Гамлет и Одиссей

    Лучшие мысли приходят перед рассветом, когда сторожевые каналы ещё не призваны к бодрствованию и мысли идут беспошлинным проходом в ворота города на торжище дня. Накануне я прочитал стихотворение А. Теннисона "Улисс". Его знаменитая строчка «Бороться и искать, найти и не сдаваться», знакомая нам по роману В. Каверина «Два капитана», обросла новым смыслом. Мужественный и дерзкий открыватель терра инкогнита обнаружил свои древние и глубокие корни. Одиссей был отцом  и пращуром всех дерзких и упрямых первопроходцев, несших детски невинным и наивным пастухам и собирателям свет знаний, дух предпринимательства и преобразования. С них начиналась история. Но Улисс и сам был чьим–то сыном, внуком, отцом и дедом  империализма древних сверхгосударств и народов: шумеров, египтян, а после них греков Александра Македонского, римлян, рыцарей крестовых походов. Потом пошли географические и торговые робинзоны крузо, мореплаватели Кук, Магеллан, Колумб, пираты моря, первопроходцы суши Марко Поло, Афанасий Никитин. Земля и море обживались, а космос был открытой книгой задолго до них. Астрологи и звездочёты древнего мира, астрономы Галилей, Коперник, Джордано Бруно продолжали обживать безграничные просторы Вселенной. Если бы существовало звание герои человечества, они все были бы кавалерами этого ордена. Одиссей был одним из них. На шкале героев дух был и Гамлет. Он вошёл бы в книгу истории не только зачинателем интеллигентской рефлексии, но и предтечей тех, с кого началась работа нравственного сознания. Почти все открыватели  до него и после, включая отважных конкистадоров и колонизаторов, миссионеров христианства, крестивших огнём и мечом, не задавались вопросом, что можно и нельзя. Чувство нравственных запретов, меры  для многих не существовало. Созерцательная мудрость Востока  оставалась за бортом их кораблей. Их предприимчивостью создан новый мир, в границах которого мы живём. И, кажется, время его подходит к концу. А Гамлет был пробуждением чувства совести европейского империализма.  У Каина, если и было чувство вины, то запоздалое. А у принца датского было опережающее предвидение последствий. Потому он и колебался, а вовсе не из нерешительности и слабости воли. Кровавой поэзии Киплинга, «бремени белого человека», рабству Нового Света, идеалу арийской расы, героике предпринимательства, дерзости духа не хватало нравственного чувства. За однобокость цивилизации расплачиваются внуки и правнуки героев первооткрывателей, основателей «мирового порядка», зодчих империализма. Но дело сделано. И мир стал таким, каков есть.