Ты - не Ева 42

Глава 42
Стипендию дали несколько дней назад, но Инга никаких действий не предпринимала. Сразу после занятий она приходила в общежитие, ложилась на кровать и лежала так до позднего вечера, только иногда вставая что-нибудь съесть, но, в основном – выпить чаю, потому что от всего остального ее тошнило. Потом она разбирала кровать и опять лежала, только уже не на покрывале, а под одеялом, знаменуя этой рокировкой переход от дня к ночи.

Девочки, как могли, проявляли участие, в основном оно выражалось в различных нелестных эпитетах в адрес Адама. Он так и не позвонил, несмотря на обещание. А самой его беспокоить Инга не решалась. Да и смысла в этом не видела. Раз не приезжает, значит, не тянет его к ней. Не любит (она все-таки надеялась) – и ребенка не захочет. Получается, если и оповещать его, то только чтобы взять денег  на аборт, от одной мысли о котором все ее существо наполнялось ужасом. А выцыганивание оплаты этого жуткого процесса казалось низостью. Она все еще слишком любила Адама, чтобы делать его соучастником.

- Иди есть, я овсянку сварила! – позвала Катя.- Тебя от нее вроде не так полощет.
- Не хочу.
- Ты от голода загнуться хочешь?
Инга промолчала. Что ей было отвечать? Она, действительно, не видела никакого смысла в собственном дальнейшем существовании.
- Я вообще не пойму, о чем она думает, - обратилась Катерина к Ленке, с аппетитом уплетавшей кашу.
- По-моему, она вообще не думает, - ответила та. – Надеется, что помрет, и проблема сама собой решится. Еще неделя такой диеты, и мы ее не на аборт, а в морг отправим.
- Ты ей идеи не подавай, - пресекла Катя. – И заговорила уже другим тоном, обращаясь к Инге: - Ну Ин, ну что ты дурку гонишь? Уже бы сделала все и забыла. Само ж не исчезнет. Многие делают и живут дальше. Вон старшекурсницы, которые тебя турнули из нашей прошлой комнаты – несколько раз ездили, и ничего. Маринка летом замуж вышла, сейчас беременная ходит. Доучилась и родит, и жить нормально будет. Иди поешь!

Инга послушно встала, сделала попытку подойти к столу, но, увидев кашу в тарелках, разложенные на разделочной доске бутерброды с колбасой, почувствовала очередной позыв тошноты и выскочила в коридор.
- Она что, рожать собралась? Я не пойму? – адресовала свое возмущение соседке Катя. Та только пожала плечами.
- Не, ну и где голова? Из общаги выставят, учиться не сможет, пенсию потеряет, степуху тоже – красота – бомжиха с дитем. Да я ей сто раз этот расклад втуляла, но она как будто и не слышит.

- Она надеется, - грустно проговорила Ленка. – Я бы тоже надеялась.
Инга вернулась – бледная, с кругами под глазами.
- Не может так больше продолжаться, - подступила к ней Катя. – Я ему сама позвоню сейчас и все скажу.
- Не надо! – голос у Инги был слабым. Но в глазах еле заметно вспыхнула надежда.
Катя взяла с тумбочки ее телефон, разыскала номер Адама.
- Вот сейчас выпалю ему все, и пусть делает, что хочет, - храбрилась она, глядя на кусающую губы беременную соседку.
- Ну нате тебе, пожалуйста, какая сволочь! - она торжествующе повернула телефон динамиком к девочкам. – Только гудки. Звонок сразу сбрасывается. А знаешь, когда так бывает? Когда в черный список заносят.

