Единственная. долгожданная

Какое это огромное счастье –
любить и быть любимым.
               
А. П. Чехов



На последнем курсе политехнического института Степан Шрайбер неожиданно женился, немало удивив этим сокурсников и педагогов. Его все знали, как серьёзного, усидчивого студента, любимым местом посещения которого была институтская библиотека, а не студенческие вечеринки. Однокурсники подшучивали:
– Стёпушка, поделись опытом, как, сидя над книгами и не поднимая головы, можно жениться на девушке, да ещё на красавице?
Степан, улыбаясь, пожимал плечами и уходил от ответа.
После института Степана распределили в целинный совхоз. Он был рад этому. Но когда ему предложили должность главного инженера, он отказался, мотивируя свой отказ тем, что ему не хватает опыта. На самом деле, ему не хотелось, чтобы с этой должности сняли человека, который проработал долгие годы.
Так он стал главным механиком, ответственным за технику огромного хозяйства. Из дому он уходил с рассветом, а домой возвращался затемно, и через год вверенное ему хозяйство стало неузнаваемым. Автомобили, автобусы, тракторы, комбайны работали, как часы, сияя свежей краской. Его уважали все, величали только по имени-отчеству.
Единственным человеком, который недоволен был им в совхозе, была его жена, но постепенно и она смирилась со своим трудоголиком, как она выражалась.
Когда родился сын, Степан попытался больше бывать дома, помогать жене в воспитании этого крохотного существа, требовавшего к себе много внимания. Он не пропускал ни одного события, которое было связанно с сыном. Ему казалось, что без его помощи сыну просто не обойтись. Это продолжалось до тех пор, пока сын однажды ему не сказал:
– Папа, я уже не маленький, хватит меня опекать!
Степан опять ушел с головой в работу. Однажды у его заместителя случился острый приступ аппендицита. Он, не раздумывая, посадил его в свою машину и повёз в совхозную больницу. Там ему сказали, что больного надо везти в город, так как хирург в отпуске. Степана возмутило то, что у хирурга нет замены. И он стал выговаривать старшей медсестре:
– А вдруг я не довезу его до города?! Что же мне прикажете тогда делать?
– Хорошо, хорошо! – прервала его сетования медсестра, я еду с вами.
Через пять минут они были уже в пути. В город они добрались быстро, благо, что город был рядом, а зам терпелив. Когда больного увезли в операционную, Степан остался в приёмном покое, ожидая конца операции. Медсестра, воспользовавшись тем, что оказалась в городе, спросила у него, может ли она на время отлучиться. Он разрешил.
Степан стоял у окна и смотрел во двор, задумавшись о бренности бытия, когда его размышления были прерваны тихим приятным голосом, от звучания которого в груди Степана разлилось приятное тепло. Голос ещё раз повторил:
– Извините, это вы Степан Иванович Шрайбер?
– Да, – ответил Степан, медленно поворачивая голову.
– Я хочу вас успокоить, операция прошла хорошо, состояние больного удовлетворительное. Можете спокойно ехать домой.
– Доктор, а когда можно навестить больного?
– Послезавтра, то есть в пятницу. Я надеюсь, что к тому времени ваш товарищ уже будет в состоянии не только говорить, но и ходить. Так что милости просим! А сейчас, извините меня, я должна идти.
Степан почему-то испугался, ему казалось, что он уже никогда не увидит эту красивую женщину с таким удивительно теплым голосом, и у него невольно вырвалось:
– Доктор, извините, а вы будете на работе в пятницу?
– Да, – коротко ответила она и ушла.
Степан смотрел ей в след, пока она не скрылась за дверью своего кабинета. В его сердце происходило что-то невероятное, чему он не смог дать конкретного определения. Прислушиваясь к себе, подумал, что такое чувство он испытывает впервые, что еще никогда в его сердце не звучала такая божественная музыка.
Приехав на центральную усадьбу, он заехал к жене своего зама. Она уже знала о случившемся и с нетерпением ждала его. На работе он задержался дольше обычного, и ему впервые пришло в голову, что ему не хочется идти домой, что он живет как-то не так, какой-то чужой жизнью. Что дом, в котором он живёт, не его дом, что женщина, которая рядом, не его женщина. Единственно, что радовало его сердце и связывало его с этим домом, был сын.
