Про Ивана Федоровича и его тетушку. Гоголь

  "Заболел зуб. Боль невыносимая - хоть не стенку лезь! Соседка посоветовала выдрать.
Пока драл (соседку), боль прошла! Теперь я знаю КАК лечить зубы." (Григорий Григорьевич, Не Гоголь).
* В обеденную пору неразумное дитя, по словам тетушки Василины Кашпоровны, этого унтер-офицера в юбке, отставной молодой поручик Иван Федорович вместе с соседом своим многоопытным сорокапятилетним помещиком Григорием Григорьевичем вьехал на бричке в село Хортыще. Разумеется, молодым Иван Федорович был лишь в глазах тетушки, потому как чин имел солидный и выслугу дай бог каждому (20 лет). И хороший пенсион за воинскую службу, что особенно радовало тетушку, потому как в те времена не всем офицерам, надо честно сказать, жалована была такая милость.
С тех пор, как племянник появился в её доме, Василина Кашпаровна, женщина энергичная, еще не старая, незамужняя (ни один жених в округе не рискнул сделать ей предложение), только и думала о том, как поскорее женить его да понянчить наконец внуков! Это естественное человеческое желание было столь сильным и страстным, что дела шли более хуже, чем лучше.
 Часто тетушка, позабывшись и воображая,
что около нее стоит на кухне маленький розовощекий внучок, рассеянно протягивала руку с лучшим куском пирога, а дворовая собака, пользуясь этим, схватывала лакомый кусок и своим громким чавканьем выводила ее из приятной задумчивости, за что бывала иногда бита кочергой или поленом. В голове тетушки с некоторых пор громоздились одни только приготовления к свадьбе. Она даже оставила свои любимые конные прогулки и охоту, особенно когда вместо куропатки подстрелила ворону! 
 День был по-летнему жаркий, на небе - ни перышка облаков, жар так и лился с небес мутными белесыми потоками, и вся деревенская живность попряталась - не лежали в луже довольные упитанные свиньи, не смотрели из зарослей черемухи ехидные сидоровы козы, не брехали ленивые собаки и не бродили задумчивые коты. Лишь гулял по улице голенастый петух-дурак, да и тот при виде огромной красивой брички, несущейся прямо на него с бешеной скоростью, внезапно остановился, посмотрел своим налитым кровью глазом и дал такого драпака, какого от него не ожидала даже хозяйка.
 Господский дом - конечная цель хитрого плана тетушки - был довольно большой и длинный, но не под очертяною, как у многих окружных помещиков Малороссии, а под деревянною крышею. Два амбара тоже были под деревянною крышею, и ворота были  деревянные, всё из того же всем знакомого дуба.
Милая деревенская старушка, одна из тех,
 что сейчас уже большая редкость (так она всем заезжим представлялась, хотя ей еще не было и пятидесяти лет), вместе с барышнями, своими двумя хорошенькими дочерьми, вышла на крыльцо встречать гостей.
Григорий Григорьевич подошел к ним величественным шагом, как он делал когда-то в столице, с большой ловкостью отставил одну ногу вперед и громко сказал:
- Честь имею, дорогая соседка, лично доложить
вам мое чрезвычайное уважение и почтение!
- Очень рада, - отвечала соседка, мило улыбаясь, - что наконец-то вы вспомнили о нас! А то уж, чего греха таить, подумала, уж не случилось ли чего? Ведь целый месяц прошел, и ни Григорий Григорьевич, ни подружка моя Василина Кашпоровна к нам не наносят визитов.
- А я к вам ныне с особым визитом, - сказал все так же кланяясь, Григорий Григорьевич, - и от себя лично, и от подружки вашей. Позвольте представить вам племянника Ивана Федоровича, отставного поручика с видом на жительство в нашем селе!
 Иван Федорович впервые оказался в таком интересном положении. И потому слегка растерялся. В армии он никогда не терялся, за что полковой командир всегда ставил  ротного Ивашку (как он ласково называет его) всем офицерам в пример. Однако одно дело - армия, где шашку выхватил и с криком на врага!
