Полкан

               
Софья играла возле дома, в палисаднике, с камушками. Камушки она собрала вчера возле маленькой речки: они были разной формы – круглые, овальные, длинные, и Софочка складывала из них круги, квадраты и строила домики.

 Рядом, развалившись на солнышке, лежал волкодав Полкан, верный друг девочки. Вытянув лапы и прикрыв глаза, пёс дремал, прислушиваясь к её голосу, а Софья не молчала ни минуты – она докладывала Полкану обо всех своих действиях.

Сегодня мама строго запретила Софье отходить от дома, она пекла хлеб для артели и просила дочку играть у окна. Выглянув несколько раз, женщина успокоилась: - девочка увлечённо раскладывала камушки…

  Но Софье вскоре камушки надоели, они показались ей мелкими и, сделав из земли клумбу, она решила нарвать цветочков и посадить их, чтобы было красивенько возле выстроенного ею домика.

  Поднявшись и стряхнув пыль со светлого сарафанчика, девочка устремилась от дома вниз, к берегу большой реки. Полкан последовал за ней.
   На берегу красивых цветочков не оказалось, и Софья решила сходить на другой берег. Была она совсем «взрослой» через месяц ей исполнится четыре года, и Софочка, на горе своих родителей, несколько раз принимала самостоятельное решение.

  Первый раз, собрав соседских детей, двух девочек и мальчика Дона, - увела их в горы, где дети пробыли весь день.
Всполошившиеся родители, собрав бригаду для поиска детей, во главе с отцом Софьи, обшарили, кажется, все горы у села, и спустились ни с чем, а следом за ними с песнями и букетами цветов явились дети.

  Получив взбучку от родителей, они ревели стройным квартетом и не могли понять, за что наказаны: они так хорошо играли в горах на большой каменной плите…

   Второй раз она потерялась одна, через неделю. Родители, сбившись с ног, искали девочку, но всё безрезультатно, пока один из пастухов не сказал, что на окраине посёлка видел маленькую незнакомую девочку, которая  «проверяла» чистоту в квартирах.
«Санитарного» доктора выловили и поставили в угол.

Но Софочка боролась за самостоятельность.
И вот новое решение принято! Полкан у сходней старого моста заворчал на девочку.
Но она, не обращая  внимания на его недовольство, потрепав собаку за шею, которая была на уровне её вытянутой руки, шагнула вперёд.

Горная речка, большая и бурная, делила посёлок напополам.
В пятидесятые годы мост через неё не был построен, и на другой берег при очень большой необходимости, жители переходили через старый, с редкими досточками, подвесной мост.  Крутые берега  и несущаяся внизу стремнина, пугали далеко не боязливых людей; трос, протянутый для страховки, служил опорой, но дрожь в коленях не унимал.

  Детям подходить к мосту строго запрещалось.
Через несколько минут, когда девочка уже достаточно ушла от берега по мосту,  к реке собралась половина напуганного посёлка.
Затаив дыхание, чтобы, не дай Бог, не испугать ребёнка, стояли взрослые люди и с ужасом смотрели, как по шаткому мосту вышагивает девочка в светленьком сарафанчике, а следом за ней, мягко балансируя, ступал по досточкам пёс, ухватив свою маленькую хозяйку за сарафан сзади.

Охотники видели напряжение собаки.
Отец Софьи, Илья Григорьевич, сжимал в руках мелкашку:
-Если что случится с дочерью, - застрелюсь!
Полоса между берегом и девочкой становилась с одной стороны длиннее, а с другой короче, и уже на обоих берегах стояли испуганные люди.

  Ближе к берегу, девочка вздумала обернуться к собаке и пошатнулась. От страха стоящие на берегу позакрывали глаза. Потерявшую сознание мать Софьи увезли с берега на повозке.
На отца было страшно смотреть: был он белее полотна, из закушенной нижней губы текла кровь.

  Полкан остановился, и если бы это было применимо к нему, можно было бы сказать – нечеловеческим усилием удержал девочку.
Поворчав на любимца, Софья пошла дальше. Когда они подходили к берегу, Софью выхватили с моста чьи-то руки, её целовали, прижимали к себе чужие дяди и тёти, и все они почему-то плакали.

Софочка не видела, как пробежал мост ей отец, и только оказавшись на его сильных руках и обняв его за шею, она весело щебетала: «Они все с ума, папочка, сошли, они меня зацеловали!»

И вчерашний фронтовик, сильный и мужественный мужчина, плакал навзрыд, прижимая к себе своё непутёвое сокровище.

   А в центре внимания людей оказался Полкан. Его угощали, гладили по шерсти, обнимали, и суровая собака ни на кого не рычала, принимала людскую ласку и благодарность, как будто  знала, что она её заслужила.
Илья Григорьевич наклонился к нему, прижал к себе лохматую голову пса с умными глазами и поцеловал его в нос: «Спасибо тебе, Полкан!»