Баня и баян

Живы. Живы еще общественные бани.

"Отчего же это явление, этот пережиток прошлого, до сих пор не исчез с лица земли?" - скептически удивляются владельцы городских ванн.

Но на защиту встают другие горожане, имеющие и ванны и душевые, а некоторые и то и другое вместе взятое, в противовес первым, считающие баню святой традицией чистоты.

Мы не будем заглядывать в их ванные. Последуем за ними туда, куда их тянет каждые выходные, куда они устремляются с торжественным видом, с тазами и вениками в руках.

Баня, в которую мы пойдем, а точнее поедем, находится на окраине нашего города, за поселком текстильщиков.

К слову сказать, никаких текстильщиков давно уже нет. С развалом страны год за годом был растащен по углам камвольно-суконный гигант, дававший тысячи погонных метров ткани. Сейчас поселок превратился в большой спальный район. Легион одинаковых пятиэтажек, натыканных вдоль, поперек и по диагонали.

Окна домов в эти предновогодние дни подмигивают гирляндами, блестят мишурой и волей - неволей поднимают настроение.

Мы едем вдоль замерзшего озера. Проезжаем вечно дымящие трубы электростанции – городской кормилицы, вкатываемся в поселок энергетиков, куда и лежит наш путь. Здесь самый чистый воздух. Самый белый снег. Угольный дым плывет в город и оседает в низине облаком смога. А здесь красота. Легко дышится полной грудью.

Вот и сама баня. Приземистый дом в один этаж с террасой. Чтобы вы случаем не ошиблись, вдруг не заметив пышущих паром продухов в стенах, на здании есть табличка "Баня".

На террасе на лавочках сидят и дымятся краснотелые мужички. Остывают.

В просторном предбаннике ближе к женскому отделению, в которое мы скоро заглянем, наряжена большая елка.

На стене плакат: "С наступающим 2020 годом!"

У входа в мужскую моечную сдвинуты обычно стоящие вдоль стен лавки, сооружен стол.  А за ним ватага голых по пояс мужичков вокруг баяниста Коли.

Коля только из парной. Вышел, глотнул чаю. Взял баян. И заиграл. Из под его быстро летающих пальцев бодро вырвались военные мелодии. Коля служит в армейском ансамбле, это его хлеб. Давно обещал он порадовать своих банных товарищей. И вот, наконец, в честь наступающего праздника взял инструмент с собой.
Заливисто поет его гармонь, аккорды летят в раздевалки и моечные, останавливаясь только у плотных дверей в парные.

Из-за шторки в женскую половину с любопытством и искрой в глазах выглядывают девчонки в разноцветных банных шапках, укутанные в полотенца.
Со звуками музыки у них стихли споры о политике, возмущения о грязном городском воздухе, сетования на нелегкую жизнь. Девушки разулыбались. Подпевают. Мажутся медом, овсянкой с молоком.

Растаяла от музыки высокая, грушевидная Зина. Обычно она не стесняется в выражениях и возражениях:
- Кто это догадался чесноком поддать?
Или:
- Чего веником размахалась? Того гляди и по мне попадешь!

Недовольна Зина. Даже в бане. Тяжело ей жить сорок лет подряд  вместе с родителями. Изнывает тоской ее бархатная, все еще юная кожа по мужской руке. Каждое воскресенье она втирает в тело молотые кофейные зерна. Верит и ждет.

А эта неожиданная предновогодняя музыка рождает в ней не только надежду – она вселяет веру в чудо.

Маленькая, сухая Галя тоже радуется игре гармони. Она радуется всегда и всему. Каждую баню с блаженной улыбкой внушает своим голым соседкам о силе любви, об энергии мысли. О единении с природой. Вздевает руки к влажному потолку. После чего ловко предлагает купить у нее крем или масло из натуральных сибирских трав.
 
Торговля здесь наполнена исключительно банным смыслом.

