Перестройка 6. Ловля блох

 
   На заседании парткома при вопросе о введении в его состав слово взял директор. Он поблагодарил секретаря за предложение, но попросил повременить с этим вопросом.

- Решение парткома окончательным не является, его нужно утверждать на общем партийном собрании. А у нас сейчас идут какие-то непонятные распри. Непонятные для меня. Как директор я принимаю оптимальные решения для выполнения основной задачи предприятия. Но еще нигде за свою долгую производственную жизнь и немалый стаж работы руководителем не встречал такого сопротивления и саботажа.  Предлагаю повременить с вопросом кооптации до времен, пока в коллективе утихнут страсти, и мы станем единой командой, признающей методы управления руководителя. Не забывайте, что у нас единоначалие. В свою очередь заверяю, что жизнь парторганизации мне не безразлична. Мы нашли общий язык с Олегом Сергеевичем и продолжим совместную работу на благо совхоза, как говорится.
- Товарищи, заявление Федора Ивановича хоть и неожиданное, но вполне здравое. Может быть, в период адаптации с этим действительно не нужно спешить. Со своей стороны обещаю в покое его не оставлять в любом качестве. Его статус руководителя предприятия достаточно весом и убедителен. Федор Иванович сказал, что мы с ним нашли общий язык. Со своей стороны отмечу, что в этом нет никакой необходимости. Мы все здесь должны говорить на языке общих интересов. Нас сюда направило руководство, доверило нам дело и коллектив. Наша задача развить и преумножить. Нащупывать какие-то особые пути друг к другу у нас нет ни времени, ни необходимости. Нужно делать свое дело с максимальной отдачей, честно и справедливо. Люди это особенно чувствуют.

   Вопрос закрыли, но пошли кривотолки, что парторг с директором не ладят, поэтому последнего не приняли в состав парткома. Больше того, парторг открестился от дружбы с директором публично и пообещал с него строго спросить в случае нарушения партийной этики.
   Директор продолжал действовать в своем авторитарном стиле. Все бы ничего, но подводили эмоции. Он мог высказать свое мнение о любом работнике, не стесняясь в выражениях и не выбирая собеседников. Это быстро доходило до адресатов. Начиналось выяснение отношений. Чего директор не терпел. Однажды сложившееся мнение о человеке не менял, будь оно трижды несправедливым. Возражений не слушал. Натыкаясь на сопротивление, свирепел. За очень короткий срок восстановил против себя добрую половину коллектива. Люди есть люди. Воспитанные системой привычными методами и действовали. Началось повальное стукачество. Гласное и анонимное. Поскольку сложилось мнение о конфронтации его с парторгом, то в партком стали поступать индивидуальные и коллективные жалобы. За директором был установлен режим тотальной слежки. Ни один его шаг не ускользал от внимания недоброжелателей. Как они организовались, кто был координатором доподлинно неизвестно, но жизнь на предприятии начала превращаться в кошмар. Мало того под пресс попали и его немногочисленные фавориты. Люди, в одночасье вознесенные случаем, не обладали опытом интриг и не соблюдали элементарных правил осторожности и подставляли шефа. С ними быстро расправлялись. Одни исчезали с горизонта, другие перебегали на сторону неприятеля. Теперь в окружении руководителя оказались осведомители противного лагеря.
   Все это наводило тоску, и однажды Олег Сергеевич пришел к директору и выложил ему на стол все эти заявления, докладные записки и доносы.
   Читая эти опусы, тот багровел. В какой-то момент начал задыхаться и Олегу Сергеевичу показалось, что сейчас его хватит удар. Прочитано было около трети материала. Олег Сергеевич забрал бумаги, налил из графина воды, подал директору. Тот выпил и посмотрел на секретаря.

