Капитан

Очень тяжело отдавать любовь, ничего не получая взамен.

Холодным зимним вечером я возвращался домой из командировки в Чикаго. Как обычно, аэропорт O’Hare был до самого предела нашпигован пассажирами, как мои любимые зеленые оливки нашпигованы перцем и сыром. Примостившись в уголке, я наблюдал, как солидные капитаны, еще молодые вторые пилоты и молодящиеся стюардессы в униформах и на каблуках лавируют между этой непрерывной, почти хаотически движущейся массой людей, при этом умудряясь разговаривать между собой и улыбаться окружающим.
Недалеко от себя я увидел молодого пилота в униформе со значком American Airlines. Он так же, как и я, сидел на краю скамейки, положив свою куртку на стоящий здесь же рядом небольшой черный чемодан и пристегнутую к нему сумку с большими круглыми цветными наклейками. По всей видимости, он летел тем же рейсом, что и я, в Провиденс и так же, как и я, скучал, изнемогая от жары, спертого воздуха и огромной толпы пассажиров.  Ожидание было угнетающим, я старался занять себя какими-то посторонними мыслями, но мой мозг не хотел переключаться ни на что другое, кроме этого летчика, и глядя на него, мне пришла в голову интересная мысль:
– Видимо ему не очень приятно лететь пассажиром, ведь в пилотской кабине нет ни храпящих мужиков, ни разговорчивых женщин, ни плачущих детей. А тут всё, как у всех!
Вскоре объявили посадку, он прошел одним из первых, а мне еще пришлось подождать, пока тетенька-колобок в униформе объявит, что и мне пора занимать место в самолете, согласно купленному билету. Я несколько удивился, когда мое место оказалось в одном ряду с летчиком. Он сидел у окна, а я занял место у прохода. В то время, как место, между нами, вообще, оказалось свободным. Пилот достал планшет и начал что-то там рассматривать. Самолет был заполнен почти до предела, и я считал, что мне опять повезло: мы с пилотом имели дополнительное пространство. Стюардессы шли по проходу, захлопывая крышки багажных полок. Почти поравнявшись с нами, одна из них остановилась, пытаясь сообразить, что же ей делать с чемоданом, который почти наполовину торчал из отсека. Ей на помощь подоспела вторая, и они уже вдвоем пытались раздвинуть багаж, чтобы развернуть чемодан, но у них ничего не получалось. Я встал, хотя уже была команда пристегнуть ремни, и, спросив разрешения, переложил чемодан в другой отсек, предварительно переместив две сумки и чьи-то куртки. Обе стюардессы сразу заулыбались, а мой сосед вытянул вверх большой палец. Возвращаясь к себе после того, как все крышки были закрыты, одна из стюардесс, несколько наклонившись надо мной, произнесла с улыбкой:
– Вы сегодня – мой герой, и за выдающиеся заслуги перед American Airlines, я предлагаю вам бесплатный напиток. Пиво, вино водка? – и она вопросительно посмотрела мне прямо в глаза.
– А у вас есть скотч? – спросил я, зная заранее, что American Airlines подает прекрасный двенадцатилетний Glenlivet.
Она улыбнулась и, как мне показалась, подмигнув, пошла занимать свое место, так как капитан уже предупредил, что самолет взлетает. Но как только самолет набрал определенную высоту, она вернулась, и не одна, а с двумя бутылочками скотча, двумя пластиковыми стаканами, в одном из которых было две дольки лимона, ну, а второй, по всей видимости, предназначался для шкурок.  Поблагодарив, я взял «награду» и мгновенно решил разделить её поровну со своим соседом. Он попытался отказаться, но было заметно, что делал это чисто из вежливости. Вскоре он сказал, что в любом случае сегодня ему за штурвал не надо, и ему тоже нравится скотч.
Его звали Пол, и летел он в Провиденс, чтобы завтра утром сесть за штурвал, на еще не очень привычное для него капитанское кресло слева, хотя летает он уже давно, но были на то причины, по которым он только недавно стал капитаном.
Вскоре, с нами поравнялась тележка с напитками и «моя покровительница» спросила, что мы будем пить. Вначале я хотел попросить чашечку черного кофе, но тут же вспомнил, что кофе в самолетах всегда оставляет желать лучшего, я попросил сельтерскую. Пол, потянувшись во внутренний карман кителя за бумажником, попросил еще две бутылочки скотча. Напрасно я пытался убедить его в том, что мне скотч достался бесплатно, а за второй раунд нужно заплатить четырнадцать долларов…
Сначала мы говорили о том, где кто родился, чем занимался, женился…  Я даже и не заметил, когда он начал свой рассказ, все случилось как-то само собой.
