de omnibus dubitandum 118. 150

ЧАСТЬ СТО ВОСЕМНАДЦАТАЯ (1917)

Глава 118.150. НЕ К ДОБРУ СМЕЕМСЯ…

    Обреченная на ликвидацию частная торговля пока кое-как еще держалась. Но становился катастрофическим недостаток товаров на рынке. В действительности, запасов и накоплений прежних лет таилось в стране еще достаточно. Но они припрятывались хозяевами из-за стремительного падения денежного курса, в чаянии стабилизации его и, в значительной степени, в соображениях спекулятивного поднятия цен.

    Главной же причиной обестоваривания рынка являлось неправильное распределение товаров где-то, в каких-то тайниках и кладовых на необъятном пространстве страны, при полной разрухе транспорта. Последний, совершенно не справлялся с переброской товаров из производительных в потребительские центры и из мест скопления ценностей в места, лишенные запасов.

    В Петербурге, Москве и большинстве соседних городов севера и центра Европейской России дефицитным стало все наиболее нужное. И предлагалось на рынке, ненужное.

    За предметы первой необходимости требовались бешеные деньги. Хлеб, сахар, масло, картофель можно было получить по безобразно высоким ценам, и то только случайно. Мы пекли лепешки из жесткой маисовой муки, а когда ее не стало - из кофейной гущи, вернее, из гущи суррогатов кофе.

    Чтобы испечь лепешки, "обжаривали" раскаленную сковороду, проведя по ней кончиком восковой свечи. В дело шли хранившиеся десятками лет в киотах остатки свадебных свечей, увитые искусственным флер-д-оранжем. Варили кисель из случайно заполученного овса. Радовались, как деликатесу, с великим трудом добытой брюквине. Не прививалась, из-за неприятного вкуса, замена в кофе и чае сахара сахарином. Искали патоку. У кого были гомеопатические аптечки с медикаментами в сахарных крупинках, опустошали такие аптечки.
   
    В городе громились винные погреба. Вино всевозможных видов и сортов тут же на месте распивалось. "На вынос" шла меньшая часть захваченных напитков. Шумно громился погреб Зимнего Дворца. Рассказывали, в потоках разлившегося из разбитых бочек вина потонуло немалое число перепившихся до потери сознания громил.

    Отыскивались и расхищались и отдельные погреба частных лиц из бывших богатеев. Вокруг винного погрома хороводом неслась кровопролитная драка. Гремели выстрелы. Зажигались пожары.
   
    С наступлением сумерек избегали выходить из дому. На улицах было жутко. Город плохо освещался. В закоулках раздевали и убивали.
   
    Однако и среди дня на многолюдных улицах наблюдались невиданные до того жуткие сцены, не вызывавшие вмешательства толпы лишь из-за крайнего ее перепуга. Вот зигзагами мчится по тротуару некто с искаженным от ужаса лицом. За ним несется грузный солдат в папахе, откинутой на затылок, с револьвером с взведенным курком в руке. Вот сейчас выстрелит...
   
    Стараясь не засиживаться до темноты, я посещал в ту пору мою мать, жившую на Звенигородской улице, брата - на Знаменской, школьного моего товарища журналиста В.А. Бонди - на Офицерской, H.H. Покровского, переехавшего из министерской квартиры в частную на углу Воскресенского и Захарьевской. Из бывших своих сослуживцев заходил к А.П. Вейнеру*, бывшему вице-директору второго департамента министерства иностранных дел, проживавшему в бывшем собственном своем доме на Сергиевской ул.; к Г.А. Козакову*, бывшему начальнику Дальневосточного политического отдела министерства, жившему где-то по соседству Английского проспекта

*) ВЕЙНЕР Аркадий Петрович — чиновник МИД, в 1917 — действ, статский советник. Брат искусствоведа, ред.-изд. журнала «Старые годы» Петра Петровича В. В 1894 окончил Александровский лицей с чином 9 кл. и золотой медалью. С 1894 служил в Дел. внешних сношений МИД, в 1896-97 — секретарь консульства в Болгарии. В 1897-99 — вице-консул в Нью-Йорке, с 1899 — во II деп. МИД. В 1916 стал его вице-директором, но при Б.В. Штюрмере подвергся нападкам и вынужден был на некоторое время оставить службу. В мае 1917 обсуждался вопрос о назначении В. посланником в Христиании (Осло), но оно, кажется, так и не состоялось. «День» в связи с этим называл В. «одним из самых талантливых русских дипломатов». Занимался и предпринимательством: к 1917 — директор правления т-ва Вейнеровских пивоваренных заводов, баланс которых на 1 янв. 1918 был сведен с дефицитом ок. 1 млн. руб. Среди других занятий: чл. хозяйств, к-та Ремесленного уч-ща Цесаревича Николая и представитель МИД в Междуведомств. радиотелеграфном комитете. Жил на Сергиевской, 38

