Иллюзореа глава 8

ГЛАВА 8
Да, Милиной мечтой с самого детства была Франция – сказочная страна, где  в старинных замках, увитых плющем и диким виноградом  живут изящные дамы и их галантные месье, и кушают самые изысканные на свете блюда, где Д’Артаньян сражается за честь и достоинство королевы, где ажурная великанша Эйфелева башня гордо царит над Парижем, где чрезвычайно талантливые и , возможно, жестокие люди придумали духи, моду и гильотину, нарисовали все самые известные картины, пели самые романтичные во всей Вселенной песни, прославляя настоящую любовь – страстную, жертвенную и великую, лишённую банальности.
Она даже не помнила, когда заболела этой чахоточной мечтой, когда в неё вселился этот французский вирус : то ли в начальных классах школы, в специализированном классе, где её сразу выделил учитель французского языка Валерий Павлович - высушенный мужчина среднего роста с парализованной рукой – он хвалил Милу перед всем классом на каждом уроке, удивляясь её грамматическому чутью и правильному произношению, то ли после прочтения первых романов Золя и Бальзака, то ли после просмотра фильмов с Аленом Делоном и Фанни Ардан. И потом, в Университете, на факультете романских языков, общение с невероятными преподавателями, безусловно влюблёнными во Францию, её культуру и язык, среди которых были и преподаватели – французы, вернее, те, кто в детском возрасте уехал в иммиграцию с родителями во Францию и в последствии, вернулся  по призыву родины, оставаясь в сердце преданным такой прекрасной мачехе. Ах, французский язык – певучий, мелодичный, плавно соединяющий все слова в одно, мягко воркующий ррррр, намекающий, двусмысленный, надменный, благородный, литературный и вульгарный, сложный и образный, он вкусно журчал на языке как весенняя песенка, как «Вдова Клико», декларировал стихи и увлекал под приятный басок Джо Дассена  «Ооооо, Шан Зелизе» туда, в майский Париж с цветущими каштанами и трелями аккордеонов. Как можно было не полюбить его ?
Попасть во Францию в 90-е годы было практически невозможно, но мечтать разрешалось. На своих уроках французского языка в школе со спортивным уклоном, где она работала после окончания Института, она – бедная учительница в чиненых-перечиненных туфлях и в чёрной юбке и двух блузках с местного рынка: одной белой и второй синей в мелкий старческий горошек, которые она носила по очереди, с воодушевлением и блеском в глазах, пыталась донести всю ту красоту и умиление, что она чувствовала внутри, но как объяснить великолепие Триумфальной арки и деепричастия, как дать прочувствовать  бедным детям из рабочих кварталов поэзию и мелодичность фраз и оборотов, как? Дети богатых родителей насмешливо рассматривали высокую и очень худую учительницу с толстой косой, которая всегда стоя вела урок,  строго отчитывала их за каждую ошибку и трепетала перед всем французским. В пост-перестроечные времена, когда месячная зарплата учителя равнялась двум килограммам колбасы и скудному листику с талонами, Мила выживала, как и другие гуманитарии, многие из её коллег подрабатывали, продавая турецкий ширпотреб на рынках. Мила как-то попробовала этот хлеб – рыночной торговки, но после нескольких неудачных выездов в другой город – в своём было стыдно продавать, после ночного холода в зимних неотапливаемых электричках, тяжёлых сумок с ботфортами, жевательными резинками и турецкими скатертями, штрафов, процентов валютчиков и немного водочки, чтобы согреться, она оставила этот бизнес, испугавшись затягивающего омута рыночной философии и, трезво оценивая свою неспособность втюхивать любой товар за большие деньги и торговаться за каждую копейку, её часто обманывали, большие стопки стремительно обесценивающихся денег она не умела считать, каждый раз у неё выходила другая сумма, приходилось признаться самой себе - она была бездарна. Мила предпочла голодать, стыдясь тем не менее, каждый раз, когда приходила забирать Женьку из детского сада, тому, что её дочь вынуждена есть свиное отварное сердце и лёгкие или треску, от одного запаха  которых их обеих ужасно тошнило, а она могла позволить купить одну маленькую шоколадку раз в месяц. В магазинах можно было отовариться лишь самыми необходимыми продуктами, даже за хлебом стояли очереди, продавщицы смотрели по телевизору, установленному прямо в магазине, сериал для отвлечения от реальной жизни « Богатые тоже плачут» и все рыдали, переживая за Марианну и Луиса Альберто. Она обещала дочери, что скоро что-нибудь придумает, и они переедут из этого полу-тюремного барака с крысами, и дешёвой ливерной колбасы на обед. У Жени развивалась анемия, она постоянно болела, слабела, ей необходимы были витамины и нормальная еда. Муж был простым рабочим парнем, привыкшим к деревенской нужде и спартанскому образу жизни, без амбиций,  его всё устраивало.

