Интуиция

   Молодой лейтенант, вчерашний выпускник военного инженерного училища, заступил на дежурство. Здесь, в горах Афганистана нет привычных палаток, зацепиться не за что. Потому все оборудуется среди камней, а поскольку и лес в столь отдаленные места не  доставишь, то и наката нет. Закрывается небо плащ палатками и брезентом – все какая-то защита от непогоды. Хотя дожди здесь редки, каменистая пустыня окружает человека на большой высоте. Холод и звезды в черной бездонной ночи давят на плечи и совсем не до красот сверкающего неба, проглядывающего в дыры брезента, поймавшего в свое тело не один осколок. Зябко до дрожи.  Неуютно на местности чужого, хоть и дружественного государства.

   Вчера сочинял письмо маме, посвящая основную часть исцарапанных листков  словам успокоения. Мечется и волнуется за каждый день, прожитый без вести о сыне. Да разве чаще напишешь, коли нет почтальонов в точках рейдов, по которым разбросаны русские мальчишки на крутых склонах по боевым гребням географических высот. Сегодняшняя ночь проходит  чуть в стороне от тропы, по которой, по данным разведки, должна пройти вооруженная группа противника. Они собираются с целью концентрации больших сил для организованного удара. Чтобы этого не допустить, их подразделение, как одно из немногих, выставлено на перевале. Сюда выходит ущелье, другой дороги нет.

   Время досталось тяжелое, он сам его выбирал. Среди его подчиненных молодые солдаты, устающие от непривычной местности и от кислородного голодания. Запросто задремлют, тогда  жди непоправимой беды. Веки тяжелеют, душа расстается с телом в такие моменты,  и сумасшедшая ночь вмиг расправляется даже с самым стойким часовым. Хороши такие времена, когда с девчонкой гуляешь до зари. Время в поцелуях пролетает быстро. Слова любви и дружбы горячат тело, кружат голову, а поутру можно упасть на сеновале в душистое сено и провалиться в запахи и грезы деревенской жизни.  Мать ни за что не разбудит и другим не даст, пусть сын отдыхает. Заботливо поставит в голове кружку парного молока и положит горбушку свежеиспеченного хлеба.

   А он спросонок, чувствуя запах этого простого кушанья, еще больше занемеет от блаженства и взлетит душой до небывалых высот своего маленького счастья. Вот и сейчас высоко над землей парит его сознание. Только холод, кружка крепкого чая, почти чифирь,  и обостренное чувство ответственности за товарищей, которые законно отдыхают.

   Закурил, глубоко затянулся дымом папиросы; не признавал новомодных сигарет с фильтром. Глотнул остывший уже напиток. Прислушался. Первозданная пугающая тишина, рвущая напряжением барабанные перепонки. Выглянул в бойницу, внимательно вглядываясь вдаль, насколько позволяла видимость. Перевал и тропа осветились луной и холодной мраморно-белесой ленточкой пролегли среди нагромождения камней. Природа дала возможность увидеть подступы и тут же спрятала луну за облака.
Они поднялись на точку вчера ближе к полудню. Первым, кто их встретил на этой высоте, оказался большой орел, сидящий на камне. Он еще на подходе заметил людей, но показывал свой характер и отсутствие боязни: кто хозяин в этих местах? Сидел гордо, поворачивая голову в стороны и подставляя ветру профиль. Под напором воздуха шевелились перья, песчинки ударялись о его крепкие крылья. Наконец он разбросил их в стороны и упал с камня, ловя восходящие потоки воздуха, полетел, поднимаясь над ущельем. Затем долго кружил над перевалом, разглядывая – кто и зачем пожаловали в его владения.

   - Выдал, зараза. Теперь духи увидят, что на перевале кто-то есть, - сумрачно выдавил из себя Иван, командир взвода разведки.

   Провели разведку местности. Сергей со своими ребятами проверил на наличие мин и взрывных предметов. Затем привычно набросали схему организации обороны, приступили к оборудованию. Саперы,  загрузившись боеприпасами, спустились по тропе вниз и приступили к минированию. Требования в таких случаях просты:  при наличии небольшого количества мин, много не унесешь на себе в горы, провести их установку так, чтобы надежно прикрыть подходы. Привычно уточнив бойцам задачи, ходил и наблюдал за исполнением. Мальчишки работали сноровисто и быстро. Чему-чему, а работе с боеприпасами в учебках учили толково.

   Серега вновь выглянул наружу. Темно. Что-то тревожило его сегодня. При видимом спокойствии и полной тишине не удавалось мыслями улететь в свои степные просторы, окунуться в теплое душистое сено. Что-то стукнуло в ночи, словно обронил кто монету на мостовую. Откуда здесь монета? Да и до асфальта многие километры. Невольно напрягся и некоторое время вслушивался. Показалось. И все равно неспокойно. Утром нужно провести переустановку. По расчетам банда подойти должна через день – два, хватит времени.

   Он опять закурил. Во рту стало горько и гадко от табачного дыма. Потерпеть бы, но хоть какое-то движение не дает уснуть. Он внимательно посмотрел на пульт управления, без изменений. Что ему сегодня так тревожно? Кажется, выполнил минирование правильно. Проверку на пульт провел, пока  в ждущем режиме. Запали в голову слова про орла, нет спокойствия.

