Леонид Филатов. Каким помню

Я сознательно не хочу говорить о нём в прошедшем времени. Для меня он всегда был, есть и будет! Он и сейчас рядом. Я отчётливо слышу его хрипловатый голос. Я вижу, как двигаются желваки на его скулах, как он прикуривает от предыдущей сигареты, как стремительно двигается, как стремительно живёт, обгоняя себя вчерашнего...


* У служебного входа Театра на Таганке группа филатовских поклонниц атакует монтировщика декораций на предмет получения автографа. Сам Леонид Алексеевич сидит в пяти метрах на скамейке, курит и, расплываясь в улыбке, комментирует происходящее: «Нас часто с ним путают. Тип лица и усы вводят поклонников в заблуждение. А ведь действительно похож, стервец!» - Показываю ему свежий номер «Вечёрки». Там с ним интервью Лидии Трубициной. Говорю: «Это одна из самых талантливых журналисток». Филатов легонько ударяет меня по колену: «У тебя хороший вкус. Впрочем, раз написала обо мне - и у неё тоже»(раскатисто смеётся.)

* Уговорил Леонида Алексеевича сходить сфотографироваться в салон. Пожилой фотограф Филатова узнал и начал суетиться. Кресло приволок. Филатов топорщит усы: «Да мы стоя, так живее получимся». Фотограф интересуется: «Дадим в цвете или как?». - «Или как! Зачем нам цвет?», - отрезает Филатов. Выходим из салона - сетую: «Надо было на цветную сфотографироваться». Леонид Алексеевич смутился: «На цветную у меня могло не хватить».

* Собрался поступать в театральное. Нина Сергеевна, супруга Филатова, интересуется: «В какой вуз?». - «В ГИТИС, - говорю, - на артиста разговорного жанра». - Нина Сергеевна закатывает глаза: «Только умоляю вас, не опошляйтесь как этот армяшка Петросян». Из кухни выходит Филатов: «Нина права, Петросян начисто лишён актёрского обаяния и жуткий пошляк».

* Преподаватель ГИТИСа Жанна Леонидовна Зорина, узнав, что я знаком с Филатовым, попросила: «Передай Лёне привет, и напомни, как мы зажигали с ним в «Артеке». Надо сказать, что ещё будучи школьником, Лёня Филатов, вырастил необычайной величины розу, за что был премирован поездкой в «Артек», в то время престижнейшую детскую здравницу. Там он и познакомился с Жанной Зориной. Привет, кстати, я ему передал.

* Если бы меня в своё время не увлекла журналистика, то я, возможно, стал бы студентом одного из столичных театральных вузов.

Предварительно я попросил у Леонида Алексеевича разрешения читать на прослушивании его пародию «Таганка-75». - «Нет проблем, если тебе это поможет», - дал добро Филатов. И я, окрылённый, отправился на прослушивание.

Не секрет, что абитуриенты прослушиваются сразу во всех училищах и институтах. Так я, кроме ГИТИСа, зарулил ещё в театральное училище имени Щепкина. Предпосылки, кстати, попасть именно туда, у меня были весомее нежели в ГИТИС.

На отборочном туре я читал отрывок из поэмы Маяковского «Хорошо». Поскольку готовил меня сам Филатов, то я был уверен, что пройду во второй тур и обязательную басню, учить не стал.

Слушала меня Мария Евгеньевна Велехова. Ей с импонировала моя «филатовская» манера прочтения сложной поэмы, но тем не менее, она предложила мне прочесть и басню. Я лихорадочно стал вспоминать что-то из школьной программы и неуверенно стал блекотать крыловского «Волка и ягнёнка». Концовку басни я уже передал своими словами.

Мария Евгеньевна замолчала, что могло предвещать только мой позорный провал, но, неожиданно, она вскинула глаза и сказала: «Вы бесспорно талантливы и я допускаю вас сразу на третий тур». - Ещё одна пауза. - «А басню надо учить!».

Идя на третий тур, я уже чувствовал себя если не народным артистом, то уж заслуженным это точно (обо всех своих «этапах большого пути в искусство», я незамедлительно докладывал по телефону Леониду Алексеевичу).

От излишней самоуверенности я начал читать не отшлифованного Маяковского, а довольно острую и даже жёсткую пародию Филатова «Таганка-75»: «Таганка, девочка, пижонка, дрянь!..» - «Стоп, стоп, стоп», - остановил меня профессор Монахов (это он набирал курс в «Щепке»), - дайте дух перевести». Он обернулся к присутствующему здесь же актёру Анненкову и в полголоса спросил: «Филатов, это кто?» Старик Анненков пожал плечами: «Раз речь идёт о Таганке, значит он оттуда», и уже обращаясь ко мне: «А что-нибудь приемлемое для стен Малого театра у вас есть в репертуаре?».