Именно тогда, на пределе голодного обморока, после замаха топором и выкидыша, Мила приняла решение изменить свою жизнь. На внутреннее решение сразу же откликнулось предложение, вызов – предлагалась вакансия на местном деревообрабатывающем заводе, где работал Леонид, но в отдел внешнеэкономических связей, искали переводчика английского и немецкого языков. Видимо, руководители отдела увидели нечто решительное в Милиных глазах, её потенциал, что незамедлительно взяли её на эту вакантную должность, хотя она даже не знала английского, а немецким владела довольно слабо. Но с первого рабочего дня она начала проявлять энтузиазм и упорство, ночами учила немецкие слова, переписывая их в блокноты, и делала переводы контрактов, закрывшись в кухне. Опытные коллеги – настоящая элита крупного промышленного предприятия - благожелательно приняли её в отдел, объясняли все тонкости переводческого процесса, помогали с освоением компьютерных программ. Мила присутствовала на переговорах с иностранцами, но пока она тихонько сидела в уголке и наблюдала, как работают переводчики отдела, как виртуозно проводят экскурсии по заводу и под грохот станков невозмутимо переводят сложные технические термины, как обсуждают тончайшие нюансы платёжных условий за деловым обедом, как умеют переводить тосты и избегать неловких пауз, справляются с незнакомыми словами и рекламациями, как заказывают гостиницы, расселяют клиентов в любую пору суток, организуют торжественные ужины в ресторанах и подписывают сложнейшие контракты. Ей невероятно понравилась новая жизнь, с её вызовами и трудностями, но это того стоило.  Отныне жизнь круто поменялась, и Мила, робкая учительница средней школы, начала превращаться в переводчицу. Первым делом, с первой же зарплаты, которая во много раз превышала учительскую и постоянно росла,  Мила  заказала себе  тёмно-зелёный брючный костюм в местном  ателье, где одевались жёны начальников и купила очень дорогой и элегантный комплект в стиле Коко Шанель и несколько новых модных туфель.  В течение двух недель после первой зарплаты они ели шоколад, бананы и апельсины каждый день, пока  Жёнька не заболела аллергией  и на её бледном немного округлившемся личике появились красные прыщи, она плакала целый день перед зеркалом и отказалась идти в сад.
Мила чувствовала себя счастливой – вот, простое решение изменить жизнь, отвага, смелость и упорство, и любую цель можно одолеть, любую проблему решить. Она сама не понимала, откуда в ней эти способности – считывать мысли людей на переговорах, умение подводить клиентов к нужному решению, рисковать и  постоянно совершенствоваться в немецком языке, который изначально ей не нравился, но теперь она довольно бегло разговаривала с Европой по телефону. За несколько месяцев с ней произошла полная трансформация – из грустной закомплексованной гусеницы выпорхнула бабочка - радостная, весёлая, довольная собой и жизнью, казалось, что отныне жизнь всегда будет такой красивой, интересной, насыщенной событиями, развивающей, в мечтах она видела себя в новой квартире с красивой мебелью, с Женькой, но место мужа было вакантно. Она понимала, да и Леонид уже видел, что его некогда грустная красавица изменилась, начал догадываться, что её такой стремительный профессиональный рост кардинальным образом изменит их жизнь. Они абсолютно не подходили друг другу. Все его друзья – рабочие цеха ДСП – посмеивались над ним, сплетничали о её возможных связях с иностранцами, о её походах в рестораны и гостиницы в любую пору суток, Леониду было непросто, часто он плакал в одиночку в сарае, вспоминая её бесконечные слёзы и гладил локон её волос, который он сохранил и всегда носил при себе, как талисман. Да и их брак изначально был компромиссом, уступкой традициям и устоям общества.

