Метаморфозы
Учитель стоял спиной к столу и. обернувшись на стук коготков, увидел, как крыса шмыгнула под дверь лаборантской. Он отправился следом за ней, по пути прорычав классу:
- Сели на место!
По подсобному помещению очень шустро ползком передвигалась вожатая. Физик онемел и только хлопал глазами, а его визави с достоинством встала и заторопилась прочь.
Ошарашенный преподаватель внимательно осмотрел лаборантскую в надежде увидеть крысу или дыру, которая могла бы служить ей входом-выходом. Ничего не обнаружив, он изобразил гримасу недоумения и вернулся к ученикам.
В классе не было ни души, если исключить гигантский муравейник у задней стены, таинственно возникший непосредственно под портретом Исаака Ньютона.
Из коридора донёсся звук захлопнувшейся двери учительской. Физик выглянул из кабинета и негромко позвал: «7-ой Бэ-э». И ещё раз повторил: «Бэ-э». В этих звуках он отчётливо услышал блеянье и боязливо оглядел себя.
За спиной раздался детский гомон. Педагог занял своё излюбленное место между столом и дверью, нежно потеребил ухо и сказал:
- Продолжим урок.
После занятий учитель с трудом втиснулся в переполненный автобус и превратился вместе с остальными пассажирами в унылую безликую массу.
Дома, войдя в прихожую, он покосился на себя в зеркало. Хмурое отражение недобро взглянуло в ответ и скривилось в смущённой улыбке. Физик включил телевизор и сел смотреть новости, заедая подгоревшими полуфабрикатами взрывы в метро, совещания в правительстве и ДТП. Всё, что происходило в мире, было таким же тошнотворным, как лежавшие перед ним на сковороде заводские блинчики. Он вдавил кнопку пульта, взял с журнального столика постер с голливудской дивой Сидни Уивер и скотчем прикрепил портрет на зеркало, чтобы больше не встречать укоряющий взгляд своего двойника.
Когда физик повернулся спиной, то почувствовал сзади нарастающее напряжение. Его эпицентр находился в зеркале. Он сорвал картинку – и не увидел ничего, кроме какой-то густой туманности. Любопытство пересилило испуг. Физик протянул кончики пальцев к этой массе, и рука по локоть провалилась в нечто рыхлое. Осторожно разгребая проход, он стал продвигаться вперёд, в Зазеркалье. Вещество быстро рассеивалось и скоро исчезло вовсе.
Там, где очутился учитель, светило сразу два солнца.
«Оптический обман, или я сошёл с ума?» - взывал он к рассудку. Но тут его осенило: «Встретились вчерашнее и сегодняшнее солнца».
Всё пространство было заполнено бесчисленными световыми сгустками – жёлтыми, синими, серыми, оранжевыми. Часть этих солнечных зайчиков вихревым потоком устремлялась в воронку наверху, другая била фонтанчиком снизу.
«Души», - догадался физик.
Те, что уносились ввысь, спешили на встречу с предназначенной им плотью.
Те, что выныривали из-под ног, только-только расстались с ней.
Миновав обитель душ, гость Зазеркалья оказался на распутье. Прямо перед ним простирался широкий тоннель. Кругом сверкали самоцветы. Вдоль стен стояли витрины, которые прельщали всеми искушениями мира. На этой уходящей в необозримую даль дороге не надо было ничем себя утруждать. Только встань на ступень эскалатора и возьмись за поручни.
Рядом с роскошным подземным проспектом петлял узкий проход, наверное, выдолбленный монахами-отшельниками. Из мрачного проёма веяло холодом и сыростью.
Физик огляделся и заметил в сторонке едва различимую дверь. Не раздумывая ни секунды, он распахнул её и шагнул в неизвестность. Под ногами оказалась пустота, которая жадно поглотила его.
Падение длилось вечность. Сознание то покидало тело, то вновь возвращалось в него. Физик забыл прошлое, не думал о будущем, не ощущал настоящее. Он находился в потоке и был его частью.
Внезапно движение прекратилось, и учитель увидел бесконечные ряды зеркал, которые отражали сами себя. В точке пересечения лучей маленький человек угадал схему мироздания и понял глубинную тайну: «Я – центр всего, я – суть всего, я и есть это всё. Я заблудился, потому что искал. Я остался ни с чем, потому что желал ненужное. Я в тупике и даже не знаю, как вернуться назад. И мне не страшно, ибо меня нет. Ведь существует только то, что названо. А меня никто никогда не звал. Я буду, если в мир придёт любовь. Тогда я перестану меняться и обрету себя».
Физик размножился в зеркалах, а потом это множество свелось к нулю. И пришёл конец, или же наступило начало. Бог весть.
11.02.2018
Свидетельство о публикации №220072000441
В первой – корни дворянские, во второй – казацкие.
Одни приняли все революции начала 20-ого столетия и свято верили в идеалы. Другие любой власти предпочитали оппозицию и рассчитывали только на себя.
Во мне идеализма и нигилизма поровну. Так что спасибо предкам за гены. В том числе поэтические.
Да, да, был и у меня, как у Пушкина свой дядя-стихотворец. И кабы не погиб на фронте, мир о нём ещё услышал бы. В подтверждение - текст из сборника "Имена на поверке".
Виктор Троицкий. В теплушке
Опять я в теплушке.
Опять по Отчизне
Несёт меня ветер военных годов.
Играет судьба молодой моей жизнью,
И север, и юг – мой родительский кров.
И всюду со мною,
Как паспорт, на месте
Твой образ, такой беспредельно родной,
И радость, и горе –
Разделим мы вместе,
И вместе бесстрашно мы ринемся в бой.
А если в сраженье
Придётся мне туго
(Ведь разве сумеешь судьбу разглядеть?),
Мы скажем –
И я, и моя подруга:
- Братишка, как надо сумей умереть!
18 марта 1943 г.
Ирина Эфт 27.04.2023 09:31 Заявить о нарушении