Мост

Марк еле передвигал ноги. Метель обнимала его так крепко, что, казалось, никогда уже не отпустит. От вездесущего снега не спасал ни глубокий капюшон, ни надвинутая на самые глаза шапка. До пункта назначения оставалось ещё два с лишним километра. Улицы была пустынными, фонари горели через один. Город словно вымер, вымерз, уснул под шепот метели. Это здесь она гудела, сыпала снегом, а там, в теплых домах, вряд ли кто-то слышал завывания ветра в полную силу.

Марк прошёл площадь. Оставалось перейти мост, пройти через парк, свернуть на окружную дорогу и ещё немного. Там его ждали. Впрочем, ждали его и на мосту. Неожиданно. Мужчина затормозил, но потом решил, что пойдёт мимо, как ни в чем ни бывало. Мало ли зачем в такую метель добропорядочный гражданин вышел из дома. Он поправил капюшон, сунул руки в карманы и ступил на мост. Шаг, другой — всё спокойно. Темные тени по обеим сторонам от Марка не двигались.

Он был уже на середине моста, когда тени, словно решив что-то для себя, одновременно двинулись в его сторону. Что делать? На решение всего несколько секунд. Притвориться, что не понял их намерений, и спокойно идти дальше? Побежать, а если погонятся — драться? Глупо. Он догадывался, что это было бы бесполезно. Повернуть назад и пойти другим путём, хотя это поставит под угрозу успех дела? Марк мысленно отмёл все варианты, кроме первого. Интуиция редко подводила его. Обычно первая мысль, пришедшая в голову, оказывалась самой верной. Не сбавляя скорости, он пошёл дальше, боковым зрением следя за тенями. Они дёрнулись к нему и замерли почти сразу, будто почувствовав невидимую преграду в его мыслях.

Не давая себе времени подумать над этим, Марк пошёл дальше и остановился только у входа в парк. Неужели закрыто? Не должно. Он пригляделся к замку на воротах — проволока была накручена на дужку. Распутать её даже на таком морозе не представлялось трудным делом. Через минуту мужчина почти бежал по парку, безуспешно пытаясь согреть руки в тонких перчатках сбивчивым дыханием. Метель прекратилась, зато мороз явно усилился. Или это так казалось уставшему человеку, который, чтобы хоть как-то подбодрить себя, начал негромко напевать, не заботясь о качестве исполнения. Кто услышит его в эту минуту? Поздний вечер, пустой парк.

**Я смотрю в темноту, я вижу огни.
Это где-то в степи полыхает пожар.
Я вижу огни, вижу пламя костров...**

Парк остался позади. По окружной дороге оставалось пройти пару сотен метров и свернуть во дворы.
Старый дом встретил его черными глазницами окон. Светилось только одно. Уставший и замёрзший человек вошёл в нужный подъезд, поднялся на третий этаж и постучал. Ему открыла растрёпанная бледная женщина в домашнем платье. Она взяла у него куртку и рюкзак, поставила поближе тапки в клетку. Марк переобулся.
— Где я могу помыть руки? — просипел он. После пения на морозе голос отказывался повиноваться.

Женщина махнула в сторону ванной, а пока Марк пытался согреть водой закоченевшие пальцы, принесла чистое полотенце. Наскоро вытерев руки, полуночный гость направился за хозяйкой, на ходу растирая ладони. Дверь в дальнем от входа конце коридора была приоткрыта. Женщина указала на неё рукой, хотела ещё что-то добавить, но только прикрыла рот ладонью и покачала головой. Марк кивнул, как ему показалось, ободряюще, забрал у неё рюкзак и вошёл в комнату.
На кровати, приподнятая на подушках, лежала девочка лет десяти. Бледная кожа, неестественно румяные щеки, взмокшие от пота завитки светлых волос на висках, тяжёлое дыхание.

Марк присел на край кровати и достал градусник.
— Я только проверю твою температуру, милая, не бойся.
Он чуть погрел стеклянную трубку в прохладных ладонях, взял девочку за тонкую руку и поставил градусник в подмышку. Достал новенький стетоскоп, подумал, убрал обратно. Он любил работать по старинке, как работали его дед и отец. Цифры на градуснике почти не оставили сомнений, но хотелось убедиться окончательно. Он послушал дыхание девочки трубкой, выстучал худенькую спину тонкими пальцами, посмотрел горло. Кивнув сам себе, аккуратно опустил девочку на подушки.

— Ничего, малышка, мы обязательно победим твою болезнь. Скоро весна. Сойдёт снег, и ты отправишься в парк, гулять по только что просохшим дорожкам и искать жёлтые пятна мать-и-мачехи. На твоём носике от весеннего солнца появятся забавные конопушки. Ты будешь звонко смеяться и даже есть мороженое. Да-да, весной в парке. Всё так и будет.
Разговаривая так, он достал из рюкзака несколько пакетиков с порошками, два небольших бутылька, флакон из темного стекла и металлическую миску, поставил все на тумбочку у кровати.

От двери послышалось негромкое покашливание. Мать девочки стояла на пороге, не решаясь войти и боясь пропустить хоть что-то из действий доктора. С трудом Марк уговорил её оставить пост на пару минут, сходить на кухню и принести теплой воды.
Пока женщина отсутствовала, он приготовил лекарство. В металлической миске смешал содержимое пакетиков, пересыпал в один бутылёк, добавил туда жидкость из второго, разлил смесь поровну в оба.  В один из них добавил несколько капель из темного флакона и пометил крышку.
— Этот на утро, этот на вечер.
Женщина кивнула.
Марк собрал инструменты в рюкзак, пустые пакетики сунул в карман брюк и вышел в коридор.
— Лекарства хватит на три дня, но позвоните мне завтра к вечеру.
— Хорошо, доктор.

Мужчина спустился по лестнице и вдохнул морозный воздух, выйдя на улицу. До дома было те же четыре километра, но теперь дорога казалась легче, светлее. Он был уверен, что уже завтра услышит радостный голос в телефонной трубке:
— Ей легче, доктор, спасибо!

Детский доктор Марк Анатольевич Лискер расправил плечи и зашагал к парку. Ни мост, ни тени на нём больше не пугали его. Размашистыми шагами он шёл по скрипучему снегу, а в голове слова складывались в строки:

**Я смотрю в темноту, я вижу огни,
Это значит, где-то здесь скрывается зверь.
Он, я знаю, не спит..**



В тексте использованы строчки из песни "Зверь" группы "Наутилус Помпилиус".