Калейдоскоп воспоминаний. Мой путь, 5

 
 ВОСПИТАНИЕ

Однако  худые одежда и еда не были основным вопросом в семье, главное, на что обращалось внимание - моё воспитание. Уже много лет спустя приснилось мне, что я — дитя свободных родителей. Они, действительно, были свободны, материальные недостатки не  закабаляли их, а рассматривались как очередные испытания, которые нужно преодолеть.               
Переезд к Ксении Владимировне на Коблевскую улицу, дом 31, кв. 4, оказался для меня непростым: первое время мучила, увы, ревность, казалось, что мама любит Ксению Владимировну больше, чем меня. Мама чувствовала это и всячески старалась быть ко мне внимательной. Из школы, как многие дети, я прежде всего принесла грубость и бранные слова. При этом я искренне считала, что Ксения Владимировна не имеет права делать мне замечания, ибо она не мама, и часто грубила ей. Однажды, когда мы сидели  за столом, мама сказала мне:
- Мила! Ксения Владимировна не обязана тебе ничего делать, но она варит, убирает и смотрит за тобой, а ты ей грубишь. Ведь она тебе чужой человек! У неё тоже никого больше нет, а ты её обижаешь!
При этих словах в моём сердчишке родилась ужасная жалость и любовь к Ксении Владимировне, я бросилась к ней и закричала:
- Неправда, она моя родная бабушка!
Мама ухмыльнулась, махнула рукой и ушла, а мы с Ксенией Владимировной обнялись. С тех пор бабушка Ксения стала моей задушевной подружкой,  ей я поверяла свои детские секреты и мечты. Она была моей «родственной душой» по определению Майкла Ньютона.
Но был ещё "камень преткновения": в квартире жила Олечка, внучка брата бабушки Ксении, и я переживала, что бабушка любит её больше меня, я же должна была владеть бабушкой безраздельно! Ведь у меня было так мало: только мама, а больше никого, папы не было. Как-то невзначай я спросила бабушку, кого она больше любит: меня или Олечку, на что она ответила, что любит обеих. Через некоторое время я опять повторила этот вопрос и, видя, что это меня мучает, бабушка ответила:
- Конечно тебя, моя внуця!
Всегда выдержанная, спокойная и тактичная, с мягким незлобивым характером, Ксения Владимировна завоевала мою любовь и благодарность на всю жизнь. Она стала мне второй матерью, подчас даже ближе, чем родная. Это было великим счастьем и спасением для меня.
Милая, любимая, родная,
Дорогая бабушка моя,
Светлая, высокая такая,
Перед памятью Твоей склоняюсь я.
Воспитав дитя совсем чужое,
Что имела, всё ему дала:
И любовь, и знание большое,
Чашу, полную добра.                (Л.Н.)   
К сожалению, я была трудным ребёнком, необычайно упрямым, что было очень тяжело прежде всего для меня самой. Сколько  сил и времени приходилось тратить бабушке, чтоб убедить меня в моей неправоте! Внутренне уже согласная с ней, я, однако, не могла заставить себя уступить, был какой-то барьер, который преодолеть мне помогала только бабушкина любовь и её поистине ангельское терпение. Она не торопила меня в моей тяжёлой внутренней борьбе, только изредка с теплом посматривала и всегда очень радовалась моей победе. Теперь, слушая по Интернету книгу Майкла Ньютона «Путешествие души», я понимаю, что моя бабушка, действительно, была для меня «родной душой».
 Приходя с работы, мама воспитывала меня: ведь о каком воспитании могла идти речь во время оккупации?! Но подлинным воспитателем и меня, и мамы была моя дорогая бабушка Ксения. Мама иногда могла сказать бабушке сгоряча что-нибудь неприятное. Бабушка ничего никогда не отвечала, она выслушивала, проявляя необычайную выдержку. Когда буря утихала, и мама успокаивалась, бабушка с ней ласково говорила, не осуждая, а объясняя её ошибку. Как правило, за этим следовала просьба мамы о прощении, объятия и поцелуи. Я никогда не слыхала от бабушки Ксении язвительного слова или насмешки, она всегда старалась не обидеть человека. Только над собой она могла иногда «подтрунить».
Как-то я сказала бабушке Ксении, что мне скучно, на что она ответила:
- Я не думала, что моя внучка такая неспособная, что не может найти себе занятие!
 Эти её слова я запомнила на всю жизнь!
Бабушка всегда объясняла мне мои ошибки и учила анализировать свои поступки.
В самое трудное время после Великой Отечественной войны три семьи: тёти Лилина, тётя Ниночка и наша объединились, создав, как они смеялись, «колхоз». Всё, что удавалось кому-либо достать, шло в «общий котёл», это помогло всем не умереть от голода. Дежурным блюдом тогда была «лемешка»: заваренная жидко мука  с солью. Я стала болеть глазами, не могла их утром открыть, так они закисали, мама каждое утро промывала мне их. Врач сказала, что нужны витамины: свежие овощи, ягоды и фрукты, но о них нечего было мечтать. Спас меня, как и многих одесских ребятишек, рыбий жир. В это время Одесса благоухала запахом рыбы, а приход китобойной флотилии «Слава» был общим большим праздником, на бульвар выходили все, кто только мог.
Мама была непримиримо честной и добросовестной.
                Мамочка, родная и любимая,
                Искренняя, честная всегда,
                Строгая и непоколебимая,
                Совестью была ты для меня.                (Л.Н.)   
Читая уже взрослой «Историю моего современника» В.Г.Короленко, я с удивлением обнаружила большое сходство его отца, неподкупного судьи, с моей мамой. После счастливого завершения судебного процесса, на котором судьёй был отец В.Г.Короленко, женщина, получившая несправедливо отнятое большое состояние, приехала поблагодарить его. Но из всех многочисленных подарков был оставлен один: кукла для дочери, да и то потому, что дочь её не отдавала. А мама как-то выполнила досрочно за счёт своего личного времени экспертизу, и благодарный следователь привёз ей из района маленькую продуктовую посылочку. Но она отказалась её взять, и это тогда, когда в доме не было ни крошки!
После войны было много бездомных и беженцев, которые жили на кладбище, в садиках, парадных и т. д. Люди голодали, ходили по дворам и просили милостыню. Как-то в наш двор вошла старушка, никого во дворе не было. Она печально оглянулась и пошла к крану выпить воды, чтоб заглушить голод. Мама, видя это, отрезала от своего хлеба кусок, вышла и протянула ей. Вернулась мама потрясённая:
- Она приняла хлеб с такими словами, что не она, а я должна её благодарить! Да, нужно уметь не только дать, но и принять!
Мама была очень добрым человеком, всегда готова была отдать даже последнее, за что и называли её «раздай — беда». В детстве она собирала яркие лоскутки материи и с радостью потом делилась ими с другими детьми. Она часто чувствовала, кому из друзей было трудно, и стремилась помочь. Как-то она пришла к моей бывшей «фребеличке» Марии Ивановне и принесла ей гостинец. Та всплеснула руками и сказала:
- Леночка! Откуда Вы узнали, что у меня уже второй день нет ни крошки во рту?
                Когда я слышу крик голодного кота
                И вижу клюв раскрытый у птенца
                Иль робкий взгляд просящего собрата,
                Я вспоминаю матери слова:
                «Где есть страдание — там место свято».
                Она давала им всё, что могла,
                Не думая о том, что «заслужили»
                Иль «вверх пойдут они тогда».
                Молила Господа подать им больше силы
                Достойно пережить лихие времена.                (Л.Н.)
Меня мама тоже учила помогать людям, часто отправляла к кому-нибудь с передачей, я помогала старушкам носить воду, убирать и др. С того времени я и ощутила радость от выполнения добрых дел.
Однажды мама увидела, что я пожадничала, и решила меня проучить. Были у бабушки мелкие узоры из золотой бумаги, они мне очень нравились. Бабушка мне их подарила, я сделала специальную книжечку, наклеила их туда и часто любовалась. И вот тут-то мама сказала мне:
- Милочка, ты любишь Олечку? Если да, то подари ей книжечку!
Олечку я очень любила, она мне была как сестричка. Но отказаться от узоров было очень тяжело,  и всё же я пересилила себя и подарила ей книжечку. Тогда мама протянула мне оставшиеся ещё узоры, думая обрадовать. Но я равнодушно посмотрела на них - уже это отболело, а мама очень переживала.               

