Бар верста. вкус меда

Бар ВЕРСТА. Вкус меда

Тихий Плёс. Хорошее какое название, русское. Пахнет от него теплым хлебом и парным молоком. Да и сама деревенька оказалась такой нашей, что при взгляде на нее щемит сердце. Аккуратные дома на косогоре глядятся в зеркально-спокойную воду широкого речного плеса. Тут и там во дворах курчавятся березки, свешивая зеленые косы до самой земли, пахнет свежей косьбой и клубникой. На той стороне плеса раскинулся огромный, покрытый разнотравьем и цветами луг, окаймленный с трех сторон светлым березняком. Слышен детский смех и собачий лай, куры недовольно квохчут да трубит от воды гусак. Идеальное место для того, чтобы растить детей. Счастливых, здоровых детей.
Каждый раз, когда сюда приезжаю, бросаю машину на горе, разуваюсь и усаживаюсь в траву. И сижу так минут тридцать, насматриваюсь, впитываю эту настоящую жизнь. Исхоженные ноги отдают всю усталость теплой земле, сердце перестает колотить в ребра, успокаивается, ловит здешний особенный неспешный ритм, отдыхает. Посидишь так пару минут и вдруг понимаешь, что до этого момента душа твоя была как сжатый кулак, а вот здесь она распускается, отмякает и начинает дышать. Солнце мягко пригревает, легкий ветерок шепчется о чем-то с березками и навевает приятный обеденный сон, жужжит в траве толстяк шмель, над головой носятся ласточки… Ничего больше и не нужно. Этого достаточно для настоящего счастья.
Насидевшись, я поднимаюсь и иду к деревне босиком, срывая по пути травинки и не думая вообще ни о чем. Нет, вру. Думаю про деда Матвея и его пасеку, про счастье жить здесь, в этой сказке, про детей, чей гомон несется от реки. Я хотел бы родиться здесь…
Сегодня все как обычно. Сижу, любуюсь Тихим Плесом и никуда не спешу. Я приезжаю сюда два раза в год, за медом к деду Матвею, старому пасечнику. Пару лет назад по пути из города он заехал в бар за кипятком, запарить в термосе чай. Старинный «Рафик» остановился на парковке, из него неспешно выбрался здоровенный как медведь дед с аккуратной бородкой и такими же усами, потянулся с видимым удовольствием и направился ко входу в бар. Вошел, огляделся, приветливо кивнул стоящему за стойкой Игорю, тщательно вымыл руки и уселся за столик, положив на столешницу большие натруженные руки. Я принес деду меню, но он даже не взглянул на него. Поздоровался со мной густым басом и спросил:
- Можно у вас кипятком разжиться?
- Конечно. Может, пообедаете?
- Да мне до дому пара часов, там и поем.
- Ну, тогда хотя бы чайку?
- У меня свой – он хлопнул ладонью по лежащей рядом на диванчике старинной холщовой сумке, затем достал из нее термос и поставил на стол. – Попробуете?
Я заинтересованно кивнул, и дед тут же свернул крышку и набулькал в нее густой ароматный чай. Я присел напротив, принял от него чай, вдохнул немного пряный аромат тайги, сделал осторожный глоток… Ух ты! Вот это чай так чай! Я и не заметил, как моментально выпил чуть остывший нектар. Поднял глаза на деда:
- Какой чай замечательный. Не поделитесь секретом?
Дед улыбнулся:
- Отчего ж не поделиться. Главный тут Иван-чай, он всей траве в тайге голова. Следом бадан, смородина, чуть ягод земляники и малины. Да не огородной, а дички, она аромат дает и вкус. И кипяток, да крутой, чтобы булькал. И дать настояться в тепле, вот и весь секрет.
- Такой чай с медом пить, лучше и не придумать.
- Можно и с медом – дед поднялся и направился к выходу. Через минуту он вернулся, держа в руках небольшую рамку, заполненную медом. Дед покрутил ее в ладонях, посмотрел на просвет, удовлетворенно кивнул и сказал:
- Давай посуду побольше, а то все тут тебе медом закапаю…
Сказать, что я люблю мед в сотах это ничего не сказать. Самое главное воспоминание детства, когда мы с отцом приехали на пасеку к какому-то его другу, и он выставил на стол большую тарелку с истекающими янтарным ароматным медом сотами, домашний хлеб и банку парного молока. Я помню, что ел и никак не мог наесться, даже всерьез боялся лопнуть, но все равно продолжал есть…
Мед оказался очень необычным на вкус, немного терпким, с ярким привкусом какой-то одной травы.
