Экс-ры I 1 гл Бывшая пассия из Ботанического сада

Глава 1
            
Археологические памятники и самоцветные копи — мошёшенские отморозки — скандал в продуктовом магазине — бывшая пассия из Ботанического сада — окрестности к западу от ст. Исеть и Аять

Бывшая пассия из Ботанического сада               
   
Вспомнилось, что произошло со мной девять лет назад. В тот день (1995 г) мне удалось вырваться к Сане Перову электрику Ботанического сада по нашим делам. Когда я пришёл к закрытию сада, на часах уже отбилось 16:20.

На вахте сидела пухлая бабулька и зорко приглядывала за всеми кто входит и выходит через главные ворота под крышей павильона. Я поздоровался с вахтершей, она подозрительно окинула меня косым взглядом и не очень доброжелательно кивнула, мол, проходи не задерживайся, нечего тут торчать!

Всё собственно была, как и в прошлые времена, когда я приходил в гости к своей знакомой Вере Ауксакис-Цоллер с литовско-немецкими корнями. Перед тем как свернуть к четвёртой оранжерее я невольно обернулся и увидел, что за мной следит та самая бабулька, прикрыв глаза ладошкой как козырьком. Я кивнул ей, и она тут же сделала вид, что разглядывает что-то выше меня. Как только я скрылся за кустами она, расправив свои крылья, вспорхнула с крыльца и полетела следом посмотреть, куда это я направился. Когда я уже нажимал пальцем на кнопку звонка, она неосторожно выкатилась из-за кустов и уставилась на меня как кобра перед мышью. Я ещё раз ей кивнул на этот раз приветливее, чем раньше, на что вахтёрша только презрительно прищурилась и стала ждать, когда же мне откроют дверь или не откроют.

Ждать пришлось минут десять, и всё это время бабулька торчала на своём месте, словно как прибитая гвоздями.
И по её довольному виду было видно, что если мне не откроют, то я буду считаться вне закона и ко мне надо применять карательные меры вплоть до расстрела на месте.

Когда же мне открыли, бабулька к моему удивлению сорвалась с места и, подлетев, протиснулась к двери оранжереи передо мной. Увидев, кто мне открыл, она расплылась в сладчайшей улыбке и, забыв обо мне, стала кудахтать с работницей теплицы.

Я мигнул работнице глазами и она, отозвавшись, кивнула в глубину большой оранжереи, мол, та, к которой я пришёл у себя на месте.
- Это чей такой хахаль-то? - услышал я бабкин голос, проходя дальше по коридору.
- Так он к нашей сотруднице Вере ходит, у них там научная работа.
- Учёный, стало быть, а я и смотрю какой-то он больно важный.

Мне стало смешно и я, насвистывая «па ба-ба, пора по бабам…» от Джо Дассена аккуратно, чтобы не опрокинуть стоящие у края дорожки горшки с растениями прошёл в следующий зал высокой оранжереи No12. Там было очень влажно, и я, будучи в куртке немного вспотел. Двигаясь среди пальм, монстер деликатесных и лиан, я попал в переходной коридор с лестничным маршем, который вёл, в подвальное помещение, но мне туда было не нужно.

Пройдя дальше, я вышел в зал с высоким стеклянным куполом и огромным бассейном с голубыми нимфеями, где собственно и нашёл ту, к которой сюда явился.
— О какие люди! — приветствовала меня Вера.
— Здравствуй, Вера, как у тебя дела? — поинтересовался я.
— Да какие у меня дела работаем, землю мульчируем, — улыбнулась она.
— Есть предложение покататься на байдарке на Исетском озере.
— Ну, я как-то не знаю, — ответила неопределённо Вера.
— А чего дома сидеть маму караулить? — спросил я.
— Да с тобой как-то опасно куда-то ездить, — улыбнулась Вера, делая мне понятный намёк.
— Ну, давай, жди принца на белом лимузине, он тебя как раз и привезёт к себе на дачу грядки полоть. И будешь ты у него чахнуть как рабыня Изаура.
— А хоть бы и так машины у тебя нет, хоть бы мотоцикл купил…
— Ага, чтобы угробиться на нём. Ну, так что же поедешь или будешь в субботу дома сидеть под конвоем родителей.

— А я с тобой уже сходила погулять, два часа ждала на остановке.
— Ну, я же не знал тогда что там, где ты живёшь две трамвайные остановки, которые по углу огибают дома перед твоим домом. И какой ты пользуешься остановкой я, и предполагать не мог. Просто пошёл к той, какая по моему разумению была ближе, хотя как выяснилось они почти обе одинаковые по расстоянию. Ты сама там местная могла бы, и догадаться, где я могу тебя ждать. Пока ты как я думаю специально, целый час болталась на другой остановке я за это время, раз пять к тебе домой приходил. Так что не надо мне ездить по ушам, что ты меня где-то ждала! А твои родители твердили заучено, что ты на остановке, откуда мне было знать, что надо было сбегать до той другой, которая за углом дома. Про ту я вообще ничего не знал, я в ту сторону совсем не ездил, чего мне там делать.
— Ну, ладно, теперь ты знаешь, что их две.
— А что толку когда, то самое свидание было для меня очень важным, а так получается, мы разбежались по твоей же глупости. И мне сдаётся, что ты всё то время что я тебя ждал, стояла и подглядывала из-за угла, а потом из себя обиженную представила.

— А что за важность была, об этом ты мне не говорил? — спросила с иронией Вера.
— Это для меня было важным, но это сейчас не так уж и важно. Ну что поедешь кататься?
— При одном условии, что какой я поеду такой и приеду обратно, — лукаво сказала Вера.
— Послушай, что за ерунду ты несёшь тебе за тридцать с длинным хвостиком лет, что за ребячество!
— А может я берегу себя для единственного и любимого.
— Ага, пэнсионэра-академика с машиной, дачей и другими благами жизни!