Я понял, что погорячился с пародией, но стараясь не терять куража, выдал Маяковского. - «А теперь давайте подвигаемся», - прервал моё чтение Монахов. Преклонных лет дама села за фоно и стала играть то «яблочко», то вальс, то фокстрот, то «цыганочку» и я, никогда раньше не танцевавший в жизни, тем не менее, вошёл в раж и начал выкидывать такие кренделя, что сам себе поразился.

Слышу, Монахов шепчет Анненкову (у мэтров до такой степени голос поставлен, что даже шёпот слышен во всех уголках репетиционного зала): «Он очень эксцентричен». И опять ко мне: «А вот вы не пробовали поступать в ЛГИТМИК (Ленинградский театральный институт)? Там в этом году курс набирал Корогодский. Он бы на вас глаз положил. Впрочем, вы всё равно уже опоздали туда... Ну, вот что, молодой человек, вы нам понравились. Мы готовы вас принять в училище, но после того, как вы отслужите в армии. Ведь, если не ошибаюсь, вы уже достигли призывного возраста?».

И хотя до 18-летия, мне ещё оставалось полтора месяца, канючить и настаивать на приёме в училище я не стал. А 16 октября 1986 года Тимирязевский райвоенкомат Москвы забрил меня в солдаты. Впрочем, это уже совсем другая история.

* Передал привет Филатову от Пороховщикова. «Он мне всегда приветы передаёт, ещё со времён Таганки», - улыбается Леонид Алексеевич.

* Опять передаю приветы. Сегодня от Сергея Колтакова. «А его-то ты где нашёл?» - «Вчера, в театре Станиславского, после спектакля «Сирано де Бержерак». Поболтали о том, о сём. В четверг иду на «Ной и его сыновья», Сергей пригласил». – «Ну, старик, ты нигде не пропадёшь!».

* На одной из картинок Филатов вместе с Прокловой. Кадр из фильма «Из жизни начальника уголовного розыска». - «Хорошая картиночка! Ты её найди, - Л.А. показывает на Проклову, - Найди обязательно. Пусть надпишет».

* Сколько раз слышал от него: «Для меня актёр только тогда интересен, когда он сам начинает что-то делать в искусстве». Набираюсь наглости и читаю Филатову эпиграмму собственного сочинения:

Переплелись в нём воедино
От естества, не для блезира,
Талант актёра, литератора
Плюс обаяние Филатова.

Леонид Алексеевич интересуется авторством: «Да Гафт, по-моему», - отвечаю. - «Не-е-т, - тянет Филатов, - это кто-то из друзей написал, а Валентин к таковым не относится. У него, мне сдаётся, вообще нет друзей».

* На обложке буклета Филатов в компании с симпатичным мраморным догом. C порога оглядываюсь по сторонам. Леонид Алексеевич всё понимает и шепчет на ухо: «Она была... Но, ты же знаешь, у меня вторая жена, а она...». Я всё понял.

* Весной 1986 года, Леонид Алексеевич, пригласил меня на премьеру спектакля «Близнец». Это была его первая (и единственная) главная роль в театре «Современник», куда он за год до этого вместе с Шаповаловым и Смеховым перешёл из Театра на Таганке. (Когда я спросил у Филатова: «А почему, собственно, в «Современник»? - Леонид Алексеевич ответил: «А куда? В буржуазный Ленком? В «Современнике» доброжелательная, спокойная обстановка. Никто тебе в спину не дышит ядом, только потому, что ты успешнее и талантливее их... И потом, это всё промежуточная стадия. Утрясётся всё на Таганке и я, конечно, вернусь обратно»).

В антракте, с букетом цветов, я отправился за кулисы, дабы поздравить Леонида Алексеевича с премьерой. В двух шагах от его гримёрки, я наткнулся на Елену Яковлеву, занятую в этом же спектакле. Выпучив глаза, она накинулась на меня со словами: «Филатов отдыхает, беспокоить его я не позволю».

По окончании спектакля уже на служебном входе, я рассказал Леониду Алексеевичу о столкновении с Яковлевой. Актёр был в ярости. Те, кто знал Филатова близко подтвердят, что если его кто-то задевал, он мог так приложить, что «мама не горюй»! - «Что эта б.... себе позволяет? Я - Филатов, приглашаю к себе человека, а «никто» и «никак» его ко мне не пускает?!».