– Это было два года тому назад. Я был вторым пилотом American Airlines и наблюдал за посадкой пассажиров на рейс из Филадельфии в Лос-Анжелес. Она спросила, можно ли где-то повесить платье, чтобы оно не помялось? Я взял из её рук дорожный пакет для одежды и повесил его в кабине пилотов, хотя наша стюардесса предложила повесить его в шкаф. В аэропорту Лос-Анжелеса я отдал ей платье, она поблагодарила и вышла из самолета. Минут через десять, когда мы всей командой вышли в терминал, я увидел, что она ждала меня, прислонившись спиной к колонне напротив выхода из самолета. Завидев меня, она сделала несколько шагов навстречу. Сказав капитану, что догоню, я подошел к ней.
– Извините, вы только не подумайте, что я знакомлюсь со всеми пилотами, вы мне очень симпатичны, к тому же вы помогли мне с платьем. Меня зовут Кристина, я сейчас живу здесь в Лос-Анжелесе, и вот мой телефон, – смущенно сказала она, и протянула посадочный талон с написанным на нем от руки номером телефона. Таким образом, я стал обладателем клочка бумаги, на котором был не только ее номер телефона, но также имя и фамилия.
Я поблагодарил её, положил бумагу в карман кителя и, сказав, что обязательно позвоню ей, повернулся, но едва сделав шаг, услышал:
– Я даже не знаю, как вас зовут! – с каким-то страхом в голосе почти прокричала она мне вслед.
– Меня зовут Пол, – ответил я, обернувшись, и тут-же помчался догонять свой экипаж.
Так получилось, что в следующий раз, когда мы прилетели в LAX (международный аэропорт Лос-Анжелеса), у меня оказался свободный вечер, так как капитан, а заодно, и стюардессы решили пойти на концерт классической музыки, которую, если честно, я не очень понимаю, и тем более, не люблю. Я позвонил Кристине. Она сразу же узнала меня, и мы договорились встретиться через час в кафе недалеко от гостиницы, где мы остановились. Мы выпили по бокалу белого вина и пообщались часа полтора. Взглянув на часы, она вдруг засобиралась, заявив, что ей нужно быть дома не более чем через полчаса. Я несколько расстроился и растерялся, ведь у меня были несколько другие планы на продолжение этого вечера. Но я попросил официанта вызвать для нее такси, и расплатился с подъехавшим водителем. Выпив еще чашечку эспрессо, я отправился в гостиницу с твердым желанием побыстрее позабыть и о ней, и о встрече. И скорее всего, мы бы с ней так никогда и не увиделись, но во время обеда она пообещала прислать мне ссылку на интересную Интернет страницу, если честно, то даже не помню, о чем это все было, и я дал ей адрес своей электронной почты.
Я уже почти забыл о её существовании, и не собирался ей звонить, но она сама напомнила о себе недели через две или, может, три, прислав мне письмо, в котором помимо адреса страницы был вопрос о том, когда я в следующий раз буду в Лос-Анжелесе.
Если честно, то я и сам не понимаю, зачем я ответил ей, и, таким образом, наше знакомство продолжилось. Мы встречались с ней в кафе, в баре гостиницы, где я останавливался и даже в аэропорту, когда я прилетал утром, и у меня было не более двух часов свободного времени. Потом у нее был день рождения, и я подарил ей золотые сережки, потом еще что-то. Так прошло около года. Виделись мы раз шесть или семь, но только в общественных местах. Когда я пытался её обнять, она непременно говорила, что это неправильно. Это было очень странно, и каждый раз расставшись, я был настроен сказать ей в следующий раз, что мы больше не должны встречаться, я не могу объяснить почему, но я этого не говорил и с каждым разом я с еще большим нетерпением ждал встречи. Мы начали часто общаться через Скайп, либо Фейсбук. Вот тогда я и узнал о том, что у нее есть сын и дочь, что она разведена, что бывший муж обманывал ее в течение шести лет, живя на две семьи, и что младшая дочь, это её акт отчаяния и последняя попытка сохранить семью. В конце концов, муж ушел, но продолжает присылать ей деньги для детей. Она показала мне фотографии детей. Это были прекрасные детки, сын был очень похож на нее, а вот дочь, наверное, – на своего отца. Ты только не подумай, что весь год я жил в ожидании очередной встречи с Кристиной. Ведь я был молод, и у меня была подружка, которая прибегала ко мне по первому звонку, а частенько, зная мое расписание уже ждала моего возвращения у двери моей квартиры. 
