Литературный образ жизни

В жизни Петра Лаврентьевича Потапова, миловидного паренька в круглых очках пятнадцати лет от роду с первого взгляда не было ничего особенного. В школе он сидел на второй парте – по законам школьной иерархии он считался умнее остальных, но не настолько, чтобы попадать под звание «ботаника». Несмотря на это, «ботаном» его звали за уже упомянутые мною очки: прозвище носило дружественный характер, и даже главное хулиганьё школы не трогало Петра Лаврентьевича.
От бабушки он унаследовал слегка презрительный и вместе с тем снисходительный взгляд, навеки застывший в его бледно-голубых глазах. Вместе с взглядом в глазах застыл астигматизм и подозрение на скорое появление катаракты. Его приближение можно было понять по ритмичному стуку резиновой накладки на тросточку, которую он учтиво натягивал, не желая раздражать окружающих противным металлическим скрежетом. Сказка про косолапого мишку, идущего по лесу и поющего песни, всегда казалась Потапову язвительной шуткой, и её старались даже не упоминать при нем, чтобы не чувствовать на себе его леденящего взгляда. Словом, был Петр почти что инвалидом: заветная, закатанная для сохранности в пластик справка шестилетней давности освобождала его от занятий физкультурой и от присущего им веселья. С самого раннего детства он вынашивал в себе молчаливую кротость, которая, однако, не мешала быть ему душой компании.
Кроме болезней и откоса от военной службы, от бабушки Петр Лаврентьевич получил дубовый шкаф с отсутствующей ручкой и подклеенной ножкой. Он, помимо всякого антиквариата, вроде красивых скандинавских тарелочек или уже давно пустых бутылочек от дорогой выпивки, был полон книгами. Стоит отметить, что почтенная старушка не тащила в него бульварной писанины и прочего ширпотреба – полки были полны классикой в дорогих переплетах. Отсутствие телевизора и возможности физической активности и привели Петю к литературе. Первой книгой его стали «Двенадцать стульев», второй – «Мертвые души», третьей – почему-то «Расчеты точности обработки на металлорежущих станках». Отпрянув от физических и математических терминов в десять лет, он не вернулся к ним и потом.
Возможно, сейчас мой читатель спросит: если этот Петр Лаврентьевич ничем не примечателен, тогда зачем я о нем говорю? Замечание справедливо, как и мой рассказ об этом человеке. Потапов приглянулся мне, как самый яркий пример человека, ведущего литературный образ жизни. Этот термин довольно сложно объяснить в двух словах, поэтому будет проще описать один из дней жизни нашего героя.
Вставал он в четыре часа дня, ворча на все подряд: на слишком буйную кошку Масю, на солнце, так не вовремя начавшее бить прямо ему в глаза, на очки, на которые он случайно упал своей кривоватой спиной. Словом, его злило все, что разбудило его почти вечером. Наспех позавтракав, он надевал клетчатую рубашку, такие же клетчатые брюки и серое, со множеством карманов пальто. Взяв в руку трость, он выходил из своей квартирки, садился на автобус и ехал до метро, чтобы на одной из центральных станций встретиться с сестрой, таким же книголюбом, как и он, но на два года младше. После приветственных объятий шла фраза:
-Предлагаю воспользоваться своей молодостью, - она значила «предлагаю пойти в музей бесплатно». Музеи, конечно же, были литературной направленности. Большее предпочтение Петр Лаврентьевич отдавал тем музеям, которые были устроены в домах писателей – по его словам, «там еще жив тот старческий вдохновительный дух. Он витает в воздухе, им мироточит от вещей (настоящих, а не этих паршивых копий!), им тяжело надышаться…»
Выше я привел небольшой отрывок из его писем, которые он писал друзьям в других городах – так уж сложилось, что найти родственную душу в своем городе ему было не суждено. Дальнейшие записи в кавычках я беру из этих самых писем. Зачастую Петр был единственным посетителем маленького почтового отделения неподалеку от его дома: толстенькие конверты, полные листами с кривоватыми, но симпатичными строчками, перемежаемыми кляксами от перьевой ручки (тоже унаследованной) грузно падали на жестяное дно пустого ящика.
Из музеев брат и сестра никогда не возвращались с пустыми руками. Сами музейщики, зная эту парочку, радостно нагружали их чем-то в подарок: так, в списке их подарков можно было найти несколько факсимильных писем Достоевского, бюстик Толстого и несколько редких проспектов из музея Пушкина.
После «культурной составляющей», которая могла включать в себя и два, и три музея на дню, ребята шли в ресторан. Так как их карманные расчеты не тратились на «пустые и вредящие здоровью кутежи», они могли себе позволить неплохой обед в ресторане. Заказывалось либо что-то из русской кухни, либо делался реверанс в сторону Франции. Блюдо должно было отсылать едока к какой-либо книге: так, Петр Лаврентьевич любил макароны с пармезаном по-гоголевски и пирог с цыпленком и грибами по-гончаровски. Доев пирог, утерев губы и довольно потянувшись, он всегда говорил:
-И никакой «Каста Дивы» не нужно!
После ресторанов оккупировался главный книжный магазин столицы в два этажа. Сметалось с полок довольно дешевое, но качественное издание в мягком переплете: дело бабушки продолжалось, и иногда, встретив знакомую книгу на полках, по пухлой щеке Пети текла слезинка ностальгии. На книги исправно уходило столько же, сколько уходило на обеды. Родителям такое поведение детей даже льстило, и у них не хватало совести обвинить их в расточительстве.
Расставшись, Потапов возвращался домой. Облачившись в черный махровый халат, вроде таких, в которых ходят в общественных бассейнах, он падал в кожаное кресло и уходил в дебри чтения. Вокруг него было наставлено несколько стопок новокупленных книг, которым не находилось места в уже и без того переполненном шкафу. Читал он по триста-четыреста страниц в день. Начитавшись, он садился писать, и кончался сеанс творчества уже засветло.
«…Так я и живу каждое лето каждого года: тешу себя возможностью издаться и трачу время впустую. Хотя, кто его знает, куда меня заведут эти музеи, книги и писанья по ночам до утра. Даст Бог – издамся, да и умру безбедно, не даст – значит, я в него не верю. Посылаю тебе пару магнитов и искренний привет, 
                С уважением,
                П.А.Потапов.»