Кодекс чести. Глава 7

Кристобель и Ингвард ехали рядом, Бернард от них отстал.
— Давай подождём твоего брата, Ингвард, он совсем потерялся.
— Не трогай Бернарда, пусть он побудет один на один со своими мыслями. Борг был для Берни больше, чем друг, он для него был братом.
— Да, тяжело терять близких и друзей, – согласилась Кристобель. – Я должна тебе кое-что рассказать о Мискардии, Ингвард.
— Интересно, что ты о ней знаешь того, чего не знаем мы?
— Кое-что. У Мискардии есть родной брат, и он…
— Он находится в Седьмом замке оборонительной стены Западного щита. И что?
— Ты как ёж, Ингвард, – нахмурился девушка. – Он давно прибыл в Западный щит?
— Около двух месяцев тому назад. Рука Северного щита прислал Рувера набираться опыта, учиться у нашего отца, как герцог Олорен сказал, ума-разума. А что?
— Как только Патрик Ларвингстон отбыл в Солтфлейт, этот Ривер прикатил в Чёрный замок. Буквально, через два часа после вашего отъезда.
— Бездна! Откуда ты всё это знаешь?
— По городу Бизлю ходила, слушала разные сплетни. Они, поверь мне на слово, иногда могут быть очень полезными. И ещё я узнала, что Мастер Ворг Вернс, которого вы считаете предателем, отстранён от всяческих дел и помещён в подвал замка.
— Ошибки быть не может, Кристобель? – спросил Ингвард, останавливая Снежка. – Эти новости Бернард должен услышать от тебя, мне он может на поверить.
— Почему?
— Долго объяснять. Бернард в последнее время не очень ладил с Мастером. Причину размолвки ни один ни другой не говорит, но я предполагаю, что это всё из-за дочери трактирщика Рогира. Берни был по уши влюблён в Люсию, Мастер, не знаю зачем, узнал о ней всю подноготную. Она спала со всеми подряд и без особого разбора. Только ты брату не…
— Могила, – усмехнулась Кристобель. – Как всё взаимосвязано, как всё сложно! Драгон тебе что-нибудь рассказал о Люсии?
— Да так, почти ничего. Сказал, что кто-то её… Погоди, так это ты Рогира и Люсию убила?
Кристобель не ответила, Ингвард посмотрел на девушку с недоверием и опаской. Подъехал Бернард и Кристобель пришлось рассказала всё, что Ингвард услышал раньше.
— И что нам теперь делать? – апатично спросил Бернард.
— Брат, встряхнись! – произнёс Ингвард. – Разве ты не понимаешь, что произошло?
— А что произошло, собственно говоря? Приедем в замок, разберёмся. Посадили Мастера под замок? Возможно, он этого заслужил. Кто знает, что произошло в Чёрном камне пока нас не было? Одни слухи из Бизля и никакой конкретики.
— Ты совсем разучился мыслить, Берни! – произнёс Ингвард. – То, что нас пленили Коричневые плащи, это тоже ничего не значит? Отец, и потом Элиас Дальстом, послали в замок голубей, но Мастер прочитать послания не мог, потому что был за решёткой. Вернс не мог знать, что мы возвращаемся. Теперь ты понял, что произошло?
— Я понял, что наши сёстры сейчас в ужасе, – ответил Бернард. – Особенно Лиара. Лаэрта сделает всё, что ей скажет Мискардия. Придётся в замок пробираться тайным тропами – благо мы их знаем лучше всех в замке – и разбираться на месте кто и что там натворил. Кристобель с нами пойдёт?
— Если откроете тайну подземного хода, пойду. Взвесьте все за и против и только потом принимайте решение. Вы меня знаете от силы четыре часа, может, я какой злодей или лихой человек, – засмеялась Кристобель. – Захвачу замок и останусь в нём жить. Я, конечно же, шучу, но вы всё-таки подумайте хорошенько. Жду на выезде из леса.
— Подожди, Кристобель, – остановил девушку Ингвард, – к чему серьёзные дела превращать в игры? Если бы мы тебе не доверяли, то не...
— Тогда поехали быстрее, мальчики. Через пару часов станет темно и на поверхность земли вылезет всякая нечисть. А оно нам надо?
