Пол Андерсон. Крестовый полёт. Глава 8

Вначале мы были слишком взволнованы. Затем – спали слишком долго. Но когда я восстал от сна и увидел, что нас всё ещё окутывает мрак, я обратил внимание на движение звёзд над деревьями. Ах, как же медленно плыли они в небесах! Здешняя ночь была много дольше земной.

И от одного этого нашим людям было не по себе. Отчаявшись улететь, выведав неведомым путём о том, что измена, а не добрая воля привела нас сюда, многие пали духом. Оставалась надеяться, что всё, о чём говорил барон, свершится нескоро. Невообразимым было потрясение, когда вражеские корабли появились в небе ещё до рассвета.

- Не падай духом, – негромко сказал я Рыжему Джону, дрожавшему вместе со своими лучниками в холодном сером тумане. – Это не магия. Это значит лишь, что они умеют говорить на расстоянии и переноситься на сотни миль за минуты. Стоило хотя бы одному из беглецов добраться до другого имения, и известие о нас уже не остановить.

- Вот как? Если это не магия, хотел бы я знать, что это за чертовщина! – ответствовал он мне невпопад.

- Даже если это и волшебство, бояться здесь нечего, – возразил я. – Чернокнижникам не дано восторжествовать над добрыми христианами. Говорю тебе, это всего лишь изощрённая механика и знание военного дела.

- Похоже, кое в чём они уже над нами торжествуют, – пробормотал один из лучников.

И пока Рыжий Джон приказывал ему заткнуться, я трижды проклял свой болтливый язык.

Множество гигантских кораблей, подобных нашему злосчастному «Крестоносцу», реяли пред нами в призрачном неверном свете раннего утра, и мои колени отбивали барабанную дробь под рясой. Слава Богу, мы успели укрыться под защиту форта и его никогда не выключавшегося невидимого щита, называемого «силовым экраном». Бывшие в нём бомбарды, стреляющие огненными лучами, оказались столь же простыми в управлении, как и корабельные, и наши пушкари уже были на местах и готовились открыть огонь. Однако ж я не чувствовал себя в безопасности. Кто мог помешать врагу сбросить один из зарядов со взрывчаткой, слухи о которых уже доходили до меня? Или же версгорцы могли атаковать в пешем строю и просто завалить нас трупами.

Но корабли продолжали парить в озарённой незнакомыми звёздами тишине. Когда же, наконец, борта их тронул первый рассветный луч, я покинул лучников и, по пояс в мокрой от росы траве, побрёл к кавалеристам. Сэр Роджер уже был в седле и наблюдал за небом в полном облачении и со шлемом в руках. Видя его лицо, мало кто мог представить себе, сколь мало сна сегодня выпало на его долю.

- Доброе утро, брат Парвус, – приветствовал он меня. – Долгой же была эта тьма.

Стоявший неподалёку сэр Оуэн, бледный, как смерть, облизнул пересохшие губы. Его обрамлённые пушистыми ресницами большие глаза ввалились, и под ними набухли тёмные круги.

- Даже зимняя ночь в Англии короче! – молвил он, крестясь.

- Тем лучше, значит, и день будет длиннее, – отозвался сэр Роджер. Теперь, когда ему предстояло иметь дело с противником, а не со вздорными дщерями Евы, он выглядел почти жизнерадостным.

- Но почему они не нападают на нас? – сэр Оуэн, казалось, кричал, но голос его ломался, как сухая тростинка. – Почему просто ждут?

- Это же элементарно, Монтбелл. Не стоит даже обсуждать, – изрёк сэр Роджер. – Как будто у них нет причин нас бояться.

- Что? – не поверил я своим ушам. – Ну да, конечно, милорд. Разумеется, мы же англичане. Хотя… – я запнулся, обвёл взглядом несколько жалких палаток, разбитых близ крепостных стен; оборванных и чумазых солдат; сбившихся в кучу женщин, стариков и хнычущих детей; коров, свиней, овец, кур, и присматривавших за ними, непристойно бранящихся смердов; котелки, в которых булькала утренняя овсянка, – и, наконец, договорил. – Хотя сейчас мы больше похожи на французов.

 Барон усмехнулся.

- Что они вообще могут знать о французах и англичанах? Да и англичане бывали хороши. Мой отец бился при Бэннокбёрне, где вся кавалерия Эдварда II не справилась с горсткой голозадых шотландских пикинеров. Мы свалились им на голову из ниоткуда, и, если верить байкам Бранитара, сделали то, чего ещё не удалось ни одному пришельцу: захватили одну из крепостей, – и это всё, что версгорцам известно о нас. Так что на месте их коннетабля я бы точно не торопился!

Кавалеристы захохотали так, что их бешеный смех, похожий на волчий вой, вскоре заразил весь лагерь целиком. Сражённые синекожие заложники вздрогнули и теснее прижались друг к другу.

Версгорские корабли начали медленно и осторожно приземляться в миле с небольшим от нас сразу после восхода. Ободрённые молчанием наших орудий, солдаты неприятеля сразу же взялись за возведение неких строений с помощью неведомых машин.

- Ты что, разрешишь им построить замок прямо у нас под носом? – возвысил голос Томас Баллард.

- Чем безопаснее они чувствуют себя, тем меньше вероятность, что они сходу атакуют нас, – парировал барон. – Хочу, чтобы они поняли: я намерен договариваться. – Он лукаво усмехнулся. – Не забывайте, друзья мои, что сейчас наше лучшее оружие – это наши языки.

