Морская афера ювелира

       Написано на конкурс "Морские истории 3" как внеконкурсное произведение


       В семнадцатом веке на полуострове Истрия* в замечательном городе Албона** жил искусный ювелир Армандо. Он был родом из семьи Баттиала, поселившейся на востоке Италии двумя столетиями ранее. Потомки турецко-албанских воинов, сраженных красотой итальянских женщин и здешних мест, не смогли покинуть цветущую возвышенность с захватывающим видом на изумрудные леса и море. Они наладили торговые отношения с соседями, возвели замок и основали богатейшую династию.

       Одни становились удачливыми купцами и банкирами, которые влияли даже на Венецианскую знать, другие – известными виноделами, ювелирами и успешными архитекторами, начавшими в 1630 году строительство собственного барочного дворца. И лишь немногие оставались жестокими воинами.

       В целом, это был богатый влиятельный клан, гордившийся своими талантливыми предками. В то же время все его члены были обязаны неукоснительно соблюдать обычаи, правила и требования старейшин. Никто не имел право заниматься новым делом или создавать семью без общего одобрения кандидата на роль жениха или невесты. Несогласные изгонялись и больше не могли пользоваться привилегиями и мечтать о какой-либо поддержке и наследстве.

       Армандо Баттиала занимался ювелирным ремеслом. Впервые его привели в мастерскую отца в двухлетнем возрасте, в наказание. Мать умерла рано, а приглядывать за непоседливым ребёнком было некому, у всех свои заботы. Однажды расшалившегося мальчика втолкнули в полутьму и с грохотом закрыли за ним тяжелую дубовую дверь. Армандо растёр кулачками брызнувшие слёзы и поспешил на свет. Из узкого каменного коридора он попал в полукруглое помещение с низкими сводчатыми потолками. С правой стороны весело потрескивали дрова в камине, а языки пламени и тени от них придавали всему вокруг причудливые очертания и загадочный вид. Наконец, мальчик обратил внимание на круглый стол, заваленный всякими вещицами, и возвышавшиеся с другой стороны плечи и голову отца.

       Дополнительным источником света служил изящный витой подсвечник, рядом с которым склонился Лоренцо. На плоском куске каменного угля он сосредоточенно припаивал серебряные кружева к маленькой коробочке.

       С криком радости Армандо бросился к отцу в ноги. Лоренцо хоть и удивился столь неожиданному появлению, но отложил свои инструменты, подхватил сына на руки и произнес:

       – Видно пришла пора и тебе браться за дело, Армандо!

       Сильные руки отца, колючая щетина, его тепло, запахи, струйками растекавшиеся от горящей древесины, дубленой кожи, глины и серебряной пайки – всё обволакивало мальчика счастьем и надежно запечатывалось в памяти.

       Сама мастерская была похожа на пещеру Аладдина. В плетеных коробах сине-зелёным, фиолетовым или красно-оранжевым цветом мерцали обычные на первый взгляд камни. На деревянных полках красовались серебряные шкатулки, богато-инкрустированные сапфирами, изумрудами, рубинами и аметистами. В глиняных мисках небрежной россыпью дожидались своего триумфа заготовки золотых колец и перстней.

       Армандо рано выучил названия всех инструментов, особенности камней и металлов, и как мог, помогал отцу. По вечерам он сидел в большой корзине у камина, наблюдая за ловкими пальцами Лоренцо, и там же засыпал.

       К тринадцати годам Армандо работал наравне с отцом, а затем обогнал его в мастерстве. Молодой Баттиала изобрёл собственный способ огранки камня, который не только придавал тому таинственное свечение, но и раскрывал необъяснимые «глубины мироздания». Поговаривали, что Армандо может из любого булыжника сотворить диковинный изумруд или сапфир. А если учесть, что и оправу он творил мастерски, искусно переплетая узоры из серебра или золота, то и готовые изделия у него получались неординарными. Возможно, Армандо Баттиала запомнили бы на все времена, как лучшего ювелира Европы, если бы не строгие законы и жёсткая иерархия в семье. Он не имел прав на своё имя, клеймо или вензель. Продажей занималась другая ветвь клана – коммерческая, зачастую продавая изделия менее умелым ювелирам, но с хорошей клиентурой из высокопоставленной знати. Таким образом, семья Баттиала решала свои политические задачи. А несколько известных ювелиров из Франции и Австрии увековечили свои имена только за счёт творений Армандо.