*) КОЗАКОВ Григорий Александрович (1869 - ?) — чиновник МИД, с 1912 — действ, статский советник. Окончил воет, ф-т СПб ун-та в 1892 и причислен к МИД. В 1893 назначен студентом миссии в Токио, где с 1897 — и.о. драгомана. В 1899 был секр. консульства в Бомбее, в 1901-04 — вице-консул в Корее, в 1904-05 — 2-й секретарь посольства в Пекине, в 1905-13 — на том же посту в Токио. Член Совета русско-японского общества, в 1914-17 возглавлял IV (Дальневост.) отдел МИДа}.
   
    Трагической была судьба Козакова. Одинокий, привыкший за годы, проведенные на службе в консульском корпусе, к заграничной жизни, он и теперь, не находя себе применения в России, вознамерился перебраться за границу. Об этом своем намерении он высказывался при встречах со мной у него или у меня на квартире, но лишь предположительно, а не в качестве определенного решения. Потом он, запропал. Между тем для легального выезда за границу время было упущено. Граница была закрыта. Выезд запрещен. Некоторое время спустя бывшие сослуживцы передали мне пришедшее из-за границы известие о том, что Козаков все-таки привел свое намерение в исполнение. Он бежал за границу. Однако, пробираясь в Финляндию зимой через Сестру-реку, провалился под лед реки. Застудил ноги. Пробираясь дальше, отморозил их. Жестоко страдая, добрался до Лондона. Но там скончался от гангрены ног.
   
    Вообще публика наша стихийно устремлялась за границу. Движение началось еще до 25 октября, лишь в предвидении ознаменованных этой датой событий. После же 25 октября выезд приобрел массовый характер. Из Петербурга люди либо непосредственно выезжали за границу, пока граница была открыта, через Торнео в Берген {В условиях охватившей Европу войны путь через пограничную станцию Торнео (на финляндско-шведской границе) и далее через нейтральные Швецию и Норвегию был наиболее безопасным. Однако уже 3 ноября 1917 Пг ВРК направил комиссару станции Торнео Г.А. Светличному следующее предписание: «Граница временно закрыта, без особого распоряжения ВРК никто пропущен быть не может».

    12 ноября, по просьбе Светличного, ему была направлена инструкция о порядке пересечения границы. Она допускала проезд иностр. дипломатов, выезд лиц «по специальным разрешениям ВРК» и въезд в Россию возвращавшихся политэмигрантов (для жителей Финляндии достаточно было разрешения финляндского сената). Та же инструкция содержала перечень предметов, запрещенных к ввозу и вывозу из России. Среди них на первом месте стояли «документы, могущие повредить политическим и экономическим интересам Российской республики». Регулярная пограничная охрана была учреждена декретом СНК от 28 мая 1918. Поначалу она находилась в ведении Наркомфина, а затем была передана под начало ВЧК. Описанный выше в тексте побег Козакова через границу, очевидно, относится ко времени после 18 дек. 1917, когда СНК признал независимость Финляндии}, либо посредственно через Кавказ, Крым, Николаев, Одессу, думая вначале отсидеться на юге России, а потом вынужденные оттуда бежать с наступлением ужасов гражданской войны.
   
    Кому не удалось бежать из, осевших на юге, те жестоко пострадали. Большая часть пала жертвами революционной бури. Но многие погибли естественной смертью, оказавшись не в силах противостоять всяческим лишениям, порожденным разрухой, и пережить потрясшие их сознание непонятые ими события.
   