- Что будем делать? Замалчивать это невозможно и вредно. Нужно разряжать обстановку. Вы готовы объясняться перед явными заявителями? Анонимки мы рассматривать не будем. Если клевещут, мы с них спросим. Постараемся по каждому обращению отработать отдельно, не мешая все в одну кучу. Наша задача не дать распространиться заразе. Здесь есть вещи, которые вас не красят, и которым я верю. Если способны делать выводы, постарайтесь. Если для вас это норма, нам с вами не по пути. Я лукавить не хочу. Успокойтесь, обдумайте, завтра продолжим. Постараемся вести себя в рамках приличия и на публику эти распри не выносить. От себя скажу, что преступного в прямом смысле слова пока не вижу. Но присутствует бытовая распущенность, неразборчивость, невоздержанность и некоторая нечистоплотность. Чванство, снобизм и вседозволенность. Людей возбуждает, когда их не считают людьми. Как минимум это некрасиво и не следует демонстрировать. Среди них живете.
- Не надо меня учить! Вы давно спелись со здешними заводилами и возможно сами дирижируете этим оркестром. Ничего, мы на всяких находили управу. Надо будет, всю вашу камарилью разгоним вместе с сельхозотделом горкома. Думаете, я не вижу, откуда ветер дует? Да и ты не так прост, как представляешься.
- У Джеймса Уистлера есть книга «Изящное искусство наживать себе врагов». Так вот вы этим искусством владеете неизящно. Не знаю как все, но я по отношению к себе хамства не потерплю. Скажу, что в порыве беспричинной ярости сам бился головой. Поверь, опыт есть. Если согласен на мое предложение по урегулированию недоразумений, завтра встречаемся и обдумываем план действий. Если решил объявить всем войну, то тебе никакие связи не помогут, я за портфель не держусь, но все довожу до конца. Если бы я дирижировал, то о тебе бы давно забыли. Не вынуждай. Хотел помочь искренне. Моральный климат в коллективе это показатель моей работы. Думайте, даю время. До свидания.

   Спокойствие далось Олегу Сергеевичу нелегко. Темпераментом он мало отличался от визави и, боясь бесконтрольной вспышки гнева, счел за благо уйти.

   На следующий день его вызвали в сельхозотдел. Ибрагим Алиевич встретил официально, иногда сбиваясь на «вы», что говорило красноречивее слов.  Значит, получил четкие указания. Напомнил о задачах секретаря парторганизации, роли его в жизни предприятия, обязанности способствовать согласованной позиции всех участников производства, особенно в руководстве.
   Олег Сергеевич не стал скрывать результат своей попытки урезонить директора. Заведующий с интересом посмотрел на него.

- Как у тебя все просто. Помахал шашкой, а мы здесь расхлебывай. Между нами - был звонок сверху. Мне поступило распоряжение успокоить страсти.
- Если интересно, ознакомьтесь с жалобами на директора и поймете, что я сдерживаю лавину. Не будь этого, вы бы получили сигналы не сверху, а снизу. Возможно, я не прав, нужно было подключать вас, как более опытных товарищей. Все надеялся обойтись своими средствами. Готовить докладную или заседание парткома с вопросом о нездоровой обстановке в управлении совхоза?
- Ты что? Велено сгладить, а ты обостряешь. Нет, ищи с ним общий язык, подход и способы совмещения его темперамента с воспитанием понятия о субординации у подчиненных. Постарайся свой авторитет и влияние употребить на воспитание масс, а не дрессировку директора.
- Лихо! Может, поучите? Или кому другому доверите. Осточертело все хуже горькой редьки. Вместо работы ублажать самодура уверенного в собственной непогрешимости и безусловной поддержке сверху, затыкая рты людям. Часто справедливо возмущающимся.
- Иди, работай. Наломаешь дров, получишь по заслугам. И почему он не состоит в парткоме?
- Сначала отказался, а сейчас я не уверен место ли ему в партии, не то, что в парткоме. А почему вы его до сих пор не утвердили? Объективно, не красит он наши ряды. Анекдоты пошли, а это последнее дело. Никогда такого не было. Подходишь к работникам, они замолкают. Раньше всегда посвящали и включали в беседу. В людях посеяна недоверчивость и подозрительность. Коллектив раскалывается. Наушничество процветает.

