Щеночки

     У нас есть собачка Тимка. Я её люблю. У неё веселые глаза, белая гладкая шёрстка, острая мордочка, тонкие ножки, хвост крючком и смешное золотистое пятно на ухе. По-моему, она очень красивая.
     Мама говорит, что Тимка – дворняжка, я не верю - не соглашаюсь, она же не во дворе живёт! По-моему, она – не дворняжка, а дворянка, мы про них книжку читали. Она такая же благородная: любит нас, ждёт и защищает.
   
     Однажды мама перед работой вывела её на улицу погулять, а там шёл пьяный. Тимка терпеть их не может. И бросилась на него с лаем – маму защищать. А мама держалась за поводок и упала прямо в грязь -  поскользнулась. На работу в тот день опоздала, расстроилась и говорит:
     - Больше я с ней по утрам гулять не буду, сами выходите.
     А Тимка не виновата: она маму защищала. Но теперь по утрам до школы  гуляю с ней я.

     Тимке уже два, нет, три года. Я говорю:
     - Давайте заведём ей щеночков, ей же хочется, и мне тоже.

     А родители говорят:
     - Куда нам щеночки, что мы с ними делать будем, мы с одной собакой еле управляемся – мы же работаем.

     И ни в какую не соглашаются. Я уж просил-просил, убеждал.
     Приехала бабушка Тамара, я с ней поделился, она меня поняла, говорит:
     - Правильно, хотя бы один раз в жизни у собачки должны быть щеночки. У меня и знакомый пёсик на примете есть - у нас по улице бегает, очень похож на Тимку, хорошенькие щеночки получатся.
     Я обрадовался, и мы с бабушкой разработали план.

     Как-то вечером бабушка собралась к себе домой, я с Тимкой пошел её провожать. А вернулся один. Родители спрашивают:
    - Где собака?
    - Потерялась, - говорю.
    - Как это потерялась? Бабушка старенькая, с неё спросу нет, а ты отвечаешь за собаку, раз ты с ней гулять пошел. Тебе уже десять лет!  Иди, ищи. Без неё не возвращайся!

       Что делать? Я пошел, искал-искал, не нашел, прихожу:
     - Нет нигде!..
     Папа с мамой не поверили, собрались, пошли со мной вместе.
     - Вспомни, - говорят, - хорошенько, где ты её последний раз видел?
     - Здесь, - говорю, - как бабушку до метро проводил, отпустил здесь Тимочку побегать между кустов, а потом звал-звал, а её  - нет нигде.

     Поискали мы все вместе, покричали, но не нашли. Там рядом, за забором, какая-то фабрика есть, вот родители и решили, что она туда, наверно, забежала.
     Пошли мы домой. Расстроились они, горевали и на меня с укоризной смотрели.

     А через четыре дня нашлась наша Тимошка. Худая, грязная – на улице осень была,  сама к бабушке подбежала, когда та к нам шла.

     Мы  все обрадовались, отмыли её. Она стала чистая, беленькая, как прежде, все ей на радостях пихали кто колбасы, кто булку. А Тимка, по-моему, радовалась больше всех.

     А потом у неё родились щеночки. Такие хорошенькие, маленькие, совсем слепые, только розовые рты разевали.

     А потом у них глазки открылись, и щеночки стали расползаться в разные стороны, бороться друг с другом и оставлять на полу маленькие круглые лужицы. А я вытирал, чтобы мама не ругалась.

     Из Тимки получилась отличная мама, она всё время их кормила, вылизывала, сама не кушала - боялась от них отойти, совсем исхудала – и я ей приносил миску прямо в коробку, где она лежала со щеночками.

     Зато щеночки всё время сосали, сосали и округлялись на глазах. Они стали очень симпатичные, все четверо - белые с рыжими пятнышками. У одного было всего одно рыжее пятнышко на спинке, и я назвал его Грошиком - его я любил больше всех.

     Я рассказал про щеночков в школе, и одному мальчику, Коле, из нашего класса разрешили завести собачку. Он пришел к нам домой вместе с родителями выбирать щенка. И я испугался, что выберут Грошика. Но им больше понравился другой – задиристый. Они сунули его в шапку- ушанку, чтобы  не замерз, и уехали.

     Ещё одну девочку взяла бабушка, у неё попросили щеночка-девочку на работе.

     А двух никто больше не просил. А у них чесались зубки, и они стали грызть всё в доме.
     Родители опять стали ругать нас с бабушкой, к тому времени мы им сознались  в своем заговоре:         
     - Вот ваши выдумки! Куда их теперь девать? Сам заварил кашу – сам расхлебывай.

     Наступила весна, и в солнечный день я решился. Я взял сумку, посадил туда своего любимого Грошика и другого щеночка, весёлого увальня Марека, и пошел к метро. Достал их из сумки и встал у входа.
     Они были такие хорошенькие, что около меня стали толпиться люди, всем хотелось погладить их по шёлковой лобастой головке. Я сказал, что собачки продаются за сколько не жалко.

     Через десять минут у меня купили Грошика.
     Весёлые молодожены подхватили его на руки и сказали, что для полного счастья им не хватает только такой собачки. А когда я им сказал, что его зовут Грошик, они засмеялись:
     - Ну вот, теперь мы всегда будем с деньгами, хотя бы «Грошик» у нас всегда будет!
     И дали мне десять рублей. Бабушка сказала, что бесплатно животных нельзя отдавать, чтоб потом их на улицу не выбросили. А даже за маленькие деньги люди подумают: покупать или нет.
     Мне было жалко расставаться с Грошиком, но я знал, что он попал в хорошие руки.

     А потом ещё минут через пятнадцать у меня купили Марека.
     Молодая женщина с грустными глазами взяла его на руки и сказала:
     - Иди ко мне, малыш! Ты, наверно, то, чего мне не хватает в жизни. Вдвоём нам будет веселей.
     И Марек весело тявкнул, как будто понял. А женщина засмеялась и дала мне пятьдесят рублей. Я не хотел брать так много, а она сказала:
     - Бери, мальчик, и пусть этот щенок принесёт мне счастье.
 
     Я пошел домой, по дороге зашёл в магазин, купил хлеба домой, молока и колбасы. А когда пришёл, Тимошка бегала по дому, нюхала углы, искала щенков. Я позвал её, сел на пол, обнял её за шею, и мы так долго сидели – и она все поняла. 
     А коробку я выбросил.