Яковлева была вынуждена уйти из «Современника» в Театр имени Ермоловой. Вернулась обратно лишь спустя два года, когда Филатов уже в «Современнике» не работал.

* Выходил из магазина «Мелодия», что на новом Арбате. В дверях столкнулся нос к носу с Александром Кайдановским. Лихорадочно рыщу по карманам, достаю блокнот и фломастер. Спрашиваю автограф. Рядом с артистом стоит какой-то плюгавый мужичонка: «Что, Саша, узнали?». Кайдановский зло посмотрел на него и что-то грубо ответил. Когда об этом я рассказал Леониду Алексеевичу, то последовал комментарий: «Саша парень резкий, может и в морду дать! Однажды набил кому-то физиономию только потому что тот сказал, что декабристы все были евреями».

* Едем от «Современника» на «мосфильмовском» автомобиле. Леонид Алексеевич сидит рядом с водителем, теребит руками серую кепку, я сижу сзади. - «Тебя где выбросить?» - спрашивает. - «Я тоже на студию, - отвечаю, - в массовке у Ардашникова занят». Филатов оборачивается: «Запомни, старик, съёмки в массовке в творчестве не помогают».

Пока стоим в пробках, Леонид Алексеевич, дабы скоротать время, рассказывает забавную историю о том, как в конце 1940-х годов на банкет в Кремле, по случаю приезда в Москву Мао Цзедуна, был приглашён Сергей Михалков. Он сидел далеко от вождей и страшно волновался: а вдруг у него что-нибудь спросят? В самый неподходящий момент, когда Сергей Владимирович обсасывал куриную косточку, о нём вспомнил Сталин, сидящий рядом с гостем из Китая: «А сэйчас слово для тоста прэдоставляется извэстному дэтскому писателю Сэргэю Михалкову». Дрожа, как осиновый лист на ветру, Михалков поднялся с места и, набрав воздуха в грудь, заикаясь, выдавил: «П-пусть к-китайские дети живут т-также с-счастливо, как с-советские дети!». Вождь народов одобрительно посмотрел на Сергея Владимировича и громко сказал: «Маладэц, викрутилса».

* На фасаде киноконцертного зала «Октябрь» висит рукописная афиша: «Творческая встреча с народным артистом РСФСР Леонидом Филатовым». Звоню Филатову. Трубку берёт Нина Сергеевна. «Примите поздравления, - говорю, - очень рад за Леонида Алексеевича». - Нина Сергеевна смеётся: «Да нет, он ещё «заслуженный», кто-то написал по незнанию». - «А, по-моему, всё правильно! - Билеты все проданы, а лишние спрашивают от самой Арбатской площади. Конечно народный!».

К трубке подходит Леонид Алексеевич: «Старик, извини, можешь отзвонить чуть позже, у меня в гостях Алёша Розенбаум. Ты его, конечно, знаешь». - «Конечно, знаю», - говорю. Вешаю трубку и соображаю почему «Алёша», ведь Розенбаума зовут Александр. Ладно, думаю, потом спрошу. Так и не спросил.

* Сидим на кухне в квартире Филатова, что на Рогожском валу. Пьём чай. По радио диктор объявляет: «А сейчас в исполнении воспитанников детского сада «Светлячок» прозвучит фрагмент сказки Леонида Филатова «Про Федота-стрельца». Леонид Алексеевич чуть не поперхнулся. Прокашлявшись, воскликнул: «Ну, Чуковский! Как есть Чуковский!».

Спустя несколько лет, когда Филатов закончил притчу в стихах о Доне Гуане и спросил моего мнения о прочитанном, я честно ответил, что как всегда гениально, но чувствуется налёт лёгкой эротики. Леонид Алексеевич расхохотался и воскликнул: «Что ты! На фоне того, что сейчас пишут и показывают, это целомудреннее, чем «Чук и Гек»!

* Была у меня одна приятельница по фамилии Арянина. Как её звали – убей, не помню. Жила она в Бирюлёве - Товарном и в свободное от работы время занималась рисованием известных актёров. Профессионалом она не была и карандашные рисунки делала, скорее для души. Наиболее удачными были портреты актёра Г. Тараторкина. Что самое интересное, и Георгию Георгиевичу они тоже нравились. Он заказывал Аряниной по несколько штук, а потом дарил друзьям.