Сказав это, тогда я был не уверен, что попал в точку, угадав то, что это случиться в самое ближайшее время. Но тогда я об этом не думал, мне нравилась эта девушка, и я хотел жениться на ней. Она же напротив чего-то крутила и не договаривала, ах, если бы знать её коварство. Если бы только знать я бы плюнул на всё её равнодушие ко мне, если бы я тогда знал какая она дрянь!

И потом все её пошлые подозрения в мой адрес меня просто выбивали из колеи. А дело было вот в чём. Местные мальчишки постоянно лазили по вечерам в Ботанический сад, поживится ягодами с огородиков ну и, между прочим, посмотреть, что где плохо лежит. И теплицы не исключение, если всем известно, что там растёт и зреет виноград.

Конечно, работники думают, что это секрет фирмы, но зачем тогда устраивать показательные экскурсии. Сторожей мальчишки не боятся, да и как угнаться старым бабенциям за стремительными молодыми ногами. Пацаны - раз, два, раз, два и на заборе, а бабулькам ещё до того забора доползти надо!

И вот однажды Вера выдаёт мне очередную оплеуху.

— Странно, — говорит она, — вот здесь росли интересные растения, и их нет, украли после ночного посещения. А ты хотел их купить за деньги. Вот здесь тоже украдены растения, и ты ими тоже интересовался и тоже хотел купить за деньги. Виноград, который так любит твоя собака сильно поредел. В общем, много чего украли и у меня постоянно возникают нехорошие мысли, — а зачем ты ко мне ходишь, это что разведка?

— Ну и дура, — думаю я, — нашла что предъявлять.
И у неё всё время перед глазами мелькают деньги, деньги, деньги... Понятно, что бесприданница!
— Мне что взрослому мужику, что же больше делать нечего как по теплицам лазить, — говорю я ей. — А если милиция что тогда, а потом отдуваться в тюряге за грабёж?

Вот уж точно говорят, что если девице засидеться в девках, её начинают посещать всякие нехорошие мысли. Такая быстро и стервозной тварью может стать, а мне это надо?

Раз попробовал её приобнять так её как током высокого напряжения шибануло. На мой прямой вопрос была ли она с мужчиной, Вера сказала, что ничего у неё не было. И это дожить до тридцати пяти лет и ничего, ну это, ни в какие ворота!
— Мне надо к тебе привыкнуть, — сказала она, покрываясь свекольными пятнами.
— Так ты привыкаешь с девяностого  года, пять лет прошло, хватит, уже стеснятся, — отвечаю я.
Потом я ей заметил, что у них в Ботаническом саду ходят вполне так себе симпатичные женщины. Может с кем-то из них мне познакомится для семьи. На что она ответила.

— Да не так их и много у нас, ты меня не видел, какая я, надо только хорошо попросить… — начала она вдруг навяливать мне себя.

— Как это? — опешил я, чувствуя как мне на голову «упало» бревно.
— Ну, я на море ещё не была…
— Ну, всё понесло, на море ей захотелось, а тут ей не в лом отдыхать, — подумал я.
— Ты бы посмотрел, какая там, на пляже тогда бы, быть может, я ещё бы подумала… может быть и разделась бы.
— А что ты без одежды какая-то особенная, так давай, покажи, чем можешь меня удивить или вон в бассейне голенькая покупайся. Если стесняешься и я с тобой поплескаюсь…
— А как это? — покраснела она глядя на воду бассейна, где плавало большое стадо гуппи.
— Как, сняла труселя и в воду! — ответил я.
— Голой что ли? — Вера округлила глаза.
— Так я не понял, ты, как хотела раздеться на море. Снять ватные штаны, фуфайку и валенки и остаться в зимних рейтузах? Ты что в колхозе что ли?
— Ну, джинсы, носки… а как раздеться здесь… сейчас что ли? — затупила Вера.
— Да вечером после работы закрыться, свет не включать и в бассейн, — начал убалтывать я её.

К концу недели я её всё-таки уговорил, и она еле согласилась, но потребовала, что я никому об этом не рассказывал. Я, конечно же, побожился, осеняя себя перстами, хотя был конкретным безбожником. Помогая расстегнуть ей пуговицы на халате, я почувствовал в её теле дрожь и слегка приобнял её, поглаживая и успокаивая.
— Всё будет хорошо, тебе понравится.

Потом она, спохватившись, сказала, что ей надо срочно во вторую теплицу.
— Опять сбежишь, — сказал я ей.
— Да куда ты же здесь. Надо взять ключ от этой теплицы, а то когда пойдут сторожа, то будут дёргать дверь, а если она не заперта, то будет внутри греметь крюк, и могут звонить, пока я не выйду. А то вдруг надумают сделать внутри обход, а мы из сада уйдём через забор. Ключ могу и не сдавать всё равно приду к себе с утра первая, я тут хозяйка.
— Ну ладно иди, — сказал я и отпустил её.

А сам пока она бегала за ключом закрывать входную дверь на ключ и крюк, чтобы нас не застукали, вытащил из рюкзака видеокамеру с аккумулятором и спрятал среди цветочных горшков с папоротниками, направив объектив в сторону бассейна. Светящийся красный светодиод включения я отключил заранее, чтобы не засыпаться при съёмке обнажённой натуры.

По её возвращении я осторожно, чтобы не напугать раздел её донага, после помог перелезть в бассейн, где она, стоя между подводными горшками с корневищами нимфей дожидалась меня, пока я раздеваюсь.
— А нас не увидят с улицы? — спросил я, снимая рубашку.
— Нет, полиэтиленовая плёнка, опоясывающая нижние стёкла окна покрашена известью, так что ничего выше её не видно на целый метр, а с улицы тем более. Я уже проверяла, когда сама плавала голой в бассейне.
— Ну, вот видишь, плавала голой, — сказал я.