Когда он пришел домой, все уже спали. Это радовало. Ничто не мешало ходу его мыслей после этого удивительного дня в эту бессонную ночь.
А передумал он многое. Ему вспомнились студенческие годы, корпение над книгами, девушка, которая была всегда рядом, и которая незаметно вошла в его жизнь и стала его женой. Но это событие было таким обыденным, что не оставило в сердце никаких ярких чувств и воспоминаний. Она просто взяла крепость своим упорством.
Степан, мучаясь, думал, как же так вышло, что он в своей душевной слепоте обделил себя любовью? И ту, которая должна была быть всегда рядом с ним. И которой он должен был отдать своё сердце и всего себя. Жаль, что это всеобъемлющее чувство пришло с опозданием...
Утром он уже твёрдо решил, что отказываться от подарка судьбы он не вправе.
Эти два дня казались ему вечностью. Придя в пятницу на работу, он провёл планёрку, затем поехал к заму в больницу, купив предварительно букет роз. Он спешил увидеть её. Постояв в нерешительности какой-то миг, стал искать её кабинет. Но долго искать не пришлось, она шла по коридору, и Степан вновь ощутил, как его сердце наполняется чувством тепла и счастья.
– Доктор, здравствуйте!
– Здравствуйте, Степан Иванович! Приехали навестить своего друга? О, какие розы! От такого подарка ваш друг сразу встанет на ноги.
– Да, розы действительно прекрасны! Только, они не для него.
– Ну, что ж! Если не для него, то они доставят радость тому, кому они предназначены. До свидания, Степан Иванович!
И она сделала шаг в сторону, чтобы пойти дальше. Степан испугался, что она сейчас уйдёт, и он тихо сказал:
– Доктор, это вам!
– Мне! Да за что же мне?
– Вы спасли жизнь моему другу, и вы заслужили эти цветы. И, простите меня за нескромность, но мне хотелось бы узнать ваше имя.
Она рассмеялась:
– Действительно, я не представилась при нашей первой встрече. Извините, меня зовут Светлана Эммануиловна.
Она протянула ему свою руку, он взял её в свою ладонь, и оба почувствовали, как горячая волна нежности обожгла их сердца. Какой-то миг они зачарованно смотрели друг другу в глаза, и этого мига хватило, чтобы они смогли понять, что никогда уже не расстанутся.
Степан ехал из больницы совершенно счастливым человеком. Его зам чувствовал себя хорошо, даже прогулялся с ним по коридору, рассказывая больничные байки, расхваливая медсестер и докторов. Особое место в его рассказе занимала хирург Светлана Эммануиловна.
Ею сейчас, тоже были заняты все мысли Степана. Его сердце пело и ликовало. Впервые в свои сорок шесть он испытывал это божественное чувство, чувство любви.
Пока зам лежал в больнице, он ещё два раза навещал его. И, конечно же, в первую очередь Светлану.
Роман Степана и Светланы развивался медленно. Казалось бы, чего медлить. Но оба как бы прислушивались к своему чувству. Не проходило и минуты, чтобы Степан не думал о ней и не пробовал на вкус её имя. Он произносил его на все лады: Светик, Светочка, Светлана! И выбрал для себя первое – Светик! И повторял его как заклинание:
– Мой Светик! Мой лучик света! – шептал он.
Светлана Эммануиловна в свои тридцать девять была одиноким человеком. В юности она любила и была любима. Но всё сложилось так, что им пришлось расстаться. С тех пор ей казалось, что быть счастливой – не для неё. И вот теперь в её сердце снова ворвалась и поселилась любовь, пылкая, страстная... Она овладела ею безраздельно. И Светлана не противилась ей.
И всё-таки настал день, когда Степан пригласил её на свидание. ...Он ждал её в парке, который находился напротив городской больницы. Было шесть часов вечера. В парке пели птицы, и он зачарованно внимал их хору. И так заслушался, что не сразу заметил её. Но, увидев, застыл - она стремительно шла к нему по аллее, и яркие лучи вечернего солнца касались её волос. Это создавало необъяснимое очарование её облику. И когда до неё осталось два шага, он протянул ей руку, и она положила на неё свою ладонь. В его пожатии, Светлана почувствовала силу его пальцев и, силу необъяснимого влечения. Какое-то мгновение они стояли, замерев, потом в едином порыве прильнули друг к другу. Степан вдыхал запах её волос и этот запах пьянил. Он нежно отстранил её и, глядя ей в глаза, сказал:
– Светик, ты очаровала меня и вдохнула в меня новую жизнь, и я не могу не признаться, что очень тебя люблю!..