- Очень необычный мед.
- Донниковый. Вообще, конечно, разнотравье, но основной медонос донник, дюже полезная травка. Вкусный?
- Очень – честно признался я, засовывая в рот очередной кусок соты и запивая дедовым чаем. – А вы нам можете такой мед продавать? Я бы своих гостей с радостью  такой вкуснятиной угощал.
- Почему ж нет. Приезжай на пасеку, посмотришь, все и обговорим. В Тихом Плёсе я живу, тут неподалеку. Деда Матвея спросишь…
Так я и оказался впервые в этом месте. И с тех пор каждой поездки сюда я жду с нетерпением, словно получаю путевку в детство. Вот и сегодня я повалялся немного в траве, глядя в безмятежное небо, поднялся и напрямик направился на берег, где лежала на берегу деревянная дедова лодка. Пасека находилась на том берегу, под сенью кудрявых берез на самом краю луга, нужно плыть. Подожду деда на берегу, он меня уже наверняка углядел, так что скоро появится.
Река катила свои воды плавно, величаво, давая небу в себя поглядеться. Вода в реке была не то чтобы теплая, много родников на дне, но я все равно с огромным удовольствием искупался. Вылез на берег, растянулся на траве, давая солнцу прогреть озябшего меня. Легкий ветерок сдувал слепней, и я даже задремал немного.
Дед Матвей неслышно подошел и уселся рядом, глядя на воду. Я встрепенулся, открыл глаза:
- Здравствуй, дед Матвей.
- И тебе здравия, Дима. Придремал?
- Тут сложно не придремать, такая тишина.
- Да, у нас тихо. Ну ты подреми еще, если хочешь, я не спешу.
- Да нет, обратно же еще ехать.
- Как знаешь. А только один здешний сон как два тамошних – он неопределенно махнул рукой, намекая на весь остальной мир.
- Твоя правда, дед Матвей, спится здесь замечательно. Я когда из города перебрался, первый год все никак привыкнуть не мог, просыпал постоянно. Думал, у меня там лучшее место для отдыха – я улыбнулся.
- Везде лучшее место, паря, где тебе хорошо. Вот я помню, в войну мы пацанами круглыми сутками на заводе снаряды делали. Спали урывками где придется. И я тебе скажу, что самый сладкий сон у меня был за станком на полу. За час успевал выспаться.
- Сколько ж тебе лет, деда?
- Восемьдесят восемь – шутливо прошамкал он. – Будет по зиме.
Глядя на эту могучую фигуру, его легкие движения и ясный взгляд, поверить было невозможно. Я и не поверил.
- Да ну.
- Вот тебе и ну. Поехали что ли?...
На обратном пути я все раздумывал над словами деда, который на прощание сказал:
- Если ты на своем месте, тебе и живется хорошо, и спится сладко. Если корни из земли выпростал и подался, куда глаза глядят, не будет тебе покоя. Многие так, идут по жизни, куда ветер тащит. Где прислонился, там и ладно.  А в душе неустроено все, нет тишины. Ворочается душа, место себе ищет. А нету его, этого места, оно за спиной давно осталось. И если вдруг пришел ты на свое место, держись его, украшай, делай лучше. И себя по нему равняй.
Сложно спорить, но и сделать сложно. Как узнать, что пришел? Я четвертый год как обосновался в нашей деревеньке, бару уже три года. Вроде бы укоренился, оброс друзьями, а все равно нет уверенности какой-то внутри. Потом вспомнил об Эрике, и тут же понял – мое это место. Было бы не мое, и не встретились бы.
Понял, и настроение взлетело до небес. Врубил старину Фрэнка на полную громкость и прибавил скорости. Мысль заехать в гости к Эрике вспыхнула в голове внезапно, заставила сердце ускориться и растянула мою улыбку до ушей. Интересно, обрадуется или нет?