   Днем они начинали, когда птица еще кружилась. Затем резко свалив на крыло, ушла по другую сторону гряды. Только ветер вдоль ущелья падал неравномерными волнами вниз. Подошедший Иван поймал бумажку из-под галет и сунул в карман. Негоже хоть какой след о себе оставлять врагу, без того нашумели. Они вдвоем осмотрели места установки мин, подходы к ним на случай разминирования. Остались довольными. И потом, сколько не работали саперы, возникало ощущение, что за подразделением кто-то наблюдает. Опытно и скрытно. Спина чувствовала взгляд чужого человека, недружественного тебе. Словно через прицел снайперской винтовки, сверяется каждый шаг и составляется схема минирования.

   Сергей привычно работал, но в голове держал сюрприз. Он уже приметил в камнях нишу, которая открытой стороной выходила прямо на тропу и смотрела вдоль нее. Нестандартному мышлению учили их в училище, он это хорошо усвоил. Обязательно устраивал «хитрушки», способные нанести урон неожиданно и с максимальным эффектом. Первый такой сюрприз помог спасти колонну на маршруте. Он привык к смертям, переносил философски. Если противника оставить в живых, он выстрелит тебе в спину. Потому давно пропало чувство жалости, и он воевал для того, чтобы спасти солдат, которых ему вручили матери. Иной раз он видел во сне глаза тех матерей, чьих мальчишек он не смог уберечь. Эти глаза заполняли ночь, он просыпался в духоте палатки и шел на улицу, где до одури курил, чтобы снять напряжение.

   Шорох! Или вновь почудилось. Как будто человек в мягкой обуви неслышно ступает по тропе. Только попался под ступню камушек, который подло прокрутился вокруг себя и звуком нарушил тишину ночи. Терпеть, не спать! Слушать! И он вновь прильнул к бойнице, всматриваясь в черный квадрат ночи. Малевичу не снилось столь черные оттенки, когда писал свой квадрат. Тихо. Хлебнул глоток, затянулся. Протянул руку до котелка, зачерпнул ладонью воды и промыл глаза.

   Почему так неуютно работалось днем? Казалось, вот неприятель из-за ближайшего камня поймает тебя в прицел и нажмет пальцем спусковой крючок. И весь накопленный опыт цивилизации сухо щелкнет выстрелом, лишая жизни солдата. Его бойца! Но все обходилось, шум ветра и шаги от ускоренного передвижения нарушали мир спокойствия и высоты. Уже в темноте становили его сюрприз – большая противопехотная мина направленного действия. Сотка, любовно их называли. При срабатывании выстреливает четыреста осколков на расстояние до ста шестидесяти метров. Поставь такую и нацель в тайгу – просека получится. Он лично «выцелил» ее по тропе, замаскировал и проверил электрическую цепь.

    Спят бойцы спокойно. Надеются, что сегодня врага не будет. Правильно,  разведке нужно доверять, но ведь и противник не дремлет. Он  привычен  по горам двигаться и преодолевает многие километры.

    Оставалось два месяца,  он вернется в Союз, там ждет девчонка с огромными зелеными глазами. Познакомился с ней в последнем отпуске. Ждет! Потянулся и прикрыл глаза, показалось на секунду. Тут же в сознании появилась матушка, внимательно на него глянувшая без слов. Столько беспокойства в ее глазах! Полыхнуло огнем,  в грудь вошло и выстрелило в голову болью. Он подкинулся на месте и напряг слух.

   Вновь камушек выдает чье-то присутствие. И опять тишина. Вслушивайся не вслушивайся, тихо! Чем больше Сергей напрягал слух, тем труднее что-либо уловить и различить. То прошелестит шаг, то вновь полное спокойствие. Зверек ночной прошмыгнет из расщелины в нору, заденет шерсткой за травинку. Опять ничего не слышно. И вдруг явственно – шорох, точно шаг. И следом еще несколько тихих движений. Уже близко. Черт с ним, ругаться не будут. И он повернул диск прибора на цифру, под которой значилась его любимая соточка,  включил кнопку боевой цепи.
Грохот прокатился по горам, раскидавшись по всем распадкам и отражаясь, оторвался от земли, как орел и ушел в небо, уже окрашенного полоской света из-за далекой вершины. Подхватились бойцы, занимая места по боевому расчету. Оказывается, не подал команду, а произвел сработку боеприпаса, нарушив тишину. Ведь явно кто-то двигался по тропе. Сидели в обороне, ждали рассвета.

   Вершину окутали низкие облака и закрыли обзор. Спустя время белое марево начало редеть и отступать, открывая местность. На тропе виден камень, второй. Вчера на этом месте они не лежали. Серега с напряжением вглядывался.

- Да это же духи, - прошептал боец.

   На тропе лежали два тела, посеченные осколками. И чем дальше вниз оседало белое молоко, тем больше пораженных врагов появлялось на тропе. Удачное и своевременное срабатывание мины положило вдоль тропы всю банду. Сто пятьдесят метров вражеских тел, сотни спасенных жизней русских солдатиков, которые вернуться домой, встречать рассветы и провожать закаты. И радовать матерей невестками, внуками и просто самой жизнью.

   Орден Красной Звезды ему вручали в госпитале Ташкента, за две недели до вывода получил ранение в ногу. Неудачно, рикошетом достал осколок мины.
Никогда не забывайте глаза своих матерей. Они сердцем смотрят на вас и берегут от беды. А вы говорите, интуиция!