— Сказала так сказала, – усмехнулся Ингвард.
— И прямо по делу, брат. Она что-то знает и нам не говорит, – добавил Бернард. – Нужно её связать и долго пытать. Кто сказал, зачем сказал и так далее.
— А потом ножом по горлу и все дела, – кивнула Кристобель. – Моё любимое выражение. Неужели начало хода или его конец находится где-то на кладбище?
— Угадала, – ответил Ингвард. – Недалеко от старой мельницы.
— Как всё в нашем мире символично, – усмехнулась девушка. – Мне умные люди говорили, что нужно внимательно смотреть по сторонам и уметь находить в предметах, на лицах людей, деревьях и домах знаки. Знаки с большой буквы.
Лес закончился, небо, как оказалось, было закрыто серыми облаками, в разрывах которого иногда проглядывало уставшее за день солнце. Чёрный камень безмолвствовал, Ингвард не увидел на оборонительной стене ни одного стражника. Бернард посмотрел на брата, тот кивнул: в замке происходило что-то непонятное. При Патрике Ларвингстоне замковая стража блюла дисциплину, порядок и никаких вольностей себе не позволяла. Когда до разрушенной мельницы осталось совсем немного, Кристобель остановила Мохнатого, перешедшего ей по наследству от Крейга Драгона, подняла руку.
— Постойте за кустами сирени, я схожу на разведку.
— А вот сейчас было обидно, – сказал Ингвард. – Понимаю, что ..
— Мне проще сходить и всё разведать, – перебила Кристобель. – Не забывайте, что вы местные и вас в округе знают все. Я быстро, дам знать, если всё спокойно.
— Огонь девка, – сказал Бернард, когда Кристобель, сливаясь с тенями от облаков, ползущими по земле, исчезла. – За такой, как за каменной стеной. Только напрашивается вопрос: а нужна ли мужчине такая стена? Ты, брат, будешь идиотом, если не приударишь за Кристобель.
— И кто это мне говорит? Узнаю брата, – засмеялся Ингвард, – любителя распутных женщин, нежных и страстных поцелуев, бессонных ночей. Ладно-ладно, брат, я не хотел тебя обидеть.
— Злой ты на язык, – ответил Бернард. – Я всего лишь хотел сказать, что такие, как Кристобель, встречаются редко.
— В том-то и дело, что редко, – кивнул Ингвард. – Поэтому к ней у меня всё больше и больше вопросов.
Братья вздрогнули, когда услышали за спиной знакомый голос:
— На любой вопрос я отвечу, но чуть позже. Хорошо? – Кристобель, как показалось Ингварду, была немного расстроенная. – В мельнице никого нет, можно ехать и не прятаться. Кладбище, как я понимаю, находится где-то недалеко?
— За сарайчиком, в ста метрах от него, – ответил Ингвард. – Ты чем-то расстроена?
— Как будто привидение увидела, – добавил Бернард.
— Возможно, – ответила девушка. – Прошлое к человеку возвращается в форме образов, воспоминаний, призраков и привидений. Тени прошлого преследуют людей, напоминая им о содеянном. Плохом, хорошем, не важно. Я сейчас кое-что возьму своё, и пойдём.
Кристобель достала из кустов сирени мешок, в котором был лук и колчан со стрелами. Ингвард вспомнил слова Драгона о маленькой и злобной твари, которая наделала в нём дыры. За мельницей Ингвард увидел небольшой холмик из земли, придавленным белым камнем, понял настроение Кристобель и догадался, кто похоронен в могиле. За сараем находилось кладбище староверов, заросшее травой и давно никем не посещаемое. Бернард подошёл к позеленевшей от времени каменной плите, с выбитыми на ней странными знаками, посмотрел на брата.
— Я вот что думаю, Берни... – начал Ингвард.
— Кто-то должен здесь остаться, – кивнул Бернард, – чтобы присмотреть за лошадьми.
— Не только для этого. Если с нами что-то случится, ты должен стрелой мчаться в Солтфлейт, попытаться встретиться с отцом и обо всём ему рассказать. Если отца... – Ингвард вздохнул, – если отец останется в живых, конечно. С крыши мельницы хорошо видна Западная башня, если всё пройдёт нормально, в окне кабинета отца ты увидишь горящую свечу. А теперь открывай вход.
