Монахиня Адель из ада

 Эпиграф:
 
   "Я открыл банку килек и заглянул внутрь. Кильки внимательно смотрели на меня чёрными, блестящими глазами. Мне стало не по себе. Я прикрыл банку рукой. Ничего не произошло. Я убрал руку и понюхал ладонь. Она пахла рыбой. Нет, то что килька пахнет рыбой, - это нормально. Но к чему эти взгляды?" (Виктор Ярвит)
 
 
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
   "ПРАЖСКИЙ ВОРОН"
 
   1.
   Ад живет среди нас. Его границы размыты и неосязаемы. Но кто-то чувствует его дыхание с самого рождения.
   В аду не только огонь, но и адская скука - в темных комнатах, где одиночество червём съедает мозг, и где многие жертвы предпочли бы пламя.
   Или, скажем, едете вы по дороге, с двух сторон которой серые кусты и серая трава, а вокруг ни души, не с кем даже словом перекинуться. И никаких адских демонов вокруг!
   Адские демоны гораздо охотнее болтают с нами, с "верхними людьми". Засоряя наши умы, разжигая войны и мелкие конфликты.
   Самая большая война, самая кровавая резня 17 века произошла между католиками и протестантами.
   В те дни многие преступления, совершаемые во имя Христа, стали нормой.
   В те дни земля напоминала ад.
   То были дни, когда живописные долины превращались в пепел, а бывшие зеленые холмы и горы напоминали потухшие вулканы.
   Тридцать лет борьбы и разрушений, смертельных эпидемий и массового голода уничтожили даже память о хорошей жизни.
   Представьте: ни хлеба, ни мяса, ни пива.
   Ах пиво!
   Говорят, что Тридцатилетняя война началась в дешевом кабаке, в Праге, 23 мая 1618 года.
   В тот день стояла отличная погода.
   Было не сыро, не пыльно, не ветрено, не душно, не холодно, но еще не жарко.
   Солнце поднялось достаточно высоко, чтобы вызывать у населения хорошее настроение.
   - Отчего вы, святой отец, в таком обширном теле пребываете? Не соблюдаете постов? - жизнерадостно спросил прихожанин протестантской церкви католического падре, едва переступив порог паба.
   Священник отодвинул кружку и взглянул на оборванца. Он не хотел отвечать. Но вдруг вспомнил, что на днях эту пивную посетил один известный ученый экспериментатор, который, после многих опытов на самом себе, выявил недуг, приводящий тучности.
   - У меня плохой обмен веществ.
   - Что это значит?
   - Болен я... А посты я соблюдаю, не волнуйтесь.
   Падре положил деньги возле кружки, затем встал из-за стола, как бы намекая, что разговор окончен.
   - Подождите! - не унимался оборванец. - У меня ещё есть парочка вопросов к вам! Скажите, что делает святой отец в этом неприличном заведении?
   - Да-да! А если вы больны, то и душа ваша больна, и вы не можете лечить души других людей! "
   Последние слова выкрикнул Иржи Навратил, вокалист пивной, более известный как "Ирка Губичка" из-за своего большого рта.
  Перестав мучить клавир, он запел по-латыни акапелла:
   - Mens sana in corpore sano!!! - что означало: в здоровом теле здоровый дух.
   Падре не выдержал, помчался в музыкальный угол, схватил обидчика за лацкан зелёной шёлковой курточки.
   К сожалению, в тот момент хозяин заведения Павел Счастны отсутствовал. Вернее, он был неподалёку, за дверью чёрного хода, вышел вылить остатки вчерашнего пива и замечтался. У него таки имелся важный повод для мечтаний: новый певец пришёлся по душе некоторым представителям местной и приезжей знати, что резко подняло престиж заведения.
   Заведение располагалось на самом берегу реки Влтавы. Счастны взял коврики и пошёл полоскать их к реке. Рядом паслись чьи-то коровы.
   Выполоскав коврики, хозяин пивной закурил, бросил взгляд на вершину высокого холма, где виднелись городская ратуша, костёл и королевская резиденция. Надо же! Тут тебе коровы, а тут вдруг властные покои.
   Не окажись трактирщик таким сентиментальным, ничего бы страшного не произошло.
   Был второй час дня, пивная быстро заполнялась. Скоро стало невозможно в ней находиться из-за возникшей драки. Первым покинул помещение пан Губичка. Выскочив из кабака, он помчался к холму, взял курс на самую его вершину, к ратуше...
 
   2.
   В пышной зале пражской канцелярии бургомистр принимал высочайших гостей: двух имперских наместников из Вены и их писца.
   - В пивной у Счастного несчастье!
   - Что ты говоришь, дитя моё? - встрепенулся градоначальник, услышав весть.
   - Там побоище! Уже есть первая кровь!...
   Городскому голове ничего не оставалось, как подняться, вынуть из-за ворота салфетку.
   - Мне надлежит лично проверить ситуацию, иначе потом всю жизнь буду корить себя за чёрствость и отсутствие интереса к жизни горожан...
   Не укоров совести боялся отец города, просто вспомнил, что примерно двести лет тому назад из окна ратуши был выброшен его далёкий предшественник, а также дюжина представителей городской власти. То была первая в истории Европы "дефенестрация", повлекшая за собой более тяжёлые события: начало Гуситских войн.
   На формирование процессии ушло чуть больше часа. Шествие укрепили молодыми людьми из числа католиков, ярых приверженцев правящей династии Габсбургов. Однако битва завершилась победой голодранцев, то бишь протестантов, где-то раздобывших огромное количество оружия. И очередным выкидыванием из окон высокопоставленных особ: жертвами стали бургомистр, оба имперских наместника и писец.
   В этот раз "дефенестрация" осуществлялась не из окон ратуши, а из окон канцелярии. К счастью, обошлось без рассыпания мозгов по булыжнику и без побиения ногами властных тел, ибо тела упали в кучу навоза. Дело житейское, пустяки, мелочь. Но большая война, всё-таки, началась. Самая продолжительная война семнадцатого века...
   Так пан Губичка вошёл в историю. Но об этом ли он мечтал? Он мечтал стать всемирно известным певцом. И, буквально накануне, его приметили знатоки хорошей музыки, два богатых путешественника из Вены, заглянувшие в пивную по ошибке. Им кто-то рекомендовал таверну Счастного как вполне приличное заведение. Шум, просторечье и резкие запахи чуть было не выгнали новых гостей прочь, но сладкий голос певца удержал их. Австрийцы вошли, сели за один стол с простолюдинами, остались допоздна. Когда пивная начала пустеть, они заказали Губичке классический репертуар. Иржи знал его и исполнил. Один из незнакомцев подошёл к нему, пожал руку. Другой резво подбежал, обнял и поцеловал.
   На следующий день трактир украсился клавиром, купленным гостями на местном музыкальном рынке. Немного погодя были присланы ещё подарки, даже деньги, что дало Губичке, выходцу из маленького городка, возможность переселиться из лачуги под холмом в комнату на холме, которую любезно предоставила ему семья потомственных музыкантов.
   Не дожидаясь конца побоища и омерзительной "дефенестрации", Иржи снова помчался наверх по склону холма, но уже не в канцелярию, а к себе домой. Очутившись в узком переулке, он остановился, чтобы перевести дух. Сунул руку в карман, достал компенсацию за надорванную одежду. Он выдал её себе сам. Интересно, что раньше Губичка не воровал, даже малейшего намерения не имел. В куда больших потасовках приходилось ему участвовать, с куда большим уроном, но чтобы брать компенсацию за подпорченный внешний вид, брать её самовольно, тайком, из чужого кармана...
   Теперь Иржи было стыдно. И не только за это. Много чего плохого насовершал он за последние два месяца, и каждый раз сокрушался. И чувствовал, что он тут совершенно ни при чём, что им руководила некая сила, которой он не мог сопротивляться.
 
   3.
   Последние два месяца пан Губичка не принадлежал сам себе, им владел некто Бехер-Стоцкий, который был скорее вороном, нежели мужчиной, и который имел свойство делаться невидимым. Он и заставил вокалиста выкрикнуть столь обидную для католического священника фразу. А ведь Иржи сам был католиком! Он предпочитал католиков протестантам, ибо первые не так строги. И против Габсбургов ничего не имел, он уважал их за любовь к роскоши, которая спасает от смертного греха уныния.
   "Надо будет в ближайшие дни извиниться перед уважаемым падре", - подумал Иржи. Не ведая о том, что ни один из ближайших дней для него не наступит.
   А пока что он стоял в своей комнате, перед венецианским зеркалом, обдумывая жизненные планы.
   Наверное, нехорошо долго смотреться в зеркало. Скорей всего, это даже грех. Иржи, получая в подарок концертные костюмы, часто грешил в этом смысле. Однако сейчас он не видел в зеркале ничего кроме своей унылой рожи. В которую хотелось плюнуть. Затеял драку, лишился карьеры. Теперь начинай всё с нуля...
   Вообще-то напрасно ругал себя Иржи Навратил, не так уж много он и проиграл на тот момент. Потеряв богатых покровителей, он вышел на гораздо более значительную птицу. Птицу в прямом смысле слова!
   Бехер-Стоцкий числился вороном, хотя и не от самого рождения. До сорока лет он был человеком, очень маленького роста, сутулым, лысоватым, почти таким же невзрачным с виду, как Иржи. За что и полюбил последнего.
   Двести лет назад Йозеф Бехер-Стоцкий тоже обожал смотреться в зеркало, ещё когда он был "просто Бехером". И очень любил фантазировать, кем бы он мог стать, будь он красивее, стройнее, выше ростом.
   - Как глянешь на портреты всех этих учёных снобов - красавцы в дорогих очках, вихрастые, патластые, а если кто из них плешивый, то обязательно высокий. А ты на кого похож?! Уууу, пошлый коротышка... Так и будешь овощами торговать, до самой смерти, и никто тебя толком не похоронит...
   В один из таких сеансов Бехер заметил в зеркале большого ворона - необычного, с кудрявым оперением. И даже голос его услышал.
   - Стань моим другом, засранец, и я похороню тебя в лучшем виде!
   Йозеф съёжился. Ворон продолжил издеваться.
   - Ладно, я пошутил. Хотел бы ты стать красивым, Бехер?
   - Да...
   - А бессмертным?
   - Ммммм...
   Уклончивость ответа не смутила вопрошавшего. Он вылетел из зеркала, присел на подлокотник кресла, стал отряхиваться. В результате этих действий половина комнаты усеялась чёрными колечками перьев.
   - Возьми одно перо! - скомандовал гость.
   Йозеф наклонился, взял колечко.
   - Положи в карман!
   Для выполнения второй команды пришлось надеть штаны, так как Бехер любил позировать перед зеркалом обнажённым. Карман раздулся, затвердел. Там появились монеты. Много монет!
   - Возьми ещё одно перо...
   Бедняга повиновался.
   - Положи его себе на плечо!
   Плечо было голым, покатым. Йозеф растерянно заморгал.
   - Клади-клади, не свалится!
   И вправду не свалилось, даже приросло, не оторвать.
   - Итак! - сказал пернатый гость. - Либо ты становишься моим преемником, либо я тебя сейчас убью.
   Бехер вздрогнул, но ничего не ответил. Наглая птица сменила тон.
   - Хорошо, я снова пошутил. Работать со мной будешь или нет?
   - Смотря, что мне придётся делать. Я всегда мечтал стать изобретателем...
   - Изобретать будешь после работы, работа прежде всего. Полетели!
   Ворон взмахнул крыльями, и перья, взвившиеся вихрем с пола, стали липнуть к телу бедолаги, прирастать намертво, руки превратились в крылья. Только нижняя часть оставалась человеческой - благодаря штанам.
   - Ну же, прояви смекалку! Изобретатель... кхм...
   Птица употребила местное ругательство. Бехеру пришлось снова снять штаны, сделаться сплошь курчавым и снизу. И вылететь в окно.
 
   4.
   За окном висел густой туман. Что спасало от любопытных взглядов. Немного полетали над полями, над лесами, над небольшими городишками и сёлами. Работа оказалась лёгкой, напрягать пришлось только зрение: то были поиски трупов, свежих тел с ещё не до конца отделившейся душой.
   - Хочешь быть проводником, Бехер?
   - ???
   - Будешь провожать души на тот свет, и не бесплатно...
   С незапамятных времён за каждую душу ворону-проводнику полагалась мзда. Когда человек умирает, он выделяет пучок энергии и издаёт характерный звук. Иногда "кхак", иногда "кхок", иногда "кхэауоуау", но чаще всего "кхек". Так же называется валюта того света, ибо деньги, как ни крути, тоже энергия. Кошельков у воронов нет, поэтому вместо ассигнаций и монет им удобнее всего носить перья.
   Когда душа отделяется от тела, к ней подлетает кудрявый ворон, исполняет ритуальный танец, уносит её вдаль. Затем появляется стая обычных ворон, гладкопёрых, клюющих мертвечину.
   В тот день Бехер узнал все необходимые детали своей будущей работы. Самые необходимые, ибо у наставника был на него ровно один день.
   - Будешь совать клюв куда не надо или задавать глупые вопросы, станешь гладкопёрым. Хочешь жрать мертвечину?
   - Нееет!!!!
   - Имей в виду, - сказал благодетель, - одно перо - это один "кхек". На тебе их две с половиной тысячи, ты уже сказочно богат, Бехер! Будешь хорошо работать, станешь ещё богаче. И не смей больше говорить "пошлый коротышка", у нас это табу...
   Остальное Йозефу пришлось додумывать самому. И с первых же дней наслаждаться тем, что уже получил. Больше всего наслаждался он своим новым жилищем - торжественной чёрной залой, находившейся сразу за венецианским зеркалом, за тем самым. Стены залы, от пола до потолка, были облеплены "кхеками", как сейчас у богачей принято везде клеить доллары. Шкаф и два сундука, набитые перьями, были украшены аналогично.
   Новая внешность также пришлась Бехеру по вкусу: он стал красивым. Пугающе красивым! Многие шарахались, глянув в зеркало, в то самое. Увидев там огромный клюв и два жёлтых сверкающих глаза на бархатно-чёрном фоне, съёмщики комнаты теряли дар речи и убегали, иногда оставив свои вещи.
   Хозяева дома, которых за двести лет сменилось немало, пытались избавиться от зеркала, но оттуда слышалось: "Не трогать! Дом сожгу!"
   Иржи Губичка не обращал внимания на зловещие слухи, он всегда мечтал пожить в богатом интерьере. Такая комната в любом другом месте стоила бы втрое, вчетверо, а то и в десять раз дороже. Поэтому он не очень сильно испугался, увидев чёрную кудрявую птицу.
   - Вот тебе пёрышко, ради знакомства! - каркнул Бехер-Стоцкий, вылетев из зеркала и легонько тряхнув крылом.
   В кармане рваной курточки пана Навратила появилось перо, которое, в свою очередь, превратилось в кошелёк, туго набитый монетами. Золотыми!
   На такие перемены каждый реагирует по-своему. Иржи почему-то решил выбежать на улицу. Где был убит мятежниками и ограблен. Его предсмертная гримаса отдавала неприличием: некогда широкий и красивый рот певца превратился в куриную гузку. Бехер-Стоцкий недолюбливал кур. Ещё меньше любил он предателей, а посему не счёл достойным заниматься этим трупом.
   Совесть ворона была чиста, возиться с конкретным мертвецом или не возиться, каждый раз зависело от доброй воли проводника, никаких предварительных договоров с потенциальными покойниками "кудряши" не подписывали.
 
   5.
   Не только вороны уносят души в другой мир, но и Ангелы с Архангелами. Прекрасно зная это, Бехер-Стоцкий всегда смотрел: что за душа, его ли это клиент. При малейшем сомнении отлетал в сторонку и терпеливо ждал своего куска.
   Если Ангел или Архангел забирал душу в рай, то пучок земной, испачканной человеческим грехом энергии, совершенно не нужный там, наверху, мог быть в полном его, Бехера, распоряжении.
   Если в течение часа Ангелы не прилетали, Йозеф исполнял ритуальный танец, брал под мышку, то бишь под крыло, душу и летел сдавать её куда следует. Гонорар за душу, один "кхек", получал там же.
   Когда выждать час было невозможно, приходилось принимать оперативное решение, не всегда правильное. За ошибку полагался штраф, примерно тридцать "кхеков" - если потом за душой, прямо в ад, прилетал Архангел Михаил.
   Чем позже появлялся Архангел Михаил, тем больший штраф приходилось платить нерадивому "кудряшу". Ад не гостиница, но даже одни сутки содержания там чего-то стоят.
   Не желая платить штрафы, многие "кудряши" летали за советом к юродивому по прозвищу Григорий Фига. У того была очень ценная книга, он называл её "Книгой Жизни".
   Обитал Григорий под стенами пражского монастыря, рядом с канализационным люком, то бишь "над стоком". Поэтому все вороны-проводники, прилетавшие к нему за советом, называли себя "Стоцкими": "Майер-Стоцкий", "Лишка-Стоцкий", "Кузьменко-Стоцкий". Если кто-то представлялся просто: "Аллендорф", "Корецки", "Фигнер", совета от юродивого он не получал.
   Решётка люка была изумительно красивой, ведь тогда не в каждом городе Европы была канализация. У той решётки и просиживал вещун целыми днями, листая книгу. Страницы были абсолютно пустыми: ни одной буквы, ни одного рисунка.
   Услышав имя мертвеца и сверившись с книгой, невидимые знаки которой читать мог только он, Григорий либо кивал, либо показывал фигу. Первое означало: "ошибки нет", второе: "за этой сволочью придут". Иногда он тыкал фигу прямо в люк - если спрашивавший находился под решёткой.
   Работал Григорий не бесплатно, но его советы были во много раз дешевле, чем зазеркальные штрафы.
   Предсказатель Фига отличался солидным возрастом, был старше Бехера лет на триста. Возможно, он и сам когда-то работал проводником, а потом вернулся к людской жизни. Для простых смертных он был русский дурачок, незаконнорожденный, брошенный родной матерью сорок лет назад. Мать, якобы, сбежала назад в Москву после неудачного общения с представителем богемской элиты. Будто бы она была дворянкой.
   Бехер-Стоцкий частенько навещал Григория, предпочитая делать это тайно, подкрадываясь к люку подземными лабиринтами.
   Всех лабиринтов ада не охватишь, не облетишь. Бехер усиленно делал вид, что нисколько не любопытен и что свой клюв не будет совать куда не надо, что не желает тратить драгоценное время, отведенное для работы, на вынюхивание того, что ему бы и сами показали, если б захотели. Кто? Хозяева ада, коротышки.
   О том, кто такие коротышки, Йозеф узнал довольно быстро - из слухов, источником которых являлись непрерывный шёпот, гул, крики, свист и хохот в подземном пространстве. Тогда же ему стало ясно, почему нельзя произносить "пошлый коротышка".
   Согласно слухам, с коротышками лучше всего было дружить. Они, якобы, общались с "Тем, Кого Никто Не Видит". По их протекции можно было менять адские профессии и даже возвращаться к земной жизни, заплатив немалый выкуп, ведь после пекла человек уже не тот: у него открывается третий глаз, а также появляются другие адские способности.
   Как это ни странно, выкупать себя из ада мало кто хотел. Всего лишь раз вкусив ужасающей халявы, большинство жителей "того света" (подземелья, зазеркалья или как его ещё), не хотели оттуда выселяться. Ну да, если уж заключённые, выйдя из тюрем, стремятся попасть туда опять, то что говорить об адских мучениках, которые все как один мазохисты.
   Свободы в пекле чуть больше, чем в тюрьме, а должности есть прямо-таки очень привлекательные. Самая заманчивая должность полководческая, её кому попало не дают, ею пользуется исключительно начальство.
   Война приносит смерть и энергетический убыток "верхним" людям, но зато даёт большую прибыль зазеркалью. И немыслимую славу полководцам!
   Наполеон, Геббельс, Ленин, Сталин - этих коротышек в семнадцатом столетии в помине не было. Зато были другие, не менее смекалистые воеводы-карлики, специалисты в области массовых убийств и массового накопления адской валюты, вышеозначенных "кхеков".
   Если ты маленького роста, это чисто твоя проблема. Если ты, к тому же, человеконенавистник, это проблема для твоего ближайшего окружения. Ну, а если твоё имя, при всём при этом, стоит в одном ряду с именами маршалов и адмиралов, ты постепенно становишься головной болью для всей планеты.
 