   Оппоненты директора использовали все методы. В том числе и «генеральную линию». В стране был «сухой закон». Народ пил под одеялом. Закон соблюдался формально.
   Показателен пример встречи Нового года, организованной как безалкогольная вечеринка. Олег Сергеевич с дежурными комсомольцами контролировал соблюдение закона. Устроители столов были строго проинструктированы. Заведующая соковым цехом и заведующая столовой заверяли, что у них и муха с бутылкой не проскочит. На столах из напитков стояли чай и соки.
   В актовом зале было душно, поэтому многие часто выбегали на улицу освежиться. Постоянно хлопали двери припаркованных автомобилей. Когда официальная часть и концертная программа были закончены, Олег Сергеевич решил оставить на страже порядка заместителя и комсорга. Ему показалось подозрительным неестественное возгорание взоров, раскрасневшиеся лица отмечающих, их веселое возбуждение. Впору было поверить, что Людмила Дмитриевна из экономии выставила актированный забродивший сок. Чтобы нечаянно не оказаться свидетелем или обличителем какого-нибудь недоразумения, он распрощался под радостные возгласы коллег и отбыл восвояси.
   В нужный момент закон использовали как заточку. Ее и пустили в ход недоброжелатели директора. На работе и в поселке он был как на ладони. Жил в пятиэтажке на съемной квартире. Дошло до того, что проверялся мусор, который он выбрасывал, и перечень его предъявлялся в виде свидетельств жизни не по средствам. Анонимно, разумеется. Олегу Сергеевичу было известно, что он питается красной рыбой, что в его мусоре нет молочных пакетов, значит, ему молоко возят с совхозной фермы, которая его даже в детский садик не поставляет. Запах шашлыков раздражал соседей, цветомузыка мешала спать.
   На работе не лучше. Водитель вездехода ЗИЛ-130 пожаловался на его грубое поведение, когда директор обнаружил его с яблоками в саду. Машина сломалась, а яблоки были из плодовоза с отходами, которые он хотел вывезти в помощь бригаде и заодно подкормить своих свиней. Директор же обвинил его в сговоре со сторожем и хищении урожая.
   Директор пытался направить на место происшествия милицию, но там над ним посмеялись, сославшись при этом на запах алкоголя заявителя и посоветовав так вести себя в собственном кабинете. Он по привычке себя не сдерживал. Пока собирал актив для самостоятельного задержания, виновников след простыл. Наглость в том, что и яблоки вывезли. Утром их во дворе водителя не оказалось. Соседи сказали, что ночью подъезжал грузовик с армянскими номерами. Совпадение, это родственники, которые часто заезжают на ночлег.
   В итоге все свелось к факту произвола пьяного директора. Канал многолетнего воровства и сбыта продукции никому не был интересен.
   Все эти водители, сторожа, милиционеры были местными, а он пришельцем, вторгшимся в их жизнь, ломая привычный ее уклад.

   Закономерным продолжением явилась жалоба в горком на самого Олега Сергеевича за игнорирование сигналов о нарушениях социалистической законности и непринятие мер по явным фактам, на которые методично и неустанно обращают его внимание члены парторганизации. Люди недоумевали, как можно человеку за короткий срок завоевавшему доверие и уважение коллектива так быстро разложиться. Они предполагали, что здесь замешан материальный интерес, иначе не объяснить причины укрывательства. В конце предлагалось обеспечить парторга квартирой и всячески освободить его от зависимости. В условиях, когда директор выписывает ему премию трудно оставаться беспристрастным и объективным.
   Через некоторое время на них с директором была объявлена охота со стороны местных работников ГАИ.
   Первым их внимания удостоился парторг. Ему нужно было срочно ехать на совещание в горком. При выезде на дорогу с территории совхоза его остановил один из молодых офицеров, стал придираться к техническому состоянию автомобиля. Гаишник всегда прав, поэтому потребовал снять номера. Возмущенный Олег Сергеевич предложил ему это делать самому. Тот достал ключи и забрал номера и заодно права.
   В это время мимо ехал второй секретарь горкома, также спешивший на совещание. Остановился поинтересоваться, что случилось. Попытка приструнить сотрудника с помощью удостоверения ни к чему не привела. Тогда он потребовал тоже предъявить удостоверение. На нем инспектор был с погонами старшины, тогда как сейчас красовался в погонах младшего лейтенанта. Не успел поменять удостоверение.