       Кроме своей мастерской ювелир любил пешие прогулки к морю. В хорошую погоду он усаживался на берегу и, любуясь на бескрайнюю бирюзу, слушал шелест волн и крики прожорливых чаек, атакующих рыбацкие сети. В ненастье, когда штормило, и иссиня-чёрные волны стремились достигнуть и слиться в экстазе с сизыми тучами, Армандо взбирался на высокий утёс и, казалось, пытался вобрать в себя всю мощь стихии. Из-за длинного развивающегося, словно крылья, плаща он походил на огромную птицу.

       Таким вороном и увидела его однажды Оливия, дочь рыбака. Она выбежала за отцом, затащить лодки и снасти повыше на берег, пока волны не превратили их  в щепки и не поглотили в своей ненасытной утробе.

       Очередной бросок ветра чуть не увлёк за собой Армандо. Решив больше не испытывать судьбу, чтоб не стать жертвой приношения морским богам, он спустился и направился в сторону таверны. Заметив рыбака и белокурую девушку, сражавшихся с волнами за своё имущество, он поспешил на помощь.

       Когда лодки были спасены и перевёрнуты, старый рыбак похлопал Армандо по плечу и, не слова не говоря, сделал знак следовать за ним. Да и перекричать разгулявшуюся стихию с её воплями и плясками было невозможно.

       В доме Марка, так звали рыбака, было довольно уютно. По крайней мере, тепло, сухо и не пахло рыбой, как могли предвзято подумать гости. Все рыболовные снасти, и свежевыловленные морепродукты находились в другом помещении, деревянном строении, продуваемом семью ветрами. Оливия принесла Армандо простую холщовую рубаху переодеться и вышитую суконную ткань – вытереть лицо и тёмные длинные волосы, с которых стекала вода. Ювелира поразила хрупкость юной девы, огромные голубые глаза на милом лице, золотистые вьющиеся волосы, и красные обветренные руки, которые хозяйка пыталась спрятать.

       Не успел высокий синеглазый Армандо войти в дом рыбака Марка, ещё не зазвонили колокола в Церкви Святой Марии, а в Албоне уже пошли слухи, что молодой ювелир зачастил в бухту Рабаца. Клан Баттиала зажужжал, закопошился, как пчелиный рой. Было решено женить Армандо, пока не поздно. Хотя сам он о женитьбе даже не помышлял, ни на красавице-рыбачке, ни на ком-нибудь ещё.

       Выбранная семьёй невеста была угловата, мрачновата, но из очень достойной флорентийской семьи. Несмотря на постоянные охи-вздохи по поводу её нового неудачного места жительства и неподходящего климата, Лючия успела родить Армандо сына Лео, а через год скончалась от неизвестной тогда болезни. К счастью, к этому времени в доме появились многочисленные тётушки, которые занялись воспитанием младенца, такого же болезненного, как и его мать. Когда мальчик подрос, стало очевидно, что в ювелирном ремесле ему не преуспеть. Сын Армандо задыхался в мастерской и с огромным трудом удерживал инструменты двумя руками. Но всё-таки в шестилетнем возрасте Лео отправили в школу для отпрысков Баттиала, где выяснилось, что у ребенка незаурядные способности к математике.

       Повторный брак не принёс Армандо ни счастья, ни наследника – продолжателя рода ювелиров. Всю свою энергию и время он отдавал любимому делу, иногда не выходил из мастерской по несколько дней. В семье его называли отшельником, но относились благожелательно. Ведь шедевры Армандо приносили немалые доходы, и всё шло в общую казну. Настоящая же взаимная симпатия у Армандо возникла с дядюшкой Оттавио, искусным виноделом. Поскольку и дядюшка был мастером своего дела, они легко понимали друг друга. Армандо был первым дегустатором божественного вина, хотя никогда не увлекался напитками чрезмерно, так как его работа требовала без преувеличения ювелирной точности. Дядюшка же был первым, кто оценивал своим хитрым прищуром уникальные творения племянника. Возможно, именно из-за любви к Оттавио, изумительному вину и прекрасным виноградникам, Армандо всё чаще ваял из золота, дерева и серебра виноградные гроздья и листья. И здесь он достиг совершенства.