Однажды я попросил Арянину нарисовать Филатова. «Дай мне пару недель, я попробую, а вдруг не пойдёт». Через три дня она сама позвонила: «Ты знаешь, пошёл». Готовый портрет с подписью Аряниной я подарил Леониду Алексеевичу.

Филатова уже нет в живых, а этот карандашный арянинский рисунок до сих пор висит в его квартире…

* В издательстве «Диалог» вышла миниатюрная книжка Филатова «Про Федота-стрельца». Вытребовал у них авторские экземпляры и через Михаила Евдокимова передал по назначению. Леонид Алексеевич был доволен.

* Леонид Алексеевич лежит в санатории. Лечащий врач говорит: «Через пять дней он умрёт. Я бы очень не хотел, чтобы это случилось здесь». Филатова увезли в другое место. Оправившись, он мне сказал: «Неудобно мне перед этим доктором, я-то выжил. Неловко получилось».

Оптимизму Леонида Алексеевича, я никогда не переставал удивляться. Пережив инсульт, он ещё находит силы для шуток. С хохотом рассказывает, как пригласил на съёмки передачи «Чтобы помнили» Александра Кайдановского, а тот в свою очередь превратил эту просьбу в анекдот: «Звонил Филатов, предлагал сняться в передаче, посвящённой Толе Солоницыну. У него случился инсульт, а у меня недавно был инфаркт. Получается, что два полутрупа снимают фильм о полном трупе».

* Филатов участвует в концертной программе «На троих» вместе с Владимиром Качаном и Михаилом Задорновым. Последний пригласил на концерт Максима Галкина. За кулисами Галкин подходит к Леониду Алексеевичу и спрашивает, как тот относится к тому, что Галкин делает на эстраде. Филатов закуривает и говорит: «Пародируют других только те, кому нечего сказать от себя». Галкин обиделся.

* На том же концерте я попросил Задорнова надписать для своей мамы его авторскую книжку: «Мама вас очень любит», - говорю. - «А вы?» - хитро посмотрел на меня Михаил Николаевич.

* 24 декабря 1996 года Леониду Алексеевичу исполнилось 50 лет! Опять вспомнили, что он «секс-символ». Моментально отреагировал Жванецкий: «Худой, злой, больной. Но какова страна, таков и «секс-символ».

* Леонид Алексеевич неожиданно вспомнил историю, как Андрей Тарковский снимал свою знаменитую «Ностальгию». Вот его рассказ: «Звонит Андрей актёру Олегу Янковскому из Италии и говорит: «Хочу тебе, Олег, предложить главную роль в своей новой картине. Бросай всё и вылетай. Завтра я жду тебя в Риме. Номер в отеле уже заказан».

Янковский в спешном порядке решает все вопросы. Ему удаётся уговорить руководство театра, чтобы на время съёмок заменили спектакли с его участием, наскоро пакует чемоданы, попутно составляя список, кому чего привезти, и вылетает в Рим.

В холле отеля его встречает импозантный, в белой накрахмаленной рубашке, галстуке и белой знаменитой кепочке Андрей Тарковский и с ходу говорит: «Мне необходимо на пару дней слетать в Москву, а ты пока присматривайся, погуляй по городу, в общем, не скучай!».

Скучать Олегу не пришлось. На следующий день отправился он на осмотр достопримечательностей, потом посетил магазины.

В назначенный день Тарковский не прилетел. Обеспокоенный Олег начал отзванивать в советское консульство по телефону, оставленному заботливым Андреем «на всякий случай», но на том конце провода ему сухо сказали: «Если у вас лично ничего не случилось, то по пустякам просим нас не беспокоить».

Олег гулял по Риму в течение последующих трёх... недель. Он облазил все мыслимые и немыслимые музеи, обошёл все магазины, по второму кругу закупил подарков.

Через месяц он уже довольно сносно говорил по-итальянски и даже внедрился в среду русских эмигрантов.

Спустя два месяца, когда Олег - небритый, в верхней одежде, с дикими, истосковавшимися по родине глазами - лежал на кровати своего номера, в дверях появился накрахмаленный Тарковский.

Бедный Олег обвил его руками и ногами, по-собачьи преданно посмотрел Андрею в глаза и заплакал.

Высвободившись из цепких объятий Янковского, гениальный режиссёр сказал: «Вот таким я завтра буду тебя снимать». Не считая умерших, на тот момент Тарковский был самым замечательным русским режиссёром», - завершил свой рассказ Филатов.

«А сейчас?» - поинтересовался я. - «Сейчас - Элем Климов», - утвердительно сказал Филатов.

Элема Климова не стало на следующий день после смерти Леонида Алексеевича...