- Не спеши, тебе не придется его менять. Ответственный работник спешит на районное совещание, а ты ему мешаешь работать.
- Я занимаюсь своим делом, вы занимайтесь своим. Садитесь в машину пока я вашего водителя в оборот не взял. Тогда оба опоздаете.

   Уехали вместе, оставив машину на попечение блюстителя.
   Назад пришлось возвращаться с попутчиками. Второй секретарь пообещал разобраться, но в текучке забыл.
   Олег Сергеевич на следующий день в горком не поехал. Он был уверен, что произошедшее является самоуправством инспектора. Возможно по наущению работников совхоза. Еще памятен был случай, когда работая в пансионате, он проучил с помощью райкома начальника районного ГАИ. А здесь на инспектора не произвело впечатления даже вмешательство второго секретаря горкома.  Явно по неопытности. На вопрос инструктора, сказал, что не может по причине, которую знает Николай Юрьевич. Тот позвонил и спросил, что он имеет в виду. Поняв в чем дело, вызвал к себе начальника районного ГАИ и устроил ему разнос.
   Несчастный майор позвонил мгновенно, извинился и сказал, что через час все будет улажено.
   Через час Олег Сергеевич проводил совещание, когда прибыл гонец из ГАИ с документами и номерами. После совещания в кабинет зашел незнакомый сержант.

- Кто вы? Я вас не ждал, и разговаривать с вами не буду. Кто снимал номера, тот пусть и приезжает.

   Решил применить тот же воспитательный прием, что и прежде. Еще через час прибыл младший лейтенант. Олег Сергеевич писал доклад к предстоящему собранию, с которым его торопил инструктор сельхозотдела. Он уже выехал, чтобы забрать копию и раздать ее для образца в другие совхозы. Их секретари меняли имена участников, цифры и дело в шляпе. Олег Сергеевич привык, все равно писать, заодно и коллег выручал. Поэтому младшему лейтенанту Урбине пришлось ждать. Пока написал, пока побеседовали с инструктором, уже стемнело.
   Урбина зашел с напряженным лицом, ожидая неприятностей. Времени навыдумывать их, у него было достаточно.

- Добрый вечер. Что скажешь, как настроение?
- Какое там настроение! Извините меня, не разобрался. Начальник грозит погоны снять.
- За что ты извиняешься? Был не прав?
- Да. Я осмотрел вашу машину и не нашел никаких неисправностей. А когда узнал, что вы в пансионате раньше завгаром работали и считаетесь грамотным и опытным механиком, понял, что попал.
- А то, что ты хамски послал второго секретаря горкома это нормально? Человек не ради удовольствия катается.
- Вот за него Колбасов и пообещал оторвать голову.
- И правильно пообещал. Все равно ты ею не пользуешься. Ты вот сам нарушаешь. Зачем на «Москвич» нацепил морду от вазовской «семерки»? Поставь уж сразу с «Мерседеса», может тяга прибавится. Но это все мелочи, иди, ставь номера на место. Погоди, я при тебе позвоню завгару.
- Николаевич, сейчас к тебе подойдет офицер. Допусти его к моей машине, пусть поставит на нее номера. Помощников не давать, инструмент тоже. У него для такого случая всегда с собой имеется. Прими работу и выпроводи, чтобы машину не поцарапал, я не очень им доверяю. Ты ведь когда принимал от него ее, повреждения не отметил? По-хорошему надо спросить с него за каждую царапину.
- Что вы так, я без этого урок на всю жизнь получил.
- Иди, работай. Впредь будь аккуратнее, если хочешь задержаться на службе.