Бернард нащупал сбоку плиты рычаг, потянул его на себя. Плита дрогнула, со скрежетом повернулась вокруг оси, открывая вход в подземелье. Вниз уходили ступени узкой лестницы, на стене в держателях находились факелы, в нишах, в промасленной бумаге, – мечи, ножи, в отдельной нише – сумка с продовольствием и водой.
— Хорошо подготовились, – заметила Кристобель. – К бегству из замка всё готово. Мискардия о ходе знает?
— Отец как чувствовал, что рано или поздно мы воспользуемся ходом, – сказал Бернард. – Как только зажжёте факел, я закрою плиту. Да, Мискардия знает о ходе, но не знает где он начинается и где заканчивается. О свече не забудь, брат.



***



— Славный Солтфлейт. Тысячу лет бы его не видел, – произнёс Патрик Ларвингстон, рассматривая город, до которого осталось минут десять пути. – Не представляю, как я в нём раньше жил! Камень, камень и ещё раз камень. Зелени в нём полно, конечно, но это не те деревья и кустарники, которые растут на воле.
— Человек скотина ещё та, – усмехнулся Эпстраф, – ко всему привыкает. Я больше двадцати лет провёл в монастыре и когда первый раз оказался за его стенами, думал всё, пришёл мой смертный час, Ваша Милость. Но ничего, свыкся, обжился, женился, детей нарожал, к подлости людской привык, сам начал козни строить.
— Двадцать лет? – переспросил Патрик. – Чем же вы занимались в монастыре, тьер? До сих пор не привыкну к такому обращению, постоянно на языке крутится фраза «Святой отец».
— А чем можно заниматься в монастырях? Учиться, конечно же, постигать науку обращения с Благодатным огнём, изучать тварей из тонкого мира, их повадки и так далее. В монастыри Алого ордена попадают в десять лет, Ваша Милость, покидают стены в зрелом возрасте. Кто завёл такое правило я не знаю, но считаю его правильным. В тридцать лет смотришь на мир совершенно другими глазами, думаешь не так, к примеру, как в двадцать-двадцать пять лет. Да и управляться с белым огнём – сложная наука, многие заканчивают обучение так к нему ни разу и не прикоснувшись.
— Давно хотел у вас спросить, тьер Эпстраф, – вмешался в разговор Элиас Дальстом, – а женские монастыри Алого ордена существуют?
— Кому что, – усмехнулся Ларвингстон. – Что я о тебе ещё не знаю, Элиас?
— Хороший вопрос, очень хороший, тьер Дальстом, – произнёс Эпстраф. – Я вам открою небольшую тайну: Благодатный огонь могут усмирить только монахи. Пробовали проводить обучение с женщинами, но белый огонь к их рукам, как мы говорим, не липнет. Сгорали монахини, как те мотыльки, слетевшиеся на огонь свечи. Так распорядился Всевышний, и никто не знает, почему у него такое отношение к женщинам с Даром. Грешные они создания, одним словом, как те суккубы, демоны похоти и разврата, посещающие ночью мужчин и вызывающие у них сладострастные сны. Тьфу, подхватил я заразу от тьера Дальстома, и теперь от неё мне не избавиться.
— Просто удивительно, что Алый орден позволяет монахам иметь семьи и заводить детей, – засмеялся Патрик.
— Это исключительно ради продолжения рода людского, Ваша Милость, не из-за удовольствия и блаженства ради, – ответил Эпстраф, прищурившись. – Вам ничего не кажется странным, тьеры?
— Вы о чём? – спросил Дальстом.
— Присмотритесь к знамёнам на надвратных башнях города, – ответил Эпстраф. – Мне кажется, что они приспущены, и на древках чёрные ленты.
— Чтоб я провалился под землю, – воскликнул Элиас. – А ведь тьер Эпстраф прав, Ваша Милость. В Солтфлейте объявлен траур, только непонятно по какой причине.
— Согласен. Умер кто-то значимый и влиятельный, но явно не из семьи Тристана. Иначе мы об этом узнали ещё за десятки лиг от Солтфлейта.