               

                РАССКАЗЫ  О ЖИВОТНЫХ

Часто бабушка рассказывала мне сказки, но больше всего я любила её рассказы о животных, живших в их семье. Некоторые из них я помню и сейчас.
Бабушка училась в гимназии, когда знакомая старушка подарила ей попугая какаду, белого с жёлтым хохлом, которого звали КокО. Был он совершенно ручной, свободно разгуливал по дому, только ночевал в клетке. КокО очень любил купаться, подходил к бабушке и шипел, как пульверизатор. Под струёй он поднимал крылья, поворачивался то одним, то другим боком. Особенно любил попугай, когда семья обедала. Он обходил вокруг стола, поглядывая на каждого одним глазом, и выбирал кого-нибудь, кто ему в данный момент нравился. Затем начиналось «восхождение»: с помощью клюва и лап он поднимался по одежде на поверхность стола, и там проводил ревизию содержимого тарелок. Его очень интересовали рюмки, которые он осторожно брал сверху своим большим клювом и, наклоняя, выпивал содержимое. Обычно ему не давали вино, но как-то недоглядели, и он выпил пол рюмки вина. После этого КокО начал качаться из стороны в сторону, закатывая глаза. Затем поднял свой жёлтый хохол, растопырил крылья и попытался танцевать. Чтоб он не упал, его отнесли в клетку, где, после непродолжительных танцев он крепко уснул, но уже не на жёрдочке, как всегда, а на дне клетки.
А вот другой рассказ-быль.
Был в семье  пёс по имени КАро. Как-то он заболел, его отвели к ветеринару, который прописал процедуры каждый день в течении некоторого времени. На следующий день отец бабушки в назначенное время стал звать КАро, чтоб пойти с ним к ветеринару, но собаки нигде не было. Это повторилось несколько дней и отец пошёл извиняться к ветеринару.
- Простите, но собака пропадает, когда я её хочу к Вам привести, - сказал он.
- Не волнуйтесь, - ответил, смеясь, ветеринар, - КАро сам приходит ко мне.
Ещё один рассказ. На крыше дома, где жили родители с бабушкой, было большое гнездо аиста. Во время сильной бури гнездо смыло с крыши и один из птенцов упал во двор. Его выходили и вырастили. Аист был ручным: людей совсем не боялся. ел и спал в доме. Во двор выбегал, чтоб поклевать траву и полетать. На его лапку надели кольцо. Когда наступила осень,  птицы стали готовиться к отлёту. Во двор прилетели несколько аистов, о чём-то долго кричали, аистёнок от них убежал в дом. На следующий день, когда он был во дворе, аисты вновь прилетели, двое из них подошли вплотную к птенцу с двух сторон. Они подставили свои плечи под его крылья, подняли и пронесли над двором. Дальше он полетел с ними уже сам и  больше не возвращался.
Наступила долгая и холодная зима, а весной стали прилетать  птицы. Однажды, когда   утром открыли дверь, то увидели на пороге аиста с колечком на ноге. Он ждал пищу для себя и молодой супруги на крыше. 
Когда бабушка с мужем жили на даче, у хозяина была голубятня, он решил продать голубей в соседнее село. Утром приехал человек, заплатил за них и взял голубей. Каково же было удивление, когда в полдень все голуби вернулись в голубятню! Покупатель опять приехал, забрал птиц, а дома, чтоб они не улетели, подрезал им перья на одном крыле.
Через несколько дней бабушка с веранды заметила, что по дороге движется какая-то тёмная полоса. Это оказались идущие пешком голуби. Бабушка позвала хозяина, который с улыбкой широко открыл ворота героям-путешественникам и пошёл за зерном и водой. Все птицы покачивались из стороны в сторону, у многих из них были разинуты клювы.
На следующий день пришёл владелец голубей, недоумевающий, куда исчезла половина их. Хозяин дачи засмеялся и сказал:
- Они пришли ко мне пешком и пусть уже живут здесь. Вам я возвращу половину уплаченных денег.
На том и порешили.
Именно бабушка рассказала мне о Кисе-Няне, о животных её отца.
Прошли десятки лет, но я помню эти и другие рассказы моей чудной, доброй бабушки, передавшей в сердце своей маленькой внучке большую любовь к животным.
 Тут же расскажу о маме, которая всегда говорила, что любит собак, а не котов. Как-то в морозную зиму мама стирала на кухне бельё и, чтоб выпустить пар, открыла дверь на чёрный ход. На ногах у мамы были калоши, надетые на грубые шерстяные носки, связанные из старого коврика. Она тёрла бельё о стиральную доску, а мысли были далеко. Вспоминала мужа, не вернувшегося с войны, думала обо мне, как меня вырастить, чем накормить, да и как вообще выжить в это трудное время.
Вдруг она что-то почувствовала на ногах и посмотрела вниз. На калошах лежала худющая кошка, пришедшая, вероятно, с чердака. Было удивительно, как ей удалось выжить в это время. Мама шагнула к отливу, кошка последовала за ней и опять легла на ноги. Так мама и стирала, а когда окончила, пришла к нам в комнату, рассказала о кошке и со слезами на глазах проговорила:
- Я не могу её выбросить на мороз!»
Я стала просить, чтоб кошку оставили у нас. Мама и бабушка согласились, но при условии, что за кошкой буду ухаживать я. Назвали её Муркой, это была моя первая кошка. Маленькая, бурая с чёрными разводами и трагическими большими изумрудными глазами, она покорила моё сердце. Я старательно ухаживала за ней, делилась редкими лакомствами. Мурка стала оживать, даже поправилась. Но тут оказалось, что она больна чем-то вроде эпилепсии, бывали у неё приступы с судорогами. Ветеринаров тогда не было, да и денег на них не было, бабушка в этих случаях прятала Мурку в тёмный полупустой платяной шкаф и читала песнь Пресвятой Богородице. Это помогало, приступ быстро проходил.
Через год Мурка родила нам котёнка, которого назвали Мурзиком. Вырос он красивым, очень ласковым, вдвое больше своей мамы. Когда я делала что-нибудь вовсе неподобное, мама в наказание отправляла меня на всеобщее обозрение в коммунальный коридор, где под нашей дверью стоял полупустой сундук, в который прятали зимние вещи. Я садилась на сундук и чувствовала себя одинокой, окружённой незримой стеной всеобщего порицания. В эти горькие минуты, сознавая свою греховность, я была по-настоящему несчастна. И только одно живое существо приходило мне на помощь - это был мой любимый кот Мурзик. Он прыгал на сундук, обтирался об меня, ласкался и громко мурлыкал, удивляя всех своим поведением. Котик этот меня любил и с удивительным терпением переносил мои «исследования». Так однажды я захотела узнать, могут ли коты дышать не только носом, а и ртом, как люди, посадила его на пол и закрыла ему пальцем ноздри. Он махнул головой, освободил свой нос, но не ушёл, а продолжал сидеть, несмотря на мои повторные «исследования».
Лишь потом я прочла в книге американского семейного психолога, что многие животные чувствуют, кому не хватает любви и приходят на помощь.
Вспоминаю нашу первую ёлку, игрушек для неё почти не было, поэтому все, взрослые и дети, стали их делать. Цветной бумаги тоже не было. Мама достала красные наклейки на консервные банки  «бычки в томате», из них сделали флажки. Баба Ядзя нашла в кладовке старые краски, ими мы красили бумагу и из неё клеили барабанчики, хлопушки, цепи, вырезали снежинки, делали из яичных скорлупок головки клоунов и многое другое. Было очень весело и интересно, запомнилось на всю жизнь.

