить время. Эмоциональное пространство исторической части сужено до важных государевых дел и планирования новых свершений. Не забалуешь, как в Жигулях.

– Даже самая большая в Европе самарская площадь Куйбышева с четырьмя живописными скверами не несёт, тем не менее, отпечаток масштабности. Она для народных гуляний и торговли. В Нижнем на главной площади города, как вы уже поняли, вас встречают Минин и Пожарский. Это совсем иная история, как и История – тоже.

– Собственно, после пяти часов прогулок с лучшим гидом (спасибо фейсбучному фрэнду Дмитрию Смирнову за развиртуализацию!) у меня в голове, что называется, картина маслом. Они никогда поймут друг друга, безотносительно времени. Красавица-мещанка с мечтами о замужестве на провинциальном красавчике, свечном заводике, приумножении капитала и задушевных вечерах у самовара с видом на нетронутые Жигули. И юноша с древней родословной, чьи амбиции устремлены далеко за пределы племенного ландшафта с романтичными вечерами.

– Но я с рождения женат на мещанке. И, как бы ни клял периодически её ограниченность, ставя в пример культурные и политические столицы, всё равно возвращаюсь к её задушевным вечерам у заволжского самовара.