Теплые Росы встретили меня послеполуденным тягучим покоем. Лениво брешут дворовые псы, от озера доносятся детский визг и смех, неспешно копаются в пыли куры, скрипит колодезный ворот и бряцает цепь, на которой смутно белеет в глубине эмалированное ведро, где-то визжит пила. Посреди дороги, перегораживая проезд, в пыли развалилась здоровенная свиноматка с добрым десятком поросят. Объехал их по краю, едва не шоркнувшись об чей-то забор и покатился дальше, стараясь не пылить. В открытые окна густой патокой втекает перегретый воздух, напоенный запахом тополиной листвы, пыли, хлеба, навоза… Такой милый сердцу запах деревни. За него и воевали наши деды в ту войну да еще за банный дух. Дом бабы Вари с голубыми ставенками я нашел сразу. Медленно прикатился под самые ворота, заглушил двигатель, посидел пару минут, закрыв глаза. Хорошо здесь, тихо. Но долго рассиживаться я не мог, нетерпение гнало меня вперед. Открыл калитку и шагнул в аккуратный чистенький двор. Под ноги тут же выкатился белоснежный кутенок, ткнулся носом в колени и бешено завилял хвостом, поскуливая от радости. Собачьи дети тоже дети, им повод для радости не особо и нужен. Я присел на корточки, потрепал собачонка за уши, почесал пузико.
- Эрька, поди-ка сюды, твой приехал! – неожиданно раздалось над ухом. Я аж подпрыгнул от неожиданности.
- Здравствуйте, баб Варь.
- И тебе здравствуй… директор столовой – она смотрела на меня с ехидцей.
Из-за дома вышла Эрика. В коротеньких шортиках и подвязанной под грудью рубахе она была так соблазнительна, что я только что не облизнулся.
- Ой, котяра – баба Варя подбоченилась. – Эрька, ты с ним поаккуратнее, умыкнет, как пить дать.
- Привет – я улыбнулся.
- Привет – Эрика убрала со лба прядь волос, оставив на медовой коже грязный след, и улыбнулась в ответ.
- А я соскучился.
- Ну точно котяра. Пропадешь ты с ним, Эрька – баб Варя махнула на нас рукой и пошла в дом.
- Вот и думай теперь, то ли в дом звать, то ли гнать с порога – Эрика хитро улыбнулась. Была в ее арсенале и такая улыбка, лисья.
- Сами мы не местные, дайте попить, а то так есть хочется, что даже переночевать негде – заканючил я, сложив ладони перед грудью, и сделал глаза, как у кота из одного американского мультика.
Эрика смотрела на этот мини-спектакль с максимально серьезным выражением лица, но потом не выдержала и звонко рассмеялась.
- Ладно, идем уж, налью тебе миску молока. И поешь, и попьешь сразу. Правда же, я здорово придумала?
- Гениально! Вершина человеческой мысли!
- Ой все, иди мыть руки.
- Тебе бы тоже не мешало умыться, Золушка.
- Между прочим, Золушка была самой чистоплотной в той сказке – Эрика показала мне язык и первой направилась к висящему на столбе умывальнику.
На крыльце появилась баба Варя.
- Эй, дирехтур, помоги-ка мне. На улице покормлю, а то еще заразу какую в дом занесешь. Кто вас, котов приблудных, знает.
- Добрая вы, бабушка, я это еще в прошлый раз заметил – я направился следом за ней в дом. Она вручила мне большой разнос, уставленный тарелками с парящей картошкой с грибами, стаканами с молоком, миской с хлебом и сметаной в банке.
- Неси под навес, там на ветерке хорошо будет.
Я послушно развернулся и пошел на улицу.
- Эрька, а ты сходи на огород, нащипли там лука с укропом, пока мы тут сервировкой займемся.
И, повернувшись ко мне, строго сказала:
- Ну, давай, показывай, как вы там у себя столы сервируете.
Я поставил разнос на стол и почесал в затылке:
- Да как-то особо не сервируем. Ставим еду перед гостем, и вся сервировка.
- Эх ты, дяревня. Смотри, раз всего показываю.
Она ловко расставила все на простецком деревянном столе и подбоченилась. Вроде бы и ничего такого, но как-то красиво у нее получилось.
- Каково?
- Красиво – признался я.
- Каждая вещь на столе должна на своем месте обретаться. Когда на столе красиво, оно и есть приятнее и вкуснее.