    Отправились одними из первых на юг, из числа тех, чьи имена пользовались известностью по значительности занимавшегося положения: дважды премьер-министр И.Л. Горемыкин* дважды министр - сначала финансов, потом - торговли, впоследствии управляющий государственным банком И.П. Шипов*

*) ГОРЕМЫКИН Иван Логинович (1839-1917) — пред. Совета министров (апр.-июль 1906, 1914-16). Из дворян Новгородской губ. Окончил Уч-ще Правоведения. Службу начал в 1860 в канцелярии I деп. Сената, с 1864 в Учредит, к-те по делам Царства Польского: чиновник особых поручений, комиссар по крестьянским делам, тов. пред. комиссии по крестьянским делам. В 1866-69 — плоцкий вице-губернатор, в 1869-73 — келецкий, с 1873 — член временной комиссии по крестьянским делам при МВД, в 1880 участвовал в ревизии сенатора Шамшина, в 1882 участвовал в комиссиях по выработке законов о выкупе наделов у помещиков, назначен тов. обер-прокурора I деп. Сената, в 1884 — обер-прокурором II деп. Сената, в 1891 — тов. министра юстиции, в 1894 — сенатором и Главноуправляющим Межевой частью. В 1895-99 Г. — министр внутр. дел, с 1899 — чл. Гос. Совета. Его второе назначение на пост пред. Совета министров было сделало по воле «придворной камарильи» во главе с Г.Е. Распутиным. Занимая его, Г. проявлял последовательную враждебность к Думе и Прогрессивному блоку. После увольнения в нач. 1916 остался сенатором и чл. Гос. Совета, был действ, тайным советником I класса и статс-секретарем. Убит на Кавказе солдатами 11 дек. 1917.

*) ШИПОВ Иван Павлович (1865-1920) — в 1914-17 управляющий Гос. Банком и пред. его Совета, тайный советник. Из дворян Костромской губ. Окончил Александровский лицей в 1884 с чином 9 кл., был затем вольнослушателем курсов политэкономии и финансов в ун-тах. По завершении образования начал служить в Деп. окладных сборов М-ва финансов. Затем был делопроизводителем комиссии по пересмотру земского обложения. В 1891 — податной инспектор Калязинского уезда Тверской губ., затем — пом. нач. отделения в канцелярии К-та мин-ров. После этого — там же нач. отд-ний: финансового, а потом — по делам Сибирской ж.д. С 1894 — вице-директор Особенной канцелярии по кредитной части М-ва финансов, участвовал в комиссиях: о золотопромышленности, об исправлении денежного обращения, по выработке нового устава о векселях. С 1897 — директор Общей канцелярии М-ва финансов, чл. комиссии при К-те Сибирской ж.д., с 1898 был чл. правления Русско-китайского банка. С 1902 управлял делами Особого совещания о нуждах с.-х. промышленности и был директором Деп. гос. казначейства М-ва финансов. Летом 1905 сопровождал Витте на мирные переговоры в Портсмут, в 1905-06 — министр финансов в правительстве Витте. С 1906 — чл. Совета Госбанка и К-та финансов, участвовал в ревизиях местных контор Госбанка, командировался на Дальний Восток для решения экономических проблем России в Манчжурии, Японии и Китае. В 1908-1909 — министр торговли и промышленности в пр-ве Столыпина. С 1909 — чл. Гос. Совета. С того же времени — тов. пред. Русско-японского о-ва (внешнеторговой организации при М-ве торговли и промышленности).

    4-5 ноября 1917 находился под арестом в Смольном по приказу ВРК, отданному в ходе операции большевиков «по овладению банками». 11 ноября уволен приказом Ленина по М-ву финансов «без права на пенсию за отказ признать власть СНК». В 1919-20 Ш., кажется, участвовал в «Особом совещании» (правительстве) при Деникине}, бывший министр иностранных дел С.Д. Сазонов* и др.