Они познакомились случайно, когда Мила летом, после окончания института, подрабатывала вожатой в пионерском лагере, а Леонид ремонтировал там мебель. Укладывая детей на тихий час, она выходила в парк, и плакала после болезненного разрыва с однокурсником Антоном, которого она очень любила. Все вокруг говорили, что они идеальная пара – внешне очень похожие – высокие, вытянутые силуэты, светлые волосы и одинакового цвета глаза, у них были схожие вкусы и увлечения, они были молоды, красивы и влюблены. Они встречались два года, по требованию строгих родителей Мила хранила девственность, уже планировалась их свадьба на 20 августа, и она купила дорогие белые туфли, но Антон ей изменил. Об этом узнала её сестра Варя и сразу же рассказала Миле, и вот Варя несёт стопку писем с засушенными осенними листьями и стихами Антона, а он без сожаления сжигает свои прекрасные песни о любви в печи. Какая трагедия! Прекрасная история любви закончилась резко и болезненно для обоих. Мила не смогла простить, а он прощения и не просил, у неё только и остались его последний подарок – рижские духи «Кристина», да несколько общих фотографий, которые спасла от уничтожения Варя, а у него – её рисунки.

Леонид тихо подходил к Миле, которая с красным лицом хныкала над фотографиями, и дружески поглаживал её по спине. Иногда он провожал её в общежитие для вожатых. Мила уже ему всё рассказала об Антоне, о его характере, привычках, как они вместе ходили в Художественный музей и на балет, как они планировали назвать детей, наизусть цитировала уже сгоревшие письма, он тихо и внимательно её слушал, ожидая когда иссякнет это источник прозрачных слёз. Иногда он осмеливался  целовать её в мокрую щёку, или просто держал за руку. Она даже не замечала этого. В своей комнате в общежитии она бесконечно слушала любимые пластинки группы Пикник и итальянскую эстраду, которые ей помогали облегчить эту боль. Ей казалось, что её больная песня ложится на дорожки пластинок, вертится, записывается и тихонько облегчает душу. В сентябре Антон женился. Свадьбу сыграли скоропостижно – невеста была беременна. 
Мила окончательно погрузилась в депрессию. Она уже почти  не плакала, только рисовала мрачные замки и принцесс, превращающихся в ведьм, с длинными носами, она писала стихи в стиле Саши Чёрного, а однажды пошла в парикмахерскую и, не смотря на протесты всех парикмахеров, отрезала свою косу.  Мила привыкала к почти безмолвному присутствию Леонида, к его вниманию и заботе и однажды, даже не заметив, как это произошло, он остался на ночь, и стал её первым мужчиной. Он был очень нежным и внимательным, смотрел преданными собачьими глазами, готов ради неё на всё, лишь бы она сидела тихонько рядом и дышала, и пусть она закрывает глаза, пусть не позволяет целовать в губы, и пусть она его не любит, всё равно. Да, она не любила Леонида, но уступила, пожалела себя и его? Она закрывала глаза, чтобы не видеть это чужое лицо, и представляла себя в объятиях Антона. Через несколько месяцев, уже работая в школе учительницей, упав в обморок на уроке, она поняла, что беременна и в тот же день узнала, что Антон развёлся со своей женой после рождения сына. Он не смог жить с нелюбимой. А Мила, испугавшись гнева родителей, кривых взглядов соседей и осуждения на работе,  смогла - она носила Женьку под сердцем. Они поженились с Леонидом через месяц.

В начале 2000-х, когда Мила уже работала перспективными менеджером отдела продажи фанеры, строила в кредит собственную двухкомнатную квартиру, была в разводе с Леонидом, Торгово-промышленная палата пригласила их отдел в Москву на встречу с французскими бизнесменами. Мила, такая модная в Саратове, но комплексующая провинциалка в Москве, в первый день переговоров почти потеряла самообладание от напора Бориса, который жёг её своими чёрными глазами и говорил неприличные вещи. Её коллеги предупредили, что хитрые капиталисты будут готовы на всё, чтобы снизить цены на товар. Но, когда она увидела сине-серые глаза Филиппа в гостинице на фоне огромного окна с видом на старые кварталы Москвы, почувствовала его спокойную заботу и непоколебимую мужскую уверенность в себе, она подумала "Спасена", как тогда в операционной, и внутри что-то откликнулось : "Да это он. Моя принц и моя Франция."