   6.
   Бехер-Стоцкий глобально-исторически не мыслил, ему хватало и своих проблем. Ему в тот день срочно нужен был совет наставника, который, как это ни странно, все двести лет не покидал его: являлся во сне, развлекал байками, помогал подсказками, ну, и, конечно же, потчевал шутками, которых у него в запасе был целый вагон. И все угрозы его были шуточными, как выяснилось позже.
   Наставник вернулся к земной жизни, стал успешным продавцом мехов и параллельно сделался вещуном. Внешность его была так себе: пузатый, рыхлый, с чёрной кудрявой шевелюрой. Но чувствовал себя он при этом весьма неплохо.
   - Не хочу худеть! Зачем? Мне и так комфортно! - воскликнул он однажды, отрезая себе огромный кусок пирога с курятиной.
   После этих слов Йозефу смертельно захотелось такого же комфорта, то бишь возвращения к нормальной жизни. Жмурики народ приятный, но с живыми общаться веселее.
   Как именно удалось наставнику вырваться из преисподней? Всех деталей он долго не сообщал. Бехер был уверен, что то была премия за развязание Гуситских войн. Позже оказалось, что премия действительно была, но её хватило лишь на оклейку перьями чёрной залы. И на заполнение - перями же! - сундуков, не таких уж и громадных, как показалось на первый взгляд, скорее небольших.
   - Так мало заплатили?! - удивился Йозеф.
   Разговор происходил на улице, рядом с лавкой наставника, в самый разгар городских боёв. Кругом звучали выстрелы.
   - А сколько ты хотел? И другие "кудряши" старались, вносили свою лепту. На всех поделить - выйдет совсем чуть-чуть.
   - Кхм, тогда где же вы нашли средства на самовыкуп?
   - Определил тебя на своё место! Это и был мой выкуп. Можно было "кхеками" заплатить, но такая сумма мне не по карману, да и жадный я, скупой. Стыдно мне за себя, веришь? Не обижаешься хоть?
   Бехер, конечно, обиделся. В основном, на себя. Почему он не выспросил обо всём этом раньше, ещё до драки в злосчастной таверне? Столько сил и времени было потрачено на обхаживание глупого певца. Надо было применить ровно такую же хитрость, в самом начале, когда ещё не пахло войной. Надо было, прямо сходу, в первый день знакомства, хорошенько напугать губастого кривляку, и всё. И тот бы жив остался! Носил бы сейчас Иржи "кудрявый чёрный балахон", а он, его мудрый наставник, Йозеф Бехер, уже никакой не "Стоцкий", давал бы ему ценные указания, являясь во сне.
   Зачем вообще нужна была та драка? Тем более что одна драка в одной-единственной пивной всё равно ничего не решала. Много драк произошло в тот день между воинствующими христианами, в самых разных местах Праги, многие невидимые вороны-подстрекатели рассчитывали получить в конце надвигавшейся войны свои "кхеки".
   Йозефу хотелось ещё что-то спросить, но окончить разговор не удалось: мятежники стали поджигать все лавки в городе, не обошли и заведение наставника. Тот мгновенно сделался невидимым, оставив Бехера хлопать крыльями над пустым местом.
   Бехер загрустил. На всякий случай тоже сделался невидимым. Куда лететь? Домой? Хорошая идея, если дом твой цел и невредим.
   Прилетев в свою милую комнатку, прослужившую ему целых два столетия, Йозеф обнаружил, что зеркало разбито. Хозяева дома сбежали, забрав всё, что можно было унести. В чёрную залу с этого дня пришлось попадать окольными путями, проникая в адские лабиринты через кротовьи норы, дупла старых деревьев и тому подобные неприглядные отверстия.
   Чёрная зала практически утратила своё значение, её можно было использовать лишь в качестве кладовой, но уже никак не в качестве дежурки привратника адского портала.
   Бехеру нравилась должность привратника, он любил работать кем-нибудь по совместительству, он вообще любил много работать.
   Без зеркал в те дни остались многие его коллеги: и трудяги-"Стоцкие", и легкомысленные "просто Аллендорфы". Сверхэкономное коротконогое начальство обязало их срочно подыскать себе временные жилища, пусть не очень уютные, но пригодные для отдыха. Выбор куцых командиров пал на болота, они их очень рекомендовали, ведь болота это те же порталы, хоть и не такие уютные, как европейские гостиные.
   Старым "кудряшам" не привыкать к переменам, смирились, а вот молоденьким, которым было всего лишь по двести-триста лет, всё время хотелось возмущаться. Но они этого не делали, ведь каждое кривое слово бунтаря грозило переводом в гладкопёрые.
   Работу свою "кудряши" продолжали выполнять, но уже бесплатно - "по законам военного времени". Как уже неоднократно говорилось, наглым коротышкам война всегда на руку: можно беспощадно лгать и так же беспощадно экономить, прикрываясь героическими лозунгами.
   "Стоцкие" и "просто Аллендорфы" дали толчок новой войне, но не ожидали, что она продлится тридцать лет. Запас "кхеков" кончились у всех довольно быстро, гораздо раньше, чем они рассчитывали, и огромное количество трупятины, валявшейся вокруг, постоянно искушало их питаться бесплатно, вместе с гладкопёрыми.
   Бехер тоже предпочитал помалкивать. Единственной его отрадой были редкие прогулки по подземным лабиринтам к самому ядру Земли, где вкусно пахло магмой и где в голову могли прийти умопомрачительные идеи. Магма, магия, колдовство... В новых условиях ещё сильнее мечталось о карьере изобретателя.
   После двух лет напряжённых раздумий он однажды вдруг нащупал путь к такой карьере. Успех пришёл не один, а вместе с деньгами и славой. Правда, вскоре обнаружилось одно существенное неудобство: результаты его научных экспериментов боялись солнечного света, действие должно было происходить в полной темноте, оптимально - в пекле. Война тоже своеобразное пекло, но, большей частью наземное, да и рядом с военными позициями не особенно-то поколдуешь - не та атмосфера.
 
   7.
 
   Первые два года войны выдались весьма неудачными для протестантов - католики постепенно одерживали верх. А чуть позже началась большая путаница: временами невозможно было разобрать, кто против кого воюет. Эта путаница длилась очень долго, практически до самого конца войны - благодаря тому, что страны-участники тридцатилетнего конфликта не проводили воспитательную работу среди своего контингента. Вчерашние сторонники Габсбургов легко переходили на сторону врага, католики перекрашивались в протестантов, а протестанты вдруг, ни с того ни с сего, становились ярыми приверженцами Рима. В такой неразберихе, как никогда, нужны были переводчики.
   Английский язык в семнадцатом столетии ещё не приобрёл международной значимости, поэтому французам, итальянцам, датчанам, венграм, немцам, шведам и прочим приходилось общаться буквально на пальцах, ибо непонятные ситуации, требовавшие словесных разъяснений на высшем уровне, возникали чуть ли не ежедневно, сразу во многих местах.
   Тут-то и подоспел Бехер со своим первым крупным изобретением. Невероятно, но почти все международные встречи проходили под его руководством!
   Поскольку эти встречи проходили в пекле ("в зазеркалье", "на том свете" или как там его ещё), проникнуть туда можно было лишь выпив специального напитка зелёного цвета. Позднее тот напиток был назван "бехеровкой", и это название существует до сих пор, однако современная "бехеровка" вся поддельная, с ней в зазеркалье не попадёшь, ну, разве что на короткий момент, пока действует алкогольный дурман.
   Одного сходства фамилий недостаточно! Быть даже полным тёзкой настоящего изобретателя, а также "своим в доску земляком" категорически мало, это доказано веками.
   Кстати, и сегодня каждый, кто имеет фамилию "Бехер" и проживает в Карловых Варах, а таких людей немало, нет-нет, да и попробует схимичить что-нибудь зелёное, приторное, алкогольное. Однако результат всегда выходит непутёвый.
   Итак, пробравшись с помощью зелёного напитка в пекло, участники переговоров становились по обе стороны огромного подковообразного магнита. Когда кто-то произносил речь, словесный поток, преобразовавшись в силовых линиях, выходил с другой стороны уже на другом языке.
   Слава Бехер-Стоцкого докатилась до ушей герцога Валленштейна, который пожелал сделать Йозефа своим секретарём. Помешанный на колдовстве и гороскопах герцог нуждался именно в таком помощнике, он был уверен, что одной лишь военной наукой и хитростью, без адской подмоги, создать свою собственную - мировую! - империю было невозможно.
   Йозеф уже возомнил себя правой рукой всемирного владыки, уже чуть было не поселился в его новом дворце. Но римские католики, которых высокомерный герцог явно раздражал, объявили Валленштейна двуличным и предателем, подослали убийц.
   Помешанный на гороскопах герцог и не думал защищаться, так как накануне успел побеседовать с очередным астрологом. Тот посоветовал не дёргаться, а молча принять то, что диктуют звёзды.
   Йозеф снова остался не у дел. За десять лет до окончания войны! Все последующие десять лет ему пришлось неимоверно бедствовать, так как он впал в немилость у коротышек, симпатизировавших Риму. Благо, другие коротышки симпатизировали протестантам, и до судебного разбирательства дело не дошло. Во время войн не до судов, тут успевай считать: выигрыши, проигрыши, трупы, "кхеки".
   Чудом избежав трибунала, Йозеф ещё пуще ударился в изобретательство. Но на этот раз решил не идиотничать, не поддаваться излишним мечтаниям, а действовать наверняка. Либо вовсе не действовать, а терпеливо ждать случая. Очень уж хотелось ему снова стать человеком.
   Много прекрасных идей толпилось и роилось тогда у него в голове, но продать их можно было разве что своим соседям, адским демонам и ведьмам, которые были совсем не богаты.
 
   8.
   Когда ведьма бедная, это даже хорошо, так как богатая ведьма начинает швыряться деньгами, и все остальные могут подумать, что она добрая и хорошая. Получается, что хорошая ведьма хуже злой ведьмы, так как она может быть хорошей в течение длительного времени, и все остальные могут успеть забыть, что она ведьма. Это может иногда довести до сумасшествия. Так один из адских коротышек чуть не сошёл с ума от одной ведьмы, потому что когда ведьма влюбляется в кого-то, это катастрофа.
   Ведьма по имени Лола, или Бешеная Лола, большей частью пребывала в зазеркалье (в адском подземелье или как там его ещё), но и в люди иногда выходила, например, ездила в Испанию на отдых.
   Всем известно, как жарко в Испании. Теплые чувства там становятся ещё теплее, а большая любовь ещё больше.
   На курорте Марбелья повстречала Лола давнего знакомого. Это был один из ответственных коротышек, весьма честный и работящий зазеркальный деятель, но и он иногда прибегал к нечестным трюкам, выезжал в южную Европу, чтобы спрятать наворованные "кхеки" у одной из своих любовниц.
   В наши дни этот коррупционер пошёл бы в надёжный банк, скажем, в швейцарский, но в семнадцатом веке надёжных банков не существовало. К тому же, испанские любовницы, как правило, бедны, никому и в голову не придёт искать сокровища у них дома.
   К тому же, испанки красивы, притягивают мужской пол как магнит, чем вызывают ревность у девушек и женщин всех возрастов, даже у старых ведьм, не говоря уже о молоденьких ведьмочках.
   Бешеная Лола стала дико ревновать, когда увидела бедно одетую испанку в объятиях богатого коротышки, в то время как у нее не было ни мужа, ни любовника, а лишь сплошное одиночество, хотя она была не очень бедная. Каждый раз будучи в Испании она, конечно же, спускала все свои денежные средства на испанских мужчин, которые тоже очень хороши собой. Но потом ухитрялась эти средства пополнять. Как? Лучше не спрашивать, свои тайны ведьмы хранить умеют.
   Лола выбрала момент, подошла поближе, подмигнула коротышке, стала шептать ласковые слова, намекать, что нищая крестьянка ему не пара, но давний приятель лишь отшутился, сказав, что постоянно нищая молодая девушка лучше, чем временно нищая старая ведьма.
   Разобиженная Лола помчалась домой, чтобы пожаловаться друзьям, среди которых были влиятельные демоны. Однако в этот раз ей мало повезло, все только хихикали и перемигивались: "Наша Лола тает от любви! Как это романтично!"
   Не сказать, что Лоле в тот момент совсем никто не посочувствовал. Аккурат рядом стоял Бехер, который тоже жаловался демонам и ведьмам на то, что ему никак не удаётся подсобрать деньжат на выкуп себя из пекла. Ему тоже досталась порция насмешек, его тоже обвинили в излишнем романтизме, мол, зачем ворону-проводнику земные приключения, когда в аду их хватает с избытком.
   Когда хихиканья и завывания прекратились, одна из ведьм посоветовала парочке обиженных объединиться и как-нибудь помочь друг другу.
   Бехер снова кинулся в изобретательство. На новое изобретение было потрачено две недели, оно вошло в историю как "Blood Magic", то бишь "магия крови", или "Energy Kick", то бишь "энергоудар", который можно посылать с любого расстояния. С любого! Это ноу-хау используется и сегодня. Для мести! Но чтобы месть хорошо получилась, надо быть прирождённой ведьмой или ведьмаком, самоучки же, усердно посещающие курсы экстрасенсов, "могут только приворот", да и то не всегда. Применяя магию крови, они, как правило, мстят самим себе, ничего у них не получается, срамота одна да боль в затылке.
   Лола была прирождённой ведьмой и в успехе не сомневалась. Особенно после того, как узнала, насколько легок сам процесс этого ворожейства.
   Желающий отомстить ведьмак (или ведьма) должен ежесекундно думать о циркуляции крови в теле противника, поближе к голове, настойчиво пытаться изменить его - усилием ума и воли. Изменить так, чтобы кровь с силой приливала в одну точку. В результате этого противник должен ежедневно (или даже ежечасно!) получать страшные удары по голове или по сонной артерии. И вскоре умереть. От инсульта или от расслоения стенок аорты. Или почти умереть, слечь, стать "овощем", сделаться обузой для родственников, что ещё хуже. Вот и всё!
   Ничуть не думая о побочных эффектах, именуемых "ответными ударами", Лола приступила к процедуре. Она была очень сильной ведьмой. Сильной и всегда уверенной в себе. Чьи-то там "ответные удары" были ей нипочём.
   Сначала всё шло очень гладко: её любимый коротышка стал получать мощнейшие "энергоудары" по голове. Ему было больно, он даже расстроился. Но, как выяснилось, ненадолго. Вскоре обнаружилось, что он, вроде как... даже поздоровел и помолодел! Реально стал выглядеть моложе, это все заметили.
   Через полгода он стал ещё моложе. Через год еще моложе. А бедная Лола... Она превратилась в глубокую старуху! Стала выглядеть много-много старше, чем до эксперимента. Бедняга забыла о разнице в возрасте. Об огромной разнице! Коротышке тогда стукнуло целых тысяча четыреста лет, в то время как Лоле - только шестьсот. Энергетические удары, посланные от молодого тела к старому, всегда способствуют омоложению последнего и старению первого.
   - Ты не знала сколько ему лет? - удивился Бехер.
   - Знала, но... не очень точно, - всхлипнула Лола.
   - А об ответных ударах когда-нибудь слышала? Не помню, говорил ли я тебе о них. Если нет, то здесь, конечно, моё упущение...
   - Говорил, говорил, но я их никогда не боялась, они на меня раньше не действовали. В этот раз я просто не знала, что этот подлец... Что этот лежалый товар до такой степени лежалый!
   Бехер смутился, он чувствовал себя подавленным. Вместо того, чтобы помочь влюблённой ведьме, он сделал её ещё более несчастной. Это было плохо для его кармы.
 
   9.
   Когда вы делаете кого-то несчастным, то и сами неизбежно, в будущем, становитесь несчастными. Бехер чувствовал себя несчастным, горевал с каждым днём всё больше и больше. А тут ещё нахлынули мысли о наставнике. "Надо срочно предупредить его. Знает ли он что-нибудь о карме? Если я стал несчастным по его вине, то и он сегодня не такой счастливец, каким притворяется..."
   Бехер оказался прав, интуиция не солгала ему: наставник в последнее время страдал большим душевным недугом, находился почти что на грани безумия.
   Всё началось с неожиданного визита - в меховой магазин наставника пожаловали индусы.
   Сначала пришли тридцать индийских женщин. Почему именно тридцать?! Гарем, конечно, дело неплохое, но почему именно индийский? Наставник всегда предпочитал арабский вариант.
   Потом пришли индийские мужчины, принесли фимиам, конфеты и специи. Комната наполнилась ароматами.
   - Планируете вечеринку? - игриво спросил их слегка напуганный наставник. - Я ещё не знаю всех восточных ритуалов, только камасутру, и ту в теории. Я, наверное, пойду, пройдусь по воздуху, а вы тут гуляйте без меня, я не обижусь...
   Но гости почему-то молчали. Затем пришли ещё несколько мужчин. Среди них наставник узрел... Своего собственного наставника! О существовании которого давно забыл.
   У каждого наставника есть свой наставник. У всех у нас есть свой наставник по жизни, хотя кому-то и не верится.
   - Ты появился, Анади? После стольких лет? Ты что - недоволен мной? Тебе что-то неприятное сообщили обо мне? - спросил Адарш.
   Да, наставника Бехера звали Адарш, что в переводе означает "идеальный". А "Анади" означает "вечный".
   Анади молча указал Адаршу на небольшое овальное зеркало, неизвестно откуда появившееся в углу, в самом темном углу комнаты.
   Адарш послушался, подошел к зеркалу, глянул на своё отражение и вздрогнул. У него на голове красовалась грязная, серая, мятая шапка!
   - Эта шапка - твоя карма. Ты должен поскорей улучшить её, - сказал Анади.
   - Но как?!
   - Сделай хоть кого-нибудь счастливым...
   С этими словами он исчез, вместе со своей индийской свитой.
   Адарш, он же кудрявый и пузатый наставник Бехера, решил немедленно сделать кого-нибудь счастливым. Кого именно? Бехера, конечно. "Йозеф должен быть освобожден из ада как можно скорее! - сказал он сам себе. - Сейчас приду к нему во сне, он как раз спит..."
   Бехер и действительно спал в тот момент, прямо на краю подземного ущелья, и был ему сон, в котором прозвучал голос наставника: "Пруссия... Топи Целау... Там живёт болотная девица... Странная... Ей продашь свои изобретения... И будет тебе выкуп..."
   Бехер не хотел верить такому сну. Если до сих пор ему в жизни не очень-то везло, то почему именно сейчас должно было повезти? Однако же сон хорошо запомнился...
   Как известно, больше всего болот на севере. Многие "кудряши" массово ринулись в Пруссию ещё в самом начале войны - в поисках порталов. А самые рисковые и вольнодумные из них - в "Руссию", край дикий и опасный, но пока ещё далёкий от больших сражений.
   Йозеф долго не решался лететь в такую даль, целых сорок шесть лет после войны прошло, прежде чем он отважился - именно после того вещего сна.
   Не только вороны мчались на север, людям тоже туда было надо.
   В Тридцатилетней войне больше всех пострадали немцы, утратившие половину населения. Юг Германии, когда-то самый цветущий и хлебный, стал в послевоенные годы самым голодным. Подумать только, Бавария голодала! Многие не выдерживали, ехали на перекладных в Пруссию.
 
  ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  "АДЕЛЬ"
 
   1.
   Небольшой город Фридланд, (нынешний "Правдинск"), в котором родилась Адель, лежал недалеко от Кенигсберга. Он и сейчас там находится. И все окрестные болота уцелели, не утратив древнего названия "Целау". На тех болотах местные девицы искали цветок счастья. Особенно упорно искали после войны - женихов-то не хватало. Десятки лет минули после сражений, но всё равно не хватало.
   Мать Адели, красавица Грета, тоже искала себе цветок. Искала-искала, пока не забеременела. После чего родителям пришлось срочно выдать её замуж - за не очень молодого, но очень невзрачного упыря.
   Муж Греты, с виду тютя, бесцветная улитка, был не дурачок: догадывался что не от него произошла странная девица, ни грамма не похожая на остальных его детей. Но высказываться не спешил, так как боялся общественного мнения. В пуританском обществе того времени семейный скандал мог избавить от доброй половины капитала даже самого крупного дельца. Даже "черепичного короля", коим являлся он, Фриц Лидке.
   Много черепичной глины было в округе, и вся она принадлежала семейству Лидке. Эта жирная болотная субстанция была ещё и очень вкусной - по свидетельствам приезжих, которые с голодухи и не такое ели.
   Красавица Грета не реагировала на сплетни, она была выше их, но, тем не менее, желала поскорее выдать замуж своё несуразное чадо. В один прекрасный день она предложила дочери сходить к местному священнику за благословением, иначе нельзя было найти хорошего жениха.
   Священник знал все городские сплетни (благодаря исповедям), а посему, дав благословение, посоветовал Адели сходить ещё и на болота.
   - Вдруг там объявится твой родной отец. И тоже даст своё благословение! Оно тебе не помешает, правда?
   Другая девушка струсила бы, но только не Адель. Она, конечно же, пошла ночью на болота, и увидела на просеке, залитой лунным светом, высокого мужчину в плаще и широкополой шляпе, лицом очень похожего на неё.
   Затем мужчина исчез. Затем, на той же просеке, буквально на том же месте, она увидела свою мать. Грета стояла в зарослях, не хмурясь, как обычно, а улыбаясь, без мокрого носового платка в руке.
   Подойдя чуть ближе, девушка увидела ещё кое-кого и удивилась ещё больше. То была она сама, Адель! Её копия мирно беседовала со своей матерью. Не так, как обычно, не на повышенных тонах, а вполне дружелюбно. Правда, слов не удалось разобрать.
   Внезапно картинка исчезла, и на том месте снова появился "рыцарь плаща и шляпы", как мысленно назвала его Адель.
   - Приветствую тебя, моя дорогая!
   - Вы знаете меня?
   - Конечно! Ты моя дочь! Самая любимая! Тебе уже шестнадцать лет, и ты пришла, чтобы получить приданое. Выбирай!
   Он стал превращаться в различные предметы: в сундук с одеждой, в шкатулку с побрякушками, в повозку с двумя лошадьми...
   - Мне ничего не нужно, кроме твоего отцовского благословения!
   - Ну, как знаешь.
   - А вы... ты что... умеешь превращаться?
   - Умею, и обычно превращаюсь в то, о чём думаю. Я искренний, мне скрывать нечего. Это моя самая прекрасная черта - искренность. Что может быть прекраснее искренности?
   - А кто тут был до тебя?
   - Вы с матерью! Не узнала? Я думал о вас и превратился в то, о чём думал.
   Он понизил голос и почему-то несколько раз оглянулся по сторонам.
   - У нас... там... внизу...
   Он указал глазами себе под ноги и ещё раз оглянулся. И прислушался.
   - Там, внизу, есть много лицемеров. Нами правят маленькие скромники, ходят бедно одетые, вечно в холщовеньком, а сами себе на уме. Коротышки говорят, что им ничего не нужно, абсолютно ничего. До поры до времени, пока не представится удобный случай... Ну же, хоть ты не лицемерь, выбирай приданое!
   Он снова начал превращаться. Адель занервничала.
   - Да не нужно мне ничего этого! Лучше скажи, сколько всего у тебя дочерей?
   - Много. Но ты самая любимая, так как рождена моей любимой Гретой, с которой мне не суждено быть вместе. Экономия!
   - При чём тут экономия?
   - У нас там, внизу, всё очень дотошно рассчитано. Я в своё время выбрал свободу превращений, за что и поплатился потерей права на взаимную любовь. Взаимная любовь дорогое удовольствие, между прочим.
   Он поднял глаза к небу, усыпанному крупными звёздами.
   - Там, наверху, энергии бесконечны, божественные силы могут раздавать любовь направо и налево, даже тем, кто её не заслуживает. Иногда чересчур много тратится божественной энергии на поддержание в любовном настроении парочки идиотов, которые при других обстоятельствах ненавидели бы друг друга. Сама посуди: лицезреть каждый день одну и ту же человеческую тварь, наблюдать, как она ест, испражняется, хмурит брови, слушать, как она фыркает, командует другими. Какая тут может быть любовь? Каждый человек, в сущности, кусок дерьма...
   Он превратился в коричневую кучку. Затем вернул себе свой обычный вид.
   - Небеса слишком щедры, у них романтика в почёте! В грубом нижнем мире властвует занудство: либо то выбирай, либо это. Всё сразу иметь не получится. Экономия...
   Адель задумалась. "Либо то, либо это".
   - То есть, правду говорят: кому везёт в картах, не везёт в любви? Где-то я такое уже слышала...
   Отец прервал её.
   - Не отвлекайся, я ещё не всё сказал, а уже почти светает!
   - Тогда давай скорей своё благословение...
   - Что толку в моём благословении на брак, если я не могу гарантировать любовь. Лучше я подарю тебе секрет игры "назад-вперёд"! Твоей матери я подарил цветок счастья. А тебе подарю игру.
   Адель удивилась, услышав о цветке, ведь она его никогда не видела. Впрочем, скрытная Грета и не такое утаивала.
   - Что за игра? - спросила она нетерпеливо. Игра интересовала её куда больше.
   - Очень простая: хватаешь врага за руку, за ногу, за одежду, всё равно за что, и кричишь: "Назад!!!"
   - И?..
   - И сразу видишь, кем он был раньше, много-много лет назад: ящеркой, первобытным человеком, пауком. Чем громче крикнешь, тем дальше унесёшься в прошлое со своим врагом.
   - А это не опасно?
   - Для тебя - нет! Главное, не забудь потом крикнуть "Вперёд!!!"
   Пока Адель соображала, что ответить, отец исчез, растворился в предутренней дымке.
   Девушка хмыкнула.
   - Что будет, если каждый начнёт кричать такое своему врагу?
   В кустах зашуршало.
   - Каждый не начнёт! Секрет игры должен быть подарен болотным отцом. Не у каждой дочери есть такой отец...
   Этот каркающий голос испугал Адель, она бросилась бежать - в сторону города, в направлении шпиля кирхи. Пока она бежала, карканье не прекращалось, хотя на болотах обычно уфают филины.
 
   2.
   Адель мчалась что есть духу, пока не остановилась у ворот своего дома. Там, в зарослях кустарника, стоял её бесцветный отчим. Он был не один, к нему прижималась девица, очень яркая, но очень некрасивая: губастая, зубастая, с толстыми бровями.
   Отчим бросил свою спутницу, подошёл к Адели.
   - Где ты шляешься по ночам?! Позоришь, меня, дрянь!
   - Я встречалась с моим настоящим отцом! А ты нашёл свою настоящую любовь? Бог пролил на вас чересчур много любовной энергии, и тебе сразу понравилась эта крокодила? А ей, наверное, понравилось, как ты какаешь?
   - Это моя пропавшая дочь...
   - Пропащая?
   - Заткнись! Двадцать лет назад умерла моя первая жена, а дочь куда-то пропала. Я думал, что она тоже умерла, но вот она нашлась...
   Девица кивнула. Она буквально лопалась от смеха и презрительно глядела на Адель.
   - А мама знает?
   - Вот именно: мама знает?! - каркнуло в кустах.
   Отчим затрясся от злобы.
   - Так ты ещё и каркаешь, дрянь?! Издеваешься?! Сейчас я тебя отправлю к воронам, на небо!
   Он подошёл совсем близко, протянул руки к горлу Адели. В голове девушки пронеслось: "хватаешь врага за руку..."
   - Назад!!! - крикнула она, схватив липкую длиннопалую пятерню.
   Мгновение, и окружающий пейзаж резко изменился: дома, деревья, заросли кустарников куда-то подевались, вместо всего этого буйного великолепия возникла неприглядная пустошь, очень похожая на те картинки, которые Адель видела в толстых книгах из домашней библиотеки. Она попала в древнюю эпоху? Спросить было не у кого, вокруг висела подозрительная тишина, которая нарушалась едва слышным журчанием ручейков.
   Адель глянула под ноги и обнаружила совсем близко, на земле, ящерку, почти бесцветную, с глазами отчима. Из глазок ящерки брызнули слёзки.
   - Видишь, как всё просто в нашем грубом мире: либо ты меня отправляешь к птицам, либо я тебя к ящерицам, - сказала Адель. - Либо то, либо это...
   Она хотела ещё поиздеваться, но вдруг услышала стук. Стук деревянных мечей!
   Дуэлянты были очень маленького роста - всего один фут. Одежда их потрясала скромностью: серые холщовые балахоны, а обувь вообще отсутствовала. Они заметили девушку, перестали драться.
   Не желая приобретать новых врагов, Адель крикнула "Вперёд!!!" и очутилась у ворот своего дома.
   Из ворот вышла мать, не знающая, что она уже вдова. Её молодая соперница, теперь уже бывшая, всё ещё стояла в зарослях кустарника, не веря своим маленьким некрасивым глазкам.
   Похороны пропавшего без вести прошли без участия покойника: в фамильный склеп была поставлена символическая урна.
   Сразу после похорон Адель помчалась к своему тайному другу Эрику.
   Познакомились они на игровом поле у окраины города. Один из приезжих пареньков учил всех драться.
   - Бей прямо в нос! - сказал он Адели.
   - В чей?
   - Да хоть в мой! Только это не бесплатно...
   Выяснилось, что за целых десять ударов Эрик берёт всего лишь один серебряный диттхен. Или даёт пять крепких поцелуев. Адель с удовольствием согласилась на последнее условие, так как до этого её никто не целовал, даже дома. Все поцелуи перепадали младшей сестрёнке Марион, которая была копия мать: белокурые кудряшки каскадом, чуть ли не до колен, личико как с пасхальной картинки, голосок чисто как у ангела. Все умилялись, старались сделать ей приятное, пощекотать, накормить чем-нибудь вкусненьким.
   Адель говорила низким голосом, что не умиляло, а, наоборот, отпугивало. Большой рост её и большой размер ноги тоже не вызывали восторга.
 
   3.
   Будущая монахиня не только дралась и целовалась, но и училась верховой езде. Иногда она завязывала из своих тёмно-русых волос конский хвост, и тогда слышала от местных мальчишек:
   - Кобыла скачет на кобыле!
   Близко подходить обидчики боялись, защитник "обеих кобыл" всегда находился рядом и кулаки свои держал наготове.
   Вечерами Эрик учил её рисовать, он и это прекрасно умел, так как родом походил из Голландии, где почти каждый рисует. И гармонии он её учил, изо всех сил учил, это было в его же интересах, так как выглядел он ещё некрасивее Адели.
   - Глянь, какой у меня нос, больше твоего! И ростом я вымахал ого-го, да и зубы у меня неровные, гораздо кривее твоих! А в целом выгляжу я гармонично, скажи, ведь это правда, красавица ты моя?
   Всякий раз, услышав от друга "красавица", Адель бросалась к нему на шею и страстно лепетала, что гармония, верно, важнее тупой красоты.
   Впрочем, о страсти, как таковой, в её взрослом понимании, речь пока не шла. Ни Адель, ни Эрик не испытывали похоти, хотя знали, что это такое.
   У рыжего некрасивого Эрика уже был "опыт", у Адели ещё не было, но в те моменты они были чувственно равны - в каждом из них играла трепетная дружба, не более.
   - Вдвоём мы смотримся ещё гармоничнее! Даже самые некрасивые детали можно сложить великолепно, правда? - смеялся Эрик, обнимая её.
   Они друг друга считали красивыми, и от этого души и тела их пронизывал чудесный трепет, сродни божественному.
   Родители Эрика были портняжками, простыми и очень добрыми людьми. Адель им нравилась, они тоже считали её красивой. Строили они на неё планы? Неизвестно, ведь они были евреями, и сыну своему, вероятно, готовили более подходящую пару.
   Так или иначе, но однажды эта крошечная семейка снялась с места - запрягла свой фургончик и уехала.
   Семья рыжих Шнайдеров отчалила на заработки в Московию. Край этот, хоть и считался диким, но, по слухам, был невероятно хлебным.
   Хлеба и во Фридланде хватало, но почти всех гостей города отпугивали слухи о болотах, об их таинственной всасывающей силе, которая, если не погубит окончательно, то изрядно подорвёт здоровье, лишит энергии, отнимет деньги, которые, как уже сказано, тоже энергия. Родители Эрика успели наслушаться всяких историй.
   После отъезда друга Адель осталась одна, при своей красивой матери, которая, судя по всему, ничего не знала о гармонии.
   Сестрицу Марион выдали замуж, а братишек-близнецов отвезли в Кенигсберг - на воспитание к родителям Фридриха Лидке.
   В те дни душу девушки грела тайна, которую она не открыла даже Эрику. Подарок отца, секрет опасной игры, мог потерять силу, поведай она о нём хоть кому-нибудь. Так сказал невидимый ворон.
   Мать проводила всё свободное время в бане, стараясь держать в порядке свою красоту. Адель проводила почти всё время на кухне, помогая слугам поддерживать порядок там. После смерти "черепичного короля" половина слуг была уволена, из экономии.
   Порядок, немецкий "орднунг", каждый тогда понимал по-своему, ведь после большой войны не минуло и пяти десятков лет. Ещё не было маниакального стремления к защите экологии, так как воздух загрязнять было некому, промышленные предприятия-гиганты возникли позже. Не было и пресловутых автобанов.
   Дорог, как таковых, в Европе семнадцатого века не существовало. Имелись широкие проезжие равнины, испещрённые колеями различной глубины. В самых глубоких увязали семейные фургоны, гружёные неподъёмным скарбом.
 
   4.
   Когда Адель решила отправиться в Московию, в надежде найти Эрика, мать не препятствовала ей и даже выделила неплохую сумму.
   Девушка нашла себе попутчиков довольно скоро, так как не крутила носом, то бишь не слишком выбирала. На телеге, запряжённой старой лошадью, сидели два монаха-бенедиктинца. Один из них был слепым, а второй одноруким.
   - Кто тут у нас, дон Винченцо?
   - Девушка, похожая на парня, дон Роберто.
   - Ты согласился взять её в попутчицы?
   - Христиане должны помогать друг другу. Глядишь, и она нам чем-нибудь поможет...
   - А она не ведьма?
   - Не похоже...
   Адель достала из котомки провиант. Все трое начали трапезничать. После этого монахи заснули в обнимку, а девушка заскучала.
   В проезжавших мимо повозках люди балагурили и смеялись, отчего Адели становилось всё грустнее и грустнее. Совсем взгрустнула она, когда сломалось колесо, и монахи попросили её подержать зад телеги. Будто она мужик!..
   Так прошли четыре дня. С пропитанием в пути было легко, сердобольные проезжавшие, завидев лысины и монашеское облачение, а также заметив физическую ущербность обоих бенедиктинцев, щедро делились с ними тем, что имели.
   Над возами постоянно летали птицы, пытаясь полакомиться излишками. Особенно активничали вороны, могли выхватить кусок прямо изо рта.
   Кудрявый ворон сел Адели на плечо.
   - Привет! Узнала?
   Адель узнала Бехера по голосу, но, на всякий случай, выразила недоумение.
   - Кто ты?!
   - Твой ангел хранитель!
   - С такими чёрными крыльями?
   - Дело вкуса. На всякий случай представлюсь: Йозеф Бехер, бывший Стоцкий. Кстати, ты не знакома с Григорием Фигой? Думаю, вряд ли ты с ним знакома, во Фридланде нет приличной канализации...
   Адель глянула на монахов, те по обыкновению дрыхли в обнимку. Можно было поболтать и подурачиться. Бехер тоже так считал, он ещё не понял, зачем ему эта дурёха и какая от неё может быть польза в будущем, но раз наставник утверждал, что она полезная...
   - Я видел, как ты встречалась со своим отцом. Он в преисподней небольшой начальничек, всего лишь болотный привратничек, но зато он очень добрый и гостеприимный, я у него жил. Я, видишь ли, никак не подберу себе уютное болотце. Отправлюсь-ка я на восток, вместе с тобой...
   - Будешь продолжать шпионить за мной?
   - Фу, какие выражения! Ты мне понравилась, веришь? И потом, я твой должник, ты мне очень помогла...
   - Чем, интересно?
   - Оооо! Одно твоё заклинание чего стоит! Я им активно пользуюсь! Уже целых два раза попользовался, кое-что заработал и теперь совершенно не голоден...
   - Какое заклинание?
   - "Мама знает?" Я был поражён, увидев, как твой отчим затрясся от этих слов...
   Адель тоже затрясло. От смеха.
   - Нечего хихикать, - обиделся Йозеф. - Я был у твоего дома, когда ты исчезла вместе с отчимом и вернулась одна. Но я никому не скажу, что ты его... Что он пропал из-за тебя.
   - Он не пропал, а превратился в ящерицу.
   - Святая правда, видел я ту ящерку, очень симпатичная!
   - Так ты и там подслушивал? Как ты туда пробрался?
   - Я ворон-проводник, "кудряш", летаю где хочу. Тебе без меня будет трудно, соглашайся на сотруд... На дружбу! Чисто по дружбе даю тебе подсказку: в следующий раз, превратив кого-то в ящерицу или в паука, хорошенько оглянись по сторонам, вдруг опять увидишь маминых попрыгунчиков...
   - Дерущихся гномов?
   - Их самых! Они делают запрещённые упражнения, от которых растут ввысь, а мама им не разрешает.
   - Какая ещё мама?!
   - У них на всех одна мама. Она рожает их большими пачками, ей это легко, появляются они на свет до смешного крошечными...
   Ворон порылся клювом в волосах Адели.
   - Жаль, тут их нет, а то бы я показал... Словом, как увидишь этих обалдуев, полудохлых двойняшек, которые тайно выросли до фута, крикни: "Мама знает?!" И они исполнят всё, что ты попросишь. Для начала требуй знание всех языков, включая и диалекты. Ты же едешь в Руссию, там большие грамотеи в большой чести...
   Каркнув, ворон улетел было прочь. Но затем вернулся и спросил:
   - Так ты ничего не слыхала о Григории Фиге?
   - Нет...
   Бехер окончательно улетел, но его краткое возвращение оказалось роковым для Адели: монахи заворочались, проснулись. Увидев, что гостья разговаривает с диковинной чёрной птицей, однорукий столкнул её с телеги.
   - Кышш!!! Оба кыш!!! Чтоб я тебя больше не видел, ведьма!
   Девушка поднялась, cтряхнула пыль с платья, взяла вещевой мешок, пошла вдоль колеи, присматривая новых попутчиков.
 