*) САЗОНОВ Сергей Дмитриевич (1860-1927) — в 1910-16 министр иностр. дел. Из дворян Рязанской губ. На дипломатия, службе с 1883: секретарь рус. посольства в Ватикане (1889-98), чрезвычайный посланник там же (1906-09), тов. министра иностр. дел (1909-10), после Захода А.П. Извольского — управляющий МИДом, затем министр. В 1910-11 С. возглавлял внешнеполитич. ведомство лишь формально, во всем подчиняясь указаниям П.А. Столыпина, родственником которого он был (они были женаты на сестрах). Впечатление автора о легкомыслии С. находит подтверждение в воспоминаниях Ю.Я. Соловьева: «он произвел на меня впечатление человека, весьма легкомысленного, не очень способного, а, главное, легко поддающегося разнообразным посторонним влияниям. Вся его фигура производила несколько странное впечатление. Был он невысокого роста с непомерно большим носом, ходил слегка вприпрыжку и потому напоминал молодого вороненка, выпавшего из гнезда» (Лопухин в ранее напечатанной части своих записок вспоминает, что С. был «семитического типа»). Тот же Соловьев утверждает, что С. ему признавался в своем непонимании балканских проблем. Формальной причиной увольнения С. в отставку летом 1916 была его настойчивость в вопросе о провозглашении Россией независимости Польши, против чего была камарилья. Среди других причин называли недовольство камарильи антантофильством С. и его тенденциями к соглашению с Прогрессивным блоком в Гос. Думе. После увольнения С. — гофмейстер и чл. Гос. Совета. В янв. 1917 назначен послом в Лондон, но при Терещенко это назначение было отменено, и С. не успел приступить к своим обязанностям. В 1918-1920 возглавлял внешнеполитич. ведомство в Особом Совещании при Деникине, затем представлял правительство Колчака в Париже, участвовал там, в Политич. совещании, обсуждавшем итоги I мировой войны. Последние годы жизни провел в Польше, где ему вернули его имение под Белостоком в знак признательности за полонофильскую политику в годы войны. Некоторые авторы пытаются объяснять специфику политики С. перед войной и в ходе ее, опираясь на гипотезу о принадлежности С. к масонам. Умер С. в Ницце.
   
    Горемыкин, как рассказывали, был убит вместе с женою на Черноморском побережье Кавказа, неподалеку от Сочи, напавшими на его дачу бандитами.
   И.П. Шипов скончался на Кавказских минеральных водах, вскоре после своего приезда туда, по-видимому, от удара. Первый удар с ним приключился после проигранного им сражения с Менжинским, прибывшим в банк с требованием передачи банка с его фондами большевистскому правительству

*) МЕНЖИНСКИЙ Вячеслав Рудольфович (1874-1934) — чл. КП с 1902, в 1917 — чл. Бюро военной организации при ЦК РСДРП(б), один из комиссаров ВРК в Госбанке. Подробности событий в последнем с 25 окт. по 17 ноября 1917 см. в кн. А.М. Гиндина КАК БОЛЬШЕВИКИ ОВЛАДЕЛИ ГОСУДАРСТВЕННЫМ БАНКОМ. М., 1961. В дальнейшем М. — пред. ОГПУ.

    Шипов повоевал, очевидно, вспомнив одержанную им в 1905 году победу над агитаторами всеобщей забастовки, пытавшимися проникнуть в департамент государственного казначейства, которого Шипов в ту пору был директором. Агитаторов этих ему тогда удалось в департамент не допустить. Теперь дело представлялось куда серьезнее. Шипов повоевал, сомлел и упал в обморок. Насилу привели его в чувство. Всего какой-нибудь месяц перед тем я был у него в банке по делу министерства, и мы долго беседовали, и на злобы дня, и на старые темы, вспоминая прошлое. Он выглядел хорошо. Ничто не говорило о том, что уже почти вплотную Шипов подошел к роковому пределу.
   
    Сергей Дмитриевич Сазонов, по слухам, отсидевшись в Ялте в каком-то подвале, не то заточенный большевиками, не то, скрываясь от них, благополучно отплыл морем за границу, чему мы имели подтверждение в советских газетах. Он был признан западными умниками экспертом по русским делам, и французское и английское правительства советовались с ним по этим делам, не распознав в бывшем министре, легкомысленную посредственность, даже тогда! После крушения империи, которого Сазонов был одним из непосредственных виновников.
   
    Пока Сергей Дмитриевич отсиживался еще в Ялте, я получил от него письмо, не повергшее меня в изумление только потому, что оно явилось новым доказательством давно мне известного легкомыслия Сазонова и абсолютного его неумения разбираться в обстановке. Над Россией пронеслось 25 октября. Не стало ни прежнего министерства иностранных дел с первым его департаментом, которого я был директором, ни прочих бывших царских установлений. А Сергей Дмитриевич вежливо, но едко пеняет в письме на меня за то, что я мало о нем, Сергее Дмитриевиче, забочусь: не распорядился до сих пор высылкою ему жалованья - если не по министерству иностранных дел, то по Государственному Совету (при увольнении с должности министра иностранных дел Сазонов был назначен членом Государственного Совета; получив затем назначение на должность посла в Лондоне, оставался членом Государственного Совета; промешкав с отъездом в Англию из-за боязни германских субмарин и за это, уволенный Временным правительством с должности посла, формально продолжал числиться членом Государственного Совета).
   