— Ну, так я же одна была, мне надо было достать горшки с нимфеями и вообще почистить дно бассейна. Так зачем мочить трусики?
Когда я разделся и приблизился к краю бассейна Вера, увидев пенис, удивлённо спросила, что это с ним случилось.
— Ну, ты чудачка ты, что же никогда не видела у мужчины член в состоянии эрекции? — спросил я.
— В первый раз вижу...
— Ну, так потрогай, не бойся, он тебя не укусит.
Вера замотала головой. Но по её лицу было видно, что она не только хочет потрогать, но и что-то большее только стесняется.
Я спросил, а разве она не видела члены в журналах (интернетом тогда ещё не пахло, а пока на сексуальную тему всё черпалось из зарубежных журналов) она смутилась. По всему было видно, что интересовалась и что-то, где-то видела.
— Ну, у меня средний славянский размер вот у индейцев говорят,  бывает до колена и их это не удивляет.
— До колена, а куда столько входит! — удивилась она, вероятно прикидывая полный размер такого инструмента в своём теле.
— Ну, вероятно есть у них такие женщины… у каждой нации свои особенности.

Я красиво перелез через борт бассейна, чтобы она хорошенько рассмотрела мои причиндалы, и приблизился к ней, отчего она пошла вся красными яблоками. Заметив её жуткое смущение, я  чтобы как-то рассеять, её скованность предложил смотреть на цветных гуппи в масках и дышать с помощью плавательных трубок.
— Специально купил, ну потом где-нибудь на озёрах поплавать с подводным ружьём.
— У, да ты хорошо подготовился! А может что-то ещё взял? — спросила Вера, уже не стесняясь своей обнажённой груди и не прикрывая её ладонями в чашечку.
— Купил бутылку сладкого Муската, водичка-то не слишком тёплая, а вино нас согреет.
— А вон градусник, там температура стабильно зимой 28 градусов, а летом греют нагреватели, да и то не сильно примерно до 23-х.
— А почему так.
— Там под водой трубы отопления они зимой и греют.

Я передал ей из сумки маску и трубку. После примерки маски я попробовал погрузиться под воду и подышать с помощью трубки. Получилось неплохо. Я рассмотрел у Веры подбритый лобок и верхний край внешних половых губ.
Вера похлопала по поверхности воды, и когда я поднялся и снова краснея, сказала.
— Хватит меня там рассматривать.
И надев маску, погрузилась с головой под воду.
— Ну ладно пусть и у меня посмотрит, — подумал я и спустя минуту погрузился следом.

Нас обступили цветные гуппи, обследуя наши тела и тыкаясь в маски. Недалеко стояла пара северумов, наблюдая за ними. Потом к ним поднялись со дна несколько краснопузых попугаев пульхеров. Цихлиды выращенные с мелкоты знали, что мелкие гуппи их друзья и поедать их нельзя.

Вера поднялась над водой и, взяв трубку в загубник, погрузилась ко мне и мы продолжили рассматривать гуппи.
Потом мы по просьбе Веры навели порядок под водой осторожно, чтобы не поднимать взвесь расставили горшки с нимфеями. Потом она принесла из бытовой комнаты для этого случая фотоаппарат Зенит с цветной плёнкой и  попросила ей попозировать в бассейне и сама снялась. Пообещав передать мне плёнку для проявки в салоне моего товарища, чтобы наши снимки не попали в третьи руки. Условия были строгие, она тоже будет присутствовать, а потом заберёт плёнку и свои фотографии.

— А разве ты мне не дашь свои фотографии на память? — спросил я.
— Своим приятелям хвастаться, нет уж, дорогой! И твои фотки, мне не нужны! А то я знаю вас мужиков, пойдёте трепать языком да показывать меня всем подряд. А потом вдруг шантаж, да мало ли что ещё!
— Вот для этого я тебя и снимаю на видеокамеру, моя киса! — ухмыльнулся про себя я. — Не трепаться, а для себя, чтобы было, что вспомнить в пенсионерском возрасте.

После купания я её обтёр полотенцем и неожиданно для неё поднял на руках и унёс в дальнюю бытовую комнату… 

Спустя неделю, на моё повторное предложение покататься на байдарке вокруг Исетских островов она, мне стесняясь и краснея, сказала.

— А я приеду домой такой, какая была?
— А какая ты была после купания в бассейне, какая-то другая? — сказал я.
— Ну, ты меня, наверное, специально хочешь завести на остров, чтобы раздеть и… изнасиловать...
— А ты разве забыла, что было после купания в бассейне.
— Да я как-то плохо помню после выпитого вина.
— А ты проверь себя на доступность, может быть память и вернётся.
— А я не проверяла, а зачем? — удивлённо спросила Вера.
— Так ты что всё забыла? — спросил я.
— Что я должна помнить, я её живая домой зашла так голова кружилась от вина, какое-то крепкое было у тебя.
— Да разве,  — удивился я. — Мускат 16 градусов, почти газировка.

— А всё-таки я думаю, что ты меня неспроста заманиваешь кататься на байдарке, я об этом уже где-то читала, — сказала Вера.
— Что читала? — спросил я.
— Ну когда насильно используют девушек в уединённом месте…
— А это что так важно, мы же кататься на байдарке пойдём. Что за дурацкие мысли!
— Ну, если обещаешь, что не будешь меня употреблять, то я поеду.
— Боже мой, — подумал я, — дожить до таких лет и всё время думать о сексе как о какой-то Вселенской беде!
— Но ты ведь от меня сделалась женщиной!
— Разве, я смотрела но ничего не нашла такого… я морковкой пользуюсь, — вдруг призналась она и заплакала.
— А последний раз тебе легче было вводить морковку? — спросил я, не помышляя показать, что мне смешно слышать про морковь.
— Да я сама удивлена… но ничего не увидела в зеркало но было легче…
— Значит у тебя влагалище особого свойства, есть такое у девушек, даже в школе у вас не находят целостность, бывают такие патологии и это не редкость. Вероятно у тебя такое же строение влагалища, если хочешь узнать всё подробнее сходи к гинекологу, он тебе всё расскажет.
— Да не пойду я никуда. Мне и так стыдно.
— Ну, так что ты поедешь кататься на байдарке? — спросил я.

