Тягун

          Я стояла на берегу Чёрного моря и смотрела вдаль. Там, на горизонте, куда, уменьшаясь до точки, уходило закатное солнце, зарождались волны. Блестела рябь на воде – мерцали лучи, как самоцветы, и море дышало бурунами. Они, как огромные свитки, бежали к берегу, разматываясь по пути, и открывались у ног моих, принося неведомые послания из прошлых веков. Сколько веков они вот так пытались рассказать людям что-то важное, неведомое? Но оставались так и неузнанными. Вот и теперь к самым моим ногам прикатился свиток и, закипев, пенясь, отхлынул: разбившись о гальку, растаял – исчез, так и оставшись непрочитанным.
          Я шагнула в воду и поплыла, надеясь перехватить этот свиток на подходе к берегу, перед тем как он растворится на берегу. Вода ласково обтекала меня. Тело наслаждалось движением. Руки ровными махами прокладывали путь. Уже довольно далеко от берега я повернула назад. Но море будто не хотело меня отпускать. Я старалась плыть, но гребла на одном месте. Что случилось? Почему мне, отменной пловчихе, не удавалось приблизиться к берегу?! Что такое происходит? Как будто море, боясь, что откроется его тайна, пыталось помешать мне добраться до берега. Или я уже узнала, сама того не подозревая, что-то очень важное о нём, и оно решило меня в себе похоронить, чтобы тайна не вышла на берег?
          Я отчаянно сопротивлялась этой непонятной силе, которая не давала мне выбраться, но усталость одолевала. Я барахталась, хватала ртом воздух и чувствовала, как солёная морская вода проникает в меня и настойчиво порабощает моё тело, заполняя пустоты. Сознание отключилось. В голубой мутной дымке я увидела остов утонувшего корабля, затянутый илом, покрытый ракушками; рыб, снующих между наростами и обломками. И вдруг этот же корабль я вижу уже на плаву, с парусами и командой мореплавателей в старинных одеждах. На мужчинах – короткие туники и сандалии. На женщинах – лёгкие накидки и диадемы. Этот корабль плывёт в неведомые дали. Гребцы, прикованные цепями к палубе, гребут в сторону заката, где сквозь чёрную тучу пробиваются лучи уходящего солнца…
          Я очнулась на берегу. Надо мной склонились люди.
          – Жива! Дышит! Дыши!..
          Через некоторое время мокрую и еле живую меня отпаивал чачей старый абхаз.
          – Ну, девка, тебе повезло. Ещё бы чуть-чуть – и не спасли бы.
Хорошо – Федя заметил, бросился в воду спасать. Он сразу понял, что ты попала в тягун. Он его, злодея, давно изучил – потому как местный. Скольких этот тягун утянул на дно – не сосчитать. Не любит море отдавать свою добычу. А ты, видать, счастливая.
          Я стучала зубами о кружку – пила горький напиток и чувствовала, как отпускает – по жилкам растекается тепло, и в голове блаженно кружится мысль: «Живая! Спасибо».
          А неподалёку сидел Федя – загорелый до черноты местный парень и совсем не по-геройски, сплёвывая, курил сигарету. И её огонёк ярко светился в ночи, где под звёздами чуть мерцало море.
То ли от этого загадочного света, то ли от чачи, мне вдруг показалось, что я узнала в нём одного из гребцов. Там он был прикован цепью и погиб вместе с кораблём – может быть для того, чтобы через века выплыть в моей жизни и однажды спасти меня.
Спасибо, Федя! Спасибо, море!