Светлана слушала, не поднимая глаз, слегка наклонив голову. Степан взволновано произнёс:
– Если бы ты знала, как я хочу взять тебя на руки и унести в царство счастья! Как я хочу, чтобы ты любила меня так, как я люблю тебя.
Она слегка улыбнулась.
– Я люблю тебя! Люблю с первой нашей встречи!
– О, моя радость! Как я счастлив, слышать это! Я хочу быть в твоих мыслях всегда, с первой секунды, когда ты проснёшься, и до того момента, когда снова заснёшь. И знай, где бы ты ни была, что бы ни делала, я буду думать о тебе, стремиться к тебе, любить тебя!
В его голосе было столько нежности, что Светлана на миг опустила глаза, а сердце пронзило сладкой болью.
– Пойдём домой, – тихо сказала она.
Уже сидя в машине, Степан вспомнил, что оставил в парке на скамейке букет роз. Он сделал движение, чтобы выйти из машины, но Светлана так тесно прижалась к нему, что он махнул на цветы рукой.
Целый год Степан и Светлана были счастливы, хотя виделись не так часто, как бы им хотелось. Но оба были очень заняты на своей работе. И к тому же, у Степана были ещё обязанности перед семьёй. Поэтому они виделись тогда, когда он мог выкроить время. Но счастье переполняло сердца, не взирая на то, рядом они или в разлуке. Степан нередко заводил разговор о том, что им надо, в конце концов, определиться, но Светлана всякий раз просила, чтобы он пока не затрагивал эту тему. Ей было больно думать, что из-за неё будет страдать его сын и жена.
– Послушай, любовь моя, ну, сколько можно встречаться украдкой, выкручиваться?! Всё равно наши встречи, когда-нибудь станут достоянием досужих сплетниц. И тогда нам будет намного хуже!
– Ну, подожди ещё чуть-чуть, самую малость… Мне очень больно, когда я думаю о твоей жене, о сыне! Как же они? Ведь они тоже любят тебя! И они имеют больше прав на твою любовь, чем я. О, мой дорогой, мой любимый, подожди ещё самую малость...
Степан обнял её, и она прильнула к нему как ребёнок, нашедший защиту и успокоение, и, когда они слились в поцелуе, не было больше двух людей, а было единое целое, одно существо...
Прошло ещё полгода. Они ещё сильнее привязались друг к другу, ещё сильнее стали любить друг друга и уже не мыслили себя порознь...
Степан решил поговорить с женой после новогодних праздников. Но случилось непредвиденное. В начале ноября в ремонтном цехе сорвалась цепь лебёдки, держащая на весу переднюю часть трактора. Слесаря в бессознательном состоянии повезли в больницу, где он и умер.
Несчастие произошло в отсутствие Степана. Его стали разыскивать, но нигде, даже в дальнем отделении совхоза, не нашли. Когда он пришел ночью домой, жена не спала, как обычно, а ждала его, чтобы сообщить ему о случившемся. И как бы, между прочим, сказала:
– Слушай, тебя повсюду искали. Но не нашли, где ты пропадал?
Врать Степан не умел, поэтому промолчал, потом сказал:
– Пойду, приму душ!
Ночь показалась ему вечностью – он виноват в смерти человека. Встав пораньше, он побрился и, не позавтракав, пошел без приглашения к директору совхоза. Тот удивился, но не подал вида.
– Это хорошо, что ты сам ко мне заглянул. Давай-ка Степан Иванович, мы с тобой обмозгуем вчерашнее ЧП. Как ты думаешь, что послужило виной тому, что парень умер?
– В этом виноват я!
– Ну, уж? Ты говори, да не заговаривайся! С чего это вдруг ты решил винить себя?
– Григорий Евгеньевич, я обязан был отстранить Старчука от работы, но пошел у него на поводу. Он был с утра в подпитии, и я сказал ему, чтобы он шел домой. Что я поговорю с ним завтра. Но он уверил меня, что сто граммов только раззадорят его в работе. И я разрешил ему остаться... Я должен понести наказание за халатность!