 И совсем другой компот (как говорил Григорий Григорьевич) -
 провинциальная жизнь, где все на виду, где один косой
взгляд дает обильную пищу для массы пересудов.
А растерялся Иван Федорович от того, что вдруг увидел девушку неимоверной красоты - белокурая барышня (возраст он так и не смог определить) с правильными чертами лица, с румяными щеками и бездонными синими глазами так поразила его, что сердце обморочно упало, и подумал Иван Федорович с теплой грустью:
- Пропал ты, брат Иван, пропал! Думал ты раньше, что никогда не женишься! Зачем тебе жена, если по хозяйству тетушка успешно управляется, а скуку развеивает Григорий Григорьевич?
Григорий Григорьевич, видя, как поражен до глубины души Иван, взял под локоть соседку, которая тоже разом поняла состояние двух молодых людей и потому сказала второй своей дочке, чтоб она пошла на кухню и приготовила стол, дабы порадовать Григория Григорьевича - она знала, что он не дурак пообедать - пирогами собственного приготовления.
- Я слышал, сударыня моя, - сказал Григорий Григорьевич с чувством увлекая взятую под локоть старушку, - что дочки ваши мастерицы на все руки. Ах, как мне хочется взглянуть на ковры ручной работы, вы даже не представляете!
ОН задел старушку за самую чувствительную струну.
- Машенька! - Обернулась она к своей белокурой дочке. - Мы с Григорием Григорьевичем удалимся на часок. Он желает увидеть своими глазами некоторые наши семейные секреты! А ты, будь добра, займи гостя! Расскажи ему, как пироги пекла, как суп с куропатками варила, как осетра готовила, а то ведь он, посмотри на его худые щеки, после казармы с ее кашей да пустыми щами еще не отьелся!
Машенька с удовольствием рассказала Ивану Федоровичу все секреты мастерства, и он так увлекся и заслушался, что возвратившиеся Григорий Григорьевич и матушка были просто удивлены - с каким вниманием Иван слушал рассказ Машеньки.
Прощаясь во дворе, девушка протянула ему руку -
 он с удовольствием пожал ее и вдруг почувствовал, что там записка. Всю дорогу - а это без малого семь верст - Иван Федорович не находил себе места. Ему не терпелось посмотреть, что написала Машенька, но он опасался, что Григорий Григорьевич обратит внимание.
Уже по приезду домой, с трудом отбился он от докучливых вопросов тетушки, и наконец прочитал записку:
 ЖДУ ВАС СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ ПОСЛЕ ЗАХОДА СОЛНЦА НА СКАМЕЙКЕ У РЕКИ!
Все остальное время прошло как в тумане. Иван Федорович никогда ранее не задумывался, что время имеет разную скорость бега! Ему казалось, что солнце никогда не сядет, что ночь не наступит. И вот наконец кувшин парного молока, кусок пирога - и тетушкино пожелание покойной ночи!
Что семь верст для молодого поручика?!
 Он отмахал их на одном дыхании.
А потом была божественная ночь -
на скамейке у реки- и разговоры ни о чем...
А утром, едва он появился в доме, тетушка огорошила его известием:
- Свадьба твоя, Иван, через неделю! Нет, раньше нельзя - мне надо платье подвенечное сшить. Да не одно, а два - Григорий Григорьевич наконец под старость образумился и решил жениться.
- Да какой же я старый?! - Деланно возмутился Григорий Григорьевич. - Я ведь Ивана старше всего на десяток лет, а невесте - скоро двадцать пять. Самый сок!
- Ты на беленькой, а он на ее сестре, на черненькой, жениться решил!
- Как?! - Только и смог молвить пораженный Иван Григорьевич.
- А чего тянуть?! - Сказала тетушка. - Разом обе свадьбы
 отгуляем, так забот меньше! И душа моя наконец успокоится.