Пробуждение

 Судорожно обулся, в голове стоит гул. Наспех надел пальто и выскочил на лестничную клетку. Схватился за перила и попытался прийти в себя. Через какое-то время, шум в голове исчез и я стал слышать крики женщины и плач ребёнка, из квартиры, которую я покинул. Эта женщина -- моя жена, тот ребёнок -- мой сын. Мне стало стыдно от того, как хорошо всё слышно вне квартиры. Оказывается, всё время моя семья была как на ладони у соседей. Невыносимо. Я бросился вниз по лестнице, вышел на улицу.
Бабье лето, только что прошёл дождь. Погода была чудесна, но я был не в состоянии оценить эту свежесть и лёгкую прохладу. Я был зол, гнев бурлил во мне, кровь кипела, в висках стучало. Казалось ещё немного и я наброшусь на прохожего с кулаками. Было около пяти вечера, когда я покинул свой дом. Прошло около получаса, прежде чем я пришёл в себя. Этот лчередной скандал вывел меня из колеи и успокоившись, мне просто хотелось идти по улице, долго-долго, дойти до Невского, а там найти какой-нибудь бар. Последние пять лет моей семейной жизни приучили меня много пить. Хоть временно, но помогает. Я стал идти. Прохожие, на удивление, светились счастьем , что меня неимоверно злило. Я ненавидел свою семью. Она предательница, раз не хочет меня понять, а сын просто копия мать! Ему уже восемь лет и он должен уже хоть что-то соображать, а он то и делает, что рыдает! В эту секунду я их ненавидел.
      На улице стало чуть темнее и я зашёл в бар.
- Двойной виски со льдом!
- Пару минут, дружище.
За барной стойкой было подозрительно пусто. За ней сидел только я! Меня это на секунду озадачило, но на вторую секунду, в меня залпом вошёл виски. Я скривился в гримасе и попросил повторить. Спустя пару шотов и немного времени, за стойку подсел мальчуган, совсем ещё ребёнок. Бармен даже проверил его паспорт. Ему сегодня исполнилось всего восемнадцать лет. Он заказал три шота водки и залпом опрокинул их один за другим. Всё бы ничего, но он как две капли воды похож на моего сына. И тут во мне что-то щёлкнуло. Ко мне начала приходить истина и мне стало дурно. Кинув купюрой в бармена, я выбежал на свежий воздух. С каждым шагом я вспоминал каждое сказанное слово своей жене и сыну: недовольство, упрёк, усмешку. Чем дальше я шёл, тем страшнее мне было представить как мой сын хлещет водку один в баре на своё совершеннолетие. Каждый метр дороги открывал мне истину, лишал меня пятигодичного сна. В какой-то миг реальность стала мне совершенно понятна. Я сел на поребрик и заплакал. Я вёл себя с ними как конченный эгоист. А теперь? Я уже никогда не смогу наверстать упущенное. Никогда.