Было видно, что Степан выстрадал эти слова. Он сказал их тихим твёрдым голосом. Григорий Евгеньевич молча, смотрел на него и обдумывал услышанное. Потом произнёс:
– Знаешь, что Степан, ты давай не горячись! Старчук мог и после тебя выпить! Я понимаю, что анализ покажет наличие алкоголя в крови, и что будут вопросы у работников прокуратуры, но это, же не значит, что именно ты должен нести ответственность за гибель Старчука. Для этого, в конце концов, есть инженер по технике безопасности.
Степан хотел возразить, но директор, подняв руку, сказал:
– Степан Иванович, я больше не хочу слушать версию о твоей виновности. Давай договоримся, ты больше нигде об этом не будешь говорить. Я не хочу, чтобы ты понёс наказание за чью-то расхлябанность. И я надеюсь, что всё обойдётся.
– Это была моя расхлябанность!
– Хорошо! Пусть будет так! Но ты, пожалуйста, не говори об этом вслух! Договорились? И знаешь, мне бы не хотелось терять такого ценного специалиста. Всё, Степан Иванович, иди, работай!
Степан поехал в ремонтные мастерские, там он узнал, что в мастерских уже побывали работники прокуратуры. Что их всех уже допросили и теперь его черед дать показания по делу. Однако его пригласили в администрацию только вечером. Следователь попросил рассказать ему всё, что он знает об аварии.
Степан не стал себя выгораживать.
И настали полные тревоги дни и мучительные ночи. Нервное напряжение было столь велико, что ему порой казалось, что сердце не выдержит и оборвётся… Боль расплавленным свинцом давила на грудь. Надежда, что она скоро пройдет, не оправдывалась – она стала повторяться всё чаще. Однажды это произошло во время встречи со Светланой. Боль подступила к горлу, ему нечем стало дышать, он покрылся испариной. Светлана сделала ему укол. Когда боль отпустила, Она, гладя его руку и заглядывая в глаза, сказала:
– Стёпушка, милый, тебе надо срочно лечь в больницу на обследование. С этим не шутят!
Кивнув, он тихо сказал:
– Я это обязательно сделаю, но после процесса. Тогда я с легким сердцем отдамся в твои руки.
Светлана, грустно улыбнувшись, ответила:
– Глупенький, не в мои руки, а в руки кардиолога.
Допросы или разговор по душам, как любил говорить следователь, изнуряли Степана. Казалось, что следователь знает намного больше о нём и его семье, чем он сам. Вся его жизнь и жизнь родителей была перелопачена не раз. И порой Степану казалось, что он может потерять рассудок. Было не понятно, зачем следователю надо копаться в жизни его родителей. Причём здесь они, думал он ночами. В одну из таких мучительных моментов его вдруг осенило. Он встал с дивана, на котором он теперь спал, чтобы своей бессонницей не будить домашних, прикрыл дверь за собой на кухню и закурил. Родители... Сдержанный отец, который был всегда в работе, и мама, которая как пчёлка сновала по дому. Она всегда была рядом. И в хорошие минуты детей и особенно, когда им нужна была её поддержка. Вспомнился ему и дедушка, высокий, сухой, кашляющий старик. В детстве внуки спрашивали у него:
– Дедушка, почему доктор тебя не лечит?
На что дед, глухо кашляя, отвечал:
– Милые мои, от трудармейского подарка меня не избавит ни один доктор. Это навсегда!
Так оно и случилось. До последней своей минуты дед не расставался со своим кашлем.
Степану стало ясно, что ему только казалось, что он обо всём забыл. И другие тоже. Следователь вытащил на свет божий дела давно минувших дней, чтобы припомнить его корни. И Степан снова чётко почувствовал ту грань различия между ним и другими, которая всегда была с ним. В детстве, в юности. Немчура, немчура, кричали мальчишки, а иногда и страшное слово: фашист... Он хотел об этом забыть, но теперь ему вновь дали понять, кто он есть!
Расследование несчастного случая затягивалось. Задавали вопросы, на которые Степан уже дал исчерпывающие ответы. Но однажды следователь спросил:
– Степан Иванович, а какую роль в вашей жизни играет Светлана Эммануиловна Рихтер?