   5.
   - Эй, красивая, айда к нам! - раздалось у Адели за спиной.
   К этому времени она уже успела пройти километра два. Монахи не очень-то обогнали её на своей лошадёнке, их лысины ещё виднелись впереди.
   - Какая стройная, не то, что моя Хильда, правда? - раздался другой мужской голос.
   Оглянувшись, Адель увидела двух молодых парней, ехавших на лёгкой расписной повозке. Обе их лошадки были разукрашены лентами.
   - Айда с нами на праздник! - выкрикнули парни почти одновременно.
   - На какой праздник? - спросила Адель.
   - Тут, в соседней деревне, живёт мой кузен, ему завтра исполняется двадцать пять лет! - сказал пёстро одетый детина, которому на вид не было и восемнадцати, над верхней губой его едва шевелился пушок.
   Адель пожала плечами.
   - Но ведь уже смеркается. Скоро ночь!
   - Правильно! - сказал второй парень, который был чуть постарше первого. - Мы как раз собирались остановиться вон в той рощице на ночлег...
   Он указал на небольшую кучку деревьев, видневшуюся впереди, слева от колеи, на расстоянии не более полукилометра.
   Адель снова пожала плечами.
   - А я не буду вам мешать? Может быть, я попрошусь в попутчицы к кому-нибудь другому, кто, как и я, направляется в Москву?
   Ей было страшновато. Не так из-за пуританского воспитания, которое усиленно прививала ей мать, как из-за вероятности быть ограбленной.
   - Какое совпадение! - воскликнул младший из незнакомцев. - И мы потом туда же направляемся, сразу после праздника!
   - У нас в Москве, в немецкой слободе, полно родственников и знакомых проживает, - сказал старший.
   Этот ответ успокоил Адель. Парни улыбались. Их улыбки светились теплом и сочувствием. Второго, пожалуй, было больше.
   - Тебе лучше всего держаться нас, поверь, неизвестно, на кого ты нарвёшься по такой поздноте. Вокруг много всякого народу шастает, ещё ограбят. Не суетись, лучше приляг, поспи, ты ведь устала, верно?
   Как раз доехали до рощицы. Молодые люди соскочили с тележки, сняли куртки, бросили на траву, стали укладываться на них.
   - Сочту за честь уступить даме своё место в тележке! - сказал младший.
   - Я тоже хорошо воспитан! - ответил старший.
   - Тогда спокойной ночи, - сказала Адель.
   Она легла на дне повозки, подстелив солому.
   Сон был приятным: два прекрасных принца пытались обнять её, оба сразу. Приятные объятия не прекращались до самого пробуждения.
   Когда Адель проснулась, сквозь деревца рощи пробивались лучи рассвета. Лёжа в полудрёме, с полузакрытыми глазами, девушка по-прежнему чувствовала на себе руки, крепкие уверенные объятия. Настолько сильные, что... О, нет! То были верёвки. Она лежала в повозке. Лошадей не было. Парней тоже.
   Кое-как освободившись от пут, Адель проверила наличие кожаного мешочка за пазухой.
   - Мои деньги! Их украли?!
   Из кустов вылетел кудрявый ворон.
   - Разумеется, украли! Не надо быть такой наивной! Не успел я отлучиться, как у тебя снова неприятности. А ещё в Москву намылилась. Там таких дур только и ждут...
   - Не твоё дело!
   - Нет, теперь уже моё! Не могу я тебя бросить, веришь? Совесть не позволяет. Буду за тобой следить и делать всякие полезные замечания. И напоминания! Напоминаю: иностранных языков ты не знаешь, трудно тебе будет на чужбине, поэтому усиленно ищи встречи с мамиными попрыгунчиками...
   Послышался стук копыт.
   - О! Кажется, накаркал! За тобой едут враги, радуйся! Хватай их за все места, превращай во что хочешь, ты же дочь своего великого отца, не посрами его честь, да и свою тоже...
   Ворон снова шмыгнул в кусты.
   - Так вот кто украл мою садовую тележку! - крикнул пожилой всадник, спрыгнув с коня.
   Он подбежал, схватил Адель за подол платья, начал стаскивать с повозки.
   - Слезай, воровка, сейчас я тебя отлуплю!..
   - Назад!!! - крикнула Адель, спрыгнув на траву и схватив грубияна за штаны.
   Через миг она оглянулась по сторонам. Молодой рощицы уже не было. У ног сидела пожилая мышь с глазами всадника. Рядом слышался знакомый стук крохотных мечей.
   Гномы прекратили дуэль, уставились на гостью.
   - Упражняетесь? Хотите стать выше и сильнее? - крикнула Адель. - А мама знает?
   Дуэлянты бросили мечи, бухнулись на колени.
   - Чего тебе? Того же, что и Бехеру? Сто тысяч "кхеков"?
   - Не ем я кексов, от них толстеют! - выгнулась перед ними Адель. - Мне необходимо выучить все языки, которые есть на свете, и чтоб за пару минут, и чтоб со всеми диалектами!..
   Малыши переглянулись.
   - Губа не дура! - сказал первый.
   - Это же в двадцать раз дороже! - охнул второй.
   Они действительно боялись свою маму, ибо выполнили то, о чём просила их незваная гостья.
 
   6.
   Будущей монахине языки пригодились буквально через час. Крикнув "Вперёд!!!", она снова очутилась у рощицы, рядом с проезжей колеёй. Вдали заметила деревушку, которую накануне, в вечерней темноте, не замечала. В той деревушке отдыхал после вояжа по Европе русский царь. Адель встретилась с царём, увидела его!
   Но сначала она встретилась с Бехер-Стоцким. Ворон поджидал её у того самого места, с которого она исчезла.
   - Ты в правильную сторону глядишь, молодец, чутьё у тебя превосходное. Только учти, приобретённые языки сразу все не вываливай, на русском говори с акцентом, иначе примут за шпионку. Русский царь ненавидит шпионов!
   - И откуда ты всё знаешь? - хихикнула Адель.
   - Буквально только что слетал туда на разведку, подслушал их разговоры...
   - Чьи разговоры?
   - Шпионов, которые не дают царю шагу ступить, повсеместно его контролируют...
   - Примерно так же, как ты меня контролируешь?
   - Да что ты сравниваешь! Там шпионаж особый, по поручению покойной матушки царя. Она и при жизни за Петром следила, нанимала за деньги специальных людей. Видно, те деньги ещё не кончились, раз они продолжают вынюхивать про него.
   - А может, кто-то другой успел их нанять?
   - Ой, и верно! Как я сразу не додумался... Ну, ладно, иди вон к той избе, которая самая нарядная. Желаю наняться к царю в переводчицы, заработать много-много денег и... Остальное скажу потом. Надеюсь, ты потом учтёшь, кто навёл тебя на суверена Руссии и отблагодаришь по-царски! Ну, пока!
   Ворон хлопнул крыльями, хотел улететь, но тут вдруг заметил слёзы на глазах Адели.
   - Чего ревёшь?
   - Грустно мне. Попрыгунчики боятся свою живую маму, царь боится мёртвую, а мне даже бояться некого: моей маме на меня плевать, парням, которые забрали мои деньги, сама я не нужна оказалась. Никому я не нужна, никто меня не любит!..
   - Вот дурёха! Радуйся, что не изнасиловали, а деньги ты всегда сможешь заработать, владея секретом игры, подаренной отцом. Отцом, который тебя любит!
   Он каркнул и, наконец, улетел. Адель вздохнула.
   - Спасибо за напоминание об отце!..
   Об Эрике она вспомнила сама. И устыдилась. Он ведь тоже её любит! Cкорей всего, ещё не разлюбил, а она...
   Как хорошо, что есть на свете люди, благодаря которым ты можешь испытать любовь. Хоть когда-нибудь, хоть раз в жизни, хоть на один момент. Если бы не Эрик и не отец, Адель уже давно начала бы подозревать, что этих чувств не существует и что вряд ли стоит жить.
   Она вытерла слёзы, улыбнулась, пошла в том направлении, куда ей вот уже час как хотелось пойти. В дороге она расхохоталась. Буквально только что она страдала! Из-за каких-то чужих парней. Из-за воришек. Прав ворон, дурёха она.
   Девушка снова пристально вгляделась в горизонт. И где же там самая нарядная изба? На вид домики были все одинаковые.
   Адель поправила на спине вещевой мешок, одёрнула платье, пригладила пальцами волосы. Жаль, зеркало не взяла с собой в дорогу. Домашние упорно внушали ей, что прихорашиваться нет никакого смысла.
   - Что ты понимаешь в настоящей красоте и любви! - однажды произнесла мать, глядя не на дочь, а на своё отражение в зеркале.
   Уж она-то была создана для любви, в этом ни у кого сомнений не было.
 
   7.
   Немецких женщин можно смело разделить на две группы: "созданные для любви" и "созданные для любви к порядку". Последние явились основательницами знаменитого немецкого "орднунга". Адель, вольно или невольно, сознательно или нет, всегда причисляла себя ко второй категории. Не каждой немке удаётся принадлежать к обеим группам. Либо то, либо это. Екатерина Великая - редкий пример принадлежности к обеим группам. С лёгкой руки немецкой принцессы Россия в полной мере узнала, как можно активно любить, не выпуская при этом бразды правления государством. Случилось это в середине восемнадцатого века.
   Адель пока жила в семнадцатом, в самом его конце. Она ничего ещё толком не слыхала о наведении немецкого порядка в "Руссии", но инстинктивно мечтала наводить его. Присматриваясь к деревне с покосившимися домиками, она представляла себе, как бы она выглядела, эта местность, если бы там поселились её соотечественники. Шёл 1697 год. В сёлах "Руссии" порядка было маловато. Совсем мало. Пугающе мало.
   Накануне появления здесь, когда она ещё путешествовала с монахами, когда ещё даже не пересекли границу с "Руссией", она уже отметила убогость деревянных изб. Изредка мелькали каменные домики, иногда наполовину деревянные, наполовину глиняные или просто вымазанные глиной. И ни одной черепичной крыши!
   Войдя в деревню, Адель заметила, что ни один дом не отличался богатым внешним видом. Пышных садиков тоже не было. И где же та изба, на которую намекал ворон?
   Хотя немецким "орднунгом" нигде не пахло, зато ото всюду веяло вкуснятиной. Адель ощутила сильный голод и некоторое волнение в груди. Скоро ли она встретится с царём? Сразу ли удастся с ним поговорить? Ворон сказал, что Пётр Первый приехал на отдых инкогнито. Значит, нелегко будет отличить его от простонародья. Бехер также сообщил, что государь прибыл из Голландии. А её Эрик был родом из Голландии. Эрик... Временами Адель явственно ощущала его присутствие.
   Девушка лихорадочно соображала, чем она могла бы заинтересовать местных жителей. Нет ли там любителей рассказов о Европе, поданных с акцентом (не забыть бы о его употреблении). Нет ли там жаждущих вкусно накормить бродяжку, у которой отняты все деньги?
   Адель украдкой заглядывала в раскрытые окна и двери, но входить не решалась. Как ни странно, внутренность многих домишек выглядела аккуратно.
 
   8.
   Изба, в которую она, наконец, решилась зайти, была наиболее аккуратной. Её можно было бы назвать нарядной, хотя и с натяжкой. Вокруг избы простирался широкий двор, где на привязи стояли кони - целых несколько!
   Изба была совершенно пустой. Поначалу.
   Хозяева ушли не очень далеко, вскоре на горизонте возникла целая ватага одинаково одетых мужчин. Они выглядели очень добродушными, махали Адели. Ей даже показалось, что в её сторону летят воздушные поцелуи.
   Ворвавшись в дом, ватага заорала на своём, на тарабарском, скорей всего, на русском. Адель, уже владея всеми языками, не понимала смысла выражений, хотя отдельные слова были понятны. Каждое отдельное слово было ей понятно, а фразы целиком - нет. Кто-то тыкал в неё пальцем, кто-то снимал со стен изображения в виде небольших картин в раме. То были православные иконы, Адель и это не сразу поняла.
   Затем дикари стали тыкать в неё иконами, плевать через левое плечо и накладывать на себя свой крест. Не такой, как у латинян, а православный. Адель решила, что её приняли за нечисть.
   И, конечно же, ей сразу стало ясно, что нужно делать. Она мигом превратила одного из орущих мужиков в птеродактиля, перенесясь с ним в далёкое прошлое.
   Гномов в этот раз почему-то не было. Спрятались? От жадности? Не пожелали выдать Адели очередного отступного?
   Бросив прощальный взгляд вслед птеродактилю, который взвился в небо, девушка крикнула "Вперёд!!!"
   Снова очутившись в избе, она, как и ожидала, не застала там никого. Трусишки убежали. Можно было отдохнуть, поесть. На печи и внутри неё стояло множество горшков с яствами. Стол был накрыт красивой скатертью, на нём высился огромный каравай, по запаху - недавно испечённый.
   Невероятно, но вскоре трусишки вернулись. Во главе с царём! Они ждали его, готовили ему встречу, а Адель пришла первой и всё им испортила. Они стали тыкать в неё пальцами, называть ведьмой. Кто-то крикнул:
   - Государь, бей ведьму прямо в нос!
   Царь оказался не из пугливых, подошёл, хотел исполнить просьбу подданных. Девушка ловко увернулась, подпрыгнула, дала в нос царю.
   Окружение охнуло и онемело. Царь захохотал.
   - Моя школа! Лицо твоё мне незнакомо, но дерёшься ты по-моему. Не было тебя в Заандаме? Где я учил своих людей драться...
   Адель подумала: не подглядывал ли Эрик в своё время за царём? Или это старинная голландская забава? Откуда было ей знать, что игру эту принёс в Европу русский царь. Виновата угодливость его подданных, которые придумали такой аттракцион. Они и сейчас строились в очередь, идиотски улыбаясь, мостились под царский кулак.
   Эрик о забаве не рассказывал, но однажды поведал о том, как возмущались голландцы указами русского царя о казнях. В их стране смертная казнь была запрещена. Много раз приходили амстердамцы и заандамцы к Петру скандалить, но русский царь на это неизменно отвечал:
   - Народ голландский дерзок есть!
   Пётр не велел казнить Адель, а наоборот, велел ей переоблачиться в мужское платье.
   - Мне зело нравится твой акцент, однако выглядишь ты как ведьма. Где платок твой? Почему волосы покрыть не соизволила?
   Царь сразу приблизил "ведьму" к себе, видно, решил, что иностранка не будет за ним шпионить. В то, что по её вине исчез один шпион, судя по всему, ни грамма не поверил.
   Свита, узрев большое расположение Петра к гостье, резко изменила тон, все стали наперебой приглашать её выпить.
   - Я не пью! - крикнула Адель, но никто к этому серьёзно не отнёсся.
   Пришлось ей выбежать во двор. Пётр выбежал следом, заговорщически подмигнул, взял повозку с лошадьми.
   - Умеешь тройкой управлять? - спросил он.
   - Нет!
   - Тогда я поуправляю, а после научу тебя. С этого дня ты мой кучер Антоний!
   Адель села в повозку, и они понеслись. Прочь! Пётр Первый был рад улизнуть от соглядатаев. Адель была рада тому же. Направились они в Москву. Вдвоём. Вот так удача!
   В дороге царь работал: то плотником, то инженером, то лекарем. Иногда лечил зубы крепостным крестьянам.
 
   9.
   По пути в Москву Пётр с Антонием решили заглянуть в Швецию - из простого интереса.
   Интерес этот имел огромные последствия: царь решил основать свой собственный Париж!
   Париж по-прежнему столица мира, хотя тут можно дискутировать. Фонтаны, дворцы, позолота, духи, кутюр, отменный кинематограф - этого уже полно и в других местах.
   Главная черта любой столицы - притягательность. Тут не помешает развитый сосательный рефлекс, ведь дворцы, построенные на болотах, дважды притягательны - и визуально, и благодаря невидимой подземной тяге.
   Санкт-Петербург был построен на обширных топях и сразу начал, как могучий пылесос, всасывать коврики соседних территорий, образовав вокруг себя империю. Но это в ходе Северной войны. А в самом начале, сбежав от своей матушки, от недоброго взгляда сестры Софьи, понимал ли Пётр, что делал? Кто-то невидимый, но весьма влиятельный, надоумил русского царя плюнув на родственников, стряхнув с себя их липкую любовь и ненависть, заняться иностранными соседями. Сперва голландцами, потом - шведами.
   Тайно покидая Голландию, Пётр взял повозку, лишь отдалённо напоминавшую карету и путешествовал в ней на восток, меняя извозчиков и попутчиков как перчатки. В этой повозке многократно сиживала и Адель, когда царь брал поводья в свои руки. Это делал он как бы невзначай, как бы бравируя извозчицким талантом.
   Как бы невзначай добрались до Весёлого острова. Как бы невзначай юный шведский король Карл Двенадцатый пригласил русского царя выпить.
   Приглашение удивило Петра: откуда юнец благородного вида знает его любимые выражения "Мин херц!" и "Брудершафт!" И откуда он вообще его знает?!
   Любопытство взяло верх, да и трусость негоже показывать. Пришлось сойти наземь, перейти по мосту на остров, слухи о котором ходили весьма туманные.
   Юнец шёл так быстро, что двухметровый гость едва за ним поспевал - после целого дня сидения в карете. Был поздний осенний вечер, достаточно темно, однако в свете народившегося месяца хорошо просматривались скользкие булыжники. Дождь буквально только что перестал моросить.
   Окна деревянных и каменных построек были плотно занавешены или закрыты щитами - наподобие ставен. Пришлось пройти через весь остров, прежде чем гостеприимный юноша отпер замок покосившейся хибары. Она выглядела беднее всех. Но замок был знатный! И дверь солидная. Что за ней скрывалось? Или... кто? Не иначе как юнец, успевший напоить служанку, теперь не знал, что с ней делать. Пётр решил, что девственник хочет получить уроки храбрости от бывалого мужа.
   В хибарке было пусто, но зато имелся вход в подвал.
   Стены подземного коридора поблёскивали коричневой мозаикой. В зазоры между камешками проникал тусклый свет. Вскоре свет сделался ярче, словно за стенами разбушевалось пламя. Образовалась немыслимая жара.
   Но потом стало прохладнее, а затем и вовсе холодно - как на улице. Всё это время юнец что-то говорил на своём языке. Пётр не отвечал. А даже если и хотел бы ответить... Образование, полученное от церковных дьяков, плохо владевших даже русским языком, не располагало к беседам с иностранцами.
   Внезапно провожатый свернул в узкую сыроватую нору. Мозаики там не было, а были влажные глиняные стены. И много покосившихся дверей. Отворив одну из них, благородный юноша, с поклоном, пригласил Петра войти. Тот послушался.
 
   10.
   В интерьере действительно была баба, одетая в холщовый балахон, подвязанный бечёвкой. Не девичьего возраста, отнюдь, бедристая, пузатая, щекастая и лысоватая. И очень маленького роста, чисто карлица. Повернувшись к вошедшим, она обнаружила ещё одно свойство - крайнюю мужиковатость.
   Баба заговорила низким голосом - так же, как и благородный юноша, по-тарабарски. Очень быстро и очень чётко, пьяные так не разговаривают.
   Юнец потупился, виновато закивал. И вдруг, начисто забыв о брудершафте, умчался прочь. Стук его высоких каблуков стих через минуту.
   - С прибытием, Пётр Алексеевич, - сказала баба, уже по-русски.
   Пётр расхохотался - в силу юмора, полученного при рождении.
   - Какие образованные женщины в Европе!
   Баба улыбнулась, весьма кокетливо.
   - Я не женщина, но к делу сие не относится...
   - И каково же дело? - не унимался царь. Он был настроен на веселье, а не на дела.
   Однако посерьёзнел, когда узнал, что его пригласили на приём к подземному владыке. Не к Люциферу, который самый главный и обитает гораздо ниже, у самого ядра земли, а к одному из его наместников, который отвечает за территории, примыкающие к острову. И что эти территории надобно скорей расширить и застроить величественными дворцами, пока другие болотные владыки до такого не додумались.
   - Хотел шведам поручить, да малочисленны они, кишка тонка.
   Так и сказал женоподобный начальник: кишка тонка, ибо русский знал в совершенстве. Сколько ещё языков знал владыка, спрашивать было неудобно. Сколько народу в его собственном российском государстве, Пётр тоже постеснялся спросить, иначе получил бы ответ: четырнадцать миллионов.
   Вместо этого он осведомился:
   - Кто тот юноша?
   - Который?
   - Который так стремительно удрал, не выпив со мной брудершафту.
   - Это новый шведский король. Он боится, что ты можешь не согласиться, и ему придётся искать нового царя, охочего...
   - Охочего дворцы строить? Я свой собственный дворец сызмальства мечтал иметь, много дворцов, и свой огород с фонтанами - не хуже версальского!
   - Мечты наши совпали, - улыбнулся холщовый толстяк. - По примеру Парижа и я намеревался новую столицу делать - на территориях, отведенных мне хозяином...
   Каким хозяином, и так понятно, подумал Пётр, а вот...
   - А волнения там будут? Хочу, чтобы всё как в Париже!
   - Будут-будут, всё будет, - заверил владыка. - Но не всё сразу. Для волнений зависть великая нужна, а у нас с тобой пока даже дворцов ещё не понастроено. Зависти обычно много там, где дворцы...
 