— И чёрных гонцов увидели бы, – добавил Дальстом. – А их, с траурными вымпелами, видно издалека.
На въезде в город была огромная очередь. Патрик прислушивался к разговорам, но о причине приспущенных флагов он узнал, обратившись к молодому лейтенанту, стоявшему возле Главных ворот Солтфлейта.
— Значит, герцогиня Годфри, – покачал головой Патрик. – Как это произошло, лейтенант?
— Не могу знать, Ваше Высочество. Прибежал посыльный из дворца, сообщил новость и на этом всё. Говорят, герцогиню нашли задушенной в её покоях, хотя гвардейцы клянутся и божатся, что к Оресии Годфри никто не заходил. Тёмная история, Ваше Высочество.
— Его Величество с супругой вернулись из поездки?
— Вернулись. А через два часа произошла трагедия.
— Мы с вами общались о смерти герцогини Годфри, лейтенант?
— Ну что вы, Ваше Высочество, как можно разговаривать и обсуждать то, о чём никто ничего не знает? – лейтенант сделал «испуганное» лицо, потом улыбнулся уголками губ. – Я всё понимаю. Дошли слухи, что между герцогиней и Советником Его Величества произошла небольшая ссора. После этого Альвин Эддерик вызвал к себе капитана гвардейцев. Зачем? Никто этого не знает, Ваше Высочество.
— Какой смышлёный парень этот лейтенант, – усмехнулся Дальстом. – А вот исчезать незаметно не попрощавшись, умеют только монахи Алого ордена. Чудеса, да и только, Ваша Милость.
— Эпстраф тёртый калач, он знает своё дело, Элиас. За него я переживаю меньше всего. Все мои мысли о детях и о том, что сейчас происходит в Чёрном камне. Будем во Дворце, напомни мне послать в замок голубя.
— Конечно, Ваша Милость, напомню. Какая-то нервозность в городе, вам так не кажется?
— Ну а как ты хотел? Герцогов и герцогинь убивают не так часто, как это хотелось бы людям. Да и все понимают, что смерть Оресии может повлиять на взаимоотношения домов Ларвингстонов и Годфри.
— Даже не знаю, переживать по этому поводу или нет, – усмехнулся Дальстом.
— Усиленно делай вид, что переживаешь. Мой тебе совет, – ответил Патрик Ларвингстон. – Бери с меня пример, Элиас. А вот сейчас нам нужно свернуть с этой улицы, ближе к Центральной площади будет полно людей. Скорбящих и радующихся. Больше будет вторых, конечно.
— Правильно Эпстраф сказал, Ваша Милость. Люди – скотина ещё та. Только непонятно, чему они будут радоваться? Неужели смерти? Кто не смотрел ей в глаза, тот не воспринимает жизнь, как дар богов.
— Смерти знати, верхушки общества, Элиас. Они в предвкушении новых событий, возможно, кровавых. Вид крови дурманит людям голову и им хочется зрелища. Вид отрубленной головы, катящейся по помосту, судороги тел повешенных, крики сгорающего заживо человека. Разве это не прекрасно? Мы в себе прячем суть зверя, но иногда он в людях проявляется, вылезает наружу. Да что там иногда? Всегда! Так было, так есть и так будет, Элиас.
— Да, Ваша Милость, мы такие, – согласился Дальстом. – Во Дворец будем заезжать через Главные ворота или как?
— Или как, Элиас. Не хочется смотреть на постные рожи придворных лизоблюдов и прислуги. Ты пойдёшь со мной, остальные пусть займутся лошадьми и потом отправляются на отдых.
— Ваша Милость, я бы на вашем месте так не рисковал. Неизвестно в каком расположении духа находится ваш брат и что у него на уме. Давайте возьмём с собой хотя бы пять воинов.
— Давай, – согласился Патрик.
Ларвингстон поднялся на третий этаж Дворца, прошёл по длинному коридору, с установленными в нишах скульптурами животных, подошёл к двери спальной комнаты Оресии Годфри. Дверь открылась, и Патрик увидел выходящего из комнаты Советника Его Величества Альвина Эддерика.
— Какое горе, какое горе постигло вашу семью, Ваше Высочество, – склонил голову Альвин. – Герцогине ещё бы пожить в своё удовольствие, но нет...