- Может, правда, выключен, - Лене больно было смотреть на поникшую Ингу, но Катя гнула свою линию до конца:
- Уж я-то разбираюсь. Когда мы с Никитосом поссорились, он то же самое сделал. А я понять не могла. Потом сам и признался. Не верите. Можем проверить. Ленка, набери со своего.
На этот раз в трубке пошли нормальные гудки, соединение произошло. Адам ответил раздраженно:
- Кто это?
Лена вопросительно глянула на Ингу, мол, будешь говорить, но та отрицательно покачала головой – к чему унижаться.
- Козел твой Адам. И трус. Хоть бы честно уже сказал, что бросает, - окончательно разозлилась Катя, когда Лена нажала на отбой.
- Он и сказал… - вздохнула Инга.
- В смысле?
- Когда приезжал в последний раз. Но я не придала значения.
- Погоди-ка. Вот так и сказал, прямым текстом? Или ты накручиваешь себя? – допытывалась Ленка.
- Прямее некуда – «Инга, нам надо расстаться, мне было хорошо с тобой, но пора завязывать».
- Хм, действительно – прямее некуда. И как ты этому могла «не придать значения»? – не поняла Катя.
- Ну… после этого у нас все хорошо было. Я решила, что он передумал.
- Ясно – прощальный секс. Нашла, на что надеяться, - усмехнулась Катерина.
Ленка взяла Ингину руку в свою, гладила, сочувственно глядя на подружку:
- Ну ладно тебе. Не убивайся. Хочешь, я завтра тоже с тобой поеду. Надо найти в себе силы...

- А если у меня потом детей больше не будет? – жалобно проговорила Инга, сраженная аргументами подруг, прижатая к стенке. Ей хотелось защищаться, но она решительно не могла придумать, что возразить.
- Будут, - уверенно ответила Катя. - Я тут с Маринкой разговаривала, спрашивала, куда она обращалась. Я ж вам рассказывала, что у нее после абортов все нормалек – дохаживает беременность без проблем. Ей делали в клинике «Ваше здоровье». Там, конечно, ценник еще тот, но мы скинемся. Если что, на Ленкиных продуктах протянем месяц, займем – выкрутимся, в общем. Зато можно быть спокойными, что сделают ювелирненько. Они там и обследование проводят. Маринку сначала какими-то таблетками пичкали, чтобы риск уменьшить. В общем – жизнь себе не испортишь, хватит с тебя. Ну что? Поедем завтра?
Инга обреченно кивнула.

Всю ночь она не спала, тихонько плакала в подушку, прощаясь со своей первой, а может быть, единственной, любовью. Почему он занес ее в черный список? Чтобы не надоедала? Или понял, в чем дело? Да что тут гадать. Надоела она ему. Не нужна. И их мальчик не нужен…  Почему-то была уверена, что носит под сердцем сына. Она уже столько раз пыталась найти другой выход, но понимала, что родив, учиться сможет только на заочном. А это означает только одно – возвращение на хутор. Даже летних денег, заработанных у фермеров, ей едва хватало на скудное питание, а что будет зимой? Мать как-то справлялась, хотя и тогда они балансировали на грани нищеты. Но золото, привезенное из Брянска – остатки когда-то благополучной жизни, позволили им завести кур и козу, теперь о таком подспорье нечего было и мечтать. Вариант развести Адама на алименты ей даже в голову не приходил. Слова Кати прочно засели в голове – заберут ее ребенка, отдадут каким-то чужим людям. Не сможет она его удержать. Никого она не может удержать – все уходят…

Катя и Лена все делали за нее – узнавали в регистратуре, где что, вносили деньги за консультацию в кассу. Инга безвольно сидела на белой банкетке, прислонившись спиной к белой стене, смотрела в белый потолок. Потом кто-то из девочек, кажется, Катерина, взяла ее за руку, отвела в кабинет, где Ингу усадили на кресло в позе цыпленка-табака, неприятно и больно ковырялись внутри нее, беря мазки.
- Анализ будет готов завтра, - говорила женщина в белом медицинском костюме. – Но уже сейчас вижу, что тут небольшое воспаление. Время еще есть, попринимаешь таблеточки, когда убедимся, что все чисто, сделаем. Завтра тебя жду.
- Вот видишь, - восторженно стрекотала Катя, услышав сухой пересказ, – какая тетка внимательная. В другой клинике тебя бы сразу положили, а потом – осложнения всякие. А тут никакого риска.
- Еще бы, за такие деньги! – буркнула Лена. – Надеюсь, из нас больше никто в такую историю не вляпается…