Было видно, что ей очень этого хотелось, но она стеснялась. И у меня закрались сомнения, а помнит ли она, что я её сделал женщиной или она так себя замастурбировала морковью что уже и сама вся в сомнениях, а было ли что-то у неё со мной.

Покобенившись, она согласилась на завтра, но дело до этого так и не дошло. Мы договорились встретиться в 09 утра на моей трамвайной остановке, а она пришла к 06, причём пропилила от Патриса Лулумбы пешком — 5 км. И денег не взяла на общественный транспорт, а попросить проехать без билета у неё совести не хватило. Принципиальная! И ждала целый час. Чем она слушала, я не знаю. А потом стала обвинять меня, что я проспал. Если бы я знал, я бы в окно выглянул. А вообще в таких случаях и камешек в окно тоже действие.

В общем, ничего у нас не случилось, и сексом она отправилась заниматься с дедом старше себя на двадцать восемь лет, зато теперь у неё дача, машина и хата. Любовь по расчёту, а почему нет.
Если меня к стоматологу не затащишь, то она ради благосостояния решилась отдаться дедушке — эх была, не была!

То, что скоро грянет буря, я не подозревал, но однажды одна из работниц сказала Вере в моём присутствии.
— Ну как скатались на выходные, как покувыркались?
Я знал, что Вера тоже, как и я ходит в походы, и пропустил сказанное мимо ушей, а стоило насторожиться. Она когда я приходил к ней, участливо со мной разговаривала, но постоянно была себе на уме. Позже когда мои встречи в её присутствии с неким дедушкой с седыми кудрявыми бакенбардами участились, я сообразил, что он неспроста к ней захаживает.

Но его возраст как-то усыплял меня, подумаешь научный работник с академическим статусом. Но тот дедок как, оказалось, был ещё тот груздь! По легенде он прокатил её с ветерком на машине, шашлык-машлык, винцо-мунцо и так далее. Короче мадемуазель купилась на дармовщинку  (вино из пакета) и поплыла с первого бумажного стаканчика, а когда он её в порыве страсти схватил за жопу так ваще чуть не описалась.

После того как она даже не обмолвившись мне о скором замужестве и включив дурочку продолжила компостировать мне мозги я её чуть не завалил в одной из теплиц на стол. Но и тогда она мне ничего не сказала. Только почуяла как кошка, что меня в штанах задымилось, и стала скакать от меня вокруг составленных в кучу столов, поняв моё намерение ей вдуть по самые помидоры.
— Вера ну в чём дело ты же уже трахалась со мной в бытовой комнате.
— Ты хочешь меня привязать к себе, кончив в меня, а я не хочу, — сказала она.
— Да что за глупости есть же противозачаточные таблетки! Вот смотри, у меня с собой есть резинки… ну чего ты.
И тут кто-то постучал в дверь в коридоре, ну кого ещё там принесло! В общем, выскочила моя ненаглядная курица из кабинета, и смахнув крючок с парадной двери ломанулась в административное здание. А ведь я мог её тогда трахнуть мог, но какая-то сука стала ломиться в дверь! И всё Облом Петрович Похохуйский!

Дав ей неделю успокоится, я договорился с ней на встречу на понедельник в её четвёртой оранжерее, а тут ещё накануне договорился с товарищем Сашей Титовым доехать до него на велосипеде. Ну, значит, остановился я передохнуть напротив Ботанического сада и смотрю сквозь ворота, а там какой-то сабантуй гуляет. И тут из административного здания выходит в роскошном подвенечном платье Вера, от чего меня аж в жар бросило.

— Ну что докатался ухажёр, Верка-то утёкла к старику, — сказала мне с издёвкой бабуся вахтёр вышедшая посмотреть на велосипедиста у ворот.
Она меня узнала и, посмеиваясь, жалела.
— Понял ли, нет, к старику утёкла.
— К какому старику? — спросил я.
— А вот он сам идёт, за сигаретами ходил, старше невесты на двадцать восемь лет, тъфу глаза бы мои не смотрели на это повидло, — шёпотом сказала бабуся.
И тут я узнал того бакенбардового деда что заходил в моём присутствии к Вере в четвёртую оранжерею.
Дед, не обратив на меня внимания, прошёл через калитку и направился к своей невесте.

— Ловко они сработали, ах как ловко! — сказал я вслух.
— А ты как хотел, я сразу поняла, чего старый дед за ней вьётся. Молодая, говорят не целованная, а тут он ей крючки закинул машина вот белая пятёрка, дача. Квартира и зарплата дай бог каждому вот она и позарилась. Да ладно не расстраивайся, на твой век девок хватит! Любовь? А ты укради её!
— Как это тут же забор, а у меня велосипед, куда я его дену.
— А ты давай его к нам в кладовку, а до ночи заберёшь, стукнешь четыре раза, чтобы я знала кто.

В общем, я оставил у бабуси велосипед и, обойдя сад со стороны автобусной остановки, перелез через забор, едва не порвав шорты о колючую проволоку. За зданием администрации была будка с одеждой ремонтников, я надел синюю  робу типа комбеза и, надев кепку, отправился «ремонтировать» окрестности. Во второй теплице работал штаб свадьбы, туда сносились ящики с яствами и водкой. Обойдя теплицу, я добрался до четвёртой оранжереи, вход был открыт, там тоже гуляли гости. Пройдя внутрь, я увидел Веру она, стоя у бассейна что-то рассказывала гостям. Я спустился по лестнице в подвал и затаился под лестницей, соображая как мне украсть невесту. Скоро гости теплицы стали выходить и Вера стала обходить все углы, выпроваживая оставшихся внутри помещений там и сям.