— Как я понимаю, во Дворце только один человек живёт в своё удовольствие, – перебил Советника Ларвингстон. – И это человек стоит передо мною. Так, тьер Эддерик? Где Его Величество?
— В тронном зале, Ваше Высочество. Он скорбит по ушедшей из жизни...
— Тьфу на тебя, придворный шут, – произнёс Патрик. – Король знает, что я в Солтфлейте?
— Знает и он вас ожидает в ...
— Тронный зал подождёт. Дальстом, оставайтесь в коридоре, по возможности никого ...
— Что вы задумали, Ваше Высочество? – спросил побледневший Альвин.
— То, что тебе знать не положено. Попроси Его Величество пройти в комнату к убиенной. Только быстро, тьер Эддерик. Или за вас это сделаю я, но тогда...
— Почему убиенной, Ваше Высочество? – заикаясь, спросил Советник. – Вы только что прибыли в Солтфлейт и никак не можете знать всех обстоятельств дела. Это наводит на определённые мысли...
Ларвингстон схватил Эддерика за отвороты парчового жёлто-зелёного халата, притянул к себе.
— Ты с кем, морда, так разговариваешь? По тебе давно плаха плачет, интриган. Ты думаешь никто и ничего не понимает о произошедшем с герцогиней Годфри? А ну марш за Королём, мерзавец!
В спальной комнате герцогини находились Аделина, жена Тристана Ларвингстона, и придворный лекарь, Мастер Мартен. Королева стояла у окна, Мастер протирал лицо герцогини настоем из трав.
— Ваше Величество, я....
— Спасибо, Патрик, – произнесла Королева. – Ты как знал о несчастье.
— Нет, не знал. Я прибыл в Солтфлейт по приказу Короля.
— Во как? – Аделина обернулась, посмотрела в глаза Патрику, потом показала рукой на Мартена. – Давай пройдёмся по коридору, здесь очень душно.
Патрик посмотрел на умиротворённое лицо Оресии Годфри, вздохнул.
— Да, Ваше Величество, давайте прогуляемся, – произнёс он, открывая дверь. – Прошу...
Ларвингстон пропустил вперёд Королеву, но задержался у двери, ещё раз посмотрев на герцогиню. Он не мог понять, за что «зацепился» его взгляд. Что-то несущественное, но ... Рядом с изголовьем кровати, опершись о стену, стояла деревянная голова лошади и игрушечная пика.
— Элиас, ты хорошо знаешь Дворец. Попробуй найти придворного шута... забыл, как его зовут…
— Гийом, – подсказала Аделина. – Зачем тебе шут, Патрик?
— Расскажу, но чуть позже, Ваше Величество, – склонил голову Ларвингстон. – Итак...
— Патрик, я всегда хорошо относилась к тебе, к Мискардии и к твоим детям.
— Знаю, Ваше Величество.
— Тобой Тристан очень недоволен, сам знаешь из-за чего, но не это сейчас главное. Мой супруг тебя в Солтфлейт не вызывал. И он очень удивился, когда получил известие о твоём прибытии в город от стражников Главных ворот.
— Как хорошо налажена у них служба, – усмехнулся Патрик. – Я прекрасно понимаю, кто сплёл и расставил ловчие сети, Ваше Величество. И этого человека я собираюсь наказать. Поможете?
— Да, но как, Патрик?
— Когда мы откажемся в комнате герцогини, подыграйте мне. Тристан очень чувствителен к эмоциям и на этом можно сыграть. Хорошо?
— Да, конечно, – кивнула Королева. – Главное, чтобы я ничего в твоей игре не испортила. Вечером меня найди в ротонде, Патрик, нам о многом нужно поговорить. Это касается твоей супруги.
Патрик и Аделина вернулись к двери спальной комнаты Оресии, увидели, как по коридору, в окружении своей свиты, идёт Тристан Ларвингстон. Альвина Эддерика с Королём не было. Подошедший со спины Элиас Дальстом что-то шепнул на ухо Патрику, тот кивнул. Тристан остановился в шаге от брата, осмотрев его с ног до головы.
— Наконец-то во Дворце появился запах настоящих мужчин, – произнёс Король.