    Постепенно перебрались за границу большинство моих бывших сослуживцев. Из старших должностных лиц министерства остался в России, в конце концов, один я.
   
    Поселившись в доме в Заячьем пер., я оказался в близком соседстве с проживавшим на Песках бывшим служащим по второму департаменту министерства Константином Евстафьевичем Горбачевичем*

*)  ГОРБАЧЕВИЧ Константин Евстафьевич (1863 - ?) - чиновник МИД, статский советник (1917). Окончил СПб коммерч. училище в 1883. В янв. 1887 принят на службу в Деп. внешних сношений МИД (с 1897 — II деп.), где и прослужил делопроизводителем и переводчиком до 1917 (с 1915 — и. д. библиотекаря II деп.).

    Он меня интересовал как живое предание дней молодости, когда я в первый раз поступил в дипломатическое ведомство. Но чем особенно он был мне интересен, так это тем, что был хорош с писателем Петром Петровичем Гнедичем*, с которым и я познакомился у Горбачевича. 

*)  ГНЕДИЧ Петр Петрович (1855-1927) — писатель, драматург и театральный деятель. Двоюродный племянник известного переводчика Н.И. Гнедича. Окончил 1-ю СПб гимназию, затем, в 1879, — Академию художеств. Тогда же его первая пьеса была поставлена на сцене Александрийского театра. В течение нескольких след, лет подготовил и выпустил ИСТОРИЮ ИСКУССТВ в 3 томах. В 1886-88 преподавал историю искусств в драматич. школе Русского литературного о-ва, в 1888-89 — редактировал (вместе с В.С. Соловьевым) журнал «Север», в 1890 основал «Ежегодник императорских театров» и стал его редактором. С 1891 — член Театрально-литературного комитета при Дирекции имп. театров, с 1892 — чл. Совета Русского литературного о-ва, с 1893 — пред. Литературно-артистического кружка (потом — Литературно-Художественное О-во) и преподаватель истории искусств в гимназии Стеблин-Каменской. В 1895 возглавил худож. часть театра ЛХО (затем — Малый театр). В 1901-1909 заведовал труппой и репертуаром Александрийского театра. В 1917 — директор музея О-ва поощрения художеств и почетный член ЛХО.

    Петр Петрович настолько известный писатель, что не приходится говорить о существе его таланта и предметах творчества. Всем знакомы его фундаментальные труды по истории искусств, его разносторонняя и плодотворная деятельность в области журналистики и театра. Хотелось бы лишь отметить, что многие его современники, и я в их числе, высоко ценили в Гнедиче также и выдающегося писателя-юмориста. В этом качестве он выступал в разных изданиях повременной печати и систематически помещал фельетоны в газете "Новое время" под псевдонимом "Старый Джон". Юмористические его произведения самого высокого качества, и от некоторых можно надорвать животики от здорового, поднимающего вас на крыльях радости смеха. После Октября, я, ходил к Гнедичу на квартиру его на Николаевской ул. советоваться о возможностях литературной работы. Петр Петрович рекомендовал мне написать мемуары, считая интересными события, которых я был свидетелем, и лиц, с которыми встречался, сотрудничал или которых наблюдал.
   
    Горбачевич, посещая меня после Октября, выражал недовольство обстоятельствами. Я ему возражал, доказывая, что ему не угодишь. Не преуспевая по службе при царском правительстве, он принадлежал и в прошлое время, к числу недовольных. Радостно приветствовал в 1905, г. великую репетицию наступившей революции и объявил себя "кадетом" (членом конституционно-демократической партии). "Вы записались в кадеты? - спрашивал он меня при всякой встрече, начиная с осени 1905 г. и вплоть до открытия Государственной Думы в мае 1906 г. - Нет, не записались? Ну, так вот, помяните мое слово. Случится революция. И вас за то, что вы не записались, повесят!".

    Теперь я ему напоминал его настроения до революции. И доказывал, что с ними не вяжутся его нынешние настроения. Он сердился. Большой, грузный, лицом некрасивый, раскосый, хромой, Горбачевич в сердцах был отменно дурен и в то же время смешон. Я смеялся. Посердившись, он присоединялся ко мне, и мы смеялись вместе. "Не к добру смеемся, - давясь и кашляя, прокашливал Горбачевич, - не к добру!"…