Не сотвори себе кумира. Заметки по Гончарову

Начнем мы пожалуй с самого невинного. Вспомним в каких коннотациях предстает перед нами Ольга, чем награждает ее автор… или герой. Например: Илья стоит внизу, а «вдали она, как ангел восходит на небеса, идет на гору … едва касается травы и в самом деле как будто улетает». Прекрасно. А все-таки не обойдется без «но». Нет, по порядку. Как же трактуется эта (и многие другие) картинка.
Криволапов например считает эти коннотации доказывающими Ольгину… избранность, что ли. Во всяком случае – это позволяет ему возвысить отношение к Ольгу над отношением к Агафье: «молитвенно-благоговейное преклонение перед Ольгой уступит место предельно сниженному, иногда до гастрономического уровня, отношению к Пшеницыной, на которую герой будет взирать с тем же удовольствием, с каким незадолго до этого смотрел «на горячую ватрушку» (IV, 336).»
И многие считают, что вся это ангельскость достойна «молитвенно-благоговейного преклонения». Преклонения – перед чистотой и красотой – да. Но не молитвенного.
Ибо Обломов (как ни тяжело говорить о его просчетах, но именно этот нельзя обойти стороной) мог бы смотреть на нее и думать, если так прекрасна она, то сколь же прекрасен создавший ее, как поется в акафисте: «все истинно прекрасное могучим призывом уносит душу к Тебе». Но он молится не Богу, а Ольге, порой даже взывает к ней прямо («помоги мне, Ольга!»). Что она для него? А «она -- божество, с этим милым лепетом, с этим изящным, беленьким личиком, тонкой, нежной шеей...» Так словами играть нельзя, нельзя же и творить кумиров. Да, Ильинская прекрасна, и «если б ее обратить в статую, она была бы статуя грации и гармонии.»
Да, Ольга невинна и чиста, она для Обломова в высшей степени casta diva, то есть чистое, целомудренное, непорочное… божество[1]. Он смотрит на нее, как на статую, картину, икону. Он обожествляет ее. Своим отношением, своей фантазией, и помнится я писала где-то, что это в какой-то степени и разрушило отношения, ведь Ольга ждала от него (так или иначе) мужественности, твердости и действенности. Вовсе не значит, что он не обладает этими качествами, вовсе нет! Ведь он же действует ради нее, во имя ее. Может быть и тверд, и много может, но – «во имя». И ее смущает именно это «во имя». Она то ждет, и ждет безуспешно, что он начнет просто действовать, ради… ну хотя бы самого действия, по этакой штольцевской парадигме (чья все-таки Ольга ученица?). А он только ради нее, у него такое отношение к любви и любимой. Он стоит перед ней на коленях. Его взгляд снизу вверх. И Ольга это чувствует: «ты должен стать выше меня» — говорит она. Он же в ответ разражается страстным монологом, но -«волнуясь у ног ее». Итак: он творит из нее не только мечту, к сожалению, не только… Но еще и кумира, «божество». Он верит, что «Ольга, как ангел, стоит на страже» любви. А надо ведь помнить – чей ангел, кому он служить, помнить Бога.
Помнить… Единственный раз, когда он обратился к Богу именно с молитвой, совпал именно с тем моментом, когда он решил «разорвать сношения». Поразительно! Я скажу больше – когда он письмо написал, он думает: «Странно! Мне уж не скучно, не тяжело! -- думал он. -- Я почти счастлив... Отчего это?» Действительно: отчего?
Но не будем забегать вперед, вспомним сначала, как он молился, что предшествовало этому, и о чем именно он молился. Итак, как же все начиналось? Вот он садится (недавно было свидание, будоражащее кровь, он был счастлив), и вдруг в голове его звучит: «живи, как Бог велит, а не как хочется». И далее: «"Да, нельзя жить, как хочется, -- это ясно, -- начал говорить в нем какой-то угрюмый, строптивый голос (ведь и голос совести редко звучит медово, и все голоса, и внутренние в том числе, советующие делать по правде Божьей, не часто бывают нам приятны из-за страстей владеющих нами), -- впадешь в хаос противоречий, которых не распутает один человеческий ум, как он ни глубок, как ни дерзок! Вчера пожелал, сегодня достигаешь желаемого страстно, до изнеможения, а послезавтра краснеешь, что пожелал, потом клянешь жизнь, зачем исполнилось, -- ведь вот что выходит от самостоятельного и дерзкого шагания в жизни, от своевольного хочу. Надо идти ощупью, на многое закрывать глаза и не бредить счастьем, не сметь роптать, что оно ускользнет, -- вот жизнь! Кто выдумал, что она -- счастье, наслаждение? Безумцы! Жизнь есть жизнь, долг, -- говорит Ольга, -- обязанность, а обязанность бывает тяжела. Исполним же долг..." Он вздохнул. -- Не увидимся с Ольгой... Боже мой! Ты открыл мне глаза и указал долг, -- говорил он, глядя в небо, -- где же взять силы? Расстаться! Еще есть возможность теперь, хотя с болью, зато после не будешь клясть себя, зачем не расстался?»
