Старая дама

    
     Любовь настигла как нож, пронзила насквозь так, что ни охнуть, ни вздохнуть.

     А начиналось всё так обычно.
     Старинная приятельница предложила сходить в театр – кто-то ей похвалил спектакль, а одной идти не хотелось. И они пошли вдвоём.
 
     Театр был маленький, камерный и назывался смешно: «Сфера». Потом оказалось, что он таким и был – сферическим, с крошечной круглой сценой внутри, похожей на арену. В фойе раздевались люди, тут же играл тапёр, настраивая зрителей на театральный лад.

     А потом вышел Он и ещё какой-то артист – стали разыгрывать сценки из Аверченко. И она пропала. Совсем. Мир исчез, исчезли окружающие люди, толкотня, запахи, звуки. Исчезли куда-то 70 лет большой жизни. Ей было 15. И она стояла, замерев, с распахнутыми глазами, и видела только его, и слышала только его. И столько в её глазах было восторга и удивления, что и Он обратил на неё внимание, и пригласил старую даму на танец – танго.

     Танцевать танго она не умела, но пошла – не могла не пойти. Просто положилась на музыку и на него, растворилась в его руках. Он был хороший партнёр.
     У них всё так здорово получилось, что зал разразился аплодисментами.
     А Он наклонился и церемонно поцеловал даме ручку.
     Потом зрителей пригласили в зал.

     И все два часа на руке горел огнём этот неожиданный поцелуй. Она осторожно касалась его пальцем, и тогда пламя заливало ей щёки. И она ничего не могла с этим поделать. Она была растеряна и счастлива.

     В перерыве она узнала имя молодого актёра, спросила, в каких ещё он играет спектаклях.

     И пришла на следующий спектакль с его участием. Уже с цветами.
     Он принял букет с благодарностью и вновь поцеловал ей руку. Это был уже второй поцелуй. Она горела как девочка.
     Она была влюблена, «хоть не к лицу и не по летам», но она об этом не думала. Просто любила. Ведь любовь не спрашивает можно или нельзя, она обрушивается, снисходит, – и это всегда счастье, даже если с горчинкой.

     Судьба её была решена. Она приходила на каждый его спектакль. И никогда с пустыми руками. Всегда что-то приносила, это мог быть тортик, кокетливо перевязанный зелёной ленточкой, коробочка конфет или цветы.

     В театре её уже все знали, она была как артефакт, как символ, как визитная карточка театра.
     Сначала она старалась купить место в первом ряду поближе к кумиру.
     Потом для неё оставляли одно место – просто не продавали его – и усаживали её, как почётного гостя.
     Никто не смеялся. Все умилялись. В театре шёл чудесный спектакль «Гарольд и Мод», о любви молодого человека к старой даме, над которым рыдали девчонки. А они были овеществлением этой любви.

     У артиста была жена и двое детишек. Он был отличный парень.
     И как-то его пригласили сняться в рекламе шоколада «Альпен Голд». Он шёл сказочным охотником где-то в австрийских Альпах и улыбался. Рекламу часто крутили по телеку.
     И у неё появилась возможность ещё чаще видеть своего сказочного принца. Но это по телевизору.

     А наяву… «каждый вечер в час назначенный» она шла в театр, надевая своё нарядное вечернее платье.
     Он приглашал её на танец в фойе. И они танцевали под восхищённые взгляды зрителей.
     Шелковая бретелька сваливалась с костлявого плечика, но это было не важно. Она краснела, возбуждённая танцем и его близостью, и восхищённо смотрела на него. А потом он церемонно целовал ей ручку. Ради этих минут она жила.
     Так прошло пять долгих счастливых лет.

     В очередной раз она пришла в театр и узнала, что он погиб где-то на загородном шоссе, попал в аварию – насмерть.
     Прямо у входа в театр висел лист в траурной рамочке с любимым единственным лицом, где объявлялось о панихиде и похоронах.

     Она пришла на панихиду с букетом белых цветов. В последний раз подарила их любимому, наклонилась и впервые поцеловала его – целомудренно в лоб. Очень не плакала, скорее тихо удивлялась:
     - Почему Бог забрал его к себе раньше, такого молодого и красивого?..
     А что всё должно было когда-то кончиться, она знала с самого начала. Такого полного счастья не бывает! Только она думала, что уйдёт первая…

     Она поехала со всеми на кладбище, проводила его в последний путь. И опять ничего не видела, ничего не слышала; не замечала бросаемых на неё пугливых взглядов актеров.
     В душе её тихо звучали печальные звуки танго. Они танцевали, танцевали, Он растворялся как звуки музыки и уплывал куда-то вверх. Потом она очнулась и тихо побрела домой.
 
     Больше старую даму в театре никто никогда не видел.