Голубь. Гуманность. Тапок

Мариновал мясо буквально за час до описываемых ниже событий.
Мясо курицы, если быть точнее. Точность - сестра... Чья она там сестра? Таланта?
Таланта токаря, явно.

Мариновал, чтобы поехать в 10 вечера на воду, на костёр, отжарить цыпочку по полной и поглотить её без остатка.
Когда я, вспотевший и в пальто, и пеструша в сметане и целофане сели в машину, мои подруги-сошашлычницы резко решили проронить зерно раздора в наш запланированный вечер.

Я психанул, оставил этих трёх куриц в машине и пошёл злиться куда глаза глядят.

Глаза мои, вместе с ногами, понесли меня по вечерним тихим улицам города. Когда я уже решил оформить путешествие до арендуемой, но такой родной комнаты, взгляд мой упал на голубя, забившегося в угол какого-то дома. Совершенно обычный каменный дом приютил в своей тени необычного голубя с вытекающим глазом.
Я не знал, что делать. Брать в руки этого пернатого я побоялся. Было понятно, что птица попала под машину и жить ей оставалось максимум пару суток. Живность мучалась. Я, по обыкновению своему привыкший делиться яркими впечатлениями с возлюбленной, отправил фото голубя своей избраннице, с целью сообразить на двоих, что же стоит предпринять, чтобы избавить от мук крылатого неангела.
Любимая посоветовала оставить птицу, чтобы та выполнила свою роль в пищевой цепочке и смогла накормить собой кота или кошку, которые, по словам дамы сердца моего, обязательно прибудут на место происшествия.
Я не мог уйти. Не мог оставить страдать ни в чем не повинное создание. Я решил убить его. В моем рюкзаке всегда лежит газовый пистолет, игрушка ( 3.5 Дж.), баночка с медными пульками и запасной газовый баллончик, для моего не серьёзного, но опасного для хулиганской кожи (или глаза) оружия.

За границей я был единожды. В жаркой степной стране - в Казахстане, в 2013 году. Там мой дед, царство ему небесное, предлагал мне испытать себя, отрубив голову петуху (нет, не соседу с нетрадиционной ориентацией), а белому, с красным гребнем, взрослому птенцу. С той задачей я не справился, потому что мотивация лишать жизни, чтобы пожрать, а потом сходить в деревянный кабинет была для меня не значительной. А теперь вот надо было. При том, в первую очередь, надо было в себе подавить вытекающую из всех моих щелей бабью гуманность. Бабья гуманность - это такой сорт жестокости, когда вместо рационального решения, при принятии которого объект обсуждения (даже если это внутренний монолог) получал право избавиться от мук посредством быстрой смерти или чего-то подобного, включалась жалость, мол, "вот, бедное живое существо, надо бы, чтобы оно пострадало, но только лишь бы не убивать".
Я оставил на время голубя, пошёл к мусорке за коробкой и вернулся за жертвой моего решения.
Поймав практически не сопротивляющегося голубя, я поместил его в коробку, и мы отправились к арке, ведущей в питерский колодец, зассанный и тёмный. Поставив коробку, я пошёл на разведку - убедиться, что свидетелей моего решения поблизости не найдётся. Оценив обстановку, я обнаружил в окне первого этажа кота, который пристально смотрел на меня ненавистным взглядом. Вот то, о чем говорила моя любимая - естественный конец для птицы. Дошагал до арки, забрал бокс с голубем и отнёс под окно человеконенавистника.
Кот, жирный ублюдок, на протяжении минут пяти, спрыгнув с подоконника, вальяжно разгуливал вокруг страдальца...
Нужно было действовать. Достав из рюкзака ствол, сняв предохранитель, оценив окружающую обстановку, послав нахер весь эгоистический страх, я выстрелил. Голубь охерел, я чуть не обосрался, но он... Полетел! Стрелял ещё и ещё, пытаясь попасть трясущимися руками в быстро удаляющийся объект. Металл, вылетавший из пистолета, искрил, попадая то в стену дома, то в тротуарную плитку. Голубь вылетел из арки. Я быстро спрятал пистолет в карман пальто и вынырнул за ним. По улице шагали прохожие.

Было ощущение, что все разом оглохли и совершенно не заметили, что пару секунд назад недалеко от них звучало оружие.
Голубь сидел на лестнице перед дверью, ведущей в какую-то конто
рку. С его тельца капала кровь. Он был жив. Моё отчаяние и бешеное сердцебиение отупили меня до невозможной степени. Я понимал, что больше не смогу стрелять. Возможно, никогда...

Снова взял коробку, снова поймал туда несчастного. Я сто раз проклял себя и свою инициативу. Снова поставил коробку в арку и вышел из неё в поисках уже своего спасения.

Мне навстречу шёл таджик. На руках у него была девочка лет трех, а сзади топала примерно пятилетняя вторая дочурка, радовавшаяся чипсикам в маленьких ручонках.

- Простите! Простите, пожалуйста. Я с очень необычной просьбой. Простите...

- Да, что случилось? - с акцентом ответил отец как минимум двоих детей.

- Голубь... Вы можете убить голубя? Голубь попал под машину, я нашёл его, хотел застрелить, но, видимо, надо попасть в глаз, а я стрелял в тело... В общем, он не умер. А я больше не смогу стрелять. Вы можете выстрелить в глаз?..

- Покажи мне, где он?

Вчетвером мы дошли до окровавленного животного. Я раскрыл коробку, показал содержимое.

- Закрой коробку.

Я повиновался. Не совсем понял, что хотел мужчина. Всё так же держа малютку на руках, он резким движением обрушил в секунду поднятую ногу в резиновом тапочке на коробку. Я не стал смотреть. Я не стал дышать. Мысль разорвалась петардой в башке: "Девочка!"
Я повернул голову на старшую. Она, шокированная происходящим и с нелепой улыбкой, глядя мне в глаза, сказала: "Птичка... В коробке птичка".

Я выдернул её из арки, присел на корточки и стал, ухватившись за ручонку, как можно громче спрашивать её красивое восточное имя, спрашивать, как дела, с каким вкусом чипсики и чорт знает что ещё я успел спросить, пока не затихли звуки растаптываемого картона.

Мужчина вышел со спокойным ребёнком на руках, вышел как ни в чем не бывало. Только сейчас я заметил какой-то нарост на глазу у этого человека. "Глаз, как у голубя", - подумалось мне.

- Жалко птица, да?

- Спасибо, хороший человек. Он точно умер?

- Точно.

Я вернулся и долго разглядывал переломанное бездыханное тело.

Шлепанцы бы хоть догадался потом помыть, добрый человек...