— Внизу кто-то остался? — спросила она, чуть наклоняясь через перила. — Да кто там. 
Вера, услышав мой шорох, и стала спускаться по лестнице вниз.
— И вот куда ты с таким платьев в самое говно лезешь, — сказал я.
Увидев меня, Вера удивлённо захлопала приклеенными ресницами как бабочками.
— Ты что здесь делаешь? — спросила она.
— Невесту хочу украсть!
— Серёженька ты прости, так получилось, я бы потом… я хотела сразу всё рассказать, объяснить — залепетала Вера.
— А чего объяснять — сказал я.  — Что ты тварь продажная? Стой здесь и не вздумай кричать!
И забрав у неё ключ-вертолёт, поднялся наверх и прошёл к парадной двери, гостей снаружи не было, тогда я закрыл дверь и накинул  крюк.

Вернувшись к Вере, позвал её наверх.
— Стой здесь и держись руками за эти перила.
— Так это же низко.
— А так удобнее.
Она посмотрела на меня и, оттопырив губу прогнулась…
Минут за десять я управился, а Вера хотела, вероятно, ещё и её морковь из авоски не приносила ей такого же удовлетворения. А тут ещё бы раз…
— Это всё или ты хочешь ещё встреч? — лукаво спросила Вера, просыпаясь в себе как настоящая женщина.
— Посмотрим, телефон у тебя мой есть, если что звони, а пока надо обтрясти денежное дерево твоего дедушки. Он мне должен.
— Где ключ выхода из бытовой комнаты на улицу.
— На полке.

Оставив Веру я забрал ключ, потом вышел из главного входа и прикрыв лицо кепкой позвал околачивающего рядом мужика.
— Я слушаю вас.

— Передайте жениху, что его невесту украли. Стоп не суетись! Скажи выкуп за восемь штук, не меньше иначе утопим в бассейне!
— Чего за восемь штук, — не понял мужик.
— Восемь тысяч, время идёт через тридцать минут цена возрастёт до пятнадцати тысяч, всё беги, докладывай!
— Но это много.
— Зато невеста пока ещё не целованная. Деньги сувать сюда в щель. Кто полезет вовнутрь, пристрелю. Беги. Что стоишь, пошёл вон!

Когда Сергееву доложили он пришёл в ярость от такого наезда. Но милицию вызывать не стал, сказал, что не хочет, портить свадьбу. Восемь штук за невесту - немыслимые деньги! Целая машина ВАЗ -2105! Но его друзья его успокоили, сказав, что теплицу окружат, а самого грабителя схватят.
В общем, сторговались за четверть суммы, хотя я сам понимал, что запросил слишком много и сделал вид что повёлся и опустил денежную планку ниже колена.
Собрав деньги Сергеев посматривая на часы, дрожащими руками стал совать деньги в дверную щель, приговаривая.
— Нате подавитесь суки!
— А вот  за сук ещё с тебя ещё тысячу рублей! — сказал я в кепку, чтобы он не узнал меня по голосу. — Тысяча за пять минут, успевай!
— Ты у меня сволочь в ногах будешь просить прощения, — орал Сергеев за дверью.
— Ну, тогда ещё полторы тысячи, раз по-хорошему не понимаешь. Хотя ладно округлим до двух тысяч рябых, это будет справедливо. Иначе сам понимаешь невеста слишком соблазнительная для каннибала Лектора! Lets go, old man! И без шрамов на лице.
— Не трогайте её! — завизжал доцент. — Я соберу вам, эти проклятые деньги, я соберу!
Вера стояла недалеко от меня и исходила вся красными пятнами.
— Ну что стоишь, снимай трусы и в позу, быстрее… пока они там собирают деньги. Я пять лет этого момента ждал…
— Зачем так издеваться.
— А ты не издевалась, пока мы купались голые в бассейне, ваше заявление на свадьбу уже было подано, это нормально. Он всё знал про заявление и ничего не сказал и зассал объясниться. Мне эти деньги особо и не нужны, я уже знаю куда их пристроить…  Снимай трусы… время идёт.

Получив с Сергеева, пять тысяч с плюсом за оскорбления через дверь и последующие возможные побои от его компании я предупредил Веру, что если она меня сдаст, то я обнародую видео в бассейне.
— Сама понимаешь, что со мной не надо было так поступать, а мне нужна была какая-то страховка. А кино получилось классное! Копию я потом пришлю. И фото твоё у меня есть да мой приятель всё сделал, так что ты ничего не поняла. Вот так дорогуша, с вами такими так  и надо. Я ухожу, а ты через минут тридцать выйдешь весёлая и счастливая.
— А ключ.
— Ну, ведь дубликат есть на вахте. Так что пока. А как зачешется, звони.

Я дождался, пока возле выхода у бытовой комнаты никого не окажется и, выйдя, направился ко второй теплице в обход тех здания. На меня опять никто не обратил внимания работяга, он и в Африке работяга. Далее по кустам прошёл до конца всех заборов и, перемахнув питомник, прошёл насквозь территорию сада с юга на север. Там забор и свобода. Ближе у полуночи забрал велосипед, отвалив из добычи бабусе подельнику, целую тысячу из пачки шальных денег чему она жутко удивилась.
— Презент за невесту от Сергеева. Получила и молчи.
— Четыре штуки цена продажи невесты, неплохой заработок, — подумал я про себя и мысленно поблагодарил вахтёршу за отличную идею.