   11.
   Царю пришлось узнать более подробно о тайных планах подземного владыки.
   - Топь с дворцами - чудо света, но сама по себе ещё не чудо, и даже не полчуда. А вот ежели её объять империей, в столицу всякие люди приедут, денег навезут, товару... Главное - тягу поддерживать...
   Что такое тяга, Пётр узнал позже, уже в сугубо военной обстановке, а пока только контракт читал. Читал и перечитывал. И одобрительно кивал.
   - Ну как, договорились? - почти заискивающе спросил пухляк, неожиданно перейдя на "вы". - Многих талантов вы человек, Пётр Алексеевич, но наипаче вы дипломат, наслышан о вас, наслышан. Ах, какой дипломат!..
   Иностранные слова были слабостью царя. Это и решило дело - поставил свою подпись. Кровью.
   Прощаясь, холщовый владыка дал ценное напутствие.
   - Несмотря на всю щедрость хозяина, советую не тратить драгоценную тягу попусту. Меня на мой пост привела рачительность, а вы думали что?
   Пётр снова закивал в ответ. Какой-нибудь современный царь спросил бы:
   - Вы выиграли тендер на местное подземное правление и расширение наземных территорий?
   Но Пётр только двигал шеей с невыразительным кадыком. Тут опять же виноваты дьяки, не научившие его бойко разговаривать.
   Царь хотел ещё что-то сказать, но ему помешали. В комнату ворвался кучер Антоний, уставший ждать в карете.
   - Херр Питер, ваша матушка не велела вам посещать подозрительные места! Ради покойной родительницы, чья душа вот уже три года с небеси за вами наблюдает, покиньте сие мрачное заведение...
   Пётр окаменел от изумления.
   - Кто привёл тебя сюда?
   - Никто, я сам пришёл! Тот отрок, который затащил сюда вас, пытался помешать мне, но я дал ему в нос, он и сбёг...
   - Ты выслеживал меня?
   - Не извольте гневаться, великий государь, я ради памяти вашей матушки...
   Подземный владыка слушал и морщился.
   - Хорошо, ступайте вон, - произнёс он немного погодя.
   Пётр подумал, что гонят кучера или, по крайности, их обоих. Но, к удивлению суверена, на выход приглашался именно он. Пришлось повиноваться. И сильно недоумевать. Очень долго недоумевать, дожидаясь собственного кучера, и чувствовать себя лакеем оного.
   - А ты, дочка, подойди поближе, - всё так же морщась, нетерпеливо-тихо произнёс владыка, едва дождавшись, когда уйдёт великий государь всея Руси. Антоний дико глянул на него, но подойти подошёл.
   - Грудь распахни!
   Ответ был дерзким.
   - Грудь не дам смотреть!
   - Дашь!
   Холщовый карлик, приблизившись вплотную, разорвал на груди непокорного царского слуги верх камзола. Для этого ему пришлось подпрыгнуть. Дорогие пуговицы, оторвавшись, с металлическим перезвоном покатились по выложенному полудрагоценными камнями полу. Возница кинулся было собирать их, но толстячок остановил его. Он вынул из кармана балахона несколько золотых монет.
   - Купишь новые, а эти мне самому сгодятся...
   - Зачем?
   - Не твоего ума дело.
   Кучер неуклюже запахнул камзол, прикрыл верхнюю часть его шейным платком, спрятал монеты в карман. Затем, подумав, снял платок, сунул его в карман, вновь распахнулся.
   - А грудь-то смотреть будете?
   - Я уже всё увидел. Знак лунника на месте.
   Он вынул из кармана зеркальце, поднёс Адели. Только сейчас она заметила у себя под правой ключицей светлое родимое пятно, розовато-сиреневое, похожее на звёздочку. Или... Пожалуй, больше похожее на цветок.
   - Почему я никогда не видела это пятно?
   - Наверное, ты редко смотришься в зеркало.
   "Вот оно что, - подумала Адель. - Вот какой цветок подарил отец матери..."
   - Ты - Адель, дочь моего лучшего друга и соседа, младшего болотного владыки, - сказал коротышка. - Он мне из Целау весть присылал о тебе.
   - Какую?
   - Что ты, рано или поздно, будешь навещать эти края. Он ведь провидец, да ещё какой! Всегда лучше меня всё знает...
   Возница поправил одежду
   - Так вам нужен был не царь, а я?
   - Оба нужны, но ты, пожалуй, больше. О нашем с тобой разговоре - ни-ни...
   Когда Адель вернулась к карете, Петр успел уже задремать - крепко устал. Даже как тронулись с места, не почувствовал. А когда проснулся утром, весело спросил:
   - Ты хоть знаешь, Антоний, кому в нос вчера вечером дал?
   - Кому?
   - Шведскому королю!
   Адель заржала, не хуже кобылицы.
   - А не скажешь ли мне, зачем пузатый коротышка задержал тебя?
   - Ему понравились мои пуговицы, срезал, гадёныш, а вместо них выдал эти жалкие монеты.
   Адель вынула из кармана золотые. Тут уж и Пётр заржал.
   Со стороны всё это смотрелось как идиллия. Тут можно было бы вполне предположить грядущую крепкую дружбу. Но всё испортил Алексашка Меншиков. Сам будучи из простых, он сильно завидовал "Антонию" - как бы тот не перебёг ему дорогу и не сделался главным фаворитом. Затеял интригу. Результатом той интриги стало выяснение пола кучера.
   - Говорю тебе, мин херц, этот кучер - баба, - ежедневно наседал на государя Алексашка.
   Царь, прекрасно зная пол своего кучера, отшучивался.
   Меншиков, не терял надежды избавиться от соперницы, следил за ней неустанно. Это было легко, Адель не знала его в лицо, даже не ведала о его существовании. Иногда, прогуливаясь одна, в самых разных местах, она беседовала со встречными, не утруждая себя акцентом. Ей нравилось говорить на разных языках.
   - Мин херц, эта баба прекрасно говорит по-русски, без малейшего акцента, да ещё и иностранных языков у неё пропасть. Не иначе, как шпионка...
   Добил-таки государя наушник, избавился от Адели. Девушку переправили в монастырь, в один из тех, что располагались на шведских территориях близ Весёлого острова, тоже пока ещё шведского.
   Петру бы погоревать в такой ситуации, да некогда ему было проявлять сентименты. Крепко наказывать зело смышлёную девицу тоже не хотелось. Все его помыслы были заняты юным шведским королём. И подписанным кровью контрактом.
 
   12.
   При первой же военной оказии узрел Пётр снова того юнца, что хитростью заманил его в подземелье. Шведский король изображал грозного противника, да и русскому царю пришлось делать то же самое - согласно контракту. По контракту надо было целых двадцать лет поляков мучить, немцев обижать и прочих всяких там - земли у них отбирать. Владыкина тяга зело помогала земли притягивать.
   Бои шли легко, без особых усилий. Нет, героизм, конечно, был. И слёзы были. Мазепиных слёз Петру было очень жаль, очень. Не известили его, что ли, шведы о контракте? Хотя, кто его, такого старого, будет нянчить, всё равно не дожил бы до конца войны. То ли дело шведский юноша - геройски памятник заслужил, хоть и потерпел поражение.
   В центре Стокгольма до сих пор стоит тот памятник. Шведы очень благодарны Карлу Двенадцатому, избавившему их от лишней головной боли - от обязанности тягу регулировать. А невежды думают, что они просто любят всех сопляков и неудачников, что слишком добрые они, шведы.
   Те же самые невежды, а может, уже и другие, более поздние, удивляются, зачем было строить Петропавловскую крепость на Весёлом острове, когда крепость Ниеншанц уже давно готовая была.
   Такая бесхозяйственность была результатом... кхм... коллективного правления!
   Да, Пётр Первый правил не сам, не в одиночку, а со своими братьями. С четырьмя братьями-близнецами. Их, в общей сложности, было пятеро. Пятеро! И не все они были одинакового роста.
   Итак, Пётр Первый был из "пятерняшек". У них у всех была одна мама - зазеркальная, то бишь подземная, и они все её боялись. Своих земных мам они тоже боялись. Видимо, это и помогало им в правлении. Или мешало. Точно теперь уже трудно сказать.
   Сейчас существует много теорий о том, что настоящий Пётр Первый выехал в Голландию при росте чуть больше 180 см, а вернулся уже... ах!.. под 2 метра 4 сантиметра. Всё правильно, братья были похожи лицом, но не ростом. Кто был повыше - у того весь ум в рост ушёл. Следовательно, те, кто был ростом пониже, были поумнее. Но эти сведения не для всех. Они долго оставались неизвестными. Об этом - чуть позже. А сейчас - конкретно о дворцах.
   Ещё сильнее ропщут люди, когда вспоминают, сколько вложено народных средств в болотные дворцы, совершенно нерентабельные - одной краски на ремонт сколько уходит. Но не каждому ведь объяснишь, какие тайны кроются под этими на первый взгляд бесполезными объектами.
 
   13.
   В подземный мир легче всего проникать через болото. Когда болото покрыто дворцами, можно и через дворцы, это даже удобнее, тем более что с зеркалами во дворцах проблем не бывает.
   В Санкт-Петербурге две тысячи триста дворцов, как бывших, так и нынешних, "типа музейных", поэтому у местных привидений жизнь вольготная, так и шастают туда-сюда.
   Привидений много, большей частью однотипных, но старуха с розовой вороной на плече всегда была одна. Объявилась она на людях только в девятнадцатом столетии, хотя, по слухам, и в восемнадцатом ухитрялась чудить. Иногда ходила без вороны, вместо вороны у неё была бутылка рома, и не на плече, а в кармане. Внешне смахивала та старуха на фрейлину, на "типа дворцовую", но только издали. При ближайшем рассмотрении - нищенка. А как ругалась да как плевалась!
   Бродил этот непонятный дух, вызывая всяческие кривотолки.
   Некоторые сравнивали её с Ксенией Блаженной Петербургской. Однако это чистой воды нонсенс: не может святая плеваться! Хотя, зимой вокруг её часовни находили замёрзшие плевки. И сейчас их там находят. Иногда там и газеты кучами валяются. И другой мусор кто-то регулярно сбрасывает. Но это не Ксения.
   Легенд о странном привидении существовало множество, вот одна из них:
   Жила-была в городе, в одном из его монастырей, монахиня, урождённая графиня или княжна, обладавшая огромной духовной силой. Но согрешила и, как результат, попала в ад. Была, конечно, туда хитростью заманена - слишком уж большая сила в ней имелась. А также многие таланты, на которые позарился подземный повелитель. Так однажды угодила грешница ему своим научным изобретением, такую экономию навела в хозяйстве, что разрешено ей было иногда бывать на людях. Ну, она, конечно, сразу кинулась всем помогать - по старой монашеской привычке. Всем страждущим, особенно приезжим, на которых тяга имперского болота гораздо больше действует, чем на ещё не приехавших. Гость, пребывающий в самом центре трясины, пусть даже и во дворце, не может не вызывать сострадания. Приезжего, который, несмотря на предупреждающие знаки, всё же рискнул и надолго задержался в северной столице, можно по взгляду узнать - такое выражение обычно у коровы, которую непрерывно доят, да не в тёплом сарае, а на диком сквозняке.
   Много ходило разных легенд о той старухе, да не все они правильные. Мало кто знал, почти никто не ведал, что имя старухе - Адель. А что затащили её в ад обманом - чистая правда.
   Что старуха делала в аду несколько столетий, тоже не все знают. Но об этом позже. Необходимо завершить повествование о царе.
   Пётр Первый прорубил окно в Европу. Продолжение сих великих дел впечатляет.
   - Править, будешь, но только в шутку, - сказал холщовый владыка Петру, когда тот явился к нему с докладом, сразу после успешно проведенной войны.
   Царь задумался. Шутки у него в запасе были разные. Но одно дело, когда подданные сами под кулак носы подставляют, да ещё и спасибо говорят, а другое - внешнюю дипломатию наводить.
   - Как это - в шутку? - на всякий случай спросил он.
   - Понарошку...
   - А... Ну, это можно. Шутки я люблю! Аккурат заказал для петергофского парка шутихи... фонтанные...
   - Вот и поладили, - причмокнул толстяк. И тут же, изменившимся голосом, трубным, от которого Пётр содрогнулся, добавил:
   - Ежели передумаешь, есть ещё две возможности!
   - Каковы оне?
   - Разрешаю чистой, беспримесной ненавистью править, как наш главный - ему будет приятно...
   - А вторая возможность?
   - Ну, можно и любовью. Только не искренней, не переусердствуй, иначе сожрут...
   - Кто?
   - Твои же верноподданные тебя и сожрут, а ты заметишь это уже в самом конце, когда будут доедать последний кусочек...
   Петру сделалось противно. Не знал он такого о своих верноподданных.
   - Нет, я выбираю шутки, тем более, что за фонтаны уже вперёд уплачено мастерам...
   Уже собрался было Пётр уходить, но полноватый карлик снова удивил его речами, обратно сладкими:
   - Да, и тягу проверять не забывай, а то, не ровён час, отвалятся...
   - О чём речь? Или... о ком?
   - Всё, что нажито и завоёвано, без тяги не удержится - как пришло, так и уйдёт...
   Пётр снова призадумался. Про тягу он, худо-бедно, уже знал, а вот как с нею управляться...
   - Вентиль, что ли, иль задвижка там есть какая? Слышу впервой, не обессудьте...
   Толстый сделал вид, что обиделся. Потом, наоборот, повеселел.
   - Я так и думал: не хватит тебе знаний на всё про всё. Но это ничего. Тягу я беру на себя.
   - Я не против! - стал во фрунт царь, как простой солдат, и даже шевельнул усами.
   У толстого владыки не было усов, он лишь поморщился в ответ.
   - Буйный ты. Ещё в первый раз хотел тебе сказать, да боялся обидеть неправильным словом...
   - Буйный, всё верно, мин хе... ваше подземное... ээээ... величество! - снова обрадовался царь. Имея маленький размер ноги, да при его-то росте, лучше всего казаться буйным. Тогда другие недостатки незаметны сделаются.
   - А коли подтверждаешь, что буйный, тем более не доверю тебе тягу. Ещё весь мир засосёшь ненароком. Сам наши земли удерживать буду, так и быть...
   - Так тому и быть! - с облегчением выдохнул Пётр Алексеевич.
 
   14.
   Оставалось обсудить мелкие детали.
   - Ты построй для неё, для машины, что тягу производит, укрытие - побольше и пострашней. Здесь, у себя, мне её держать тесно, - толстяк кивнул на входную дверь. Видимо, в одном из сыроватых коридоров, за одной из перекошенных дверей, машина-то и находилась.
   - Под Кунсткамерой придётся её скрыть, у меня там эмбрионов в банках припасёно - на две армии захватчиков станет, с перепугу бросят оружие и...
   - При чём тут эмбрионы? - вежливо осведомился куратор вентиля.
   - Ээээ... Шутка, не извольте беспокоиться... - молодцевато ответил Пётр. Однако, выйдя из гнилого лабиринта, тут же дал приказ укрепить полы "Кунсткамеры", то бишь музея редкостей. Именно в том месте, где страшилы. И понаделать люков. Удобных лазов, украшенных отечественными самоцветами. Турецких камней было велено не использовать, хоть и крупные у турков изумруды. А зачем турки обманули Карла Двенадцатого, мог бы ещё пожить парнишка, рановато умер. Говорят, на нервной почве. Или свои же, шведы, грохнули, тут слухов море.
   Пётр Первый, как ни прискорбно, тоже умер. После него многие правили в шутку, но уже ничего не зная о задвижке.
   А когда до Сталина дело дошло, тот вообще всё по-своему замутил: ни на какие аудиенции с невидимым начальством не соглашался, просто перенёс, на пару с Лениным, столицу на старое место - и всё. И правил, как хотел, по своему усмотрению: шутка-ненависть-любовь, шутка-ненависть-любовь... Всё так быстро завертелось, что пойди теперь разбери, где, когда и что у него было. А о чистой любви впопыхах забыли. Чистую, искреннюю и беспримесную любовь, вроде, и внедрять-то было некому в России. Очень долгое время. Но потом, всё же, нашлась кандидатура.
   При поддержке батюшек, компьютера, колдунов и экстрасенсов, вычислили человека, которому народ ближе всего. И сообща напутствие дали:
   - Что бы ни случилось, говори: "Мной руководит любовь к народу".
   - Так и есть, даже врать не придётся, - отвечал новый избранник.
   - И не забудь своё происхождение обнародовать, чтоб не завидовали. А то зависть не способствует любви. Говори: "Мать - уборщица, отец - рабочий".
   - Так и есть, и тут врать не придётся...
   Про всю эту чехарду кто-то знал, кто-то - нет. Но результатом были довольны все. Граждане стали активнее смотреть в зомбоящик, и зобоящиком его почти что совсем перестали звать.
   И о Санкт-Петербурге не так активно вспоминали, ибо столицей прочно сделалась Москва.
   В общем, вроде, всё устаканилось. Лишь одна только старуха-привидение, та, что с розовой вороной на плече, продолжала нервничать и материться. И громко осуждать кого-то за отсутствие рачительности.
   - Доэкономились! - выкрикивала она, носясь по улицам Северной столицы - когда в видимом, а когда и в невидимом режиме.
   Как уже сказано, старуха с розовой вороной на плече, имеющая страсть к порядку, была никем иным, как постаревшей Аделью. Как она дошла до жизни такой, будет длинный рассказ. И о городе не мешает поговорить подробно. Ведь болото, украшенное дворцами, есть завлекалочка непреодолимой силы.
 
   15.
   Поскольку мы имеем дело с потусторонним миром (с болотным зазеркальем, подземельем или как ещё), необходимо уточнить хотя бы некоторые его качества, иерархию и прочее.
   В болотах отражаются не только камыши, но и деревья, и пролетающие птицы. И небеса в них отражаются, но по-особому, по-болотному: часть благой энергии всасывается, поэтому не всё так хмуро и безрадостно даже там, внизу.
   Властные структуры ада многогранны, многослойны, многокристальны, многокафельны, многокирпичны. Во всё это вникать - жизни не хватит. Человеческой жизни уж точно не хватит.
   Обычный человек не всех святых-то помнит, куда уж ему помнить все подземные чины.
   И наземных чинов не упомнишь. Наполеон знал наперечёт имена всех своих солдат, но кто он был на самом деле, тут уже говорилось, хватит.
   Обычному, земному человеку достаточно знать главное: на небесах есть Бог-Царь, а не так давно, всего две тысячи лет назад, и Богоматерь появилась.
   Подземного царя пока не будем трогать, и о нём сказано достаточно, а вот о зазеркальной матери можно и поговорить.
 
   Родильная камера с табличкой "Мама" была очень уютной, поэтому в один прекрасный момент роженица стала рожать по двое, трое, четверо... Пятерых за раз стала рожать!
   Подземный Совет (зазеркальное лобби, болотный комитет или как его ещё) выразил глубокое одобрение по этому поводу и вынес новое постановление: пятерняшек растить до размеров человека, делать из них наземных правителей, гигантов мысли, хоть и маленького роста, но зато - сразу после рождения! - имеющих кучу двойников. Конечно, можно было их выращивать и дольше, до состояния "высокий-интересный" - с помощью специальных упражнений, с помощью уже известных нам дуэлей на символических деревянных мечах, Кстати, для этого имелись и другие специальные магические упражнения, их также можно было использовать для увеличения размеров тела, а смысл? Часть умственной энергии ушла бы в рост! А ведь экономию ещё никто не отменял, ведь только небесные энергии бесконечны.
   Рождавшихся меньшими группами решено было считать неполноценными, им запрещены были "дуэли роста", как мы уже не раз сказали, а чтоб они не очень обижались, им было дозволено пользоваться адской валютой, то бишь "кхеками", неограниченно.
 
   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
  "НЕЖДАННЫЕ МЫТАРСТВА"
 
   1.
   В преддверии Северной войны шведы разбегались из своего насиженного городища как тараканы. Кто-то им шепнул о контракте между "Руссией" и болотным зазеркальем? Если и шепнул, то не всем.
   Значительная часть населения всё же не покидала городище, долго не покидала, достаточно долго для того, чтобы Адель почувствовала себя почти шведкой. Целых два года наслаждалась она общением с монахинями, говорила с ними на чистейшем шведском языке. Ей нравилось дурачить набожных северянок. Она и сама была северянкой, но лишь по отношению к южанкам - к баваркам и прочим южным немкам. Для шведок она была южанкой.
   Как уже сказано, весёлое общение, перемежавшееся молитвами, длилось почти два года. Затем весь этот северный монастырь собрался, как по военной тревоге, отчалил ещё севернее - в Стокгольм. Хотели взять с собой и Адель, "долговязую новенькую", и та уж было согласилась, но буквально накануне отбытия ей приснился сон, в котором холщовый коротышка, "друг её отца, младшего болотного владыки", запрещает ей уезжать.
   - Ты мне здесь нужна, не смей никуда ехать! - прозвучал его голос в ушах девушки, уже когда она почти проснулась.
   Адели даже показалось, что всё это происходит наяву. Открыв глаза, она ожидала увидеть пузатого карлика, смахивавшего на карлицу, но вместо него увидела настоятельницу - худую, высокую шведку.
   - Сестра, ты едешь с нами или...
   Никуда Адель не поехала, к вящему удивлению товарок. Решила послушаться друга своего настоящего отца. Болотного друга болотного же отца.
   Послушалась, осталась, но в какую передрягу угодила!
   Не нашлось для неё другого приличного места, так как в городище начались странные метаморфозы, и пришлось ей на время поселиться в заброшенном подвальчике маслобойни, спать на голом полу. Ночью спала, а днём попрошайничала.
   Те, кому она была якобы нужна, больше не объявлялись, никаких голосов она больше не слышала. Зато слышала непрерывный стук молотков и больших молотов, днём и ночью.
   Ещё война толком не началась, а уже началось строительство дворцов, так необходимых для появления зависти у горожан будущего города, великого города, столицы будущей великой империи.
   Первым делом начали втыкать в жидкую болотную почву сваи. Неопытные русские строители, привыкшие возводить у себя в деревнях одни лишь избы да амбары, "мёрли, как мухи", согласно рапортам Алексашки Меншикова царю. Так и писал друг детства другу детства: "Мрут, как мухи".
   Особенно много трупов появилось на территории Весёлого острова, где начали возводить Петропавловскую крепость.
   В наше время часто можно слышать: надо было ограничиться крепостью, а сам город строить поодаль. К сожалению, все умны задним числом. А в то время, учитывая амбиции и резкий характер государя, о строительстве столицы в другом месте и речи быть не могло. "Отсель грозитить мы будем шведу!" Отсель, и больше ниоткуда.
   Строители были русские, а архитекторы сплошь иностранные, но последним их благородное происхождение не помогло. Большое болото, как правило, любит всех одинаково. Затягивает всех подряд, высасывает силы и здоровье у всех без разбору.
   Топи Целау тоже отличаются сильной хваткой, но с хваткой петербургских топей, бывших шведских, им и сегодня не сравниться.
   Впоследствии и писателей с поэтами сюда затянуло, тем же сквозняком у большой двери, которую Пётр прорубил в Европу. Многих и многих затянуло и обобрало до нитки. Тяга-то действует непрерывно, без выходных и праздников.
   Хорошо живётся на болотах лишь тем, кто там родился, им даётся дополнительный ангел. Адель родилась на других болотах, там и ангел её болотный остался. Здесь у неё ангела не было. Хотя... А Бехер на что?
   Ворон тоже не совался к девушке, целых два года не совался. По двум причинам: во-первых, обижался на неё за гордыню, а во-вторых, не осмеливался: кто мешает болоту делать его, болотное, дело, кто пытается накрыть своим крылом приезжих, часто бывает жестоко наказан.
 