НИНА МИХАЙЛОВНА ОКУПСКАЯ

Была у бабушки Ксении подруга юности Нина Михайловна Окупская,   единственная и горячо любимая дочь капитана корабля в Одессе. Мать её умерла, когда девочка была ещё несовершеннолетней, воспитывала её тётя, с которой не было, к сожалению, душевного контакта. Отца Нина любила необычайно и всегда с нетерпением ждала его возвращения из рейса.
У отца был близкий друг, тоже капитан корабля. Они обычно вместе уходили в море и примерно в одно время возвращались. Однажды друг вернулся раньше и с особым нетерпением ждал отца Нины, чтоб посоветоваться с ним по торговым делам. И вот, работая в своей каюте, он увидел, что в полной тишине поворачивается ручка двери, входит отец Нины и садится на стул.
- Я только что умер. Помоги воспитать Нину, - сказал он.
Затем он дал другу совет, в котором тот нуждался, встал, открыл дверь и вышел. Опять неслышно повернулась ручка двери каюты.
Придя в себя, друг отца машинально взглянул на часы. В этот же день стало известно о гибели корабля, на котором был капитаном отец Нины, и о смерти самого капитана. Время гибели почти совпадало с тем, когда его увидел друг.
Нина осталась сиротой, но друг отца сделал всё, что было в его силах, чтоб она не нуждалась. Нина окончила гимназию с правом преподавания. Она была интересная девушка, очень любила литературу, особенно поэзию. Были у неё поклонники, появился и жених. Но началась революция, жених с родителями уехали за границу, ехать с ними до свадьбы Нина не захотела.
                После революции Нина Михайловна преподавала в школе  русский язык и литературу. Вскоре она вышла замуж, родился сын Юрочка. Трудно было ей: из-за необходимости проверять дома тетради не оставалось времени на ребёнка. Тогда она переквалифицировалась и стала преподавать географию. В 1937 году мужа арестовали и расстреляли (спустя много лет дали посмертную реабилитацию). Нина Михайловна сама воспитывала сына. В Великую Отечественную войну эвакуироваться ей с сыном не удалось, попали они, как и мы, в румынскую оккупацию. Вместе с другим учителем Нина Михайловна спрятала самое ценное школьное имущество в подвал, завалив хламом. Поэтому оккупанты, вывозившие всё в Румынию, его не обнаружили. Имущество удалось сберечь до освобождения Одессы.
Во время оккупации молодых девушек, которые не работали, отправляли в дома терпимости. Такая опасность нависла и над ученицами Нины Михайловны. Желая их спасти, она открыла швейную мастерскую, куда и наняла своих учениц. Как смогла просуществовать до освобождения Одессы эта мастерская без капитала, с неумелыми работницами, - остаётся загадкой. Главное, девушки были спасены!
После войны Нина Михайловна продолжала работать в школе учительницей и завучем. Сначала в мужской школе, где мальчишки её любили и страшно боялись, многим из них она помогла стать на правильный путь. Потом перешла в женскую школу. Она была уважаемой в городе учительницей, имела награды.
Юрочка окончил с золотой медалью школу в четырнадцать лет и мечтал о поступлении в университет, но заболел менингитом и скоропостижно умер. От горя Нина Михайловна буквально почернела, однако никогда на людях не плакала, только очень часто ходила на кладбище. После войны было много бездомных беженцев, которые там жили. Как-то к ней подошла женщина и попросила разрешения ночевать на Юрочкиной могиле. Нина  Михайловна, конечно, разрешила и с тех пор, приходя на кладбище, всегда приносила женщине что-нибудь поесть. Это знакомство продолжалось и в дальнейшем, когда женщина получила жильё, и её жизнь наладилась. Однажды она призналась Нине Михайловне, что может предвидеть будущее, и сказала, что в трудную минуту та может к ней обратиться. Нина Михайловна поблагодарила её, но, будучи человеком, далёким от всякой мистики, не думала, что воспользуется этим предложением. Однако…
Как-то Нине  Михайловне приснился Юрочка и попросил взять мальчика. Она на это не обратила внимания. Прошло немного времени и днём, сидя за столом, она почувствовала, что маленький пальчик касается её головы, и услыхала Юрочкин голос: «Мама, возьми мальчика!». Это повторилось несколько раз. Нина  Михайловна была в замешательстве, тут она вспомнила слова женщины и решила с ней посоветоваться. Женщина сказала, что нужно выполнить просьбу сына. Долго думала Нина Михайловна: она уже немолода, должна работать. Как обеспечить уход и воспитание мальчика? Наконец пришло решение: усыновить сироту из английского лицея-интерната. Это был единственный в Одессе интернат, где воспитывались сироты, будущие работники дипломатической службы, обучение там велось на английском языке. Познакомилась с мальчиком, пригласила его несколько раз к себе домой, они понравились друг другу. И тут снится ей молодая незнакомая женщина в английском костюме.
- Помогите моему сыну, а я позабочусь здесь о вашем Юрочке, - говорит она.
В следующее свидание с мальчиком Нина Mихайловна спросила, как выглядела его мать, нет ли фотографии. К сожалению, фото не сохранилось, но по описанию мальчика она поняла, что ей снилась, действительно, его мать. После этого Нина Mихайловна с радостью оформила документы об усыновлении. Мальчик был хороший, они подружили и очень полюбили друг друга.
Вскоре после окончания войны Нина Михайловна получила повестку в органы безопасности. Не зная причины, она очень волновалась. Вспомнился 1937 год, расстрел невинного мужа. Может, и на неё написали донос, а пока разберутся… И она опять обратилась к женщине, ночевавшей когда-то на Юрочкиной могиле. Женщина подтвердила, что вызывают по доносу, но сказала, что всё окончится благополучно. Теперь надо было предупредить мальчика, а как он отнесётся к этому? Он спокойно выслушал, и в день, указанный в повестке, неожиданно пришёл её проводить. У здания госбезопасности они попрощались. Всё прошло благополучно, беседовали с ней несколько часов, а когда она вышла, то увидела бегущего к ней мальчика. Он никуда не уходил, а ждал её!
Кончая интернат, приёмный сын женился по горячей любви и, получив назначение в «почтовый ящик», уехал с женой в другой далёкий город. О его дальнейшей судьбе Нина Михайловна ничего не знала, так как переписываться ему не разрешали.

ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ

Нина Михайловна работала завучем в женской школе №36 (теперь там Ришельевский лицей). После переезда к бабушке мама перевела меня в эту школу, и по её  просьбе Нина Михайловна определила меня к строгой учительнице. Дома бабушка помогала мне делать уроки, и я хорошо училась. Трудности были с арифметикой, особенно с задачами, в которых жидкость вытекала и втекала. Эти задачи, так легко решаемые алгебраически, я никак не могла понять, и бабушка Ксения с редким терпением объясняла их мне. Но как-то лопнуло и её «ангельское» терпение, и она решила меня нашлёпать. Поэтому сказала:
- Ложись, снимай штаны!
Я покорно легла, спустила штанишки и стала ждать, что будет дальше. Бабушка взяла поясок и слегка ударила меня. Мне стало дико смешно и я, уткнувшись в одеяло, засмеялась. С ужасом бабушка Ксения нагнулась ко мне и спросила:
- Ты плачешь?
Задыхаясь от хохота, я ответила:
- Нет, смеюсь!
Бабушка успокоилась, тоже засмеялась, а я тут же написала решение задачи.
Больше бабушка меня никогда не пыталась отшлёпать.
Мои и Олечкины родители старались нас развивать. Баба Ядзя до революции окончила Варшавскую консерваторию и давала уроки музыки и пения. Она начала учить нас с Олечкой игре на рояле, мы даже что-то играли в четыре руки. Однако скоро,  чтоб выжить, пришлось рояль продать, на этом и закончилось наше музыкальное образование.
Мама и тётя Лиля были научными работниками и имели право стать членами Дома Учёных. Они водили нас туда на кружок ритмики, мы участвовали в шумовом оркестре. Потом был кружок «умелые руки», руководила которым художница-портретист Циля Ефимовна Лукачер, у которой до революции была частная художественная школа. На занятиях в кружке мы лепили, рисовали фантастических Жар-птиц, вазы с букетами и учились рисовать с натуры, причём конечной целью было изобразить Амурчика, скульптура которого красовалась в углу комнаты Дома Учёных. Этот кружок, к моему великому сожалению, я смогла посещать только год, так как в дальнейшем денег на членские взносы не оказалось. На том и окончилось моё художественное образование. Однако даже этот год помог мне в дальнейшем: нигде больше не учась, я рисовала, делала поделки и даже участвовала в художественных выставках. Мама, чтоб меня как - то познакомить с художественным искусством, старалась покупать открытки с репродукциями картин известных художников. Качество их, конечно, было не современное, но свою роль они сыграли, я искренне благодарна маме за то,
что как могла, ты развивала
девчонку дерзкую свою.                (Л,Н,)
Через двадцать лет, на выставке самодеятельных художников в музее Западного и Восточного искусства, я встретила Цилю Ефимовну и была потрясена не только тем, что она меня узнала, но ахнула, когда она вспомнила мои тогдашние детские работы.
- У тебя всегда была такая тяга к природе, к животным и растениям, я помню твою корзиночку с цветами из пластилина  и рисунок букета в вазе, - сказала она.
А я, будучи уже сама преподавателем, подумала:
- Вот что значит настоящий учитель!
Однажды я попала в оперный театр на балет, который произвёл на меня такое потрясающее впечатление, что я всё время дома пыталась танцевать.  Видя это, мама повела меня в балетную школу на вступительное собеседование. Всё было прекрасно, но оказалось, что как-то не так у меня расположена лопатка, поэтому после долгих обсуждений нам отказали.
     Януся поставила с нами спектакль по балладе Жуковского «Лесной царь». В нём кроме Януси и меня участвовали Оля, соседский мальчик Алик и Катя, дочка женщины, продававшей на «толкучке» товары из лимитного магазина. Зрителями были родители и соседи.
Великим событием, которое запомнилось мне на всю жизнь, был мой поход в кино с мамой, бабушкой и тётей Ниночкой. Это был английский фильм «Багдадский вор», появившийся после второй мировой войны.
В 1948 году умерла бабуся, мать бабушки Ксении, пролежав в постели, не вставая, три года. После смерти матери бабушка Ксения очень переживала, она сидела в прострации, никого и ничего не замечая. Видя это, мама достала ей и мне «горящие» профсоюзные путёвки со скидкой в дом отдыха. Совместное пребывание ещё больше сблизило нас, а бабушке помогло преодолеть стресс.
Вскоре после смерти бабуси бабушку Ксению разыскала её двоюродная сестра Маня Богдановская, которой в молодости помог  получить образование отец бабушки Владимир Казимирович. Она жила в собственном домике в городе Карши, во время войны у неё погибли муж и единственный сын, осталась она одна и приглашала бабушку приехать жить с ней. Работала она стоматологом, не нуждалась. Но бабушка без малейших колебаний осталась с нами. Это её решение одобрила и Анастасия Васильевна. Тогда Маня Богдановская предложила взять Янусю, которая  согласилась.
После войны мы, дети, были худые и слабые. Чтоб укрепить здоровье Олечки и Януси, баба Ядзя поехала с ними на  лето в Ольгополь, где жил один из братьев бабы Ядзи. Но там дети заболели сыпным тифом, тётя Лиля, узнав об этом, поехала за ними и тоже заболела. Когда они все выздоровели, Януся поехала к  тёте Мане в Карши, но через восемь месяцев приехала обратно. Сказала, что скучала, в школе не училась, так как была переросток и крупных размеров, а местные дети были маленькие. Сидела в доме одна, обычаев местных не знала, поэтому часто поступала невпопад. Вернувшись, она стала учиться в шестом классе, хотя ей было 16 лет. Окончив семилетку, она, чтоб как-то прожить, поступила ученицей на обувную фабрику. Там кормили три раза в день и давали хлебную карточку на 800 рублей. Хлеб она весь не съедала,   сэкономленную буханку продавали, и на эти деньги покупали Янусе одежду. Получила она специальность закройщицы, начала работать. На фабрике было страшное воровство, обстановка  такая, что нужно было либо принять участие в этом воровстве, либо уйти. Вопрос этот обсуждался почти всей квартирой, а Януся ходила в это время в состоянии эйфории: о ней думали столько людей. По общему решению она ушла и устроилась работать в фотографию на Дерибасовской улице, где познакомилась со своим будущим мужем фотографом Анатолием Фриз.