Ну как себе отказать посетить бывшую пассию с поздравлениями, и я пришёл, сделав морду лопатой ничего не знаю никого не грабил.
Ну, вот значит прохожу как бы мимо сидящих на скамейке отдыхающих работниц петлицы №2, здороваюсь, как ни чём не бывало с сидящей там же Верой. В её руках какие-то фотографии.
— Наверное, фото с русалкой в бассейне, — сказал я шутливо, отчего Вера пошла красными пятнами.

Я взял из её рук несколько фотографий, а там она в подвенечном платье, с тем самым бакенбардовым дедком в засосе. Вот же проститутка чуть снова не завёлся я! На меня значит, чихнула, а на дедка позарилась – машина, дача, хата три в одном да ещё её целка в придачу! И ведь нашли же место, где справить свадьбу – в Ботаническом саду за высоким забором, чтобы так сказать никто не помешал. Нашли где оазис устроить для бракосочетания! По-тихому обставили там всё и затаились как крысы! Ну, я просмотрел все фото и, пожелав вслух, чтобы у деда не отсох, раньше, чем он уляжется в гроб, удалился.

И больше я к ней лично в четвёртую оранжерею уже не ходил. Не хотелось сталкиваться нос к носу с её дедушкой и доводить его до инфаркта. Просто он мне не нравился своей чрезмерной бдительностью. Увидит меня идущего по главной аллее, встанет в позу главного по тарелочкам, распушит свои кудрявые бакенбарды и смотрит типа мимо, а у самого на уме чего это я пришёл и главное к кому. Ну его понять можно сейчас или никогда вот он и поволокся за молоденькими сиськами, просёк их корыстную натуру. Короче, кинул к ногам будущей невесты все свои нажитые непосильным трудом богатства, машину, дачу, хату с рыболовными крючками помру, мол, всё твоим будет. И Вера, польстившись, заглотила его крючок по самую лохматую бабушку. Знать бы раньше я бы этому старому мудаку раскрыл глаза на эту корыстную тварь!

А раз я его напугал, проходя мимо, сделав резкое движение рукой оба-на, типа схватить за яйца как обычно делают с проверкой на слабину. Дед, резко отпрянув назад и запнувшись каблуками за деревянную лагу отмостки газона завалился в дождевую канаву. Шмякнувшись неловко жопой в грязь, он продолжил сучить ножками, но меня уже рядом не было, я стоял на удалении, разговаривая с кладовщиком о своём в пол оборота к деду.
— А чего это наш доцент, там делает? — спросил кладовщик дядя Миша и, подойдя ближе к нему сказал. — Что опять нализался с горя, молодая жена не даёт, а ты иди верблюдам пожалуйся!
— А вы его знаете? — спросил я.
Кладовщик посмотрел на барахтающегося доцента и добил его.
— А кто же не знает этого пидарюгу Сергеева, вечно у меня по склянкам ползает, поломает, падла, а потом отнекивается, не он это тварь безрукая.
 
У меня в Ботаническом саду был товарищ Саня Перов, который работал здесь же по электрической части. Однажды я не осторожно намекнул, что ему повезло, что у него есть близкий родственник… Ну и что ему, мол, многое тут разрешается, на что Перов, рассвирепев как дракон гневно ответил.
— Ты за базаром следи! У меня здесь ничего личного нет!
Я, поняв свою оплошность — «Не вели казнить великий государь», тут же извинился перед ним, проклиная в себя за идиотизм, и больше подобного себе не позволял.

А вообще по легенде он, когда познакомился с будущей женой, и знать не знал что она дочка руководителя Ботанического сада. Но это легенда. А вообще мужики проверяют всё родословную будущей жены вплоть до петровских бояр. Как знать, а вдруг можно угодить в столбовые дворяне.

А вот директора Ботанического сада я очень хорошо помню. Будучи мальчишкой, я с друзьями, возводил на месте ещё не существовавшей тогда Лиственничной аллеи свои индейские вигвамы. Местность там была дикая неухоженная, а мы и знать не могли, что она принадлежит Ботаническому саду и чего нас там постоянно гоняют какие-то грозные мужики.

Однажды директору Ботанического сада Станиславу Александровичу доложили, что на территории сада объявились самые настоящие ирокезы. Мол, так и так припёрлись из прерий, построили себе жилища и по вечерам устраивают ритуальные танцы с битьём в барабаны. А когда директору показали стрелу с пером, он позвонил в Москву.
— Индейцы - это серьёзно, это подрывает нашу демократию… и суверенитет страны, попахивает политическим скандалом! — ответили ему в трубке.

Собрав своих работников на военный совет, Станислав Александрович решил устроить на индейцев облаву. План был простой захватить как можно больше индейцев для передачи местному шерифу.
И вот однажды вечером бледнолицые под командованием генерала Мамая встали на тропу войны и, размахивая хворостинами, бросились в атаку.

— Пацаны, шухер, генерал Мамай наступает! — закричал наблюдатель, но было поздно, большая группа бледнолицых окружила лагерь.

В пылу сражения ирокезы отступили в непроглядную тьму и бросились бежать по кустам кто куда. Через несколько дней история с захватом вигвамов повторилась, но индейцев было уже меньше племена, теснимые бледнолицыми, вынужденно уходили на другие территории.
Только спустя много лет я понял всю не любовь к нам директора Ботанического сада. Дело в том, что на южной окраине росли высокие хворостины способные вызвать осенью широкую лаву огня. А что если мы не потушим наши ритуальные костры? Что тогда? Пожары там случались регулярно и возможно по нашей вине, хотя кроме нашего племени там были и другие. А вели индейцы себя очень беспечно и когда уходили, то костры обычно никто не тушил, всё прогорало само собой. И никто не думал, что вездесущий ветер мог запросто раздуть угасающий огонь и растащить его в виде искр по кустам, а там и до вселенского пожара недалеко.