— Виноват, Ваше Величество, не успел переодеться с дороги, – сказал Патрик, склонив голову.
— Я не о запахе конского пота, брат, я другое имел ввиду. Во Дворце сейчас находятся настоящие воины, не то, что эти напыщенные идиоты с красными плюмажами. Ну здравствуй, Патрик.
— Здравствуй, Тристан.
Ларвингстоны обнялись, потом Король отступил на шаг, посмотрел на супругу.
— Очередной заговор? – усмехнулся он.
— Нет, в комнате слишком душно, – сказала Аделина. – Поэтому я предложила твоему брату прогуляться по коридору.
— Хорошо, – кивнул Король. – Что у тебя за дело, Патрик?
— Нам нужно войти в спальню Оресии Годфри, Ваше Величество. Не вижу Альвина Эддерика, – сказал Патрик.
— Что ты за...? Впрочем, не моё это дело, – усмехнулся Тристан. Он повернулся к гвардейцу: – Найдите и приведите Советника. Скажите, что это приказ Короля. Выполняйте.
Мастер Мартен зажёг свечу, комната наполнилась запахом лаванды. Герцогиня со сложенными на груди руками, казалось, спала. Тристан посмотрел на брата, Патрик обратился к придворному лекарю.
— Мастер, вы установили причину смерти Оресии Годфри?
— Причина одна, Ваше Высочество – возраст. Скорее всего, остановилось сердце, и герцогиня отошла в мир иной, – ответил Мартен. Он стоял возле кровати, опустив глаза в пол.
— Посмотрите на меня, Мастер, – произнёс Патрик.
Мартен посмотрел на Ларвингстона и отвёл взгляд в сторону.
— Обманывать людей грех, обманывать брата Короля это даже больше, чем грех, Мартен, – произнёс Тристан. – Какова истинная причина смерти герцогини? Отвечай, Мартен, и не испытывай моего терпения.
Лекарь ответить не успел: дверь спальной комнаты открылась, вошёл бледный Альвин Эддерик. Он посмотрел на Патрика и тот понял, что Советник не просто так покинул свиту Короля. Он сделал что-то, что может повлиять на судьбу всей семьи Ларвингстонов.
— Патрик, начинай, – произнёс Тристан. – Здесь и правда душно.
— Да, Ваше Величество. Могу я просить у знающих людей, кому принадлежат игрушечная пика у стены и деревянная голова лошади?
— Ну и вопрос, – покачал головой Тристан. – Во Дворце это знают все. Об этом знают даже бродячие кошки и собаки Солтфлейта. Это игрушки придворного шута Гийома.
— Спасибо, Ваше Величество, – произнёс Патрик. Он подошёл к ширме, отдёрнул тяжёлые занавеси, потом открыл дверцу платяного шкафа. – Выходи, Гийом, и ничего не бойся.
Карлик посмотрел на Короля и Королеву, со страхом – на Альвина Эддерика.
— Скажи, Гийом, ты был в комнате, когда сюда зашёл Альвин, которого ты называешь толстым и лысым?
Шут посмотрел на Патрика, кивнул.
— Герцогиня Годфри и Альвин Эддерик ругались и о чём-то спорили?
— Да, ругались, – ответил Гийом. – Злой человек был здесь не один. С ним был капитан Толорик. Это они убили мою Оресию.
— Да как ты смел, Альвин? – закричала Аделина. – Негодяй!
— Вы склонны верить шуту, Ваше Величество? – спросил Советник. – Я утверждаю обратное: меня в момент смерти Оресии Годфри здесь не было.
— Гийом, отдай то, что прячешь, – попросил Патрик, протянув руку.
Карлик разжал кулак, расправил тончайшую ткань, и все увидели мужской платок с вензельным рисунком дома Ларвингстонов и вышитыми буквами «А» и «Э».
— Где ты нашёл этот платок, Гийом? – спросил Тристан. – Смотри, не лги Королю.
Шут подошёл к кровати, положил платок в изголовье кровати.
— Теперь понятно, что ты здесь искал, когда я вошла в комнату, – произнесла Аделина. – Гийом, ты специально спрятал платок, чтобы его не нашёл злой Альвин Эддерик?
Гийом кивнул и посмотрел на Патрика. Тот в ответ улыбнулся.