   2.
   Адель за эти несколько лет обнищала, но не одичала. Много раз переболела всякими болезнями, но не сдавалась. И даже ухитрялась милостыню подавать, чем придётся.
   Как-то раз подала корку хлеба нищенке, сидевшей у стен непонятной обители.
   - Спаси тебя Господь, милая... - сказала нищенка и упала.
   Адель встрепенулась.
   - Помогите кто-нибудь, скорее! - крикнула она озираясь. - У неё, верно, голодный обморок!..
   Из ворот непонятной обители выбежали две монахини, одетые в такие диковинные облачения, каких Адель сроду не видывала. Они стали поднимать нищенку.
   - Помогла бы ты нам, сестрица, - взмолилась одна из монахинь, глядя на Адель.
   Втроём понесли нищенку к воротам, где поджидали ещё четыре монахини, которые изрядно помогли, и уже через десять минут нищенка приходила в себя на столе в большой столовой, то бишь в трапезной.
   - Что это за монастырь? - спросила Адель.
   - Святой Бригитты! - ответила одна из монахинь.
   - Разве есть такая православная святая?
   Сёстры переглянулись, но почему-то не ответили.
   Адель не обиделась на них и совершенно не удивилась, так как мало чего православного было в "Руссии" того времени, наипаче в строящемся "европейском городе". Многого она не знала, но зато была уверена: чтобы навести порядок на земле, его надо устроить сначала в аду ( в зазеркалье, в болотной обители или как там ещё). Она скучала за отцом и за его "старшим другом". И по-детски счастлива была, ведь судьба привела её в монастырь, где, как поговаривали, на каждую монахиню по сорок искушающих демонов имеется. Значит, на работу в ад желательно шагать из монастыря. Не знала она, что всё случится очень быстро, что её дорога в ад находится буквально в двух шагах...
 
   3.
   В огромной спальне было сорок с лишним коек. Иногда по ночам Адель, лёжа в постели, слышала шушуканье и хихиканье. Кое-кто из девушек разговаривали о мужчинах.
   - Я бы за такого вышла не раздумывая, деньжищи у него завидные...
   - А любовник он какой?
   - Пока не знаю...
   Такие разговоры не удивляли Адель, ведь она до того ни разу не общалась с русскими монахинями и послушницами. То, что в Европе запрещено, в дикой "Руссии", вполне могло приветствоваться. То, что в Европе считалось неприличным, русские охотно совершали, будучи в полной уверенности, что поступают в соответствии с общечеловеческими нормами и правилами. Вели себя как дети!
   Возможно, эти девушки ничего не слышали о пуританских методах воспитания. Адель легко прощала им маленькие слабости.
   Возможно, вся эта дикая страна нуждалась в добром воспитателе. Или учителе. Ведь к христианству она, всё-таки, пришла! Хотя потом, столкнувшись с "техническими трудностями", с двухчасовым выстаиванием служб, со строгими постами, епитимьями, а также с другими, чисто техническими, деталями, многие православные позавидовали католикам: у тех и служба вдвое короче, и выстаивать её не нужно, а есть скамеечки. И много всяких других послаблений католикам даётся, и даже в наше время. Многие православные, погоревав-посокрушавшись, перестали регулярно церковь посещать, стали ограничиваться свячением пасх и яиц. Лишь два процента утруждают себя подвигами.
   Адель ничуть не осуждала послушниц и надеялась на их скорейшее исправление. "Господь вразумит их сам, не моё это дело!" думала она и продолжала молиться: и днём, и ночью, когда лежала без сна.
   Среди ночи в спальню вошла девушка в простой одежде: коричневая юбка, серая блузка, серая косынка. Она направилась к Адели.
   - Не нужно ли тебе чего, родная?
   - Нет... Кто вы?
   - Миранда...
   - Мне ваше имя ничего не говорит...
   - Оно и к лучшему...
   - Почему к лучшему?
   - Потом узнаешь... Спокойной ночи!
   Миранда покинула спальню. Послушницы всполошились.
   - С кем это новенькая болтает?!
   Адель села на кровати.
   - Я беседовала с Мирандой! Вы её знаете?
   В ответ раздался смех.
   - Я же говорила: она странная...
   - Да! Всё время молится, непрерывно. А теперь вот говорит сама с собой...
   Адель возмутилась. Могли бы обсуждать её и потише.
   - Так вы здесь только что никого не видели?
   Снова раздался дружный смех послушниц.
   Адель улеглась, накрыла голову подушкой и решила более не обращать внимания на разговоры в спальне. Пусть оскорбляют и издеваються, христиане должны прощать.
   Она и раньше прощала им издёвки, прощала с лёгкостью, ведь эти девушки многого о себе ещё не знали. Они даже не знали, на что способны, хотя многие уже собирались принять постриг. Земной человек не может знать всё о себе, даже если он монах или монахиня.
   В доме отчима Адель не получала любви, зато получала свободу. Например, свободу чтения. В богословских книгах она нашла прелюбопытный факт: будто бы монахи одного из афонских монастырей позавидовали достижениям нового послушника, который сильно преуспел в молитве и духовном делании, добился высшей похвалы настоятеля. Монахи не выдержали, бросили выскочку в выгребную яму. Если бы не помощь Богородицы, неизвестно, чем бы всё закончилось.
 
   4.
   Адель непрерывно молилась, совершенствовалась в духовном делании и смирении. И не ждала ничего хорошего со стороны товарок.
   Однажды она шла по коридору, как всегда бормоча молитвы, кланяясь всем монахиням и послушницам, а также настоятельнице. Настоятельница в очередной раз кивнула на неё, как бы ставя в пример всем остальным. Послушницы нервно захихикали.
   Было утро, а утром положено завтракать. Адель завтракала, сидя в одиночестве, мысленно читая молитву. Послушницы поглядывали на неё, перешёптываясь. Затем две из них встали со своих мест, подошли к ней.
   - Сестра, вчера во время службы в храме ты приглянулась...
   Другая цыкнула на неё.
   - Вчера во время службы на тебя обратил внимание священник из соседнего монастыря. Он хочет с тобой поговорить...
   Незаметно наступил вечер, время ужина. За ужином к Адели снова подошли послушницы, напомнили о священнике, который где-то ждёт её для беседы.
   И вот уж совсем поздний вечер наступил. Адель в сопровождении послушниц подошла к каменному особняку.
   - Здесь он живёт, этот святой отец? В таком шикарном доме? - спросила она.
   - Здесь он только служит. В каждом уважаемом особняке есть внутренний храм. Ну что, войдёшь, или постесняешься?
   - Войду! Стучите!
   - Без надобности, нас тут давно ждут...
   Адели ничего не оставалось, как войти туда и...
   Какая музыка! Она сроду ничего подобного не слыхала.
   Поднялись по низенькой мраморной лестнице, с неё свернули вправо по коридору, который привёл в нарядно обставленную гостиную.
   В гостиной ждал молодой человек в рясе, рыжий, очень высокий, и очень некрасивый с лица. Из-под чёрного подола выглядывали щегольские башмаки. Очень красивые.
   - О! Какое послушание! Ровно в одиннадцать, как и договаривались! - воскликнул он.
   Послушницы сделали серьёзные лица.
   - Нам нужно стразу же покинуть вас.
   - Да, матушка ждёт нас для вечерней молитвы.
   - Может и мне уйти? Прийти в другой раз? - спросила Адель.
   Человек в рясе бросился к ней, осенил крестом, дал поцеловать руку и свой большой нагрудный крест.
   - Другого раза может не быть, ведь завтра я уезжаю в Европу. Мне очень нужен твой совет, сестра, ведь я ни разу не был в Пруссии. Ты ведь оттуда?
   - Да, но...
   - Что значит это "но"? Ты не желаешь мне помочь?
   - Живя дома, я редко ходила в церковь. Здешние сёстры приобщили меня к монастырской жизни и к постоянной молитве. Я очень им за это благодарна и не хочу, чтобы они думали, будто я...
   - А я буду благодарен тебе, если ты меня научишь некоторым европейским манерам, - перебил её человек в рясе. - Особенно застольным! Чтобы меня, там, у вас, в Европе, не сочли русским медведем.
   Священник махнул послушницам, те вышли. Затем он жестом указал на накрытый стол.
   - Прошу разделить со мной трапезу.
   - Но сейчас пост!
   - Меру поста определяет духовник. Да и душа сама ведает. Душа меру знает! А дело священника - лишь благословлять. Благословляю!
   Он перекрестил Адель, снова дал поцеловать руку и крест.
   - Что скажет матушка?
   - Я говорил с ней.
   - Обо мне?!
   - Ничего странного в этом не вижу. Новые послушницы всегда являются предметом особого внимания матушки. Она следит за каждым их шагом, иногда советуется со мной. Ты ведь новенькая?
   - Да...
   - Тогда садись и вкушай с чистым сердцем.
   - Если матушка и вправду разрешила...
   - И благословила!
   Он наполнил две рюмки водкой.
   - И водку разрешила?! Не может быть!..
   - Может! Пей, говорю!
   Тон священника был наглым, но не таким уж чтобы очень. Тембр голоса напоминал...
   Ой! Адели стало почти дурно. В этом голосе она уловила знакомые нотки. Любимые. Так Эрик с ней когда-то разговаривал: нагло, но с любовью. Это лучше, чем без любви, но вежливо.
   Священник оказался почти полной копией её друга, особенно после первой рюмки. После второй она уже не сомневалась: душа Эрика стремится к слиянию с её душой, и Бог посылает им обоим приятные встречи. Возможно, Эрик в тот же самый момент общался с девушкой, похожей на неё.
   После третьей рюмки она уже вообще ни в чём не сомневалась: раз матушка благословила и священник не против...
   После четвёртой она сама предложила рыжему и некрасивому мужчине, разительно похожему на её друга, не стеснять себя ничем и не мучить.
   - Пожалейте же себя, наконец! Господь хочет от нас милости, а не жертвы...
 
   5.
   В болотной столице, которая только и делает, что сосёт из тебя соки, трудно жить-выживать, а долго жить-выживать ещё труднее. Плюс эти белые ночи! Получается двойная нагрузка на психику. Тут не только день с ночью перепутаешь, но и бордель с монастырём.
   Настоятельница монастыря явно что-то перепутала в своё время, ещё в самом начале. В один прекрасный день её стало мучить безденежье, и она подумала: пусть сёстры помогут, христиане должны помогать друг другу.
   Правильно она рассудила или нет, не нам с вами судить. Судить имеет право только Бог.
   Утром того дня, который наступил после посещения Аделью рыжего священника, настоятельница находилась на монастырском подворье, срезала георгины и астры. Примерно в десятом часу "рыжий человек в рясе" вошёл через калитку. Теперь на нём, вместо рясы, был дорожный костюм. В правой руке он держал саквояж, а в левой - небольшой мягкий свёрток - с одеянием священника. Вежливым жестом подозвал настоятельницу, вручил ей деньги и свёрток. С особым благоговением вынул из-за пазухи большой нагрудный крест. Поцеловал его и тоже передал настоятельнице.
   - Благодарю за возвращение меня к жизни. Ах, эта ночь... Моя душа поёт!
   - Неужели так понравилась вам эта грубоватая девица?
   - Дело вкуса! Она напомнила мне мою первую любовь...
   Псевдосвященник закатил глаза, на момент ушёл из этой жизни, а потом вернулся. Видимо, его первая любовь тоже была неотёсанной девственницей, и, видимо, тоже зело пришлась по вкусу в момент первого свидания с ним.
   Настоятельнице пришлось по вкусу такое отношение к её новенькой воспитаннице. И щедрость клиента пришлась по вкусу.
   - Покидаете нас? Надолго?
   - На всё воля Господа...
   - Воистину! Неисповедимы пути Господни. Господь хочет от нас смирения, а не заумства...
 
   6.
   В то же самое утро, всё ещё юная, но уже отнюдь не невинная Адель, сидя полуодетая на кушетке, вяло вспоминала, чего хочет от неё Господь. Но утренние мысли совсем не то, что вечерние, когда мозг работает быстрее и охотнее. Она отрешённо смотрела на деньги, лежавшие на столе среди объедков и окурков. Выражение её лица сильно отличалось от лица настоятельницы, которая любила деньги гораздо больше, чем она.
   Заглянула служанка.
   - Мадмуазель, половина денег моя. Я рисковала не меньше вашего. Скоро господа приедут, хозяева дома.
   - Откуда приедут?
   - Точно не знаю, но должны прибыть нынче утром.
   Адель, широко улыбнувшись, схватила деньги, швырнула их служанке под ноги. Та начала лихорадочно их собирать.
   - Мадмуазель, не гневайтесь, но я ещё приду, убраться надо, грязно тут. А вы бы шли к себе...
   Адель кивнула. Служанка вышла.
   Адель, с той же улыбкой, весьма новой для неё, начала бродить по комнате. Заметив на полу рядом с камином плошку с надписью "крысиный яд", она схватила её, прижала к груди, затем поднесла к лицу, зарыдала.
   - Ну, вот и конец мой пришёл! Как просто всё! Всегда мечтала заглянуть в преисподнюю, хоть одним глазком. И вот сейчас там буду...
   Она залпом выпила содержимое плошки. Часть его пролилась на пол.
   Девушка глянула на своё отражение в большом зеркале. Поверхность зеркала покрылась рябью...
   В тот момент служанка старательно подметавшая под дверью, заглянула в замочную скважину.
   - Мадмуазель, ну, когда же вы уйдёте? Мне из-за вас достанется...
   В коридор с парадной лестницы пришёл слуга с двумя саквояжами.
   - Господа спрашивают, готовая ли ванна?
   - Знамо дело, готова!
   - А завтрак?
   - Накрою в зелёной гостиной!
   Слуга направился к двери в зал.
   - Багаж поставить в залу велено...
   - Здесь поставь! Я там уберусь и сама отнесу...
   Слуга поставил саквояжи, удалился, а служанка распахнула дверь зала.
   - Выметайтесь, живо, а не то нам обеим не сдобровать!
   В зале было пусто.
   - Где вы? Прячетесь? Что за вздор? Не иначе как хотите сжить меня со свету... Выгонят меня из-за вас...
   Она заглянула под стол, под кушетку, проверила окна, запертые изнутри. Заметила пропажу плошки с ядом.
   - Сама куда-то сгинула, а посуду зачем красть? Ведьма, не иначе ведьма... Небось, умчалась на метле! Такой, конечно, никакие деньги не нужны, ей главное людей с ума сводить. Но я не из пугливых, и не такое видела...
   Она вышла в коридор, вернулась с саквояжами, поставила их в угол, начала уборку.
   В это же самое время юная Адель, держа в руках пустую плошку, озиралась вокруг. Помещение, в котором она находилась, было начисто лишено мебели, стены оказались абсолютно голыми: четыре голых голубых стены с одной белой дверью.
   - Эй! Придёт кто-нибудь за мной? Прибыла ещё одна грешница! - крикнула Адель.
 
   7.
   Дверь отворилась, в помещение вошла старушка, весьма экстравагантная, в полупрозрачном пеньюаре. Она бросилась обнимать Адель, целовать её.
   - Наконец-то! А я уж думала, что никогда не выйду замуж.
   Девушка отстранилась.
   - Вы замуж хотите? Вы?!
   - Доживёшь до моих лет, тоже захочешь...
   - И сколько же вам лет?
   - Точно не помню, но несколько сотен уже набежало, пока я тут прохлаждалась. По-моему, четыреста! Да, не меньше четырёх сотен набежало...
   Она схватила плошку, стала рассматривать её.
   - Крысиный яд... Ты это выпила?!
   - Как видите. Иначе бы меня здесь не было.
   - Ха! "Здесь"! А ты уверена, что знаешь, где ты?
   - За зеркалом. То бишь на том свете. То бишь... в преисподней?
   Старушка улыбнулась.
   - Какая осведомлённость!
   Она начала раскачиваться, а затем вальсировать, фальшиво напевая.
   - "То бишь в подземелье"... "То бишь болотных глубинах"... "То бишь глубинных высях"... "То бишь в"...
   Она остановилась, уставилась на плошку.
   - Всё верно! Все давно всё знают! И всё всем ясно!.. Не ясно мне одно: что ещё было в этой посудине. Не поверю, что, просто выпив крысиного яду, ты сразу, без похорон, попала к нам. Это было бы слишком банально! Тут что-то ещё... Так что ещё было в этой посудине?
   - Ничего! Хотя, я так рыдала, что могла не заметить, как служанка, всё утро путавшаяся у меня под ногами, подсыпала ещё чего-то...
   Она обернулась. Сквозь зеркало был виден зал, только что оставленный ею. Горничная продолжала уборку. Но старуху это почему-то мало трогало.
   - Рыдала, говоришь?
   - Рыдала! Перед смертью все рыдают!
   - Ну и изобретательница ты! - услышала Адель ласковый голос. - До сих пор все пользовались эликсиром Бехера, а ты свой изобрела!
   Прибежали крысы.
   - Ой, и крысы примчались, лизнув твоего нового чудесного эликсира...
   Старушка сорвалась с места, убежала. Через момент вернулась с каким-то старичком.
   - Дорогой жених, мой будущий муж и повелитель! Разреши представить тебе новую привратницу, хранительницу зеркала в доме на улице... Как бишь её?
   - У этой улицы ещё нет названия. Вернее, название устарело. - сказал старик. - Но скоро будет тут новый город! Который построится изрядно быстро!
   Старушка чмокнула его.
   - Умница моя, цветочек мой!
   - Мой ангел!
   Они ещё пообнимались. Затем старушка впала в раздумье.
   - О чём это я? А! Дорогой, я готова представить тебе ту, которая сменит меня на моём посту.
   - А она согласна?
   - У неё нет выбора.
   - Тогда идём собирать вещи!
   - Идём!
   Адель опешила.
   - Погодите, а мне что делать? Оставаться тут?
   - Если хочешь, оставайся...
   - Как долго?
   - Не знаю. А если хочешь... иди с нами.
   Старичок поддержал свою старую невесту.
   - Да-да! Пусть поможет нам паковаться!
   - Благодарю за приглашение... - промямлила Адель.
 