Крыть мне было нечем, и я промолчал.
- Молчишь? То-то же… столовая… Эрька, ну где ты там? Тут твой кавалер с голоду того и гляди преставится…
Эрика вышла к столу в легком брючном костюмчике, свежая и разрумянившаяся.
- Нет, ну ты погляди на нее – всплеснула руками баб Варя. – Точно задумала мужика с ума свернуть. И не лень же переодеваться! И было бы ради кого, а то ведь никакого разумения же. В гости к цельной принцессе и без цветов, тетёха.
Она примерилась было отвесить мне подзатыльник, но, наткнувшись на мой взгляд, передумала.
- Ишь, волком смотрит… А я тебе говорила, кормить мужика надо.
Я во все глаза смотрел на Эрику. Костюмчик удивительно ей шел. Его сливочный цвет так здорово сочетался с ее медовой кожей и зелеными на солнце глазами… Вдоволь насладившись произведенным впечатлением, она произнесла томным голосом:
- Ну что же вы, сударь, смотрите так бесстыдно? Картоха стынет – и звонко рассмеялась.
После обеда мы устроились в теньке на расстеленном прямо на траве покрывале. Я лежал на спине, жевал травинку и смотрел в синее-синее небо без единого облачка. Эрика снова переоделась и теперь щеголяла в своих провокационных шортиках. Она лежала на животе, опершись подбородком на скрещенные пальцы, и внимательно наблюдала за жужжащим где-то рядышком шмелем. Полная тишина, только кузнечики стрекочут, и над головой тоскливо кричит коршун. Как в детстве.
- Дим…
- А?
- Расскажи о себе.
- Могу в формате краткого резюме – я повернулся на бок, облокотился на ладонь. – Не умею про себя говорить.
- Как умеешь.
- Ладно. Но потом не жалуйся. Если что, я тебя разбужу.
Она изобразила на лице полное внимание, и мне ничего не оставалось, как приступить к рассказу.
- Мне сорок три года, родился в деревне не очень далеко отсюда. Когда пришла пора идти в школу, мы переехали в город. Мама была уверена, что в деревне ничему хорошему научить не могут. Отучился, попытался поступить в институт, но с треском провалился. Потому что по незнанию председателю экзаменационной комиссии в лоб дал. Ну а раз институт отменился, я пошел служить. Попал в автобат, стал механиком-водителем любой военной техники и честно тянул лямку два года. Была даже мысль остаться служить по контракту, но в армии тогда было совсем грустно, и я вернулся на гражданку. Еще раз попробовал поступить в институт, но за два года все знания из меня выбили напрочь. Так что я эту затею оставил и ударился в бизнес. Хорошее было время, честное слово. Деньги зарабатывались на раз, тратились еще быстрее. Кутил, гулял, по миру немного покатался. Сколотил небольшой капитал и открыл свое дело, официальное, с налогами, сотрудниками и прочей бухгалтерией. Дела пошли в гору, денег зарабатывалось все больше, а мне становилось все тошнее. Четыре года назад я продал бизнес и перебрался сюда. Построил бар и стал в нем работать. А недавно встретил замечательную девушку, которая мне очень-очень нравится.
Эрика, все это время смотревшая куда-то вдаль, повернулась ко мне:
- Очень-очень?
- Преочень…
- А так и не скажешь – и снова лисья улыбка.
- Это потому что я очень скромный – я потянулся к ней, но она со смехом отстранилась.
- А про меня тебе не интересно послушать? Вдруг я замужняя дама с тремя детьми и классовой ненавистью к бизнесменам?
- Самое главное я уже знаю, а для остального у нас еще будет время.
Я все-таки сграбастал ее, притянул к себе и наконец поцеловал. Она одуряющее пахла полевыми цветами и медом… Я с трудом оторвался от ее губ, погладил по растрепавшимся волосам, еще раз поцеловал и спросил с надеждой:
- Поедешь со мной?
Она улыбнулась и отрицательно покачала головой:
- Не могу.
- Почему?
- Почемучка. Не могу, и все.
- Жалко… Мне там ночь одному коротать.
- А ты посвяти ее мечтам обо мне и обдумыванию плана завоевания крепости имени меня – она прищурила один глаз и стала похожа на шкодливого котенка.