Кроме того к гнёздам сорок что гнездились среди кустов высоких ив и черёмухи у нас был свой интерес. Ведь известно, что эти птицы собирали всё блестящее и несли в свои гнёзда, так что всегда был шанс найти в них какую-то мелочь, а то и женские часики.

Был случай, когда я, зазевавшись на сороку, сам подставился директору и он, схватив меня за ворот, тащил к себе в кабинет. Туда по отработанной годами схеме вызывалась милиция, а в отдел РОВД вызывали мою маму, после чего разговор был со мной ещё короче — я получал свою порцию хорошего ремня и лишался всех привилегий. Но всё равно, несмотря на синяки на побитых ягодицах мы лезли в сад, особенно в закрытые огороды, куда мы липли как мухи на мёд, а именно к кустам зреющей клубники и смородины. Вот где был настоящий праздник!

После армии я часто посещал Ботанический сад уже без всякого терроризма просто погулять с девушками, и Станислав Александрович встречаясь со мной, здоровался и, улыбаясь, спрашивал.
— Ну как там наши индейцы ещё не встали на тропу войны?
Хороший был мужик, мировой!

Ботсадовцам дико повезло, что Станислав Александрович был их бессменным директором на протяжении сорока лет. Чтобы забабахать такой сад на месте скотобойни это надо пахать как папа Карло все двадцать четыре часа. Зато теперь есть куда сходить и погулять, жаль места мало да город деньги поджимает, ссылаясь на Москву, которая бездарно курирует этот проект.

— А что у тебя с Ауксакис-Цоллер? — спросил меня как-то Перов с иронией.
— Да всё отдал дедушке, пусть пользуется старый козлина!
— А тут нас ведь выкуп дикий был, украл её какой-то мужик, закрывшись в четвёртой оранжерее, и снял с её мужа девять кусков как с куста, — ухмыльнулся Саня.
— Да откуда столько–то всего-то пять с копейками, — вдруг возмутился я и осёкся, прикусив язык до крови.
— Ну, значит пять, я не совсем всё там знаю как да что, — сказал Перов.
— Привыкла у родителей на всём готовом, всё о машине грезила, да богатенького Буратино искала тварь, мне мозги компенсировала.
— А я тебе сразу говорил,  зачем она тебе сдалась, ведёт себя как шлюха, всё ищет, кому бы дать за мерседес и нашла правда за жигуль, — опять ухмыльнулся Саня.
Мы поговорили об аквариумных растениях, потом он показал мне некоторые новинки присланные ему из Москвы.
— А чего на Птичьем рынке не торгуешь? — спросил я у него.
— Ещё на рынок торговать я не ходил, на фиг надо!
Ну, тут понятно, что статус тестя не позволяет.

Долго я засиживаться не стал и, пожелав успехов, ушёл домой через другую проходную, чтобы не встречаться с вахтёршей получившей от меня на лапу тысячу на главной проходной. Но потом я передумал и вспомнил, что обещал зайти к товарищу. Пришлось идти на главную проходную, а там уже сидела другая вахтёрша. Увидев меня, она сладко расплылась в улыбке, она меня знала.
— Сигареткой не угостите? — спросила она.
Я отдал ей полупустую пачку «Бонда» — типа вам ещё ночь сидеть.

— Вы заходите после десяти вечера, можно и попозже я открою, по воркуем о нашем, научном… — сказала сорокалетняя сводница мурлыкая под нос, не спуская с меня хищных глаз.
— Курить надо бросать, — подумал я глядя на эту мадонну с бородавкой на носу.

Когда я вышел за ворота и остановился, чтобы прикурить оставленную себе сигарету, к хищнице подскочила вторая вахтёрша, такая же пухлая с титьками наперевес.
— Кто это?
— Бывший Веркин хахаль.
— И чего он?
— Да не даст она ему, не обломится! Говорят, не целована ишшо!
— Так она замужем за нашим доцентом. А тот старый козёл и в саду ей проходу не даёт, всё норовит в кустах зажать, словно ему дома не масленица!
— Так она что же замуж пошла за такого старого... нашла же себе скукоженного пахаря! Он ведь своей кукоженкой ей в борозду не попадёт, а чтобы глубоко вспахать сердечко надломится, сколько таких механизаторов на брачном ложе богу душу отдали.
— Ну, так она ему и не даётся, считай уже как третий месяц невестится дура, а доцент её по кустам с морковным пальцем уламывает, тряпка, — хихикнула мадонна с бородавкой на носу.
— С морковным пальцем? Я бы у неё всё баклажаном разворотила! По всему видать эта мымра всё ещё в стесняшки играется. Я у неё как-тось до получки просила пятёрку так она её и то зажала.
— Пятёрку, — удивилась мадонна.
— Вот те крест!
— Ну, тогда чтобы пропердолить такую сучку доценту долго стараться надо! А этот хахаль тогда чего её не охаживает, самое время вдуть пока доцент на работе…
— Так он к ней давно не ходит, не царское дело в чужой манде ковыряться, он теперича с ихтиологами водится…

Я недослушал их смешное кудахтанье и отправился к Сане Сивкову, он жил за трамвайным кольцом в доме напротив, он обещал мне показать свои новые ауди колонки на девяносто ватт.
— Ну что, ни фига? – спросил он, отчасти догадываясь, куда я ходил.
— Да всё нормуль замуж вышла за старика доцента.
— Да иди ты!
— Точно говорю, вышла, позарилась на тачку и дачу.
— Да она ваще у тебя какая-то странная была, вон девчонки уже в 17-20 лет занимаются любовью, а эта так и проковырялась пальчиком в манде всю жизнь за мамкиной юбкой... сколько ей было лет, когда она за старого козла пошла?
— Тридцать пять с лихуем.
— Ну, тогда там всё заросло и не чавкает, а ты хоть её распечатал? — спросил Саня.
— Да не без этого старый ишак допечатывал двумя пальчиками. Вера звонит иногда, чтобы значит попечатать на её машинке, когда приезжает из посёлка Куеда к родителям. Чешется.
— Как называется посёлок… ***та, я что-то не расслышал? — спросил Сеня.
— Да всё ты расслышал! Ну ладно тебе, показывай, чего купил.

