Как испортить чай?

Одна из наших университетских преподавательниц была убеждённой антикоммунисткой. Её радикальный антикоммунизм складывался из двух составляющих. Практический компонент состоял в её неприязни к разного рода партийным бюрократам времён поздней КПСС, как самым высокопоставленным, так и непосредственно заседавшим в парткомах и партийных комиссиях ЛГУ. Но если к партийным работникам она по старой памяти испытывала просто острую неприязнь, то комсомольских активистов и всякого рода молодых и уже не очень карьеристов, которые, вместо того, чтобы в Университете учиться и заниматься наукой, рвались к благам и положению, продвигаясь по общественной линии, она откровенно ненавидела и не переносила просто физически. Концептуально-теоретическая же сторона её убеждений по существу сводилась к формуле, которую она неустанно нам повторяла: «Запомните, ребята: хорошее не может быть для всех».
 
Как когда-то Марк Порций Катон Старший каждую свою речь, какому бы вопросу и какой бы теме она ни была посвящена, неизменно заканчивал фразой «Карфаген должен быть разрушен», так и эта наша преподавательница своё кредо «хорошее не бывает на всех», в зависимости от случая и темы разговора или лекции, могла иллюстрировать чуть ли ни сотнями самых разных примеров из любой сферы жизни. В каждом случае она старательно обращала нашу мысль к тому, что для того, чтобы в мире сохранялось что-то красивое, качественное, изысканное и прекрасное, оно обязательно должно оставаться достоянием узкого круга избранных ценителей, обладающих достаточно развитым для этого интеллектом, художественным, да и просто физическим вкусом. Любая попытка сделать что-то, начиная от идеи, знаний или произведения искусства и заканчивая продуктом питания, доступным для широких народных масс, тотчас лишает даже изначально очень хорошую вещь всех её достоинств и превращает в безликий ширпотреб, если не сказать похлеще.
 
В качестве одной и бесчисленных иллюстраций истинности этого тезиса она приводила в пример историю производства чая. Вообще, надо сказать, что в отношении пищи (да и не только) она была тонким гурманом и эстетом, большое значение придавала не просто качеству, а и изысканности. В частности, она увлекалась пряностями и кавказской кухней и хорошо их знала, но признавала их только в их естественной среде обитания: пряности старалась покупать на рынке по возможности в тех местах, где они произрастают (при этом была чрезвычайно разборчива в выборе), кавказскую кухню дегустировала не в «кавказских ресторанах» Питера и Москвы, а, собственно, на Кавказе. Среди прочего, она была и тонкой ценительницей высококачественных сортов чая.
 
Про чай она рассказывала вот что. Весь вкус и все полезные свойства чая заключены в самой верхушке молодого нежного побега с верхушечной почкой и одним прилежащим к ней листочком. Срывать её надо в определённое время года, в определённое время суток, с учётом погоды, очень аккуратно и – главное – обязательно вручную, чтобы в сбор попадали только эти самые верхние, самые нежные листья. Очень важно, чтобы в сбор ни в коем случае не попал так называемый «рыбий лист», который не просто оказывается бесполезным «шлаком», но и содержит вещества (уж не знаю, какие именно она имела в виду), которые инактивируют как целебные, так и ароматические компоненты, придающие верхнему чайному листочку все его уникальные качества. Одним словом, верхний чайный листок и «рыбий лист» в случае, если они попадают в общую заварку, в некотором смысле взаимно «аннигилируют», и вместо чая в этом случае получается просто сено.
 
Поскольку «рыбий лист» расположен близко к верхушке побега, то сорвать верхний листок так, чтобы «рыбий лист» остался на растении и не попал в сбор, можно, как уже было сказано, только при ручной сборке, причём очень внимательной, высококвалифицированной и трудозатратной. Конечно, такая сборка никак не могла бы обеспечить производство чая в том объёме, в каком на него имеется массовый спрос по всему миру. Соответственно, повышение объёмов чайной продукции происходит за счёт поступательного снижения её качества. Сначала в дело идут не только самые молодые и нежные листья, потом сбор становится всё более частым и происходит уже не в самое благоприятное время. А, в конце концов, чайный лист начинают просто собирать механизированным способом, то есть с помощью машин. В этом случае в сбор неизбежно попадает тот самый «рыбий лист» и инактивирует наиболее ценные химические компоненты чая, ради которых он, собственно, и культивировался веками. Получается продукт, называющийся словом «чай» и даже вроде как сделанный из того же растения, но фактически чаем уже не являющийся. С тем же успехом массовый потребитель мог бы заварить себе обычной сушёной травы и пить сенной настой.
 
Но массовый потребитель от такой подмены особо и не страдает – в силу неразвитости своего вкуса он всё равно не отличит одно от другого. Гораздо хуже то, что суррогат чая для широких народных масс производится не параллельно с настоящим чаем высококвалифицированной и тщательной ручной сборки, а всё в большей и большей степени вместо него. Высокая культура выращивания, сбора и приготовления настоящего качественного чая, ориентированная на крайне немногочисленных тонких ценителей этого когда-то благородного, целебного и весьма недешёвого напитка, оказывается просто нерентабельна по сравнению с переориентацией на невзыскательный вкус массового потребителя. В итоге эта культура фактически умирает и пресекается. Количество вместо того, чтобы диалектически переходить в качество, на самом деле неизменно его просто убивает. В условиях торжества массового производства особой специальной ниши для настоящих ценителей качества не остаётся. Попытка сделать когда-то элитный напиток общедоступным на самом деле ведёт не к тому, что он становится доступен всем, а к тому, что он становится недоступен и тем немногим, кому был доступен до своей «демократизации».
 
А всё почему? А потому, что ничто хорошее не может быть для всех! И это далеко не только про чай.