СМЕРТЬ  МАМЫ ТАНИ.

Часто к нам приходила моя крёстная мама Таня, дружба её с мамой продолжалась. Бабушка Ксения и тётя Ниночка тоже были очень близки с мамой Таней. Она жила с мужем, которого я называла дядей Алёшей, и матерью, Зоей Николаевной.
После войны в Одессе были страшные грабежи. Однажды мама Таня обнаружила, что кто-то пытался взломать дверной замок, и они решили завести собаку. Взяли небольшого белого с чёрными пятнами обезьяньего пинчера, который оказался изумительным сторожем. Стоило кому-нибудь приблизиться к двери, как живой звоночек оповещал об этом хозяев. Назвали нового члена семьи АрнО.
В 1945 году семья крёстной ещё пополнилась: у неё родилась дочь Марина. Зоя Николаевна всю ночь провела в родильном доме и ушла, только узнав, что мама Таня и её дочь вне опасности. Когда крёстная пришла с дочкой домой, ей приснился странный сон. Будто смотрит она на свою малышку откуда-то сверху и слышит слова: «Это не твоё дитя». Очень удивилась крёстная и рассказала сон только моей маме. Близость её с мамой была такая, что она как-то сказала ей:
- Знаешь, если кто-нибудь из нас умрёт, то та, которая останется, воспитает ребёнка умершей.
Мама с радостью согласилась, но высказала пожелание, что об этом были  предупреждены муж крёстной, и Зоя Николаевна.
В это время я начала учиться вязать: связала для куклы одёжки и подарила их маме Тане на её день рождения. Совершенно понятно, что они ей не были нужны, и вскоре я увидела их на полу. Это отбило у меня желание вязать!
Вскоре дядя Алёша, окончил Водный институт, и ему дали назначение на работу на Дальний Восток. Моя крёстная не могла бросить мать после самоубийства её мужа и отказалась уехать из Одессы. Дядя Алёша тоже решил не ехать по назначению, но в те годы это рассматривалось как уголовное преступление, ему присудили лишение свободы и работу в Одесских каменоломнях. Были они далеко от города, за большим пустырём. Каждую свободную минуту мама Таня спешила к мужу на свидание. Однажды она задержалась у него, стемнело, а на пустыре - ни одного фонаря, и у неё тоже. Страшно, бежит она, и вдруг из-за спины - свет, как от фар машины. Она - в сторону, и свет за ней. Оглянулась - никакой машины нет, а свет освещает дорогу. Ещё страшнее стало ей, стремглав помчалась она к домам. Как только вошла на улицу, свет погас. Она рассказала об этом маме, бабушке Ксении и Анастасии Васильевне, которая очень хорошо к ней относилась и отмечала её большие духовные способности.
Приближалось время освобождения дяди Алёши, все радовались. Но как-то мама на работе заметила, что мама Таня сидит грустная. На вопрос мамы она ответила:
- Знаешь, это, конечно, суеверие, но меня тревожит поведением АрнО: выходя погулять, он роет ямы под дверьми нашей квартиры и воет над ними. В народе говорят, что это к покойнику. А мне не хочется терять ни маму, ни кого другого.
Мама постаралась её отвлечь, но сама внутренне огорчилась. Через неделю крёстная заболела, её увезли в больницу, где установили диагноз: «менингоэнцефалит». Зоя Николаевна, мои мама и бабушка, тётя Ниночка круглосуточно дежурили возле неё. Были добыты новейшие лекарства, тогда это был пенициллин, но через месяц крёстная умерла, не приходя в сознание и не успев сказать свою волю о дочери. Вот тогда моя мама поняла, что означали слова, сказанные крёстной во сне: «Это не твоё дитя», - не ей суждено было воспитать дочь!
 Вспомнили сон, который приснился незадолго до этого кому-то из семи человек, учениц Анастасии Васильевны: в хрустальной вазе стоят шесть красных роз, а седьмая жёлтая выпадает из неё.
Муж крёстной хотел отвезти маленькую Марину к своим родственникам, но Зоя Николаевна воспротивилась и сказала, что сама воспитает внучку. От зятя она потребовала материально обеспечить ребёнка, что он и выполнял.
Моя мама, потрясённая внезапной смертью своей ближайшей подруги, тяжело нервно заболела. Бабушка Ксения необычайно терпеливо ухаживала за ней. Я же была непослушной, это раздражало маму, иногда она сердилась на меня зря, за что я очень на неё обижалась. Тогда бабушка мне объясняла:
- Ты должна понять, что мама больна, её нужно пожалеть, а не обижаться. Если даже она не права, то подожди, когда она успокоится, и тогда поговори с ней.
И хотя я была мала, понимала это и переставала обижаться.
Чтоб обеспечить маме полный покой, врачи приказали убрать ребёнка. Что делать?
Мама поделилась своими трудностями в  Ковальская Е.    институте.  В то время профоргом института была  Лиля Ковальская (к сожалению не помню её  отчества). Ей удавалось очень многим сотрудникам помочь. Достала она и для меня профсоюзную со скидкой путёвку в пионерский лагерь на всё лето. Это был университетский лагерь, его я вспоминаю  с огромной благодарностью. Располагался он в новом ботаническом саду, жизнь ребят была прекрасно  организована, мы ходили на море, работали кружки. Пионервожатыми были студенты университета, они учили нас тому, что знали сами: составлению гербариев, коллекций минералов, жуков и бабочек, езде на велосипеде и многому другому. Больше всех мы обожали физрука, который воевал, он всегда был окружён детьми, большинство из которых лишились на войне отцов.
В лагере я увидела и на всю жизнь запомнила  аллею цветущей сирени. Кусты были разных сортов, аромат потрясающий. Когда я потом рассказала бабушке своё впечатление, она напела мне романс С.В.Рахманинова «Сирень». Так в семь лет я узнала, что существуют композиторы и романсы. У бабушки был хороший голос и слух, но не такой, как у её сестры, поэтому её и не учили пению. Она мне часто напевала романсы (Однозвучно звеиит колокольчик и  др.) и песни. Теперь, слушая романсы в исполнении О.Погудина, я благодарю его не только за изумительное исполнение, но и за свои воспоминания. Когда я вернулась из лагеря, то стала собирать камни, особенно мне нравились граниты разных цветов. Но где их держать? Только под кроватью, что я и делала. Со временем камней становилось меньше, так как мама потихоньку их выбрасывала. Так кончилось моё увлечение геологией. Решила я сделать и коллекцию жуков, но формалина у меня не было, поэтому, поймав интересного жука, я спрятала его в спичечную коробку. Мама, узнав, что в коробке живой жук, чуть не заплакала. Она спросила меня, как бы чувствовала я себя на его месте, и, объяснив мою бездумную жестокость, на всю жизнь отбила охоту создавать такие коллекции. А вот гербарии я составляла хорошие, любовалась формой листьев и цветами, зарисовывала их, определяла названия растений по книгам. Наши друзья, путешествуя, привозили мне засушенные листья и цветы неизвестных растений.
Как только мама стала выздоравливать, она поспешила на помощь матери крестной. Однако Зоя Николаевна в своём горе замкнулась и никого не хотела подпускать. Огорчённая уходила от неё мама. В последнюю минуту она вспомнила об АрнО, он всегда приветствовал её своим радостным лаем. Зоя Николаевна с неохотой открыла кухню, где в полной темноте лежал щенок.
- А почему он такой чёрный?- вырвалось у мамы. Присмотревшись, она увидела, что пёсик весь покрыт блохами.
- Да вот, не знаю, что с ним делать, никогда не держала животных, а зять уехал в командировку, - ответила Зоя Николаевна.
Мама тут же отвязала Арно и привела к нам. Здесь они с тётей Ниночкой вымыли щенка и определили под нашей дверью в общем коридоре. Постепенно Арношка стал поправляться и начал исполнять свои обязанности хорошего сторожа. Однако его звонкий лай беспокоил соседей, и когда родилась у них дочь, они попросили убрать пёсика. Что делать? Стали срочно искать хозяев для АрнО, но в это трудное время никто не хотел брать собаку. Тогда решили вечером отводить Арно к Зое Николаевне, а утром забирать к нам. Каждый раз, приводя щенка, мама заходила к матери крестной, интересовалась Мариной. Когда девочка заболела, мама привела хорошего врача, помогала Зое Николаевне в других делах. И постепенно та начала оттаивать, но внучку, своё сокровище, она оберегала от всех. Сколько раз мама приглашала её с малышкой к нам на праздники, Зоя Николаевна всегда отказывалась. А мама очень огорчалась и часто вспоминала свой разговор с мамой Таней.
Однажды приснился маме сон. Видит она мою крёстную, которая говорит:
- Я пришла сказать, что делается с душой, когда…
Дальше мама видит, как шевелятся её губы, но никакого звука не слышит. Проснувшись, мама вспомнила давнишний уговор с мамой Таней, что первая умершая из них придёт и расскажет, что делается с душой после смерти. Видно, не нужно было маме это знать.

