Матвей

Он стоял у забора, ограждающего колючими иглами Храм. Храм упирался золотым крестом в небо и проплывающие облака цеплялись о него, словно уставшие путники, прилетевшие на постой. Но одним небо, другим-земля.

Парень, мужчина? Неопределенного возраста, с претензией на стиль в одежде, бывшей в употреблении бесконечное количество раз. Грязный и дерзкий. С некрасивым загаром вынужденного пребывания на солнце, лоснящимися не от укладки волосами и обветренными пухлыми губами. Он с лукавой улыбкой протягивал руку со словами "на дорогу" и задевал идущих в храм прихожан.
Я вынула из кармана 2 гривны. Потом передумала и вложила 100. Он с удивлением поднял на меня глаза. Они оказались зеленого цвета. Цвета весны, надежды, жизни. Он колебался и не знал сжать руку или вернуть купюру.

- Зачем?!
Голос мягкий, вкрадчивый, с легкой хрипотцой.
- Если не врешь-два дня ночлежки, если обманываешь-Бог тебе судья.
Мужчина сомкнул ладонь и 100 гривен исчезли в кармане.
- Есть хочешь?
Я боялась дышать, опасаясь почувствовать неприятный запах. Но ветер доносил только запах плесени, хим раствора и старых вещей.
- Хочу. Но тут после службы кормят.
- А нормально поесть?
-Хочу.
Я вызвала такси и пригласила жестом сесть в него моего собеседника. Он с опаской покосился на машину.
- Куда?
- Реабилитационный центр, ты знаешь.
Я села возле водителя, мужчина сзади. Таксист брезгливо поморщился.
- Ой, не делайте мне морды. Деньги не пахнут. Вы каждый день шваль возите.
Лицо таксиста разгладилось и больше не волновалось.

Мы приехали в центр для бездомных. Парню выдали предметы гигиены, полотенце и новые вещи.
Спустя час ко мне подсел парень 30-33 лет с пшеничными волосами и внешностью уставшего плейбоя.
- Тут кормят хуже, чем в храме.
-Поехали.
Я снова вызвала такси и мы поехали в магазин мужской одежды.
- Тут кормят?
- Тут возвращают образ и вкус к жизни.
Он выбрал новые джинсы, кроссовки, футболку с надписью "Не ****" и теплую клубную куртку с капюшоном.
- Ну вот мы и познакомились. Частично. Ты не пролетарий.
Парень скупо улыбнулся.

- А теперь поехали есть и говорить.
Мы поехали к ресторан европейской кухни. Парень был голоден, но пищу выбирал осознанно: борщ, домашняя, колбаса, пирог с вишней, компот из сухофруктов.
- Домашний. Знакомимся дальше?
- Матвей.
- Мария.
-Библейский сюжет, Мария.
- Еще и начитанный.
Голос Матвея стал жестким.
- А ты кто? Хочешь острых ощущений или работа такая? Или это показное доброе дело?
-А поехали в Лавру?
Мы стояли на площадке с видом на Днепр. Матвей щурился от яркого солнца и пытался очистить ногти от вьевшейся в них земли.

-К чему этот цирк, Мария? Завтра я снова буду на улице. Бродячих собак тоже часто кормят. Но они мокнут, мерзнут и умирают.
- Ты не собака. Почему ты на улице? Ты не пьешь, не нарк, не дурак и явно из хорошей семьи.
-Я из хорошего прошлого.
- Расскажи!.

- Все очень просто. Было два брата. Один умный, другой дурак. Дурака всегда жалели. Из-за дурака умер от инфаркта отец, слегла мама. Дурак был нарком. Вынес пол-квартиры. Умный засадил его в тюрьму. Там дурак умер. Мать указала умному на двери. Умный уехал на заработки, его обворовали, украли документы, его никто не искал. Он для всех умер. И умный решил, что он умер.
Матвей крошил хлеб и на беседу слетелись голуби. Проходящие мимо монахи начали кивать головами.
- А маму найти, не? Узнать?
- Я ей не нужен. Слушай. Отцепись от меня. Отвези обратно.
- Куда? Везде улица. У тебя же нет дома?
- Ну ты и тварь.
- А ты человек.

Я "сдала" Матвея монахам и оставила в полной уверенности, что решила "забрить" в монахи.
Когда я приехала за ним он был полон ненависти ко мне и полон смирения в принципе. Он молча перебирал четки и прожигал меня взглядом.
-Поехали!

Из аэропорта Борисполь мы летели рейсом Киев-Москва-Астрахань.
Матвей молчал и только скорость нажима на бусины четок выдавала волнение.
Когда мы подьехали к дому его детства он словно раненый зверь заорал " Не пойду"!
-Не бойся. Она жива. Ты еще успеешь.
Он успел проститься с умирающей мамой. Он вернулся в собственный дом.
Женился. У него него два сына и хорошая жена Лена.

А мы дружим. И я молюсь за него, он за меня и где-то его мама на небе за нас обоих. Ведь облака, которые цепляются за крест на куполе, нуждаются в пристанище. Но Бог может дать пристанище только руками человека.