   Издевательство заключалось в том, что на поверхности машины после многолетней эксплуатации живого места не было.
   Случай этот по совхозу разнесли водители, но в ГАИ о нем мало кто знал. Урбине позориться было не с руки, и он помалкивал. Поэтому облавы продолжались. И однажды ночью им повезло.
   По чьей-то наводке наряд ГАИ перекрыл выезд из второй бригады и задержал директора за рулем и в подпитии. В машине сидели гости, отмечающие с ним встречу на шашлыках. Весь день он показывал коллегам с прежнего места работы новые владения. Оформили Карабаса-Барабаса по всем правилам. Спешили, высадили пассажиров, безуспешно размахивающих корочками разного калибра. Пообещали сдать в вытрезвитель. Километра три пришлось им топать до конторы пешком, оттуда вызвали машину и разбежались, бросив хозяина наедине с бедой. Кому нужна перспектива отвечать за нарушение закона?
   Из милиции материалы были направлены на предприятие. Директор их забрал и напрасно это сделал. В горком пошла очередная жалоба о систематических нарушениях им всех существующих норм морали и уклонение от ответственности. В чем ему активно помогает секретарь парткома упорно не принимающих мер по многочисленным сигналам.
   Мудрый завсельхозотделом переправил бумагу в орготдел. Заведовал отделом Мокрухин Александр Николаевич, мужчина серьезный и внушительный. В том числе внешностью. Весомости придавал объем и вес около полутора центнеров. Видимо он был не посвящен в токсичность нового директора, поэтому решил применить власть. Начал с подчиненного, т.е. секретаря парткома. У Олега Сергеевича с ним не заладились отношения, поскольку Мокрухин всех кто ниже его по должности считал не вполне самостоятельными без его опеки. Олег Сергеевич перед совещаниями, а иногда и на них, удачно его пародировал. Мог закатить выступление в его стиле, чем вызвал к себе неприязнь. Дело заворг знал, опыт имел и редко ошибался.
   Вот и на этот раз сначала недоуменно спросил, как это Олег Сергеевич дожил до обвинений в потакании отморозкам и даже пьяницам. Узнав, что в деле замешаны третьи силы, покачал головой.

- Молодец Ибрагим. Свалил свою проблему на меня, теперь будет со стороны наблюдать за развитием событий. Тебе все понятно? Нас с тобой направили на острие проблемы. Что мы должны делать? Правильно, проявлять принципиальность и беспощадность к нарушениям партийной дисциплины и деловой этики. А кому надо вмешаются и поправят нас. Или направят в нужное русло весь поток этой грязи. Можно было тоже выжидать, но доколе?
- Мне тоже надоело от людей глаза прятать и делать вид, что ничего не происходит. Рассматриваю вопрос на парткоме и официально довожу ситуацию до горкома и Плодопрома.
- Зайди к Германычу, посоветуйся.

   Николай Германович, председатель парткомиссии, бывший штурман морского порта, человек в высшей степени принципиальный и независимый. Для него не существовало авторитетов, его побаивались партийные бонзы местного масштаба и с его мнением считались.

   Однажды Олега Сергеевича назначили председателем комиссии по расследованию обстоятельств несчастного случая на производстве. На мастера на чьем участке это произошло заведено уголовное дело, исход которого предопределен. Оставалась формальность – до суда исключить его из членов КПСС. В тюрьмах не должно быть коммунистов.
   Как производственник, Олег Сергеевич непосредственной вины мастера не увидел и понял, что тот попал под удар исключительно от того, что дело резонансное. Как ни странно, партийность его способствовала этому. Как раз шла кампания по очищению рядов «непогрешимой» от примазавшейся скверны. Решил посмотреть на преступника. После некоторых трений с начальством районного УВД, встречу разрешили.
   Перед ним сидел пожилой человек с потухшим взглядом, лицом землистого цвета. У него по самое плечо не было левой руки. Когда посетитель представился, криво усмехнулся.

