Щеночки

 
       У нас есть собачка Тимка. Я ее люблю. У нее веселые глаза, белая гладкая шерстка, острая мордочка, тонкие ножки, хвост крючком и смешное золотистое пятно на ухе. По-моему, она очень красивая.

       Мама говорит, что Тимка – дворняжка, я не верю – не соглашаюсь, она же не во дворе живет! По-моему, она – не дворняжка, а дворянка, мы про них книжку читали. Она такая же благородная: любит нас, ждет и защищает.

       Однажды мама перед работой вывела ее на улицу погулять, а там шел пьяный. Тимка терпеть их не может. И бросилась на него с лаем – маму защищать. А мама держалась за поводок и упала прямо в грязь – поскользнулась. На работу в тот день опоздала, расстроилась и говорит:

       – Больше я с ней по утрам гулять не буду, сами выходите.

       А Тимка не виновата: она маму защищала. Но теперь по утрам до школы гуляю с ней я.

       Тимке уже два, нет, три года. Я говорю:

       – Давайте заведем ей щеночков, ей же хочется и мне тоже. 

       А родители говорят:
       – Куда нам щеночки, что мы с ними делать будем, мы с одной собакой еле управляемся – мы же работаем.

       И ни в какую не соглашаются. Я уж просил-просил, убеждал. Приехала бабушка Тамара, я с ней поделился, она меня поняла, говорит:

      – Правильно, хотя бы один раз в жизни у собачки должны быть щеночки. У меня и знакомый песик на примете есть – у нас по улице бегает, очень похож на Тимку, хорошенькие щеночки получатся.

       Я обрадовался, и мы с бабушкой разработали план.

       Как-то вечером бабушка собралась к себе домой, я с Тимкой пошел ее провожать. А вернулся один. Родители спрашивают:

       – Где собака?
       – Потерялась, – говорю.
       – Как это потерялась? Бабушка старенькая, с нее спросу нет, а ты отвечаешь за собаку, раз ты с ней гулять пошел. Тебе уже 10 лет! Иди, ищи. Без нее не возвращайся!

       Что делать? Я пошел, искал-искал, не нашел, прихожу:

       – Нет нигде!..

       Папа с мамой не поверили, собрались, пошли со мной вместе.
       – Вспомни, – говорят, – хорошенько, где ты ее последний раз видел?
       – Здесь, – говорю, – как бабушку до метро проводил, отпустил здесь Тимочку побегать между кустов, а потом звал-звал, а ее – нет нигде.
 
       Поискали мы все вместе, покричали, но не нашли. Там рядом, за забором, какая-то фабрика есть, вот родители и решили, что она туда, наверно, забежала. Пошли мы домой. Расстроились они, горевали и на меня с укоризной смотрели.
 
       А через четыре дня нашлась наша Тимошка. Худая, грязная – на улице осень была, сама к бабушке подбежала, когда та к нам шла.

      Мы все обрадовались, отмыли ее. Она стала чистая, беленькая, как прежде, все ей на радостях пихали кто колбасы, кто булку. А Тимка, по-моему, радовалась больше всех.

      А потом у нее родились щеночки. Такие хорошенькие, маленькие, совсем слепые, только розовые рты разевали. А потом у них глазки открылись, и они стали расползаться в разные стороны, бороться друг с другом и оставлять на полу маленькие круглые лужицы. А я вытирал, чтобы мама не ругалась.

      Из Тимки получилась отличная мама, она все время их кормила, вылизывала, сама не кушала – боялась от них отойти, совсем исхудала – и я ей приносил миску прямо в коробку, где она лежала со щеночками.

      Зато щеночки все время сосали, сосали и округлялись на глазах. Они стали очень симпатичные, все четверо – белые с рыжими пятнышками. У одного было всего одно рыжее пятнышко на спинке, и я назвал его Грошиком – его я любил больше всех.

      Я рассказал про щеночков в школе, и одному мальчику, Коле, из нашего класса разрешили завести собачку. Он пришел к нам домой вместе с родителями выбирать щенка. И я испугался, что выберут Грошика. Но им больше понравился другой – задиристый. Они сунули его в шапку ушанку, чтобы не замерз, и уехали.

      Еще одну девочку взяла бабушка, у нее попросили щеночка-девочку на работе. А двух никто больше не просил. А у них чесались зубки, и они стали грызть все в доме. Родители опять стали ругать нас с бабушкой, к тому времени мы им сознались в своем заговоре:

      – Вот ваши выдумки! Куда их теперь девать? Сам заварил кашу – сам расхлебывай.

      Наступила весна, и в солнечный день я решился. Я взял сумку, посадил туда своего любимого Грошика и другого щеночка, веселого увальня Марека, и пошел к метро. Достал их из сумки и встал у входа. Они были такие хорошенькие, что около меня стали толпиться люди, всем хотелось погладить их по шелковой лобастой головке. Я сказал, что собачки продаются за сколько не жалко.
      Через десять минут у меня купили Грошика. Веселые молодожены подхватили его на руки и сказали, что для полного счастья им не хватает только такой собачки. А когда я им сказал, что его зовут Грошик, они засмеялись:

      – Ну вот, теперь мы всегда будем с деньгами, хотя бы «Грошик» у нас всегда будет!

      И дали мне десять рублей. Бабушка сказала, что бесплатно животных нельзя отдавать, чтоб потом их на улицу не выбросили. А даже за маленькие деньги люди подумают: покупать или нет.
      Мне было жалко расставаться с Грошиком, но я знал, что он попал в хорошие руки.

      А потом еще минут через пятнадцать у меня купили Марека. Молодая женщина с грустными глазами взяла его на руки и сказала:

      – Иди ко мне, малыш! Ты, наверно, то, чего мне не хватает в жизни. Вдвоем нам будет веселей.

      И Марек весело тявкнул, как будто понял. А женщина засмеялась и дала мне 50 рублей. Я не хотел брать так много, а она сказала:

     – Бери, мальчик, и пусть этот щенок принесет мне счастье.

      Я пошел домой, по дороге зашел в магазин, купил хлеба домой, молока и колбасы. А когда пришел, Тимошка бегала по дому, нюхала углы, искала щенков. Я позвал ее, сел на пол, обнял ее за шею, и мы так долго сидели – и она все поняла. А коробку я выбросил.