— Ваше Величество, я не знаю, что сказать в своё оправдание, – произнёс мертвенно-бледный Советник. – Я не знаю, откуда у Гийома взялся мой платок. Возможно, он его украл, и я не исключаю, что шут и Патрик Ларвингстон в сговоре.
— Стража, – крикнул Тристан. Он, посмотрев с брезгливостью на Альвина Эддерика, сказал: – Под замок негодяя и этого, как его... капитана Толорика, мать их так! У меня к Мастеру Мартену два вопроса. Первый: что мне, как Королю, сделать с человеком, который солгал? Второй вопрос: как умерла герцогиня Годфри? Отвечай, Мартен! Чем тебя застращал Альвин Эддерик? За сколько он тебя купил, лекарь?
Мартен посмотрел на Советника, вздохнул.
— Ваше Величество, в тюрьме находится мой внук, которого взяли под стражу по чьему-то поручению. Внук, как и я, хорошо разбирается в травах. Кто-то кому-то сказал, из-за ошибки Сларда умер человек, внука без разбирательства бросили за решётку. Он там находится уже полгода, а суда как не было, так и нет. Теперь-то я понимаю, кто за этим стоит, но... но слишком поздно я это понял, Ваше Величество. Каюсь.
— Альвин Эддерик тебе пообещал вызволить внука из тюрьмы в обмен на маленькую услугу. Так, лекарь? – спросил Тристан.
— Так, Ваше Величество, – ответил Мартен.
— Почему в комнате герцогини сильно пахнет лавандой? – спросил Патрик.
— Она уничтожает запах летучего яда скораберийского паука, Ваше Высочество. Такие пауки водятся в одном месте: на Аргарском полуострове, в ущелье Скораберия, что к северу от Золотого города. Королеве и вашему брату, Ваше Величество, показалось, что в комнате душно. Это всё из-за яда. Извините меня, Ваше Величество.
— Иди, старик, – сказал Тристан. – Наказание последует, какое – я сообщу позже. И ты иди, Гийом. Хватит дрожать, карлик, тебе нечего бояться. Пойдём, брат, пусть Аделина прощается с матерью. Герцогиню Оресию Годфри сегодня же поместят в жидкий камень, с Альвином Эддериком мы разберёмся чуть позже.
Когда Король и Патрик вышли в коридор, Тристан усмехнулся:
— Добро пожаловать домой, в мир интриг. Как ты узнал о Гийоме и о платке?
— Я разговариваю не только с важными особами, Тристан. Люди всё знают и от них ничего не скроешь, – уклончиво ответил Патрик. – Увидев голову лошади, пику, прислонённую к стене, вспомнил, что Оресия и Гийом, как нитка с иголкой. Куда герцогиня, туда и шут. Пока ты шёл из тронного зала, мой помощник узнал, что герцогиня и Гийом в спальную комнату заходили вместе, а шут оттуда не выходил. Вот, пожалуй, и всё. О платке я не знал, Тристан. Возможно, это простое совпадение.
— Да уж, – покачал головой Король. – В какое время живём! Просто в голове не укладывается, что Альвин за моей спиной такое вытворял.
— Я уверен, Тристан, что если ты потянешь за ниточку, клубок размотаешь и многому удивишься. Только тебе нужно помнить о том, с чьей подачи во Дворце появился Эддерик.
— Тьма! – произнёс Тристан. – О Золотом городе я как-то и не подумал.
— Вот и я о том же, брат. Только на Аргарском полуострове могут вырастить подобных пауков. Они, похоже, страшнее, чем пауки из Скораберийского ущелья. Сам не поймёшь, как оказался в липкой паутине, и из охотника можно превратиться в дичь. Или наоборот.
— В Бездну пауков, в Бездну паутину и Альвина Эддерика, – произнёс Ларвингстон Жестокий. – У меня из-за нервных потрясений разыгрался жуткий аппетит. Отпускай своих людей, пойдём обедать. Сегодня утром привезли шесть бочек маальдарского красного. Для того, чтобы распечатать бочку, повод более чем значимый. Да и Оресию нужно помянуть. С закидонами была герцогиня, но тихая и безобидная. Во всяком случае, козни за спиной она не строила.