1915 год - окопы, траншеи и 5 дней болезни

В годы Первой мировой войны разбираться, из-за чего солдат лихорадит, было некому да и некогда, поэтому все болезни списывали в общую графу «лихорадка». А уж сыпняк это, брюшняк или чума…

Война началась с того, что на Западном фронте немцы добились быстрых побед, но воспользоваться ими не сумели, и войска на следующие четыре года засели в окопы. На Восточном фронте русские продвинулись вперед, оккупировали Галиччину, Буковину и Червонную Русь, но в течение нескольких последующих месяцев их потеряли, а к осени 1915 г. сдали Польшу и половину Волыни. Теперь и на Восточном фронте войска сели в окопы.

Жить в окопе – удовольствие ниже среднего, поэтому никого не удивляло, что более 1 млн солдат заболели. За годы войны по крайней мере треть английских, треть французских и не менее пятой части немецких и австрийских солдат переболели этой странной лихорадкой (ее первоначально называли «пятидневной»). Довелось ею переболеть и Толкину (который про хоббитов), Милну (который про Винни-Пуха) и Льюису (который про Нарнию).

Заболевших «пятидневной» лихорадкой трясло от высокой температуры на протяжении 5 дней, а потом она сама проходила. У половины заболевших – навсегда. У второй половины через день-два начинался второй 5-дневный приступ, а потом еще и еще. Всего таких приступов было до 8-ми. Потом выздоравливали и эти больные. Смертность это этой лихорадки не фиксировали, но на время болезни и несколько недель после солдаты были небоеспособны.

Но вот на Восточный фронт прибыл Вильгельм Гис (тот самый, который «пучок Гиса»). Было ему в то время уже 52 года, он был известным кардиологом и анатомом, первооткрывателем, но это не помешало ему как патриоту его обретенной родины Пруссии пойти на войну добровольцем. Саму войну он, кстати, называл «массовым экспериментом над здоровьем». Вот осенью 1915 года он в австрийских окопах на Волыни и выделил эту новую лихорадку как отдельное заболевание и дал ее клиническое научное описание.

Спустя 2 года выделили возбудителя, риккетсию (по нынешней классификации – бартонелла, это такая бактерия).

Саму лихорадку Гис назвал по давней традиции по названию местности, где болезнь обнаружили, – волынская лихорадка. В медицинской литературе стран Антанты к этому названию отнеслись по-разному. Русские приняли его как основное (как же! своя собственная, отечественная болячка!), а англичане с французами инсинуации пруссака подвергли переосмыслению, и основным названием стало другое название – «окопная лихорадка» (Trench fever). Потом и до отечественных ученых дошло, что в таком свете выставлять Волынь не стоит, и уже к концу Первой мировой войны эту болезнь и русские стали называть «окопной лихорадкой».

Ретроспективно изучив инфекции предыдущих воен, пришли к выводу, что многие эпидемии «тифа» и «горячки» в прошлом были волынской лихорадкой. Так, загадочная молдавско-валахская горячка войны 1877-1878 гг. оказалась волынской лихорадкой. Клиническая картина многих средневековых «поветрий» тоже совпадает с ней. Изучили зубы умерших французских солдат 1812 года, остатки вшей на их одежде, и обнаружили все ту же бартонеллу. Ее же обнаружили и в зубах людей, умерших 4 тысячи лет назад в южной Франции.

Волынская лихорадка вернулась в годы Второй мировой войны (и тоже в основном на Волыни – возможно, причина в местном зоонозным клещевом пароксизмальном риккетсиозе), но уже, конечно, далеко не в тех масштабах.

В наши дни антитела к бартонелле выявляют у 16% бомжей и ВИЧ-инфицированных (исследование проводилось в США). За сто лет волынская лихорадка «подобрела» (как это происходит с большинством инфекционных заболеваний) – у большинства заболевших она проходит очень легко или вообще бессимптомно. Тем не менее, ВОЗ относит бартонеллу к потенциальному биологическому оружию.