Полногрудая Валентина снабжает сестер по пару вихотками, она возит их из Китая, где особой банной традицией считается чистка тела. Разноцветные рукавички – важный очищающий атрибут. После третьего захода в парную девушки, надев их, начинают шоркаться, скатывая кожу, снимая слой недельной усталости. Чистятся. Трут свои тела и спины друг другу за неспешными беседами.

Сейчас все молчат. Оставили моечные заботы. Расслабились. Улыбаются, радуются банному отдохновению и музыке.

В неведении о концерте остаются только девушки в парной. Через толстую и влажную дверь до них не доносятся посторонние звуки.

Они вымели все лавки и полы от мокрых березовых и дубовых листьев. Щедро сдали ковшом трижды:
- На здоровье!
- На удачу!
- На любовь!

Вода шумно отпрыгнула от камней богатым паром. А девушки замерли в ожидании, пока волна жара не скатилась вниз от головы до пят, и пошли, и пошли проходиться по себе вениками. Одни слегка, поглаживая, нежно. Другие с размаху, двумя - один в левой, второй в правой. Задевая друг друга, отправляя и принимая пар, закручивая его сверху вниз и снизу вверх.

Первой выскочила из парного марева и облилась ледяной водой длинноногая "девушка за веником". Никто не знает, как ее зовут. Она ни с кем не знакомится, не присоединяется к пересудам. В парной она всегда закрывает лицо душистым пихтовым веником – то ли дышит им, то ли отгораживается от всех. Одним словом, недотрога.

Но и в ней веселые переливы сразу рождают перемену. Несмеяна, услышав мелодии, впервые улыбается, показывая ровные белые зубы. Шепчет раскрасневшимся банным дамам:
- Надо же! Девочки, что ж это?

Обертывается полотенцем, идет выглянуть из-за шторки. Видит баяниста, пританцовывающих мужичков. Музыка залихватски и озорно кружится вместе с банным паром, и молчунья сама готова броситься в пляс вокруг елки. Но тут она вовремя вспоминает строгий взгляд мужа, которым он каждый день встречает ее с работы. Наваждение проходит. Она возвращается обратно в женское отделение и садится на лавку. Нужно быть сдержаннее..

Напротив нее в углу, словно не замечая музыки, торопится одеться редкая банная гостья. Язык не поворачивается назвать ее ни девушкой, ни бабушкой. Когда видишь эту несуразицу, диву даешься, как могли неведомые силы на молодое и тонкое тело с наливными грудками нахлобучить старое, изможденное морщинами лицо.

Глядя на нее,  думаешь об одиночестве и тяготах жизни. Но, вдруг, ловишь огонек в глазах и понимаешь, нет –  не согнуть ее никакой судьбе, есть в этой душе страсть, есть смысл.

Оказывается, и в правду, есть. Все знают, она кормит бездомных собак. Каждый день собирает свои котомки и идет на свалку, где ее поджидает стая голодных разномастных псов. А в бане ей рассиживаться некогда. Она пробегает молнией босиком по мокрой плитке в парную. Тут же в душ и назад. Не успела прийти, уже ушла. Ей нужно скорее забежать на соседний пустырь – отдать воскресный корм местным четвероногим жителям. Быстрый ритм баяна ускоряет ее движения. Кивнула на прощание:
– С легким паром! – и выскочила вон.

А из предбанника на смену торопливой музыке полились романтические, печальные мотивы.

И из правого глаза пышнотелой Любы выкатилась непрошенная слеза. Люба неистово верит в Бога, блюдет пост, исправно ходит в церковь. Но Бог в ее представлении слишком высоко и далеко от нее, не дотянуться. А тут вдруг вместе с музыкой  он на краткий миг спустился, приблизился к ней, а, может даже коснулся ее души.

Играет баян. Девушки умиротворенно раскачиваются под мелодии. Чистые, добрые, здоровые, парные. Всем сегодня досталось по порции банного чуда, по капле надежды. Подарком им стала под самый Новый год незабываемая, волшебная, очищающая, музыкальная баня.