   8.
   Адель, вслед за старой привратницей и её старым женихом, вошла в спальню. Весь интерьер был завален произведениями ручной вязки: жакетками, шарфами, пледами и пр. Старый жених схватил огромную сумку, ручной же вязки, начал запихивать всё это богатство в неё. Рядом на полу лежали такие же сумки, но пока пустые.
   Адель взяла в руки шарф и плед.
   - Как красиво! Чья это работа?
   - Наша! - сказал жених.
   - Наша! - поддакнула привратница.
   Как бы в доказательство, старый жених подобрал с пола недовязанный шарф, стал лихорадочно вывязывать узоры. Затем, махнув рукой, бросил это дело, снова начал паковать сумки.
   У Адели перехватило дух.
   - Потрясающе!
   Раздался стук в дверь.
   Старая привратница бросила набивать сумку, разогнула спину.
   - Войдите!
   - Войдите! - повторил за ней жених.
   Вошла... Миранда.
   - Тебе что-нибудь нужно, милая? - тихо спросила она у Адели.
   - Не-е-ет... - удивлённо протянула Адель. - Кто ты? Как ты здесь оказалась?! Ты что, охотишься за мной? Или ты кудрявая ворона-проводница? Кто ты?
   Ничего не ответив, Миранда ушла.
   Снова раздался стук в дверь. Будущие молодожёны разом отозвались:
   - Войдите!
   - Войдите!
   Вразвалку, щёлкая клювом и царапая пол когтями, вошёл Бехер-Стоцкий.
   - Тебе что-нибудь нужно, милая? - голосом Миранды спросил он.
   - А ты откуда здесь?! - взорвалась Адель. - Как ты узнал, где я?!
   - Я же проводник! Или уже забыла?
   - Ничего я не забыла. Ты ещё и в ангелы ко мне набивался...
   - Мда... - задумчиво произнёс ворон. - Кто-то любит задирать нос себе во вред... Ничего я тебе больше не скажу, хотя и мог бы.
   Он гордо вышел.
   Старая привратница и её жених переглянулись.
   - Похоже, ей здесь не дадут скучать, - сказал жених.
   - Вязать, по крайней мере, не придётся, - буркнула привратница. - Будут у неё более интересные развлечения.
   Снова раздался стук в дверь. Старая привратница бросила гневный взгляд на Адель.
   - Это опять к тебе?
   Тут она заметила, как из-под двери, прямо на неё, поползли толпища гнид.
   - Ой, нет, на этот раз ко мне!
   - Ты хотела сказать "к нам"! - почему-то обрадовался старый жених.
   Адель от страха и гадливости запрыгнула, прямо в башмаках, на кушетку.
   - Эти насекомые тоже хлебнули моего эликсира и пробрались через зеркало?!
   - Цыц! - оборвала её привратница. - Это наша служба безопасности...
   Адель сняла башмаки, прижала их к груди и улеглась на кушетке, накрывшись с головой пледом.
 
   9.
   В дверь вошёл коротышка в холщовом балахоне, весь обсаженный вшами и гнидами, а также в сопровождении оных. Старая привратница и её старый жених пали перед ним на колени.
   - О, повелитель! Простите, что не от нас узнали о смене главного лица на этом посту, - замурлыкала старая привратница.
   - И об уходе второстепенного! То бишь меня! - крякнул старый жених.
   Коротышка поморщился.
   - Не будь у меня таких хороших осведомителей, я всегда всё узнавал бы с огромным опозданием.
   Он умильно глянул на насекомых, которые сформировали у его ног аккуратный полукруг, почтительно застыли. Затем продолжил.
   - И какова причина вашего отбытия?
   - Будто вы не знаете! - хихикнула привратница.
   - Знаю, но хотел бы слышать от вас.
   - Как же! Как же! Вы же обещали, если мы найдём себе сильную замену... - воскликнул старый жених.
   Старая привратница цыкнула на него.
   - Если мне будет найдена замена! Ты-то здесь при чём?!
   Холщовый коротышка снова поморщился.
   - И кто она, эта несчастная?
   Старого жениха взорвало.
   - Почему "несчастная"?!
   Привратница снова цыкнула на него.
   - Бдеть у зеркала, конечно, дело невесёлое, но можно ведь найти массу дополнительных занятий. Я ведь нашла себе развлечение!
   Она кивнула на горы вывязанных вещей.
   - Мы нашли! - крякнул старый жених. Он схватил недовязанный шарф, продолжил вязку. Руки его сильно тряслись.
   Коротышку перекосило.
   - И чем же она так сильна, эта ваша замена?
   - Ну, как же, как же! - залепетала привратница. - Вы же сами ставили условие: кто сможет сам, без моей помощи, пройти из верхнего мирка в наш мир через это зеркало, тот будет иметь право здесь остаться и... Работать!
   - А желание? Будет ли он... То бишь она...
   Он подошёл к кушетке, брезгливо приподнял край пледа, которым укрылась Адель.
   - Будет ли она иметь желание работать? Мне доложили, что она попала сюда случайно, не желая этого, стала жертвой обстоятельств...
   Привратница деловито подбоченилась.
   - Желание появится в ходе работы. У неё нет другого выхода. Вылезай!
   Адель выскочила из-под пледа. Холщовый коротышка смерил её презрительным взглядом.
   - Хорошее начало! Сейчас я никого не нашёл на сторожевом посту, - он кивнул на дверь. - А потом и она, по вашему примеру, будет всё время прятаться здесь. С вашей лёгкой руки!
   Привратница не растерялась.
   - У неё на это не будет времени! Она отпетая изобретательница, она будет всё время что-то изобретать, неотлучно находясь на своём посту, правда, солнышко моё?
   Адель неуверенно кивнула. Холщовый коротышка поднял брови.
   - В чём же состоит её изобретательство? Приведите хотя бы один пример.
   - Она додумалась налить слёз в крысиный яд! А до того её изнасиловали, лишили девственности. Слёзы изнасилованной девственницы вкупе с крысиным ядом явились чудесным пропуском к нам. Это очень оригинальное изобретение, нечто совершенно новое.
   Старый жених как бы обрёл второе дыхание.
   - Или хорошо забытое старое! Я тут знал одну девственницу, лет триста назад...
   Старая привратница бросила на него ревнивый взгляд.
   - Ещё скажи, что она тебе отдалась!
   Холщовый владыка утомлённо вздохнул.
   - Не переводите разговор на другую тему! По вашему мнению, одного изобретения достаточно, чтобы заслужить титул привратницы и восседать тут следующих пару сотен лет?
   - Но вы же сами говорили, что если кто-то сможет сюда пробраться без моей помощи...
   - Я это говорил, будучи уверенным, что никто не сможет!
   Старый жених нахохлился.
   - И теперь что? Оставаться нам здесь? Вечно оставаться?! И свадьбе нашей не бывать?!
   Владыка проявил гуманность.
   - Хорошо, пусть остаётся. Проверим её в действии. А далеко не уходите, если что - верну вас сюда.
   Старый жених возликовал.
   - Мы будем рядышком! Совсем недалеко! Помчались!
   Он схватил сумки с вязаными вещами и выбежал в дверь. Старая привратница шмыгнула за ним.
 
   10.
   - Чего уставилась? - спросил владыка у Адели. - Никогда не видела скромных правителей? Да, я одет не так шикарно, как некоторые князьки и графья верхнего мира, но могу я больше них.
   - Не сомневаюсь! Я была знакома с одним из ваших владык, буквально недавно общалась с ним, а он до этого общался с русским царём, у которого я служила кучером...
   - И об этом мне известно. И о пуговицах, с помощью которых он, глупец, хотел захватить единоличную власть. Он сразу понял, что твой камзол с царского плеча.
   - С помощью пуговиц?!
   - Ты общалась самым глупым из наших подземных владык, поэтому он утратил своё место, я теперь вместо него.
   - Он сказал, что я ему буду нужна. Где он?
   - Неважно! Кстати, не хотел говорить при старой привратнице...
   Он кивнул на дверь.
   - Ты мне будешь ещё больше нужна, ведь ты способна превращать бриллианты в дерьмо...
   - Я?!
   - Не пугайся, я не настолько скромен, чтобы бросаться бриллиантами. Я хочу использовать их на благое дело, и ты мне в этом поможешь.
   - Не понимаю...
   - Тебе и не понять без моего объяснения. Игру "назад-вперёд" ещё не забыла? С её помощью можно превращать не только людей, но и предметы - в их старую форму. Все бриллианты когда-то были углём, простым углём...
   - Понятно! С удовольствием для вас это исполню!
   - Благодарю. Но это будет ещё не скоро, так как у меня ещё нет достаточного количества бриллиантов. Мне нужна очень большая их куча!
   - Для каких целей?
   - Этого я не могу сказать, оставайся здесь, жди дополнительных указаний. Но чтобы остаться на этом месте, тебе нужно быстренько что-то оригинальное и весьма полезное изобрести. Иначе переведу в невесёлую камеру, где томятся горе-изобретатели, не способные ни на что другое, кроме как есть и пить.
   За дверью послышался кашель привратницы.
   Владыка усмехнулся и нарочито громко произнёс:
   - А сюда верну эту дряхлую пару! Которая только корчит из себя невинность. Неизвестно, чем они тут втихаря занимались, эти скромники. Эти лицемеры!
   За дверью послышался звук падающего тела. Затем прозвучали торопливые, удаляющиеся шажки.
   Владыка гордо, вместе с гнидами, удалился, более не взглянув на Адель. Та расстроилась.
   - Ну вот... Все меня бросили. И что же мне изобрести, если я в жизни ничего не изобретала?
   Она поймала себя на мысли, что вовсе не боится быть переведенной к другим изобретателям - хоть там будет с кем интересно пообщаться. Она почему-то разволновалась, подумав, какими несчастными будут чувствовать себя старые любовники, не имея возможности обвенчаться или хотя бы просто пожениться. Ей хотелось помочь этой паре, ведь только свадьба могла, по их мнению, сделать их счастливыми. Пусть они заблуждались, но какое приятное заблуждение!
   - Если мне никогда не суждено выйти замуж, так пусть хоть кто-то будет счастлив!
   Адель ощутила прилив гордости за себя . И... счастья!
   - Если не любимой, так полезной буду я отные! Да! Именно так!
   Дверь, как бы в ответ, приятно скрипнула.
   - Погоди, не торопись, может, и любимой ещё станешь...
 
   11.
   В дверь важной походкой снова вошёл Бехер-Стоцкий.
   - Кхе-кхе... Поздравляю с новой должностью!
   Адель снисходительно глянула на ворона.
   - Ты снова здесь? Уходи, не мешай работать.
   - Работать?
   - Ну, думать. Пока думать.
   - Могу помочь!
   - Чем ты можешь мне помочь? От тебя одни неприятности. Вспомни наши встречи: после каждой из них я попадала в опасную переделку.
   - Не только с моей подачи, но и с подачи своего отца. Не я дал тебе секрет игры, благодаря которой, кстати, ты знаешь столько языков.
   - Толку мне от этих языков, если благодаря им я оказалась здесь!
   - Неблагодарная, всё тебе не так. Ангела-хранителя своего постоянно гонишь, всё судишь по внешнему виду...
   - Если бывают ангелы с чёрными крыльями, то я самая великая изобретательница в мире!
   - А если ты узнаешь правду? Что твой ангел - девушка, одетая очень скромно?
   - Кого ты имеешь в виду?
   - Миранду!
   - Ты с ней знаком?
   - Конечно! Я её всё время вижу, в отличие от тебя. Она с тобой буквально нянчится, предупреждает каждый твой шаг.
   - Ага! Понятно! Это её усилиями я оказалась в аду.
   - Не кощунствуй! Тебе предопределено здесь оказаться высшими силами, этот вопрос ангелы-хранители регулировать не могут. Но в деталях - всегда помогают, если их подопечный не очень противный.
   - Это я-то не очень противная? До сих пор мне все внушали, что противнее меня не бывает.
   - Миранда так не думает. Ты ей нравишься! Иначе бы она тебя давно бросила.
   - Хорошо, я буду вежливо с ней разговаривать в следующий раз.
   - А пока поговори со мной! Мы могли бы принести большую пользу друг другу, если ты, конечно, умеешь держать язык за зубами.
   - Умею!
   - Тогда слушай! У меня в мозгу давно созрело одно весьма полезное изобретение, но денег мне за него не дадут, не по рангу мне делать изобретения, а тебе - дадут, если хорошенько надавишь на хозяев. Это же почти миллион "кхеков"! И ты потом поделишься со мной, лады? Мне срочно нужна эта сумма.
   - Зачем тебе полмиллиона "кхеков", да ещё и срочно?
   - Надоело со жмуриками якшаться, веришь? Да и живых доить некрасиво, совесть замучает. Тебе хорошо, ты при зеркале, а моё зеркало навсегда утрачено, не могу я так просто найти себе замену. Уж лучше пусть будет выкуп.
   - Ну, выкупишься ты, и что?
   - Хочу вернуться назад в человеческое состояние, да не бедняком, а богатеньким.
   - И каково же это полезное изобретение?
   - С некоторых пор один проходимец пытается превратить преисподнюю в богадельню...
   - Каким образом?
   - Вымогает сумасшедшие деньги за информацию, а потом переводит их в пользу бедных.
   - Какую информацию?
   - О душах, которые попадают в ад по ошибке, которых потом всё равно отдавать придётся.
   - Кому?
   - Архангелу Михаилу, он один имеет право забирать их!
   - И ты веришь в эти сказки? Хоть один раз ты его видел, Архангела Михаила?
   - Не видел, но приходится верить, раз Григорий Фига так успешен в своём шантаже...
 
   12.
   И Бехер поведал Адели умопомрачительную историю о том, как он, после долгой разлуки, нашёл Григория Фигу и как тот оказался уже не таким добрым как раньше.
   - Его испортило это чёртово болото! В Праге он был не таким прижимистым. А тут его высосали, он озверел, стал хулиганить и спекулировать. Но он не всё берёт себе, большой остаток, до копеечки, отдаёт бедным. Вот и получается, что он превращает преисподнюю в богадельню...
   Адель, разинув рот, слушала рассказ Бехера, бывшего Стоцкого. Не она одна решила помогать людям!
   - Есть ещё благородные люди! - воскликнула она.
   - Тебе сейчас не о благородстве надо думать, а о твоём неопределённом положении. Предлагаю выдать моё изобретение за своё, и останешься здесь, цела и невредима.
   - А дальше? Что, если с меня буду потом требовать всё новых и новых изобретений?
   - Не волнуйся, дам тебе ещё парочку идей на всякий случай. И потом не оставлю тебя. Я ведь теперь твой наставник, хоть тебе и не верится. Но помни: все изобретения, навеянные магмой, осуществимы только здесь. Наверху они теряют свою силу...
 
   13.
   Минуло не так уж много времени, и вот уже получено разрешение на внедрение первого крупного изобретения Адели. Раньше его нельзя было получить, в преисподней своя бюрократия. Хотя время там, как уже сказано, понятие чисто символическое.
   Затем прошла ещё пара символических недель, и изобретение внедрили - изготовили специальную камеру, через которую должны были проходить все новички ада.
   Адель, деловито подбоченясь, как это делала старая привратница, наблюдала за процессом. Некоторые души, едва войдя, вылетали из камеры как пробки - таких уже в самом начале набралось пятеро.
   Главный холщовый владыка, "местный патриарх", как прозвала его Адель, с довольным видом тоже наблюдает за процессом.
   В подземном царстве, судя по всему, следовали земным традициям - в вопросе разделения чинов. Мелкие болотные владыки назывались младшими владыками. Правители средних болот - старшими. Ну, а эта могучая топь, которая, по уже распространившимся слухам, собиралась стать центром большой империи, имела владыку из владык - строптивого "патриарха". Говорят, неимоверно экономного. Но ходили также слухи, что это всё спектакль, что он неимоверно вороват и ещё себя покажет.
   Как бы там ни было, "Тот Кого Никто Не Видит", похоже был не против такого варианта, ему, похоже, разные варианты нравились, и было всё равно, кто из подчинённых у кого что украдёт. Лишь бы его земное хозяйство в целом оставалось цело и невредимо.
   - Ну вот, на этих пятерых, - пробормотал холщовый патриарх, - сильно тратиться не будем, сразу отдадим их приёмник для временных обитателей. Пусть Михаил их забирает поскорее, а то натерпятся. Мы ведь их баловать не собираемся.
   Это он говорил сам себе, вращая диким глазом, как бы подытоживая всё, о чём давно мечталось. Затем он обратил свой взор к Адели.
   - Молодец! Не ожидал от такой молодой такой прыти!
   А через какое-то время Адель уже поздравляла Бехера, который превратился в человека и собирается покинуть преисподнюю.
   - Мои наилучшие пожелания в новой жизни! Желаю стать богатым и знаменитым.
   - Богатство дело наживное, а знаменитость лишь плод фантазии. Буду стараться не расстроить сам себя и тебя! Ещё раз поздравляю с новой должностью, с закреплением в ней!
   Заметив грустный взгляд Адели, он спросил:
   - Что, скучать будешь без меня? Не печалься. Буду приходить к тебе во сне и наяву, как мой наставник приходит ко мне.
   - А почему этого не делает Миранда? Могла бы почаще меня навещать...
   - Ангелам не положено часто говорить с подопечными, каждое такое общение - большое исключение.
   - Так она и в аду будет меня нянчить?
   - Почему бы и нет!
   - А как она сюда проникла, если она ангел?
   - Архангел Михаил свободно проникает, где хочет, и для ангелов такая возможность есть...
   - Ладно, улетай и будь счастлив. Желаю прославиться...
   - Благодарю!..
   И он улетел. И вскоре прославился.
 
   14.
   Но сначала Бехер, бывший Стоцкий, долго выпивал на радостях. Он выпивал с таким количеством "верхних" людей, что чуть не спился. Благо, его остановил вездесущий наставник.
   - Хватит балбесничать, начинай своё дело!
   - Какое?
   - Ты теперь вещун экстра-класса. У тебя открыт третий глаз, не заметил?
   Конечно, Бехер уже начал что-то замечать, но списывал это на своё пьяное состояние.
   Наконец, начал он своё дело, открыл контору по предсказаниям, наговорил массе людей массу всякой всячины. Люди были очень довольны, оставляли ему массу денег. Правда, тайно, ведь со времён инквизиции прошло не так много столетий, поэтому Бехер боялся наказаний и суда, и поэтому он просил всех никому о нём не рассказывать.
   Днём он работал, а ночью изобретал новые способы вещания.
   Один из способов оказался очень удачным: ему стали открываться... небеса! Ну, не совсем чтобы очень, но кто из людей в ангелы перешёл, на эту тему кое-что открылось.
   Небольшая справка:
   Кто хорошо ведёт себя в этой жизни, имеет шанс выбиваться в ангелы, становиться чьими-то ангелами-хранителями. Правда, ворон не совсем отчётливо понимал, зачем это нужно. Лично он сам не хотел бы идти в ангелы, так как пришлось бы круглосуточно следить за каким-нибудь субъектом. А вдруг тот окажется идиотом? А вдруг он будет неприлично себя вести? А вдруг он женится, и тогда придётся "коррелировать" с его полоумной супругой и с её многострадальным ангелом-хранителем, который потребует, чтобы ангел мужа плакался в одну жилетку с ангелом жены?!
   Как всё сложно у ангелов-хранителей, врагу не пожелаешь такой жизни...
   В общем, ворон начал активно сочувствовать ангелам. Досочувствовался до того, что стал пытаться с ними общаться. И утешать!
   Один из новеньких ангелов пожаловался ему, что ему дали в подопечные не ту девицу, которую он хотел.
   - А какую бы ты хотел?
   - Да ты её наверняка знаешь...
   Каково же было изумление Бехера, когда он узнал имя девицы, весьма желанной для того ангела.
   - Надо будет срочно сообщить Адели новость! У неё теперь ещё один ангел появится, пусть теперь скажет, что от меня один вред. Ещё какая польза от меня! Ха!
   В следующую же ночь приснился он Адели.
   - Привет! У меня для тебя новость! Радуйся!
   - Выкладывай.
   - Твой Эрик умер! И родители его умерли - их убили грабители по дороге в Москву. Но родителей не взяли в ангелы, а сына взяли - он исключительный человек. И он теперь хотел бы стать твоим ангелом хранителем! Ему дали другую девушку в подопечные, но он хотел бы общаться с тобой, только с тобой! Я уже говорил с Мирандой на эту тему, она не против взять его в ученики и сделать его уже сейчас твоим охранником...
 