       Больше всего ему нравилось изготавливать популярные в то время инкрустированные драгоценными камнями табакерки, различных видов и форм, с потайными отделениями и секретами. Здесь он мог в полной мере проявить свою потрясающую фантазию и непревзойдённое мастерство. По бокам шкатулок зрели аметистовые виноградины, на изумрудных листьях распускались цветы различных оттенков, а на крышках летали сапфировые птицы и бабочки. Армандо удавалось практически всё, его кольца и перстни продавали даже Венецианским Дожам.

       Однажды, дегустируя своё душистое рубиновое вино в прохладной винодельне, краснощёкий Оттавио поведал племяннику, что уже несколько лет разливает в бочки больше, чем отдаёт семье. «Излишки» он продавал своим тайным агентам – пиратам на Адриатике, проверенным людям, соблюдающим кодекс чести. Смакуя каждый глоток, дядюшка проверял Армандо, чувствует ли тот привкус вишни, запах моря или аромат гвоздики, а попутно наставлял, что пора вырываться из семейной кабалы и делать что-то и для себя. Он ратовал за справедливость, и за то, что с жёсткими традициями пора кончать. Оттавио надеялся, что хотя бы племяннику суждено дожить до лучших времён. И он всё-таки уговорил Армандо сделать несколько изысканных вещиц для продажи через его людей в Венеции.

       После разговора с дядюшкой Оттавио, Армандо с особенным воодушевлением взялся за новую работу. Вероятно, настал именно тот момент, когда ему захотелось не только сотворить невиданное ранее и неповторимое, но и увековечить своё имя, хотя бы в виде скромного вензеля на будущих ювелирных изделиях. И дело пошло. В течение доброго десятка лет дядюшка и племянник были частыми гостями на пиратских кораблях Адриатики. Они инкогнито посещали Пулу и Венецию, договаривались о сделках и поставках, и, наконец, просто наслаждались свободой, единением с природой, и заряжались энергией. Ведь где, как ни в море, можно испытать подобные чувства?

       После смерти Оттавио кроме нескольких бочонков вина, Армандо досталась в наследство целая компания пиратов и дядюшкиных «торговых» агентов. Они уважали племянника за честность и справедливость, и почитали его не меньше самого Оттавио. Они не захотели «избирать» себе нового «предводителя». Между тем, Армандо тяжело пережил уход любимого дядюшки, ведь в многочисленной семье это был самый близкий ему человек. Племянник не хотел заниматься какими-либо аферами, и даже работа в мастерской перестала его радовать. Одному из людей Оттавио удалось вернуть Армандо к «полноценной» жизни, где, несмотря на потери, есть место «великим делам» и радостям. Он буквально заразил мастера своим энтузиазмом и заставил продолжить Дело Оттавио. Вскоре многие убедились, что если человек талантлив в одном, он обязательно талантлив и в другом.

       По сути ничего предосудительного Армандо не делал. Ему претило всё, что противоречило Десяти заповедям. Он осуждал убийства и воровство в чистом виде.

       Судите сами. В то время из Америки в Венецию прибывало много кораблей с золотом и драгоценными камнями. Часто суда тонули из-за штормов и разбивались о скалы со стороны Истрии. Многие пытались нырять за сокровищами, но, как правило, коварное течение и глубина редко одаривали смельчаков. Однажды Армандо, возвращавшийся из Пулы морским путём, увидел тонущий корабль. Шансов кому-либо спастись не было. Позже к берегу прибило только несколько обломков судна. Армандо дни и ночи потратил в своей мастерской на изобретение некоего аппарата, помогающего достать что-либо с морского дна. Конечно, его нельзя было использовать на больших глубинах, но он справлялся там, где обычному ныряльщику грозила смерть. Пираты, унаследованные от дядюшки Оттавио, таким способом подняли ценные грузы с нескольких кораблей. Всё проходило в строжайшей тайне, и клан Баттиала так и не узнал, что утекло из-под их контроля. Армандо щедро распорядился добытым. Большую часть он отдал непосредственным исполнителям, помог изгнанным родственникам расплатиться с долгами, а себе оставил всего несколько уникальных колумбийских изумрудов и небольшой мешок золота.

       Правда, было несколько афер с ювелирными изделиями, придуманных Армандо. Но занялся он махинациями не ради прибыли, а скорее в отместку клану Баттиала, который по-прежнему продавал его уникальные творения неспособным на настоящее мастерство, а имевшим связи и имя, ювелирам. Возможно, в зрелом возрасте в Армандо «проснулся» его дядюшка или дух авантюризма.