— Смотри вот сюда! - Саня открывает шкаф, и я вижу шикарный импорт.  — 1988 год, мечта аудифилов! Колонки Diatone DS-V9000, обрати внимание колонки на колёсиках, можно перекатывать куда угодно.
— Обалдеть, —  только и сказал я.
— Смотри, внутри магнитные системы A.D.M.C. напыление плазмой диффузоров СЧ и ВЧ динамиков.  Четырёхполосые динамики, вес 125 кг, - продолжал хвастать Саня.
Услышав, какой вес колонок я чуть не присел!
— И это ещё не всё! Мощность до 180 ватт, сопротивление 6 Ом, 92 дБ, до 80 000 Гц.
— 180 ватт да куда столько-то! За глаза хватить 90!
— Это ещё что предлагали 600 ватт! Взял что давали. Компакт напольники, чистый японский звук! Были ещё Yamaha GF-1/GFD-1 за 500 тысяч да куда такие дорогие! Я когда Diatone взял меня папа чуть не выгнал из дому, я ведь на машину копил!
— Надо было ещё и выпороть!
— Да уж пронесло.

— Зацени, — Саня опустил на начало установленной заранее пластинки пластинку звукосниматель. - Whitsnake исполняет Fool For Your Lovin 80-го года. Зашибательская вещь. Есть ещё пласт, где на конверте змей тёлку хочет сожрать, ага тот самый конверт, с которого ты картину нарисовал.
— А соседи? — спросил я.
— Я тихо на 30 ватт, ну может меньше да они уже привыкли вроде...

Спустя полтора года Вера  пришла на Птичий рынок и всё ходила вокруг меня и строила глазки, видать зачесалось у неё крепко. Толи её скукоженный дедок её не пердолит, толи его недвижимость переросла в состояние не очевидности, кто их там разберёт. Ведь говорят же когда разница в 20-30 лет и если мужик моложе, то он начинает киснуть под возраст свой бабы, а если баба младше мужика, то она начинает сохнуть и превращаться в старуху. И таких примеров достаточно среди моих друзей, выбирают себе неровню и сохнут и киснут без какой-либо румяности. Хотя в девках она была куда приятнее, было за что ухватить, да не дала. А девять лет спустя я увидел её идущей куда-то с пустым взглядом. Окликнув её, стал расспрашивать, как она живёт, спросил про детей. Оказалась, что детей она так и не нажила.
— Зато я путешествовала за границей, много поездила, муж мой обеспеченный в материальном плане был…
— Что значит, был, умер что ли? — спросил я.
— Возраст.
Я мысленно сложил его возраст с момента его женитьбы, когда ему было шестьдесят один и девять лет спустя после свадьбы – семьдесят лет. Значит, загоняла она его ведьма, отчего мне его стало как-то даже жалко. И вот я вижу перед собой сорока четырёх летнюю горбатую сухую неопрятную и не ухоженную старуху.
— А что с тобой произошло, почему ты такая худющая, болеешь ли чем? — спросил я.
Вера стояла передо мной, трудно опёршись на лыжную палку. Что с ней стало, куда делась её упругая молодость. На лице паутина морщин с опущенными веками и щёки так же опустились. Кожа лица одрябла на шее ряд глубоких складок.
 — Болею я… — сказала она и, повернувшись, пошла своей дорогой.
Вот уж судьба.

Просматривая старую видеозапись с обнажённой Верой в бассейне под яркими лампами, я мысленно возвращался в те времена, когда она была продажной тварью, отдавшись в объятия дряблого старика за его материальные блага. Иные мужики и в шестьдесят лет как быки, а этот её доцент как баба щуплая. На экране монитора пробегала водная рябь без намёка, что находится под водой, где находились в наблюдениях мы. Вот был бы конфуз, если бы зашедшие с проверкой сторожа заглянули в бассейн где среди раскрытых голубых нимфей торчали две плавательные трубки… Потом на записи иногда мелькала Верина маленькая грудь со стоячими сосками и вскоре всё кончилось когда я унёс её любить в бытовую комнату...

По этому поводу я сочинил вот такие иронические стихи.

Девственница

На пенсию списали тётку Веру
и некому помочь пенсионеру.
Детей ей не хотелось заводить
мол, легче стрелку на Алтай забить.

Под старость познакомилась с дедулькой
сама ни мамка, ни тёща, ни бабулька.
Явилась перед дедушкой Игнатом
он ночью к ней - она покрыла матом!

С тех пор тот дед был шибко виноват
ведь только ночью нарывался он на мат.
Хотелось деду, что ж греха таить
Свою супругу ночью лунной полюбить.

Впердолить ей хотел дедуля в страсти
К ногам её он удочки и снасти...
И дачу, и машину - всё переписал
но всё равно он полюбовником не стал.

А как-тось Вера куколку купила
вот родила, на старость лет, всем говорила.
Хоть дочка из пластмассы и не греет
Зато не жрёт, не пьёт и не болеет!

Одно время мне попеняла женщина в комментарии в одном не глянцевом журнале как, мол, можно девушке родить пластмассовое дитя. Видимо она, так и не поняла весь смысл высказанной мной иронии.

Спустя полтора месяца Вера позвонила и дребезжащим голосом назначила встречу  в родительской квартире, но я уже знал, что у неё обнаружилась хроническая гонорея и что она жаждала мщения. Вероятно, всё равно кому. А ещё спустя недели три Верочка-гонореечка угодила в психбольницу на фоне обострившейся болезни. Как говорится - finita la commedia…