Когда троица удалилась, в кабинет Эллы Марковны вошла красивая рыжеволосая женщина. Гинеколог удивилась – эта пациентка, дочь ее старинной подруги, уже была сегодня на приеме по поводу беременности. Все шло гладко, причин для беспокойства не наблюдалось.
- Томочка? Что-то забыла?
- Нет… я по другому вопросу. Хочу кое-что спросить.
- Да, я тебя слушаю, - доктор изобразила на лице полное радушие, включила переговорное устройство, связывающее кабинет с регистратурой, и попросила в ближайшие десять минут никого не направлять к ней. Посетителей по записи тоже не было, так что она могла уделить Тамаре время без спешки.
- Эта девочка, которая сейчас приходила… Инга... она беременна?
- Том, ну ты понимаешь, я не могу других пациентов обсуждать. Даже с тобой, - женщина смягчила неприятные слова улыбкой.
- Мне очень важно знать, - Тамара, не смущаясь, открыла сумочку и извлекла несколько купюр. Знала, что Элла Марковна никогда не выступала против дополнительной благодарности, отнекиваться не будет. И доктор не обманула ожиданий, молча взяла деньги, опустила в ящик стола.
Да и ради чего отказываться? Какая-то случайная пациентка, по одежде сразу видно – постоянной не станет. Наверное, ухажер отстегнул денег на устранение последствий. Не этим ли объясняется интерес Тамары? Может быть, мужа своего подозревает?
- Да, она беременна, - отработала оплаченные услуги доктор. – Записалась на аборт.
Она коротко рассказала о предполагаемом воспалении и сроках проведения медицинского вмешательства.

Тамара возвращалась на остановку, где минут сорок назад заметила трех студенток и среди них – знакомое лицо. Потом она проследила за ними до кабинета Эллы Марковны, убедившись, что к врачу вошла именно Инга. 
С одной стороны – у Томы не было никаких причин подозревать, что Инга беременна именно от Адама. Взрослая симпатичная девушка, пол-общежития претендентов, поди. Но и его сбрасывать со счетов не могла. Что-либо выяснять у Инги казалось глупостью несусветной. Сначала. Но любопытство – и что-то еще, не давали покоя.
И на следующий день, зная, во сколько та явится в клинику за результатами анализов, Тамара организовала «случайную» встречу.
Выйдя из стеклянных дверей белоснежного здания, Инга нос к носу столкнулась с рыжеволосой женщиной в свободном красном балахоне и белых брюках.
- Вижу, узнала, - усмехнулась Тома, обнаружив испуг в ее глазах, за секунду до этого потухших и безучастных. – Я тоже тебя узнала.

Инга сделала попытку пройти мимо, но женщина требовательно взяла ее за локоть и оттянула в сторонку, благо, на широком крыльце хватало места.
- Что вам нужно? – неприязненно спросила Инга, жалея, что сегодня ни Катя, ни Лена не смогли с ней поехать.
- Ты беременна?
- С чего вы взяли?
- Клиника с гинекологическим профилем, - коротко объяснила Тома свою догадливость – не могла же она выдать Эллу Марковну. – От Адама?
- Я не обязана вам отвечать, - дрожащим голосом проговорила Инга, пытаясь сохранить лицо. Но Тамара уже поняла, что попала в цель. Женщину, кажется, догадка тоже не обрадовала – она помрачнела, оставила Ингин локоть и удалилась, дробно цокая каблучками. А ведь собиралась войти внутрь.

А Инга смотрела на нее, такую красивую, прекрасно одетую, и думала: «Неужели Адам вернулся к ней? И что она тут делает? Как там она сказала - клиника с гинекологическим профилем? Может, она тоже?..» Стало больно и трудно дышать. Сильно закружилась голова. Тело словно распадалось на атомы, не слушалось, то подгибались колени, то пальцы рук немели. Но хуже всего было невыносимое жжение в душе – «Ее ребенок будет жить, а мой умрет…» - думала Инга, снова и снова повторяя про себя эту фразу, переставляя слова так и этак. И вдруг осознала: «Не умрет, я сама его убью!» Она кое-как спустилась на нижнюю ступеньку, села, не обращая внимания на пыльный налет, и заплакала.

Рыжеволосая женщина наблюдала за ней через тонированное стекло автомобиля, остановив жестом собравшегося повернуть пусковой ключ Валентина. Думала: «Что не так с тобой, Адам? Ну как ты мог?»