       Одна из таких афер произошла с золотыми кольцами, предназначенными для Обручения Венецианского Дожа*** с Морем. Эта необычная церемония появилась ещё в десятом веке, как символ завоевания Далмации. Множество лодок и судов сопровождали большой корабль Дожа. Они останавливались в Венецианской лагуне напротив храма Святого Николая, покровителя моряков, читали молитву, а потом священники окропляли всех присутствующих святой водой. Остатки воды выливались в море под церковные песнопения. И лишь в двенадцатом веке, когда Папа Александр III, посетивший Венецию, в благодарность участвовал в этом действе, он снял огромный драгоценный перстень (не свой, а с руки Дожа), кинул его в море и произнёс молитву в знак вечного владычества города.

       С тех пор во время церемонии очередной выбранный Дож должен был взять драгоценное кольцо, покоившееся на бархатной подушечке, и торжественно выбросить его с государственной галеры, тем самым символизировать Обручение с Морем. За несколько веков на дне Адриатики, скопилось около тысячи уникальных колец.

       Напомню, что золотые изделия Армандо семья Баттиала продавала и в Венецию. Самые красивые и дорогие кольца раз в год преподносились Венецианским Дожам для этой удивительной церемонии.

       Когда Армандо вошёл во вкус, он придумал, как предотвратить гибель колец, бесцельно тонущих на дне моря. Его люди подкупали хранителей подушечек, которые в буквальном смысле закрывали глаза в момент, когда Дож торжественно произносил речь, держа «обручальную» драгоценность на бархате. Один из людей Армандо в монашеском облачении находился поблизости. С помощью тонкого складного предмета, на конце которого была искусно выточена узкая кисть руки, он стягивал золотое кольцо с бархатной подушечки, и подбрасывал череп из черного обсидиана. Ошеломлённый Дож, видя «преображение» вверенного ему перстня, лишь запинался на последнем слове, а затем поспешно выкидывал в море подделку, и усиленно молился всем богам.

       Впоследствии Армандо распоряжался, чтобы «спасённые» кольца шли на благое дело. Себе же он забирал лишь малую толику, остальное раздавал тем, кто впал в немилость старейшинам клана, или совершенно незнакомым людям, видя их нужду. Иногда с помощью колец выкупались целые семьи на алжирском невольничьем рынке.

       Забавно то, что никто из двадцати двух Дожей, проведенных таким образом, никогда не прерывал церемонии и никому не рассказывал о подмене. Сам же Армандо заранее выезжал на один из островов Венецианской лагуны, в назначенный день и час устраивался на любимом утёсе напротив храма Святого Николая, и раскладывал «зрительную» трубу, купленную по случаю у старого слуги Галилео Галилея.

       Высокий седовласый Армандо стоял в своём длинном развевающемся чёрном плаще и следил, как одно из его колец исчезает на глазах у изумленного Дожа. В последние годы долгой, полной разными событиями жизни ювелира, его неизменно сопровождал худенький темноволосый мальчик. Бойкий и сметливый Лоренцо Баттиала, названный в честь прадеда, наблюдал в свою «зрительную» трубу за глупой физиономией Дожа и хохотал вместе с дедом.


       * Истрия – полуостров относился к Венецианской терраферме, ныне принадлежит Хорватии.

       ** Албона – средневековый город существует и поныне, только называется он – Лабин. Как и много веков назад Лабин (Албона) расположен на холме в окружении зелёных лесов в трёх километрах от Адриатического побережья.

       Издалека взгляд притягивает высокая Колокольня Святого Юста. Её серые камни помнят историю о мученике из Триеста, которого сбросили со скалы в море. Море несколько раз возвращало тело, и только тогда местные жители захоронили останки. Вскоре они воздвигли на этом месте колокольню. Звон колоколов не раз спасал жителей города от набегов, причём говорили, что колокола иногда звонили без участия звонарей. Люди верили, что их защищает дух Юста. С тех пор Святого Юста почитают как небесного покровителя Лабина. Подняться по крутым ступенькам колокольни не сложно и это сполна компенсируется потрясающим видом. Весь город как на ладони. Узкие улочки Старого города, красные крыши, зелень лесов и изумрудная полоска моря.

       Сохранился и Дворец Баттиала-Лаззарини, стены и потолки которого, возможно, ещё хранят память об Армандо. В настоящее время здесь открыт Народный музей Хорватии, где представлены ювелирные инструменты, датированные семнадцатым веком, несколько колец, браслетов и украшенных поясов.

       *** Дож - Глава Венецианской республики.