ОТРОЧЕСТВО

В коммунальной квартире напротив нашей жила Неонила Васильевна Янык, которую мы называли тётей Нилочкой. Работала она в институте академика В.П.Филатова, там же защитила диссертацию. Она прекрасно рисовала, играла на пианино и пела. Замуж не вышла,  и взяла на воспитание из роддома ребёнка-сироту. Назвала мальчика Аликом, был он на год младше Олечки. Тётя Нилочка договорилась с бабой Ядзей, что, уходя на работу, будет оставлять у неё Алика.
Когда Олечка заболела бронхоаденитом,  баба Ядзя для её оздоровления решила поехать с ней летом в деревню Рудницу           Винницкой области, взяла она туда и Алика. Несколько лет подряд она ездила  туда, а как-то по просьбе моей мамы взяла и меня. В Руднице жизнь была дешевле, можно было купить парное молоко, масло, яйца и крестьянский хлеб, о чём нельзя было даже мечтать дома. Первые дни мы на него так набрасывались, что бедная баба Ядзя боялась, что ей не хватит денег, данных родителями  на еду. Хату снимали подешевле, с земляным полом.
Н.В.Янык Рядом с деревней было два леса: один старый  с трёхсотлетними дубами, а другой смешанный, насаженный вместо ранее уничтоженного. В нём росли одичавшие фруктовые деревья: горькая чёрная черешня, вишни, яблоки, кизил и груши. Весь день мы проводили в лесу, где собирали ягоды и фрукты, а потом делали большие вареники величиной с ладонь с черешнями и вишнями вместе. После дождя  собирали грибы, научились их хорошо распознавать. В этих поездках развилась у меня любовь к природе, трепетное отношение к её обитателям. На всю жизнь я запомнила ширь полей, темноту дубрав, яркую зелень болот, красочные восходы и закаты.
Мы, как все дети, безобразничали и часто заставляли бабу Ядзю нервничать. Вспоминаю, как после очередной большой шалости, автором которой была, конечно, я, она нас поставила по углам комнаты на колени, а сама села в центре читать книгу. Продержала довольно долго, пока не попросили прощения. Была она добрая: хотя и видела, как под колени подкладывали потихоньку меховую шкурку, но делала вид, что не замечает.  Я вспоминаю бабу Ядзю с большой теплотой, она любила нас, воспитывала, учила добру и любви к природе. Сама она очень любила животных, всегда у неё были собачки  Я.А Туцевич       и кошки. Как-то она рассказала о своём коте Мишке. Это был большой чёрный кот, которому она жарила рыбьи котлетки. Однажды её встретила соседка из противоположного флигеля во дворе и, смеясь,  рассказала, что Мишка приносит котлетки её окотившейся кошке, которую, видать, очень любит.
Нравились бабе Ядзе жёлтые цветы, но считалось, что жёлтые цветы — к разлуке.  Поэтому их ей не дарили, она сама покупала их себе.
Теперь, приходя на кладбище, я стараюсь принести на её могилу жёлтые цветы.
Олечка, внучка  бабы Ядзи, написала о ней стихотворение.
                Твой светлый образ в памяти моей
                Не гаснет, хоть давно в разлуке мы.
                Сквозь толщу лет встает в душе живей,
                Волшебно выходя на свет из тьмы.               
                За добрым юмором скрывая сердца жар,
                Ты верила в людей и в их дела,
                В заботах неустанных и трудах
                Жизнь ясная и светлая текла.
                Когда пришел страдания черёд
                И близкие трагически ушли,
                То бремя горя и земных тягот
                Осанку гордую осилить не смогли.
                Меня растила, всю себя отдав,
                Не требуя ни капельки взамен.
                Добру учила, мне примером став,
                В душе и ныне отзвук тех времен.
                Теперь, на склоне уходящих дней,
                С годами мне становится ясней,
                Как глубоко и нежно я люблю
                Старушку милую, вторую мать мою.             (Б.О.)     1999 г.
Забавным был случай, когда летом на день рождения Олечке в деревню соседи прислали поздравительную телеграмму с подписью: «колхоз». Это обеспокоило деревенскую милицию, баба Ядзя была вызвана туда и давала объяснения.
      Приезжали мы из деревни поправившиеся, окрепшие, а мамы нас встречали похудевшие: они экономили на еде, чтоб обеспечить нам отдых.
Иногда приезжала в Рудницу Януся  с маленькой дочкой Танечкой. Она тогда уже вышла замуж за  очень хорошего парня Анатолия Фриз.
Сразу расскажу о дальнейшей судьбе Януси. Когда Танечке было три года, Анатолий заболел сердцем и попал в больницу. Целый год он лежал там, с ним неотлучно была Януся, а Танечка была у бабы Ядзи и тёти Лили. К сожалению, Анатолий умер, ему было 26 лет!
Януся была приветливая, весёлая, милосердная, и её в больнице полюбили. Там она окончила курсы медсестёр, её приняли на работу в эту же больницу. Вскоре она стала опытной, хорошей медицинской сестрой.
Со временем Януся вышла замуж за Гришу, товарища Толика. Им удалось выхлопотать отдельную квартиру в доме Руссова, но тут начались трудности на работе: требовался документ об окончании медицинского училища. Януся поступила на заочное отделение, однако на первом курсе были общеобразовательные предметы, которые она совершенно не знала и  в отчаянии хотела бросить училище, но Гриша настоял на дальнейшем её обучении. Зато, когда начались специальные предметы, Януся стала отличницей и хорошо окончила училище.
Когда Янусе было 27 лет, её родителей реабилитировали и выплатили небольшую компенсацию. Она потратила её на приобретение одежды семье и подарки. Гриша после этого окончил мореходное училище. Когда Янусе было 34 года, у них родилась дочка Светочка, очень слабенькая и болезненная, которую с большим трудом удалось выходить. Януся бегала после работы делать уколы по домам, Гриша работал, а Таня, которой было 13 лет, взяла на себя заботы о младшей сестричке. Денег не хватало, поэтому Гриша пошёл в заграничное плаванье, но его слабая нервная система не смогла справиться с трудностями перехода на Кубу, и нервное потрясение пришлось лечить в больнице. Врачи настаивали на дальнейшей госпитализации, но Януся взяла его домой, в семье ему стало легче.
Умерла Януся  в 1977  году. К этому времени Таня уже вышла замуж за Лёню Синявского, с которым и прожила счастливо всю свою  жизнь. У них родилась дочка Вика. Гриша стал жить со Светочкой.

