Ураза

Случилось это в сороковые годы двадцатого столетия в одной из татарских деревень Башкортостана, расположенных на живописных берегах Агидели. Шёл священный для мусульман месяц Рамазан, в который мусульмане обязаны были поститься – соблюдать уразу, то есть, с восхода до захода солнца нельзя было брать в рот ни глотка воды, не говоря уже о пище. Стояла летняя жара, время созревания лесных ягод.
Девятилетняя Винера проснулась очень рано, они с мамой с вечера легли спать с намерением пойти утром в лес по ягоды. В эту жаркую для сельчан пору вся большая семья была при деле.  Отец с братом подростком отрабатывают трудодни на колхозной страде; две старшие сестры уже замужние, живут своим хозяйством; предпоследнее чадо этой большой семьи Хания сейчас далеко, гостит у одной из сестёр, у самой старшей в Мелеузовском районе. Вторая по возрасту, Рафида, вследствие увечья, полученного на торфяных работах в колхозе в годы войны, домовничает. Благодаря ей,  дома всегда уютно, прибрано. Всегда готова вкусная, насколько это возможно по тому времени, еда. 
Винера – хоть и поскрёбыш, и на правах младшенькой любимица всех домочадцев, знает, что позаботиться о себе надо самой. Вот и сейчас она без долгих уговоров встала, накинула лёгкое платьице. Рафида апа сунула в её ведёрко бутылочку с водой и кусок ржаного хлеба, ведь Винера ещё мала, обязанность держать уразу её ещё не настигла, да и нет в этой семье привычки, навяливать свою волю детям. Дело это сугубо добровольное, к тому же они в СССР живут.
Весело щебеча, бежит девочка по утренней прохладе рядом с мамой,
- Когда приедет Хания апа? Она мне гребешок обещала, как ты думаешь, привезёт? Гребешок для меня ей Рашида апа даст?
- Ну, если обещала, думаю, привезёт, а кто даст – не знаю.
- Рашида апа говорит, что у неё был сын, такой же как я, это правда? А где он теперь?
- Аллах его к себе забрал, кызым!
- А меня, почему не забрал, я ему не нравлюсь?
- Аллаху все нравятся, но каждого он наделяет собственной судьбой. Значит, тебе суждено вырасти, создать свою семью, вырастить своих детей. Не гневи Аллаха в священный месяц.
Они быстро добрались до усеянной ягодами поляны. Благо, тётушка Марфуга была на «ты» с каждым здешним кустиком. Она хорошо знала, где какая ягода хорошо урождается, на какой поляне раньше, на какой попозже. Вот и теперь, мать и дочь играючи наполнили два ведра: большое двенадцатилитровое и маленькое пятилитровое. Но время тоже на месте не стоит, наступил самый жаркий полуденный зной.
Винера, пока наполняла своё ведёрко,  не забывала небольшой процент ягод отправлять в рот, если, конечно,  мама в её сторону не смотрела, да она и не смотрела. Ей было не до дочери. Мама очень устала, ведь у неё во рту со вчерашнего вечера не было и маковой росинки, а шёл уже двадцатый день уразы.
Винера попила воды из бутылочки, но хлеб есть не стала, ведь маме будет тяжело видеть еду. Она незаметно спрятала его в необъятном кармане платья широкого покроя. Ягодницы побрели по берегу, чтобы перейти реку вброд по мелководью. Поляна, которую, почему-то называли чатыр, что в переводе означает зонт, была усыпана разноцветными цветами, над ними порхали нарядные бабочки, жужжали пчёлы. Весело щебетали птицы на разные лады, из глубины ближайшего леса слышался многообещающий голос кукушки. Небо было лазурно-голубое, ясное до прозрачности, но тяжёлые металлические вёдра, гружённые  ягодами, оттягивали  руки, отнимали в сотрудничестве с невыносимой жарой последние силы.
Тётушка Марфуга вконец обессилела, на неё было больно смотреть. Девочке стало страшно, а вдруг мама умрёт от жажды и голода, что тогда будет!
Они и в прошлом году ходили по ягоды, но тогда с ними была сестра Хания, которую из-за её же строптивости чуть не унесло течением бурной реки, поэтому тётушка Марфуга не освежалась водой, пока не дошли до мелководья. Терпела.
- Мамочка, ну, попей водички, съешь хоть одну ягодку!
В ответ на отчаянные просьбы девочки мама выражала лишь несогласие с дочерью, отрицательно качая в знак этого головой.
Винере становилось страшно от измождённого вида матери, и она стала вспоминать, как в прошлом году они за лето собрали много различных ягод: землянику, смородину, малину, ежевику, черёмуху, а к осени ещё и калину. Отец отвозил свою младшенькую на запряженной лошади на железнодорожную станцию Дарьино, и девочка ловко сбывала там свой лесной товар. Пассажиры с поезда, видимо, были очень заняты своими городскими делами, и им было некогда шастать по лесам, и собирать дары леса своими руками. Городские, а в том, что они городские,  Винера не сомневалась нисколько, у детей покупали охотней, почему-то.