Ольга – как я уже говорила – прекрасный человек, но она же и огромный соблазн. Он присваивает ей божественные полномочия. Боготворит… Что значит это слово? Бога творить? Но Бога не сотворишь, значит – бога? Кумира? «Проститься, уехать в город, на новую квартиру! Потянулась бы за этим длинная ночь, скучное завтра, невыносимое послезавтра и ряд дней все бледнее, бледнее... Как это можно? Да это смерть!», «если ты уйдешь – я мертвый человек». Можно ли такое придавать человеку, простому человеку? Да, Обломов влюблен, но есть вещи, которые грань влюбленности переходят. Вот к чему «молитвенное преклонение» приводит!
Ольга верит, что она изменит Илью, и Илья тоже в это верит. Она его ведь (по общепринятому стереотипу) «спасает». «Спасти нравственно погибающий (?!) ум, душу…» Может ли человек «спасти» чужую душу? Совершенно при этом к Богу эту душу не направляя. Зачем трудиться? Ради труда, денег, славы, чего угодно, но если бы хоть раз прозвучало: «для Бога». «Я думала, что ты можешь еще жить – для меня» - говорит Ольга. Ну вот вам и спасение души.
И между прочим: «начал говорить в нем какой-то голос», потом после написания письма: «тайный голос тут же шептал ему: "Отчего ты беспокоишься? Ведь тебе это и нужно, чтоб не было, чтоб разорвать сношения?"» Что за голоса? Трактовать вольно по разному, да только призывают они его – к чему? А вот к тому, что «живи, как Бог велит». И он еще уверен – «Боже, Ты открыл мне глаза». Он «почти счастлив» - не потому ли, что исполняет евангельское «если рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя; ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.» Рука не виновата – но тебе не полезно, чтобы она соблазняла. Ольга не виновата, но…
К сожалению искушение было сильно, мол, посмотрю последний разочек… И он пошел, и отношения продолжились. Читатель! Я не представляю историю их отношений, как что-то совсем инфернальное, нет! Но просто я вижу здесь не очень богоугодный акт. Вижу, как из Ольги творится кумир, вижу поклонение, взывание, вижу отношение, которое уже не влюбленность. Илья перегнул палку, стал (на некоторое время) зависим от нее. Можно, конечно, стать на колени предлагая руку и сердце, но когда человек практически с них не поднимается – это настораживает. Человек, который отрицал страсть – но вот он с Ольгой, и только о страсти мы и слышим. Тоже звоночек, кстати.
Поэтому может быть к Агафье он относится более «снижено», но – как к женщине, не к божеству. Она для него так… проста, и относится он так просто, что это вызывает вопросы у читателя, привыкшего в возвышенной любви с Ольгой. Но вот только с Агафьей нет соблазна обожествить. И в этом свои плюсы. Вовсе, между прочим, не значит, что он бездельничает рядом с ней, я же все время привожу, как он занимается с детьми, помогает им уроки готовить, а еще он «смолол ей однажды фунта три кофе с таким усердием, что у него лоб стал мокрый.» Мы сейчас на фунты не мерим, но это около 1.2 кило…
Но это уход в сторону. Итак: типичное творение кумира. И исход – типичный. Все разрушается… И зачем – недоумевает человек – зачем все было? «Господи, зачем мы встретились?» - говорит Илья. И может быть люби он ее правильно – (и она его) все было бы иначе с этим… ангелом.
Надо помнить – Кому служат ангелы. Надо помнить…
[1]Примечание к словам: «непорочное божество»: так собственно и переводится это словосочетание. В контексте же арии Нормы (которую пела Ольга): это обращение к Диане, богине охоты и луны (аналог Артемиды), покровительницы девственниц и невинности.