ЛЮДМИЛА   ДМИТРИЕВНА  ВОРОБЬЁВА

Однажды бабушку Ксению навестила её подруга по гимназии Людмила Дмитриевна Воробьёва. Была она уже старенькая, очень худенькая, маленького роста, на голове - "кублик" из седых волос. Замечательная добрая улыбка меняла весь её облик. До Октябрьской революции было у неё большое имение, которое она, прекрасная хозяйка, содержала в образцовом порядке. К крестьянам относилась хорошо, они любили её. Когда имение отобрали, она с мужем и маленькой дочерью переехали в Одессу. Во время  Л.Д.Воробьёва    гражданской войны муж уехал менять вещи и пропал без вести, а вскоре заболела и умерла дочка. Убитая горем Людмила Дмитриевна и сама бы умерла в голодуху, если бы не благодарные крестьяне, которые прислали ей воз продуктов. По национальности гречанка, Людмила Дмитриевна, лицом напоминала еврейку, поэтому во время оккупации чуть не попала в гетто, но Господь помиловал. Близких родственников у Людмилы Дмитриевны не было, лишь в Москве был дальний родственник, с которым она переписывалась. После революции она работала учительницей начальных классов в школе, очень любила детей, полностью отдавалась работе и была даже награждена медалью.
Время от времени она стала приезжать к нам в гости,  для меня её визиты были всегда праздником, называла я её бабой Людмилой. Меня она любила, старалась побаловать, чем могла, но возможности у неё были ограничены, так как уже не работала, жила на маленькую пенсию, да, спасибо, родственник из Москвы немного помогал. Всячески экономя, баба Людмила умудрялась выкроить деньги на гостинцы. Когда стало легче, то привозила очень вкусное   печенье собственного изготовления  (она прекрасно пекла торты и печенье), журнал или книгу. Я вспоминаю прекрасно иллюстрированный журнал «Китай», в котором были цветные фотографии животных и растений, изделий народного творчества. В последствии именно она заложила начало моей личной библиотеки, подарив подписку на полное собрание сочинений А.С.Пушкина. Очень любила баба Людмила цветы, вспоминала и рассказывала, какой цветник был в её имении. Обычно она привозила нам купленную одну розу или какой-нибудь другой цветок, но обязательно красивый. Первой она привезла небольшую полураспутившуюся розочку желто-оранжевого цвета, как огонёк. Я тоже любила растения, и мы, сидя рядом, внимательно рассматривали форму, строение и окраску цветка. Это учило меня наблюдательности,  а главное, рождало благоговение к Красоте.
На книги, кино и театры в нашей семье денег не было. Но мама, бабушка Ксения и бабушка Людмила знали литературу и музыку, посещали в своё время театры и много мне обо всём рассказывали, читали на память стихи. Бабушка Ксения напевала мне арии, народные русские и украинские песни и романсы. К сожалению, у меня «на ухо мишка наступил», но это не мешало мне петь с ней. Вспоминаю многие романсы, очень мелодичную украинскую песню «Повiй, вiтрe, на Вкраiну», и многие, многие другие. Мама очень любила Вертинского, иногда напевала «Сероглазый король», «Ваши пальцы пахнут ладаном» и другие его песни. На одном из его концертов ей в молодости удалось побывать. Она рассказывала, что это было зимой, Одесский оперный театр не топили, все сидели в пальто и шубах. Раздвинулся занавес, и на сцене появился во фраке русский барин. После его выступления театр содрогался от оваций.
Бабушка Людмила любила музыку, знала оперы, рассказывала мне их содержание.
ШКОЛА