Той зимой мы полетели с друзьями в Колорадо, кататься на лыжах. Я не сообщил Кристине, так как это получилось довольно спонтанно. Мы летели на два дня в Аспен. Но эта поездка затянулась для меня на долгие четыре месяца. Во время очередного спуска у меня сломалась лыжа и, пытаясь лавировать на одной, я оказался на больничной койке без сознания с тяжелым сотрясением мозга и переломом правой ключицы. Лишь потом я узнал, что влетел в дерево, стоявшее довольно далеко от трассы спуска.
Первые две недели моя голова буквально раскалывалась, да и потом было ненамного легче. Через неделю меня перевезли в Чикаго. В госпитале я пролежал всего две недели, но дома застрял надолго! В госпитале меня пару раз навещали коллеги. Как принято в таких случаях, они приносили фрукты и соки, которые так и остались в палате. Когда же я оказался дома после двух-трех визитов моих коллег, я бы так и остался в гордом одиночестве сражаться с моими проблемами, если бы надо мной не взяла шефство Улла. Улла была нашей младшей стюардессой. Ей было не более двадцати пяти, она родилась в Чикаго, а ее родители были родом из Польши. Я говорю об этом лишь потому, что она кормила меня, исключительно, блюдами польской кухни. Ты ведь, наверняка, знаешь, что в Чикаго очень много выходцев из Польши. Сначала она приносила мне еду, которую, якобы, готовила её мама, потом начала приносить продукты и готовить прямо у меня дома, а потом, вообще, взяла отпуск и перебралась ко мне. Кроме всего, она возила меня на процедуры физиотерапии, так как управлять машиной я был не в состоянии.
Естественно, в присутствии Уллы звонить Кристине я не мог, и мы не общались уже около трех месяцев, хотя я не переставал о ней думать.
Тут Пол прервал свой рассказ, так как капитан объявил, чтобы мы приготовились к посадке в аэропорту города Провиденс. Тут я подумал, что уже никогда не узнаю ни о нем, ни о Кристине, и предложил Полу подвести его до гостиницы, так как моя машина была в гараже аэропорта, тем более, что для него был заказан номер в Crown Plaza Hotel совсем недалеко от моего дома.
– Однажды, когда моя реабилитация уже подходила к концу, и я уже мечтал снова сесть за штурвал, улучшив момент, я позвонил Кристине. Я и сам не знал, зачем я это делаю, ведь Улла жила у меня уже второй месяц. Наш разговор не был из легких. Во-первых, Кристина, вообще, не хотела со мной разговаривать, но узнав о моих травмах несколько смягчилась, но ни о какой встрече разговора даже не могло быть. Она мне тогда много наговорила, так много, что мне пришлось это переваривать еще несколько дней. Видимо, она долго готовилась к этому разговору. Причем переваривать это мне уже пришлось в гордом одиночестве, так как, вернувшись из супермаркета, Улла застала концовку нашего разговора. Прошел еще месяц, прежде чем я успешно прошел медкомиссию. Все это время я не мог не думать о Кристине, но она упорно не хотела со мной разговаривать…
Мы подъехали к гостинице, но Пол не спешил выходить.
– На прошлой неделе, я набрался смелости и сказал ей все прежде, чем она успела положить трубку.
Пол потянулся во внутренний карман кителя и достал оттуда черную бархатную коробочку. Открывать её не было никакой необходимости.
– Завтра утром я лечу из Провиденса в Филадельфию, а оттуда – в Лос-Анжелес. Кристина будет встречать меня в аэропорту. Вот, пожалуй, и все!
Я тоже вышел из машины, чтобы помочь Полу достать его чемодан и сумку. Мы крепко пожали друг другу руки, при этом пожелав удачи.
Я продолжаю часто летать и надеюсь, что однажды переступив порог самолета и взглянув влево, в кабину пилотов, я увижу Пола, и тогда, быть может, узнаю продолжение этой истории.

3 Августа 2017 года.