На вырученные деньги Винера купила себе к школе красивые тетрадки, ручки со стальными перьями, чернила, карандаши, линейки, ластики и кусок сатина на платье. Мама сама скроила ей платье, а девочка сшила его вручную с помощью сестёр. Она уже сама связала себе пару носков и варежек и была очень горда своими успехами. Вся семья её хвалила. Винера надеялась на всё это и в этом году.
- Мамочка, Аллах тебя простит, он же видит, как ты мучаешься! – отчаянно умоляла Винера тётушку Марфугу, но ответ её был неизменен. Нести ведро она уже была совсем не в силах, тогда девчушка стала оттаскивать своё ведро, которое тоже было довольно тяжёлым для её тщедушного тельца, на несколько метров и, возвращаясь, брала огромное ведро из рук матери (у той не было сил сопротивляться) и дотаскивала его до своего.
Так прошли они оставшуюся часть пути. Наконец, дошли до брода. Марфуга сняла чулки, надетые на широкие сатиновые шаровары в красную полоску, закатила до колен обе штанины, вошла в воду, вымыла лицо, руки, ноги, прополоскала рот, смочила платок и вновь повязала его на голову. Немного придя в себя, возвратилась на берег и дотащила своё ставшее неподъёмным ведро до противоположного берега. Винера брела вслед также с весьма нелёгкой для неё ношей.
Вот закончится месяц Рамазан и будет праздник, думала Винера. К этому дню для всех членов семьи, не игнорируя ни самых маленьких, ни самых стареньких, справляли обнову. Это родители делали заранее, дети помладше могли и не знать, что им приготовлено родителями, старшими братьями и сёстрами или другими родственниками.
Перед разговением, утренним сэхэром, то есть, приёмом пищи в первый день после окончания месяца уразы, обязательно затопят баню, думала девочка. Она поспеет к ночи, днём ведь ни пить, ни есть нельзя. Вся семья по очереди будет мыться. Труднее всего приходилось раньше маме, когда дети были маленькие, и в силу своего возраста не могли мыться сами. Ей надо было помыть всех детей по очереди, которых отец, обычно, приносил и уносил на руках. Когда месяц Рамазан приходился на летнюю пору, наступала глубокая ночь,  детей клонило ко сну. В этом году папа будет относить в баню и приносить обратно только её, Винеру. Остальные выросли.
Ещё она вспомнила рассказ Рафиды апа о том, какие обновы им справляли раньше, ещё до войны, когда семья жила в достатке. Запомнились самые богатые по тем временам подарки. Как-то мама специально собрала шерсть молодой чёрной овцы, тщательно перебрала, тоненько спряла на веретене. Сходила в соседнюю деревню на ткацкий станок и принесла шерстяное сукно. Сама скроила и сшила трём своим дочерям замечательные костюмчики, состоящие из жакета и юбки. Это было осенью. Ни у кого в деревне не было такой обновы. В следующий раз она таким же образом сшила им костюмчики из клетчатого льна, лён для этого также был выращен на собственной усадьбе и соткан холст на ткацком станке.
Жаль, Винере не светит такой подарок. Теперь родители не возятся с льняными полотнами и из шерсти ткань не ткут. В городе в магазинах есть мануфактура, и они уже привыкли шить одежду из готовой ткани. Интересно, что мне приготовили к Ураза-байрам? – спросила Винера себя.
Неизменно всегда радостно бывает просыпаться праздничным утром. Наверное, мама, как и в прошлые годы, наготовит всяких вкусностей. И проснувшись долгожданным утром, Винера обязательно увидит гору пшённых блинов на столе, перемячи с картошкой, жареную рыбу, кыстыбый. Возможно, и бялеш, и сладкий чак-чак водрузятся на середине сэке к её пробуждению. И чай с пастилой, ягодами, пирогами. Потом они с Ханиёй, по обыкновению, обойдут всех престарелых односельчан, чтобы поздравить с праздником и оставить праздничное угощение. К полудню в их доме соберутся многочисленные родственники, чтобы разделить радость бытия, победу над собой, несмотря на жаркие длинные дни.
Но, если мама умрёт от жажды, ничего этого не будет, горестно заключила Винера в конце своего воображаемого будущего.
Сердце Рафиды, видимо, чувствовала всю трагичность положения матери и сестрёнки. Как только различила вдалеке два женских силуэта – большой и маленький, как великий спаситель, именно таким спасителем она и была для своих родственников на протяжении всей жизни, поспешила к ним на помощь.
Дома тётушка Марфуга устроилась в прохладном тёмном чулане, чтобы скоротать время до захода солнца. А ждать ещё предстояло, ой как долго.
*** 
В сезон ягод Винера Гиндулловна часто вспоминает это событие. Поражается стойкости своей матери, силе её веры. Конечно, соблюдение предписаний Шариата облагораживало жизнь мусульман, но чаще всего, они выполнялись на механическом уровне, были внешним атрибутом духовности. Но это делало их возвышенней и дисциплинированней.
Теперь, на фоне современных знаний, Винера Гиндулловна  понимает, что истинному Аллаху не нужны наши жертвы, и аскетизм наш ему ни к чему, да и в рабах, милостынях наших Он также не нуждается. Ему нужны счастливые дети, уважающие себя, верящие в себя и доверяющие Ему без страха и раболепия. Ему нужны свободные созидающие души, обладатели чистых, требовательных, прежде всего к себе, ищущих сердец.