- Хочешь меду?
- Вкусный?
- Я вкуснее не ел.
- Хочу!
- Пойдём тогда, в машине медок тебя дожидается…
Эрика запустила палец в банку, покрутила им немного, набирая побольше меда, и тут же сунула в рот.
- Ммммммм!
- Красноречиво. Кушай на здоровье – хохотнул я.
 Она жарко меня поцеловала и легонько толкнула в грудь:
- Едь уже, а то мы так никогда не расстанемся.
- Так и хорошо!
- Будь осторожен, не торопись, а то кто мне такой вкусный мед будет привозить…
Она сунула мне в карман свернутый листок, глядя прямо в глаза. Я перехватил ее руку, поцеловал в ладонь и полез в машину… Я ехал навстречу закату, вечернее солнце мягко поглаживало тайгу по плечам и совсем не слепило. Я был счастлив, по-настоящему.
И не то чтоб прямо играла кровь
Или в пальцах затвердевал свинец,
Но она дугой выгибает бровь
И смеется, как сорванец…
Когда я уже подъезжал, раздался телефонный звонок, и взволнованная Нинка зачастила:
- Дим, а ты где? Тут какие-то мужики тебя спрашивают, настойчиво так.
- Подъезжаю уже. Что за мужики?
- Не знаю, но по виду сущие урки – Нинка понизила голос почти до шепота.
- Ладно, щас разберемся, что там за урки – я нажал отбой и прибавил газу.
Мужики и правда оказались по виду настоящими бандитами. Наглые недобрые взгляды, руки в наколках, короткие стрижки и мощные бычьи шеи. Я занес мед на кухню, сварил себе кофе и вышел в зал. Подсел к ним за столик:
- Вы меня искали. Зачем?
- Ты Дима?
- Я Дима. А ты кто?
- Мы за кассой приехали для пацанов.
- За какой такой кассой и для каких пацанов?
- Дима, ты тюльку не гони, а? Касса для Вовки и Андрюхи. Мы от Егора.
- Угу. Егору можешь позвонить? А то он не предупреждал, и мы вчера еще кассу пацанам отдали.
- Ты че лечишь, Дима? – угрожающе начал один, но второй положил руку ему на плечо, и он заткнулся.
- Ну, раз такое дело, то мы поехали тогда.
- Счастливого пути. И знаете, тут такое дело… стреляем мы хорошо и сразу. Намек ясен?
Они молча поднялись и вышли из бара. Вот же Егор, обещал же, что никто знать не будет. Теперь жди неприятностей…
- Дим, чего они хотели? – Нинка встревожено смотрела вслед незваным гостям.
- Да ерунда, не забивай голову.
Я пошел на кухню, к Игорю.
- Привет, Игорек. Придется тебе сегодня со мной в ночь поработать.
Я вкратце пересказал ему нашу беседу с бандитами. Игорь выругался сквозь зубы, потом сказал:
- Надо Нинку с Витькой пораньше домой отвезти. Заодно и ружье привезу…наверное. Вот не было печали…
- Не приедут, думаю, но подстраховаться не повредит…
Страховаться не пришлось. Мне позвонил Тимофей.
- Дим, здорова. Как живешь?
- Привет. Все в норме. Как сам?
- Там мальчишки к тебе сегодня приезжали… Они по глупости, больше не будут.
- О как.
- От так. Ну, бывай. В следующий раз звони сразу, кто бы ни приехал, договорились?
- Добро.
Я положил трубку, пожал плечами. Баба с возу…
Игорек на всякий случай все равно остался ночевать и до утра продрых в подсобке. Охранник, блин.
А я всю ночь думал… ну о чем еще я мог думать? Конечно, о том, как мне покорить крепость по имени Эрика. Но что-то мне подсказывало, что она падет без единого выстрела.
Я вытащил из кармана листок и бережно его развернул.

В свежих ранах крупинки соли.*
Ночью снятся колосья ржи.
Никогда не боялась боли
Только лжи.
Индекс Вечности на конверте.
Две цыганки в лихой арбе.
Никому не желала смерти.
Лишь себе.
Выбиваясь из сил, дремала
В пальцах Господа. Слог дробя,
Я прошу у небес так мало…
Да, тебя.

*Стихи Веры Полозковой