Как я была собакой Павлова

         
          Меня положили в больницу с подозрением на аппендицит и температурой 40, в 13 палату на 13 этаже.

          Мне, вообще, везёт с этим числом. Берёшь билеты в театр или в кино, обязательно будет или 13 ряд, или 13 место, а я и не против, тем более места эти – самый центр – смотреть удобно.

          В палате мне понравилось – шесть человек, есть с кем пообщаться, душевно поговорить. Меня сразу окружили заботой: клали мокрое полотенце на голову, звали медсестру, когда было совсем худо.
          Но этот праздник быстро закончился. Испугавшись, чтоб я не заразила своих доброхотов какой-нибудь инфекцией, меня перевели в отдельную. Вот где я узнала ужас одиночества!

          На уколы не зовут, поесть не дают. Заботься о себе сама, дорогая. Хорошо ещё у меня часы с собой были. Маленький сыночек свои дал, а то бы совсем пропала.

          Сказано: завтрак в 10, идешь через 10 минут, не удобно же за едой давиться, а в буфете ворох грязных тарелок, все уже поели. Просишь жалобно:
          - Подайте, что осталось, только поменьше.
          Много-то этого всё равно не съешь – не домашняя еда.

          В обед идёшь ровно в два, приходишь, а там опять – груда грязных тарелок. 
          - Подайте, что осталось!..
          Оказывается, обед раньше привезли.

          На следующий день буфетчица незлобиво ругалась:
          - Что это Вы всё время самая последняя. Я вас кормить не буду – будете опаздывать.
          Так что теперь я, как собака Павлова, с кружкой и ложкой в полной боевой готовности сторожу у закрытой двери за 20 минут до начала трапезы, первая вхожу и первая ем, хоть и стыдно.
          А что делать? Меня никто не зовет обедать, я же в палате одна, чего и заходить-то. Лежу одна как сирота «Казанская», не с кем словом перемолвиться.

          Пробовала пойти к прежним приятельницам, но первое, что мне сказали:
          - А нас после Вас два раза кварцевали, – пришлось ретироваться.
          Не кварцеваться же им третий раз.

          Муж успокаивает:
          - Глупенькая, что ты переживаешь, лежишь как «новая русская», люди за отдельные палаты большие деньги платят, лежи – отдыхай.

          И то правда, за окном раскинулся громадный город, с такой высоты всю столицу видать. На северную сторону – не очень впечатляет, нет красоты, гармонии и стиля.
          А на южную – дух захватывает: высотные здания панорамой, шпили Кремля, золотая шапка храма Христа Спасителя.
          Нужно признать, что высотные здания очень украшают Москву, хоть и сильно ругали в свое время Сталина за этот неоклассицизм. И подсвеченный ночью город очень хорош.

          А больница? Ну что ж, больница…
          Есть у меня на этот счет своя теория. Живет во мне какой-то холодный фатализм: если человеку пора уходить, Господь нажимает кнопочку и … дёргайся – не дёргайся – всё одно будет. Как паяц на веревочке.
          Можно, конечно, подергаться. Что я и делаю. Но толку от этого ноль, только моральное удовлетворение – пыталась сопротивляться судьбе. Не бессловесная тварь – «куда послали – туда иду», а мыслящая личность.

          Хорошо, что такой теории нет у медиков. И они спасают жизнь многим паяцам на веревочках, даже когда кнопочка нажата.

          У меня есть, конечно, кое-какой опыт лежания в больницах.
          Раньше это воспринималось как отдых, внеочередной неожиданный отпуск на неделю или две от работы и семьи, где столько обязанностей, что только успевай поворачиваться. Вертишься-крутишься как заводная, и тут тебе раз… И все меняется.   
          Никуда спешить не надо. Белая палата, белая постель, хочешь – спи, хочешь – беседуй, трави всякие жизненные байки, слушай других. Еще и передружишься – звонишь потом. Как дела, как здоровье? Хорошо!

          К медикам – доверие полное.
          В поликлиниках на них ругаешься:
          - А, никому ни до кого дела нет!..
          А в больницу попадёшь и знаешь:
          - Спасут, вылечат.

          И спасают, вылечивают.
          Хорошо, даже здорово!