В четвёртом классе началось моё увлечение чтением. Книги  мама доставала у знакомых и в библиотеке Дома Учёных. Особенно мне нравились произведения Жюля Верна и Майн Рида, я мечтала уехать в Америку к индейцам, помогать им в войне против «белых». Однажды я уже вышла из дома, но встретила тётю Ниночку, которая уговорила меня возвратиться домой.
А потом я прочитала "Тимур и его команда" А. Гайдара. Как  многие мои сверстники, не смогла остаться равнодушной:  тут же организовала тимуровскую команду из своих ближайших друзей, и мы начали помогать старушкам и детишкам. 
Я стала хуже учиться, мама сердилась, ругала меня, но ничего не помогало. Если она сидела рядом, я прекрасно выполняла все задания, но стоило ей отойти, как я бралась за чтение книги. Чего только ни делала моя бедная мама: разговаривала, объясняла, стучала своим маленьким кулачком по столу, требуя, чтоб я училась. Даже как-то попросила своего двоюродного брата дядю Стасика, которого я очень любила, прийти и побить меня. Он меня, конечно, не побил, а только постращал, но и это не помогло. Отчаявшись, мама обратилась за советом к опытному педагогу, народной учительнице, и услыхала:
- Хотите, чтоб она училась - сидите рядом, пока она не привыкнет делать уроки. Это единственное, что может помочь в данном случае.
По возможности мама и бабушка старались выполнять совет, но горести и трудности жизни отвлекали их, и я стала совсем плохо учиться. Школьными друзьями у меня были двоечницы и троечницы. Так же как и я, они были из бедных семей, имели свои обязанности дома. Мы любили побегать, поиграть после уроков, а когда меня выпускали погулять во двор, то я отчаянно дралась с  мальчишками. Олечка же была старательной и училась на «отлично», поэтому родители ставили мне её в пример, что вызывало у меня недоброжелательство к ней. Заметив это, родные перестали ставить мне кого-нибудь в пример. Я была очень невнимательная, книги и тетради мне, когда мы шли из школы домой, собирали подружки. Как-то в разговоре с классной руководительницей мама пожаловалась ей на это.
Моя расхлябанность явилась причиной очень неприятной истории. В классе пропал редкий учебник, а дома я обнаружила этот учебник в своём портфеле! Я была в ужасе, а мама, узнав об этом, взяла меня за руку, и мы отнесли этот учебник домой его хозяйке. На следующий день мама пошла и рассказала об этом классной руководительнице, которая отреагировала словами:
-  Я никому не скажу об этом!
На это мама ей ответила:
- Помните, я Вам говорила, что дочь моя невнимательная и неаккуратная? Вот Вам подтверждение моих слов, и скрывать это нечего.
 Эта история послужила мне хорошим уроком на всю жизнь.
К оценкам я была совершенно равнодушна, только не любила, когда меня за них ругали, поэтому стала бояться вызовов на уроках. Наконец мне это настолько надоело, что я решила начать учиться. Выучила как следует урок, ответила, и получила...тройку! (Тогда была пятибалльная система). Сработал известный закон, но я-то его не знала. Обиженная на несправедливость, я со слезами рассказала об этом дома и присовокупила, что больше в школу не пойду. Сколько усилий стоило бабушке убедить меня попробовать выучить ещё раз! Я согласилась только с условием, что она проверит меня. На сей раз, отвечая,  получила четвёрку, постепенно стала выползать из троечников.
В школе мне очень нравилась география, которую преподавал Карл Менделевич, фамилию, к сожалению, не помню.  Самое страшное для учениц — знание карты — мне было легко. Когда окончилась ненавистная арифметика, началась алгебра, я её очень полюбила и хорошо знала, по ней у меня были только пятёрки. А вот с первой теоремой вышел конфуз: я получила аж... двойку! Причём я выучила урок! Мама дома попросила меня рассказать доказательство и выяснила, что я не понимаю, как учить теоремы. У мамы были большие педагогические способности, она со мной разобрала эту теорему «по косточкам». Я поняла красоту логического доказательства, после чего у меня с теоремами никогда в жизни не было неприятностей.
 Историю я терпеть не могла, так как учительница требовала зубрёжку, даты для меня были наказанием. Увы, это осталось на всю жизнь!
Хотя я увлекалась чтением, но к литературе была совершенно равнодушна.
Однажды, заменяя нашу заболевшую учительницу, к нам пришла народная учительница Нина Михайловна Маркова. Мы тогда учили «Мёртвые души» Н.В.Гоголя, не очень весёлый материал для ребят. Но она задала нам сделать дома для каждого героя конверт и вложить в него карточки с цитатами, характеризующими черты характера героя. Это было интересно, требовало анализа, и я стала иначе относиться к литературе. Стихи я любила, учила их  напевая, разумеется, чтоб никто не слыхал.
Мама видела, что я способная, поэтому ходила в школу к учителям и просила быть ко мне построже. Дома она мне об этом рассказывала, что заставляло меня лучше учить уроки. Первая моя оценка по физике была тройка, и учитель искренне удивился маминым словам, считая, что на большее я не способна. Однако в дальнейшем физика стала моим любимым предметом, и никаких оценок кроме пятёрок у меня никогда не бывало.
Очень любила я ботанику, но цветов дома не было.  Первый комнатный цветочек подарили бабушке. Это была примула - шарик из розовых цветочков на высоком стебельке над ярко зелёными листьями.
Мне впервые подарила цветочек бабушка Юлия, жена моего обожаемого дедушки Станислава, который к тому времени, к сожалению, умер. Это была узумбарская фиалочка (сенполия), тёмно-фиолетовая с яркой жёлтой серединкой.
Я любовалась ею, старательно поливала, чем и погубила. Огорчению моему не было предела, и бабушка Ксения, видя это, купила мне такой же цветочек. Но мы не умели ухаживать за ним, и он тоже погиб. Отчаявшись, я решила никогда не заводить фиалки.
В дальнейшем у меня появились другие комнатные цветы. Но к нам не попадало солнце, его заслоняло здание почты. Поэтому растения не цвели, а так хотелось, чтоб на окне стоял яркий цветок! С этой мечтой я однажды заснула.
Приснился мне чудесный сад, где росли деревья-великаны, верхушек которых не видно, пышные кусты и экзотические цветы. Вдруг появился садовник в чёрном костюме и белой рубашке и протянул мне вазон с маленьким зелёным растением. Рядом с окружающим великолепием оно выглядело очень скромно, я разочарованно взяла его и…проснулась.
Вскоре после этого я побывала на выставке цветов, где были роскошные фиалки с разнообразными листьями, с простыми, махровыми и полу махровыми цветами необыкновенной окраски. Цветовод сказал, что их можно вырастить из листа, я решила попробовать. Поставила лист в воду и, когда появились «детки» с корнями, высадила их в землю. Они принялись, стали расти. Как-то утром я подошла к окну и узнала в кустиках растение, подаренное во сне садовником. Так удивительно началась моя совместная жизнь с фиалками, которая продолжается по сей день.
Топили мы «лузгой» — шелухой семян подсолнечника, которую покупали на заводе.  Для отопления продавали тогда специальные форсунки. Приносить лузгу из сарая в подвале стало моей и Олечкиной обязанностью, иногда нам помогали наши друзья. Как-то в конце зимы, набирая лопатой лузгу, я почувствовала, что она тяжелее обычного. В ней оказался ёжик, который забрался в подвал через щель в дверях. Я принесла его домой, но ёж — ночное животное и мешал нам спать. После того, как он ночью забрался по одеялу к маме на постель, она сказала:
- Или я, или ёж!
Поэтому, как потеплело, я отвезла его в ботанический сад, где ему очень обрадовались.