   15.
   Адель была охвачена бурей чувств. Её мучили одновременно и радость и уныние. Она ощутила и страсть и вялость. Страшную вялость и слабость вдруг ощутила она. Отвечать ей почему-то совершенно не хотелось. Но ответить что-то, всё же, надо было.
   - А Миранда не будет ревновать?
   - Нет!
   - А как же... Я ведь теперь православная, а он...
   - Да какая тебе разница! Сама-то ты давно в православные записалась? Ты хоть вспомни, что ты родом из болота...
   - А что за девушку ему дали? Может быть, он потом передумает, может быть, она красивая, а мне потом будет неудобно перед Мирандой за моё предательство...
   И так далее. И тому подобное.
   Ворон был в шоке. Не ожидал он, что девица, которая всё время сетует, что её никто не любит, вдруг отказывается от любви. От любви ангела!
   Бехер ничего больше не ответил. Он снова обиделся. Впервые в жизни обиделся "навсегда и серьёзно". Потому что нельзя так разбрасываться любовью. Он бы так не поступил. Его никогда в жизни никто не любил, и он не жаловался. Он понимал, почему. А тут он ничего не понял. Потому и обиделся.
   Адель и не ждала ответа. Она корила себя за свою нерешительность. Фактически она совершила предательство!
   И она запила. И уснула.
   И проспала она сотню лет, которая в аду пролетает незаметно. Проспала и тот момент, когда Санкт-Петербург был провозглашён столицей. Проспала и войну с Наполеоном. И комические эпизоды подземного коронования пятерняшек проспала. И как они после войны дрались и спорили, кому быть той жирной бабой, которая издыхала на острове Святой Елены.
 
   16.
   А ещё раньше, ещё в самом начале своего долгого сна, она проспала собственные роды. Проснувшись, узнала, что у неё кто-то родился. Но даже не поинтересовалась, кто именно. Настолько ей теперь всё было безразлично. Ведь то было дитя смертного греха...
   Адель не один раз просыпалась, и даже не два. Однажды бодрствование затянулось - по вине внезапно нагрянувшего Бехера!..
   Но в тот раз, перед самой встречей с наставником, буквально за несколько дней, она, как и во все остальные разы, проснулась сама. Снова с унылой и отрешённой миной. Ей теперь всё было безразлично - после той ссоры с Эриком, о которой она помнила целое столетие.
   Глянув в зеркало, она с ужасом узрела в нём лицо старухи. Её не предупредили о том, что необходимо каждый раз просить адское начальство о несменяемости внешности. И платить за это. Теперь уж обратной дороги нет.
   - Ну, теперь Эрик и вовсе меня покинет.
   И стала она думать, что ей делать дальше. Как жить. Если из земной жизни попадаешь в рай или в ад, то из ада можно снова в жизнь. Зачем?
   Помогать приезжим деньгами? Не в коня корм, болотный город всё равно их высосет. Помогать чем-то другим?
   Вышла она на улицу, с высочайшего разрешения "патриарха", предложила в ювелирной лавке свою помощь: превратить горку бриллиантов в кучу дерьма. Раз владыке это было надо, почему кому-то другому не надо? Её тогда чуть не арестовали! Но сделали скидку на возраст. Преклонный возраст, что ни говори, имеет свои преимущества.
   Нет, определённо нужно было менять отношение к жизни, пусть даже к адской, другой у неё всё равно не было...
   Вот тут-то наставник проклюнулся. Он обижался на неё целых сто лет, но потом пожалел и вышел на связь:
   - Ты забыла про орднунг! Без тебя тут одна немка пыталась его наводить, но погрязла в разврате.
   - Я её знаю? Кто она?
   - Неважно, её уже похоронили. Никудышняя была царица. Сейчас правит русский царь Николай Первый...
 
   17.
   Йозеф Бехер, уже никакой не Стоцкий, а солидный аптекарь из Карловых Вар, за то время, что Адель спала, успел жениться. Не только жениться, но и много раз поссориться со своей половиной, которую обожал. Поэтому в любовных вопросах уже не был так категоричен и не слишком осуждал Адель. Ещё неизвестно как у неё сложилось бы с Эриком.
   Бехер даже прославиться успел, много всякой всячины наизобретал, вплоть до аналога современной пластиковой карточки (которая сейчас может и тогда могла служить накопителем всяческих благ, символически выраженных в денежной форме).
   Соавтром создателя знаменитой "бехеровки" тоже стал, хотя ему больше подошло бы имя "первооткрыватель", не будем забывать его подземные опыты во время Тридцатилетней войны.
 
   Йозеф Витус Бехер, "официально утверждённый" (из числа многих Бехеров), изобретатель знаменитого напитка, тоже одно время жил в Карловых Варах. Говорят, рядом с ним постоянно крутился кудрявый ворон, его полный тёзка. Крутился и морочил голову, грозно каркал и хлопал крыльями, короче, вёл себя пугающе - по совету своего наставника. Теперь пойди разбери, кто там главный.
   И, что самое интересное, "бехеровка" ведь первоначально получилась ярко-зелёного цвета! Она сама была зелёной, а не только её бутылочка. Ровно такой же зелёной как жидкость, с помощью которой некогда, давным-давно, во время войн и перемирий, высокие персоны попадали в ад (или в зазеркалье, или в болото, ах, не всё ли равно!) Это-то и дало ворону, хоть и не совсем моральное, но право давить на усталые мозги "жалкого торговца".
   - Ты торгаш, а не учёный! Если бы ты был настоящим изобретателем, то согласился бы на мой вариант! - каркал пернатый Бехер. - Ведь твои фокусы в зазеркалье никого не перемещают, а мои - с успехом перемещали, значит, мой рецепт - лучший!
   Утомлённый не так работой, как постоянными перепалками с наглой птицей, которую и в форточку-то было не вытолкнуть - она сразу же превращалась в смешного лысого человечка! - Йозеф-Витус, наконец, согласился на эксперимент. И таки пару раз попал в зазеркалье!... Правда, позднее не очень-то в это верил...
   - Эх, пить меньше надо! - говаривал он почти каждый день, почти до самого конца своей жизни.
   Больше ничем прославиться ворону пока не удалось, и у него внезапно возник вопрос: как там Адель? Стала ли она счастливой? И таки осчастливил её, многочисленными дельными советами, хотя и ненадолго.
   Бехер напомнил адской монахине о зеркальном шкафе, который она получила в наследство от старой привратницы. Его надо было срочно определить в Смольный институт! В институт благородных девиц! В хозяйственный флигель, в чулан.
   С того дня Адель стала наводить порядок в институте.
   - Николаша Первый симпатичный царь, помоги ему с орднунгом, пожалуйста, - сказал ей Бехер на прощание.
   Он знал, что говорил. В последнее время он, как правило, знал, что делал и говорил. Он уже не был тем "пошлым коротышкой", каким считал себя когда-то.
   Помогла царю экономная Адель, очень сильно помогла, допомогалась до того, что даже в Смольном навели смертельную экономию. Один раз пришёл царь с проверкой, а в трёх чанах наваристой ухи обнаружили всего три рыбки!..
 
   18.
   Основательница Смольного, русская царица прусского происхождения, Екатерина Вторая, была рождена, в основном, для любви, но одновременно и в стране пыталась навести порядок, с помощью Смольного - через новый, прогрессивный семейный лад, где муж-офицер боготворит культурную и начитанную супругу. Но при чём здесь строгая экономия?
   Грустно было наблюдать за тощими девицами, особенно за младшенькими, за "кофейницами", носившими форму кофейного цвета.
   А один случай прямо-таки слезу вышибает...
   Слушайте же, что произошло как-то раз.
   В дортуаре стояло десять коек. Десятую занимала воспитательница. По-французски "бонна". Бонна храпела, из-за чего все были уверены, что она крепко спит.
   Яркий лунный свет проникал в помещение свободно, ибо занавеси были отданы в стирку. Пару месяцев назад. И до сих пор не возвратились.
   - Есть хочется, - прошептала в темноте "кофейница" Верочка, надеясь, что её никто не услышит.
   - Ага! - сказала её ближайшая подруга Шурочка. Она тоже не спала.
   Как выяснилось, бодрствовали все девять "кофейниц".
   - Ты тоже голодна? - спросила Верочка.
   - Ага! Ужас, как хочется есть! - ответила Шурочка, уже не шёпотом. И, конечно же, разбудила воспитательницу. Та заворочалась, вскочила, села на кровати.
   - Может, вам ещё кофе в постель подать? - зычно, по-крестьянски, буркнула немолодая, но ещё не очень старая дама. Не только голос её был крестьянским, но и повадки, и грубая кожа на пятках, на локтях - везде. К 1830 году благородный институт успел превратиться в казарму, почти в полном смысле этого слова. Благородных преподавательниц и воспитательниц уже не нанимали, брали тех, кто попроще и подешевле. Институт давно жил казарменной жизнью. Впрочем, как и вся страна.
   - Ага! - захихикала Шурочка. - Скорее дайте нам кофе в постель, мы ведь "кофейницы"!
   Воспитательница юмора не поняла.
   - Что за шутки? Вы, я полагаю, новенькая?
   - Ага...
   - Не "ага", а "уи, мадам"...
   - "Уи, мадам"...
   - Уже лучше! Впредь шутить никому не советую! Шутить в этом покое имею право только я, понятно?
   - Ага... То есть, "уи, мадам"...
   - Вот именно! Вам, милочка, будет особое задание...
   Шурочка почувствовала гордость.
   - Какое, мадам?
   - Вам будет дополнительное задание для тупиц: повторять каждый вечер перед сном "уи, мадам"... Минимум по десять раз, а лучше по двадцать!
   - "Уи, мадам"... "уи, мадам"... "уи, мадам"...
   Маленькая "кофейница" и в мыслях не имела дразниться, она просто выполняла то, что ей сказали. Но злая бонна вскочила с кровати, подбежала к Шурочке, сорвала с неё одеяло.
   - Вы издеваетесь надо мной? Я сказала "каждый вечер", а теперь уж ночь! Встать, живо!
   Шурочка вскочила с кровати. Дама продолжала неистовствовать.
   - Повторите три раза громко, с выражением: "Экскюзе муа, мадам"...
   - "Экскюзе муа, мадам"... "Экскюзе муа, мадам"... "Экскюзе муа, мадам"...
   - Довольно! Марш в постель! И не заставляйте меня больше возвращаться к вопросам дисциплины!
   Воспитательница "кофейниц" улеглась на своё место. "Кофейницы" последовали её примеру. Бормотание и шорох прекратились. Лишь Шурочка, пустив слезу, еле слышно прошептала:
   - А есть всё равно хочется...
   Потерпев минут десять, она украдкой встала с кровати и на цыпочках пробралась к двери. Бонна перестала храпеть.
   - Куда вы, мадмуазель?
   - Я... По нужде!
   - Надо говорить "в туалет"!
   - Я... В туалет, мадам...
 
   19.
   Пробегая по коридору, Шурочка столкнулась с ещё более свирепой дамой, чем бонна - с чопорной дежурной дамой.
   - Стоп! Куда вы так быстро направляетесь?
   - В туалет, мадам...
   - Вы ошиблись, милочка, он в другом конце коридора!
   - Экскюзе муа, мадам...
   Шурочка, конечно, побежала в указанном направлении, но ей нужен был совсем не туалет. Подождав, пока дежурная дама исчезнет в одном из дортуаров, она опять сменила направление, помчалась в сторону лестницы, спустилась вниз.
   Вскоре хитрая "кофейница" уже мчалась по коридору первого этажа.
   Этот коридор был самым торжественным. Пожалуй, только в нём барышни могли ощущать себя благородными ученицами. Более-менее. Обе стены были густо увешаны портретами императоров и императриц, среди которых выделялась огромная картина, на которой матушка-основательница вручала первым выпускницам дипломы.
   У этой главной картины Шурочка остановилась. Ей на секунду показалось, что царица ей подмигивает. "Кофейница" подмигнула в ответ.
   Наверное, напрасно это сделала.
   Брови основательницы вдруг зашевелились, чуть-чуть подвинулись к переносице. Ах, да, подумалось малявке, не по рангу младшим ученицам фамильярничать с царями. Да и старшим не по рангу, с чего она взяла, что может, вот так запросто, ответить на монаршее подмигивание?
   Она снова глянула на Екатерину. Великая императрица продолжала хмуриться.
   "Скорей отсюда, - решила про себя преступница, - а то царица догадается, за чем я шла. Никому не скажет, но неудобно будет..."
   До цели оставалось всего несколько шагов. Притормозив у двери с надписью "Кухня", малявка юркнула в неё.
   Раньше Шурочке удавалось лишь краем глаза заглядывать на кухню, видеть длиннющие столы с объёмистыми кастрюлями. Но ей вся эта роскошь была ни к чему, ведь ночью кастрюли пусты. Они и днём-то бывают пусты, а ночью особенно.
   Не мечтая о деликатесах, "кофейница" хотела... Нет, не кофе. Ей элементарно хотелось хлебушка, даже слюни текли при мысли о горбушке. И вот... К своему восторгу кроха обнаружила целую буханку!
   Буханок было очень много, и все они умопомрачительно пахли. Видно, с вечера свежий хлеб завезли.
   - Утром хлеб уже не таким вкусным будет! Желательно есть свежий, так мама говорила...
   Буханки были огромными, ни одна не помещалась за пазуху ночнушки. Нож тоже был огромным. Шурочка взяла буханку, попыталась отрезать горбушку.
   Неожиданно за дверью раздались шаги и кашель. Малышка вздрогнула и... О, ужас!.. Пальчик был в крови. Пальчик маленький, а кровищи целый ручей... Что делать?! Чем перевязать?
   Шурочка пошарила в ящиках буфета, нашла полотенце, приложила его к ранке. Что дальше?
   За дверью снова послышался кашель, в замочной скважине повернулся ключ. Поняв, что её заперли, "кофейница" расплакалась.
   - Как я выберусь отсюда?
   Погоревала-погоревала кроха и... Задремала. Сидя на корточках у буфета...
 
   20.
   Когда Шурочка проснулась, в двери снова поворачивался ключ.
   - Кто-то идёт сюда! Что теперь будет?!
   Она шмыгнула под ближайший стол, попыталась проползти под столами к выходу, но её схватила за волосы рука дежурной дамы.
   - Я ни в чём не виновата! - только и смогла придумать в своё оправдание Шурочка.
   Она снова зарыдала, но дежурная дама и не думала выпускать из рук её косичку.
   - Не виноваты? Вы? А кто виноват?
   - Экскюзе муа, мадам...
   Дежурная дама была определённо злее бонны.
   - Вы не ответили на мой вопрос! Кто виноват в том, что вы здесь оказались, а? Может быть, я? Или наш дворник, месье Архип?
   Она кивнула на стоящего рядом дворника. Тот растерянно пожал плечами, зевнул. Шурочка всхлипнула.
   - Никто не виноват... И я не виновата... Мне просто очень хотелось...
   - Я вам, кажется, ясно сказала, в какой стороне туалет!
   - Экскюзе муа, мадам... Я заблудилась...
   Архип молчал, переминаясь с ноги на ногу и сочувственно глядя на Шурочку, в результате чего та всхлипывала громче и громче.
   Наконец дворник не выдержал:
   - С голодухи сюда притащилась малявка, известное дело, да не одна она, скольких я отсюда ночью выгонял!..
   Мадам окрысилась.
   - А вас никто не спрашивает, милейший! Отперли дверь - и можете быть свободны... Пока... До моих особых распоряжений... Ступайте вон!
   Архип, виновато кланяясь и пятясь, удалился. Шурочка сделала последнюю попытку разжалобить дежурную даму:
   - Экскюзе муа, мадам... Простите... Я заблудилась... Это больше никогда не повторится! Простите, умоляю!
   - Я-то вас прощаю! - громогласно заявила мадам, да так, что даже кастрюли отозвались металлическим воем. - Это мой христианский долг - прощать ближнего! Но простят ли вас остальные?
   - Кто, мадам?
   - Остальные ученицы! Ваши коллеги! Вы своим дерзким поступком ставите под сомнение их честь и достоинство!
   В предрассветной тиши такие речи звучат особенно поучительно, мадам собиралась сказать ещё кое-что в этом духе, но внезапно узрела брошенный на самом дальнем столе нож, надрезанную буханку и окровавленное полотенце.
   - А это что такое?!
   Она метнулась к объекту, схватила нож, хорошенько рассмотрела его. Затем схватила окровавленное полотенце, ткнула им Шурочке в лицо.
   - Кого вы тут зарезали, моя милая? Мышку или крысу? Или, может быть, слона, судя по количеству пролитой крови? Вы тут, может быть, по ночам, тайком от всех, научные опыты проводите?!
   - Ничего я не провожу... Резала хлеб, поранила палец...
 
   21.
   Дежурная дама упивалась собственным остроумием, в то время как сердце "кофейницы" обливалось... Нет, не кофе. Кровью! И трепетало от страха. Она стояла, понурив голову, а мадам продолжала издеваться.
   - Отвечайте, кто надоумил вас прийти сюда ночью?
   - Экскюзе муа, мадам...
   - Вы не ответили на мой вопрос! Кто виноват в том, что вы здесь оказались, а? Может быть, вашей вины нет здесь, может быть, старшие девицы, которым вечно всего мало, попросили вас принести им хлеба, чтобы потом мякиши в шарики скатывать и на уроках в учителей бросать?
   - Не было этого, мадам...Экскюзе муа, мадам... Я сама во всём виновата...
   - Что ж, тем хуже для вас...
   Она схватила Шурочку за ухо, потащила к выходу из кухни.
   - Оставлю-ка я вас, милочка, до восьми утра в хозяйственном флигеле, в чулане, а там высшее начальство решит, что с вами делать...
   От испуга кроха даже плакать перестала.
   - Не надо! Не поступайте так со мной, мадам, прошу вас!..
   - Ты не оставляешь мне другого выхода!..
   - Говорят, в чуланах мыши водятся!
   - На кухнях, милочка, тоже мышей достаточно, однако же, вам не было страшно сюда пробираться, тайком от всех, да ещё и глубокой ночью!
   - Я раскаиваюсь, мадам...
   - Ни минуты в этом не сомневаюсь!..
   Оказавшись, наконец, в чулане, в полной темноте, Шурочка начала молиться. И... О, чудо! В углу помещения появилось неяркое свечение. Оно шло из старинного шкафа...
 
   22.
   Итак, Адель взяла Шурочку к себе, но потом пришлось её сразу отдать. Виной этому явилось её же "собственное" изобретение, втихую перенятое у Бехера.
   В аду всегда много завистников. Позавидовал кто-то Адели, что она, в кои-то веки счастлива. И где! В аду!
   Кто надоумил "патриарха" провести Шурочку через камеру, неизвестно. Известно лишь, что она вскоре попала в камеру для тех, кого, рано или поздно, заберёт Архангел Михаил.
   Прибыла там Шурочка очень долго, так как Архангел Михаил имел на неё совсем другие виды. Она должна была утешать Адель.
   Но ни Шурочка, ни Адель об этом не ведали. И обе были в шоке. Долго были в шоке. Почто две сотни лет. А за это время в адской жизни Адели произошли ужасающие изменения.
   Но сначала она снова запила. И снова уснула. Но проспала совсем не долго. Однажды среди сна она услышала:
   - Мама, благослови!
   Сначала не поверила своим ушам, даже не хотела открывать глаза. Открыв их, удивилась ещё больше. На пороге её дежурки стояла... Грета!
   - Наверное, я схожу с ума, - пробормотала Адель. И снова закрыла глаза.
   Открыв их, снова увидела Грету.
   - Мама! Ты мне не рада?
   В итоге оказалось, что это не Грета, а её незаконнорождённая дочь Анна. Которая собиралась выходить замуж! И... за кого?! За презренного хлюпика! За князишку, который никогда и нигде не работал! За белоручку! Он же испортит ей всю жизнь! Всю жизнь!..
   Впервые в жизни Адель ощутила себя злой тёщей. И впервые почувствовала, что хочет кого-то убить. Но как? Убивать она не умела. Да и не смогла бы. А, не убив, как иначе защитить её сокровище, её родную дочь, от её же... такой неправильной... любви...
   Невероятно, но на выручку ей пришёл ещё один болотник, то бишь человек родом из болота. Он прибыл в Санкт-Петербург из Воронежа!
   Пока адская монахиня выла и стенала после неудавшейся попытки стать счастливой матерью, пока она жалела, что слишком добрая по натуре и не может никого убить, пока сгоряча прикидывала, а не наложить ли ей на себя руки (забыв, что она уже и так в аду!), её будущий утешитель, её славный герой-избавитель, помещицкий сынок Пётр Сергеевич Болотников, учился стрельбе из старинных пистолетов у казачки Фросеньки Репкиной. Он пока ещё не знал, что поедет в Санкт-Петербург. Ему и в родном селе Болотникове было хорошо, под родительским надзором, да при девках, коих пруд пруди на разных сеновалах. Не гнушался он ни крепостными бабами, ни вольными казачками. Ловко управлялся Пётр Сергеевич с женским полом, так что спасти, подчас невольно, одну-другую-третью от нежелательных поклонников для него было делом плёвым...