- Следующим будет профсоюзник? Решили сделать козлом отпущения, так не мытарьте, выполняйте закон. Я же не хлопочу, не отрицаю, заслужил – готов отвечать. Преступник должен быть наказан. Следователь сказал, что больше пяти лет не дадут. До пенсии не дотянул, так может, еще внуков увижу, если не загнусь. Еще он сказал, могут зачесть награды и смягчить приговор. Спрашиваю, зачем меня в клетке держат. Я ведь никого умышленно не убивал. Говорит, что я могу вступить в сговор с коллегами и повлиять на ход следствия. Понимаю, что русский человек все должен изведать. Войну, тюрьму, суму.
- Не ополчайтесь на меня. Я выполняю партийное поручение. Решил разобраться в деталях, так как не вижу с вашей стороны вины. Сейчас в условиях гласности есть надежда одолеть формализм. Из биографии вижу, что вы инвалид войны, в партию вступили еще до ранения. Расскажите, пожалуйста, я постараюсь довести до кого нужно. Если не поможет, буду добиваться поддержки общественности. Тогда может и профсоюз пригодится.
   В горкоме тогда сказали что вопрос «на контроле в краевых органах», «нам выпал жребий», «нельзя ударить лицом в грязь».
   К штампованным ответам не привыкать. Николай Германович на тот момент был в отпуске. По выходе из него пригласил Олега Сергеевича и внимательно выслушал. Спросил, как поведет себя на бюро горкома при слушании дела. Услышав о намерении биться до конца в отстаивании своей точки зрения, одобрительно хмыкнул и сказал, что пошел доводить свое мнение до начальства. В любом случае, если дойдет до бюро - они союзники.
   На бюро Олег Сергеевич разгорячился и напал на секретаря первичной организации предприятия, представившего протокол партийного собрания с предложением объявить виновнику строгий выговор. Бюро предстояло ужесточить наказание до исключения.

- Что же вы стесняетесь, где ваша коммунистическая твердость и принципиальность? Вам сказали исключить человека, что за мягкотелость? Сказали «А», скажите и «Б». Он что в тюрьме будет сидеть со строгачом? А как вы его на партийные собрания приглашать будете? Через Генерального прокурора?
   Что же вам помешало выполнить поручение горкома и заставило остановиться на полпути? Сколько на собрании присутствовало коммунистов?
- Все семь человек.
- Сколько среди них ветеранов войны?
- Все молодые, ни одного ветерана.
- Вы неправы. На собрании не было коммунистов. Там сидели либо равнодушные конъюнктурщики, либо трусы и предатели под вашим руководством. Я вам это в глаза говорю. А решение об исключении не вынесли, потому что знали об отсутствии вины. Если кто и виноват, то это руководитель не сумевший организовать работу участка. Происшествие случилось в ночную смену, в которой мастер по распорядку работы предприятия не положен. Он работает исключительно в дневную смену. И пристегнули его к этому делу как ИТРовца, на участке которого приключился несчастный случай. И вы не постеснялись предать товарища в угоду начальству. Товарища, который вас не предал, когда некоторые еще не родились. Прожил инвалидом всю жизнь, чтобы стать жертвой снова. Во имя чего на этот раз? А чтобы всем было хорошо. УВД оперативно и успешно расследовало преступление века, партия очистилась от перерожденца, загодя ставшего ветераном и инвалидом, первичка проявила гуманность. Осталось суду вынести объективный приговор, а ветерану раскаяться и отрубить в знак преданности себе оставшуюся руку. Особенно умиляет протокол собрания. Единодушно заявили о безгрешности человека и предложили наказать.

   Тут же встал Жаров Николай Германович с поддержкой его позиции. Ход заседания определился. Бюро горкома указало Олегу Сергеевичу на недостойное поведение, но отказало в просьбе первичной организации о привлечении к партийной ответственности мастера до выяснения обстоятельств. Запросить материалы следствия и поручить прокурору района взять дело под личный контроль.
   Снова попросил слово Олег Сергеевич с предложением вынести порицание парторгу первички за поведение порочащее руководителя, за клевету на товарища и шкурничество подать в суд. Партия поручила разобраться, а это не означает преследование. С этим же вопросом все ясно и разбирать нечего. Жаров поддержал. Ошарашенному парторгу чуть не влепили выговор, он, задохнувшись от возмущения, выбежал из зала. 
   Кстати, дело на мастера закрыли, до пенсии доработал.
   Сейчас Германович остался верен себе.