Степан не умел лгать, он, не задумываясь, ответил:
– Я, люблю ее.
– А как же жена?
Степана возмутило вторжение следователя в святая святых его души, и он холодно ответил:
– А это не ваше дело!
Усмехнувшись, следователь ответил:
– Ошибаетесь, мне есть дело до всего, что касается вашей персоны. И я постараюсь отмерить вам по полной программе.
Суд был назначен на вторую половину января. Двадцать девятого декабря следователь в очередной раз вызвал Степана к себе. Встретив его с широкой улыбкой, он сказал:
– Ну что, поговорим о вашем преступлении в последний раз?
– В последний, так в последний. Но поговорим о несчастном случае, а не о преступлении. Или о халатности, если хотите.
– Ах, о халатности? Изволь! – Следователь перешел на ты. –  А ты знаешь, что твоя халатность хуже, чем преступление? Тебе было наплевать на человека, на его жизнь. Вместо того чтобы думать о людях, которые были в твоём подчинении, ты всё бросил и отправился к своей бабе. – И уже с пеной у рта следователь стал кричать: – Да таких, как ты, на пушечный выстрел нельзя допускать к руководящей должности. Тебе это понятно?
Степан ответил:
- А это не вам решать, куда, таких как я допускать! И, слава Богу!..
– Подожди! Ты ещё проклянёшь своего Бога...
– А если вы, товарищ следователь, затронули религиозную тему, то к вашему сведению: Бог един для всех! Или он у вас свой, особый, ментовский?
– Ах, ты, сволочь! Я тебе покажу –  ментовский! Да ты сгниёшь у меня в тюрьме. И до твоей суки я тоже доберусь!.. Понял, морда немецкая?! Ты…
Договорить он не успел. Удар в челюсть сшиб его с ног. Постояв над ним в гневе, Степан вышел из кабинета. Его бил нервный озноб. Не сознавая, что делает, сел в свою машину и поехал по дороге, ведущей в город, к той единственной и неповторимой, которая стала ему всем в его жизни. К той, которая понимала и любила его.
Грудь сжала боль, стала сковывать движения. Но он говорил себе:
– Степан, терпи, осталось совсем немного...
В больнице он направился в приёмный покой, но преодолеть ступени был уже не в состоянии. Кто-то его спрашивал – он, что-то отвечал и, наконец, большим усилием воли выговорил фамилию Светланы и его повели в ее кабинет. Когда дверь открылась, она всё поняла, кинулась к нему, помогла прилечь на кушетку. Попросила всех выйти, открыла форточку, позвонила кардиологу... Потом встала перед ним на колени и, гладя его холодный влажный лоб, стала шептать ему слова любви. Её голос вернул Степана в действительность. Он прошептал:
– Я люблю тебя, Светик. Если тебе будут говорить обо мне плохо, не верь. Я просто тебя защищал. Хотя бить эту гниду не стоило. Но я не выдержал...
Когда он замолчал, Светлана испугалась, снова бросилась к телефону, позвонила в реанимацию.
– Скорее, скорее! – кричала она в трубку и снова поспешила к нему, взяла его руки в свои и почувствовала, как жизнь покидает его.
–  Не уходи, любимый, останься со мной! - целуя его руки и орошая их слезами, шептала она.
Степан открыл глаза и, улыбнувшись, еле шевеля остывающими губами, прошептал:
– Глупенькая, я же рядом! И всегда останусь рядом с тобой!
– Стёпушка, ты слышишь меня?
– Да...
- Я хочу тебе сказать важную новость, ты слышишь?
Степан кивнул.
– Стёпа, у нас будет сын! Я уже давно хотела тебе об этом сказать, но как-то всё не получалось. Ты слышишь, любимый, у нас будет сын...
– Сын... как это здорово. Я вас люблю, тебя и нашего сына. Очень лю…
В это время в кабинет с шумом ворвалась реанимационная бригада во главе с кардиологом. Но все усилия были тщетны. Степана уже не смогли спасти. Его сердце не вынесло всех тягот и оскорблений, свалившихся на него, и перестало биться.
Но взамен остановившегося сердца отца билось крохотное сердечко его сына, зачатого в нежности и, в любви.

Февраль – Июль. 2008. Ратинген