Краткое время спустя все версгорские корабли приземлились кругом, подобно Стоунхенджу, построенному великанами ещё до потопа, и образовали нечто вроде военного лагеря. Призрачно мерцавший силовой экран, небольшие бомбарды и реявший над лагерем военный корабль защищали его от нападения. И лишь после того, как все приготовления были сделаны, к нам выслали герольда.

Приземистая фигура парламентёра бесстрашно двигалась к нам через луг. Его металлическое облачение ярко блистало на солцепёке, но руки были безоружны. Сэр Роджер и я, поминавший про себя обрывки молитв, выехали к нему навстречу.

Уверен, что версгорец содрогнулся, когда огромный чёрный жеребец и железная башня рыцарских доспехов нависли над ним. Он кратко, с присвистом выдохнул, и заговорил:

- Если вы будете вести себя без должного почтения – вас немедленно уничтожат.

Сэр Роджер лишь коротко рассмеялся, услышав мой неуклюжий перевод.

- Скажи ему, – приказал он, – что принадлежащие мне огненные молнии ждут наготове, и ежели он дёрнется слишком резко, я не обещаю, что удержу их в повиновении. Они столь грозны, что испепелят его и сожгут их лагерь дотла.

- Но в вашей власти нет таких молний, сэр! – отчаянно возразил я. – Было бы бесчестно угрожать ему этим!

- Ты переведёшь мои слова точно, беспрекословно и без тени сомнения в лице, брат Парвус, – процедил он сквозь зубы, – или же познаешь мои молнии на собственной шкуре!

И было, что я повиновался. Нет нужды говорить, что переводил я из рук вон плохо. Мой запас версгорских слов был мал, а мои познания в грамматике – смехотворны. И весь я был подобен как бы жалкому клоку пергамента, на котором двое сих могущественных мужей писали, стирали, и писали заново. Ей-Богу, когда этот тяжкий час истёк, я понял, что чувствует палимпсест.

О, знали бы вы, каковы были речи, которые я принужден был переводить! Превыше всех людей почитал я, тогда, ныне, и впредь, доблестного и галантного рыцаря, сэра Роджера де Турневилля. Но когда он мельком упомянул о своём небольшом английском поместье, занимающем всего три планеты; о том, как он бился в Ронсевальдском ущелье против миллиона язычников; о том, как в одиночку захватил Константинополь на пари, – о том, говорю я, как, будучи в гостях во Франции, он принял радушное предложение хозяина и с честью воспользовался правом сеньора двести раз кряду, ибо днём раньше сыграли двести крестьянских свадеб, – я чуть не задохнулся от стыда, хоть в жизни мне и приходилось держать в руках не только жития святых, но и бесстыдные куртуазные романы. К счастью, мало что из этой бессовестной лжи просочилось сквозь худое решето моего перевода, и в том нахожу я своё единственное утешение. Отчаявшийся впечатлить нас герольд понял из моего рассказа лишь то, что перед ним – непобедимый воитель, готовый в любое время переведаться с любым соперником.

Посему, от имени своего господина, он согласился провозгласить перемирие. Сами переговоры должны были пройти в павильоне, возведённом на полпути меж нашими лагерями. Каждая из сторон обязалась прислать туда безоружных переговорщиков к полудню. И на всём протяжении перемирия ни один из кораблей не имел права взлетать.

- Ну что? – весело воскликнул сэр Роджер по дороге назад. – По-моему, я неплохо справился, как думаешь?

Я не нашёл в себе сил ответить вразумительно. Он придержал своего коня, и тогда я попробовал снова.

- Милорд, воистину, благодать святого Георгия пребывала с вами. Если, конечно, то не был святой Дисмас, покровитель мошенников. Но всё равно…

- Что «всё равно»? Не бойся, брат Парвус, выкладывай всё, что у тебя на уме, – подбодрил он меня с добротой, которую я, сказать по чести, не заслужил. – Мне иногда кажется, что в голове на твоих тощих плечах мозгов больше, чем у всех моих капитанов, вместе взятых.

- Что ж, милорд, – выпалил я. – Да, вы заставили их пойти на немалые уступки – до поры до времени. Помните, как вы сказали: «Они будут осторожничать, пока не изучат нас?» Но как долго мы сможем их дурачить? Их империя существует много веков, и за свою историю они наверняка изучили несметное множество народов, их нравы и быт. Нас мало, наше оружие древнее любой старины, у нас нет ни одного построенного нами корабля – Богу одному ведомо, как скоро они прозреют и обрушатся на нас со всесокрушающей яростью?

Он закусил губу и посмотрел в сторону палатки, в которой укрывались его жена и дети.

- Ты прав, – проговорил он. – Я надеялся лишь ненадолго задержать их.

- И что потом? – бросил я ему вдогонку.

- Я не знаю! – он сутуло кружил близ меня, пронзая яростным ястребиным взглядом. – Но это – моя тайна, ты понял? И я доверил её тебе, как если бы пришёл к тебе исповедаться! Если хоть одна живая душа узнает, сколь тревожно и шатко моё положение – для нас всё кончено.

Я молча кивнул. Сэр Роджер пришпорил лошадь и поскакал в лагерь, крича на ходу, как мальчишка.