- Зачем делать хорошую мину при плохой игре? Ты давно понял, что за штучка этот Смоляков. Рано или поздно все вылезет наружу. К чему сеять в людях недоверие и поддерживать в негодяях уверенность в безнаказанности? Выжигать каленым железом. Сейчас партия взялась за оздоровление общества, и призывает нас сбросить гири, чтобы не мешали двигаться к дальнейшей цели. Слышал, как ее назвал Генсек в последнем выступлении? «Социализм с человеческим лицом». По-моему давно пора. А то лозунги одни, а поступки другие. Я понимаю наших руководителей. Им даны указания или рекомендации. Но и они поймут, если мы не будем подыгрывать и ретушировать. Это наша обязанность.

   Подходило время очередного партийного общего собрания. Олег Сергеевич уже перестал ставить во главу угла явку и собирать коммунистов чуть не со смертного одра. Но и приписками не занимался, чтобы приукрасить действительность. Перестал организовывать мероприятия в ущерб производству, как это делал поначалу, отвлекая автомашины, приспособленные для перевозки людей на доставку коммунистов на собрание. Теперь они сами отвечали за свое участие, договариваясь с попутчиками. Надо сказать, что обсуждение на этих собраниях реальных событий и принятие полезных решений привлекало людей больше, чем строгое администрирование. Раньше больной темой была доставка пенсионеров, которые неохотно отрывались от дел в огородную пору, а в межсезонье от  домашнего уюта, особенно в ненастье. Даже приходилось принуждать владельцев личных автомобилей прихватывать односельчан или соседей. Прекратил после объяснения одного из несогласных с такой практикой. Человек, смущаясь, пояснил, что по состоянию здоровья он не может находиться в пути с посторонними людьми, особенно когда попадает в пробки. То кишечник подводит, то мочевой пузырь. Молодым этого не понять. Олегу Сергеевичу было стыдно, стал внимательнее относиться к людям.
   Дата собрания определена планом, информация разослана заблаговременно, но вдруг вмешался директор. Он в последнее время предпочитал общаться по телефону. В партком заходил исключительно по необходимости. Олег Сергеевич на его планерках присутствовал, хотя уже не задерживался по их окончании. Директор всегда находил повод кого-то задержать, показывая остальным, что они не к месту.
   Сейчас он позвонил и сказал, что партсобрание надо перенести, так как  приглашен профессор из аграрного института для занятий с бригадирами по агротехнике.
   Олег Сергеевич поднялся к нему.

- Сейчас сложно что-то переносить. Для этого нужно заново проводить подготовительную работу. К тому же на собрании изъявил желание присутствовать второй секретарь горкома, а следом подключился председатель РАПО. У них тоже планы увязаны с учетом нашего собрания. К тому же вы знали об этом, нужно было как-то согласовать приглашение профессора.
- Во-первых, я не считаю, что сложно перенести. Коммунисты всегда должны быть готовы к неожиданностям. А если серьезно, я давно договаривался с ученым. Сейчас он нашел возможность и известил меня об этом. Думаю, и секретари и начальники нас поймут. Дело прежде всего. Хотите я сам с ними поговорю?
- Хорошо, проводите обучение. Больших кабинетов у нас хватает. Мы в актовом зале проведем собрание, отсутствие нескольких человек не катастрофично. А то, что партийное собрание вы серьезным делом не считаете, ваше право.
- Я так не считаю и хотел присутствовать на собрании. Отсутствие же бригадиров превратит ваше собрание в пустую формальность. Или вам лишь бы провести и поставить галочку?
- Вы можете участвовать в работе собрания, а с бригадирами ситуацию создал не я.
- Элементарная вежливость заставляет меня присутствовать на занятиях. Воспринимать в штыки любую мою инициативу неблагоразумно. Дело ваше, но я дам распоряжение ресурсы предприятия для этого собрания не задействовать.
- Понятно. Прошу распоряжение оформить надлежащим образом, т.е. письменно. Руководители могут не понять, т.к. я уже отдал распоряжения по подготовке к собранию. Предлагаю не смешить людей.
- Здесь не цирк, а производство. Я не позволю нарушать его ход в угоду вашим хороводам.
- Понятно. Собрание состоится в любом случае. Не путайте, хороводы были в лесу, когда вас прав лишили.
- Ага, благодаря вам.
- Все, мне надоело. Я довожу до сведения начальника управления Плодопрома ситуацию в коллективе, о ваших подвигах на дорогах и отправляю им копии всех обращений работников совхоза и ваших соседей.
- Давайте. Там уже все знают и правильно оценивают.

   Олег Сергеевич доложил о последнем разговоре заведующему сельхозотделом. Ибрагим Алиевич сказал, что вина в том, что ситуация накалена, лежит, в том числе и на нем. Столько обращений игнорировать было неразумно.

- А как же ваше правило, что каждая бумага должна отлежаться?
- Так то бумага. А люди ждать не могут.
- Ну, это уже казуистика. Я направляю в ваш адрес тот же пакет, который приготовил для Плодопрома.
- Почему в мой? Есть орготдел. Вопросы, касающиеся партийной дисциплины в его компетенции.
- Хорошо, направлю им. Но и вам как вопрос, касающийся положения дел в сельскохозяйственном предприятии, подведомственном вашему отделу. Разбирайтесь между собой.
- Погоди, не горячись. Ты работник аппарата. Что мы будем перепиской заниматься, бюрократию разводить. Подъезжай, и поговорим, к чему спешка?
- Так люди же ждать не могут.

   Германович сказал, что следит за их склоками и одобряет его намерения. Муса Ахмедович от оценок воздержался, но посоветовал приглядеться к директору соседнего совхоза.

- А он здесь причем?
- Он не может равнодушно относиться к вашим делам. В этом совхозе он отработал около десяти лет главным агрономом. Все заделы в садоводстве на два десятка лет его заслуга. Прошлогодние награды получены во многом благодаря его стараниям. Когда я готовился на пенсию, он считал себя преемником. Но его направили в другой совхоз, а сюда назначили Хаджумара. В том совхозе все надо изучать и начинать сначала. К тому же теперь совхозы конкурируют, и он всегда отстает. Так что для него, чем хуже, тем лучше. Возможно, он настраивает специалистов против директора.
- Он же умный человек.
- Да. И лучше всех знает обстановку в Плодопроме. У него отличные давние отношения с его руководством. Смоляков дилетант по сравнению с ним. И он не будет поступать необдуманно. Надо понять его планы.
- Может, хочет совхоз возглавить?
- Вряд ли. У него неважные отношения с Ибрагимом. Он предпочитает иметь дела с первыми лицами, а заведующих отделами игнорирует, что их бесит.

   Новые обстоятельства озадачили Олега Сергеевича, но тут поступила свежая информация. Из следственных структур одной северной области поступил запрос по Адаму Латокову, которым директор заменил Османа в должности заместителя по реализации продукции. Там было заведено дело в отношении торговой структуры, торгующей незаконной продукцией. В деле фигурировала партия яблок, поставленная в сеть по договору, подписанному Адамом. Вместе с тем продукция отгружалась по разнарядке совсем по другому адресу. Криминал в том, что цена отличалась в меньшую сторону, как за некондицию, а продавались яблоки высшего сорта по соответствующей цене. Рекламации отсутствовали. Кроме того, Латоков права подписи на заключение договоров не имел.
   Директор стал много совещаться в закрытом режиме с реализаторами и часто звонить в Плодопром.
      Собрание состоялось в соответствии с планом. Учеба бригадиров была почему-то отменена. Представители горкома и райисполкома не присутствовали. Не было и директора, срочно выехавшего по вызову вышестоящего начальства в Плодопром.
   Похоже, назревали нешуточные события.