Дом престарелых

Дом престарелых
 
 Она жила в доме престарелых на улице Лирической. У неё не было отдельной палаты и даже кровати собственной не было. А зачем кровать, когда не спишь уже целую вечность? Ей нравилось гулять по длинным белым коридорам, присаживаясь время от времени на жёсткие неудобные лавки, расставленные вдоль стен, и размышлять о смысле жизни. Жизнь ей представлялась именно таким простым прямым коридором, в конце которого через большое квадратное окно с белыми деревянными рамами виден яркий дневной свет. Она не могла понять, почему люди все усложняют разными переживаниями? Ведь всё так просто — надо лишь пройти этот путь. 
 Она любила заходить то в одну палату, то в другую и часами беседовать за кружкой кипятка со старичками, вспоминая их жизнь. С молодыми ей было одиноко. У них любовь, планы, ипотека — жизнь в самом разгаре, а тут Она. Ненавидят её, «За что, — спрашивают, — такого хорошего человека?». А в доме престарелых принимают её с радостью. Подойдёт иной раз ночью, погладит ласково их седые головы, а они так улыбнутся, что понятно: от всей родни, вместе взятой, не получали они столько тепла, сколько от её холодных рук.
 
 Встречаются в доме престарелых постояльцы слабые не только физически, но и рассудком . Блуждают в лабиринтах своей памяти, останавливаясь то в детстве, то в юности. Правда, когда с ней беседуют, голос у них сразу делается молодой, а сознание светлое.
 Ко всем она относится с добром, но особенный интерес вызвала у неё судьба Марии Степановны из девятой палаты. 
 Давно пора было перед ней распахнуть окно в конце коридора, а рука не поднималась. Столько надежды было в душе Марии Степановны, что даже Смерти было интересно, а вдруг и впрямь? Правда, надежда эта в старушке теплилась, только когда бродила она в своих «лабиринтах». А стоило рассудку вернуться к Марии Степановне, даже у Смерти бежал по спине лёгкий холодок от бессильной, беспомощной жалости. Обычно это случалось по ночам, потому что рассудка в доме престарелых, как давно заметила Смерть, на всех не хватало, и он дежурил в разных палатах посменно. Смотрела Мария Степановна на казённые выбеленные стены, на сбившуюся под ней от беспокойного сна простынь и тихонько плакала. Почему она тут? 
  
 Смерти нравилось слушать воспоминания Марии Степановны.
 Когда Мария была маленькой девочкой, проходил через их украинское село цыганский табор. Гадалка предсказала ей долгую интересную жизнь с заграничными путешествиями. «Что я, актёрка какая, по заграницам кататься?» — засмеялась Марийка и забыла про ту цыганку.
 А жизнь у неё сложилась и правда, хоть кино снимай. На детство пришёлся голодомор, только вышла замуж — война. Немцы угнали много женщин в Германию на тяжёлые работы. Марию тоже. «Вот и путешествую...» — думала Марийка, стараясь не выбиться из колонны таких же, как она остарбайтеров. 
 Война закончилась. Вернулась Мария в родную Украину, пришла в свой двор, а там пустой обветшалый покосившейся домишко и ни души. Только потрёпанная, чёрная от золы, мужнина майка под печкой валяется. Взяла она её в руки, села на пол, прислонила голову к холодным кирпичам печной стены и так, бесслёзно и беззвучно, просидела до самой зори. 
 Шли дни, за ними недели. Кое-как избушку Мария поправила, а мужа всё нет, да и вернётся ли? Снова замуж выйти она не надеялась — война почти всех мужиков унесла, а тех, что остались, на молодых красавиц и то не хватало. Рассчитывать лишь на себя приходится. Вот только для чего жить одной? Для кого? 
  
 Жизнь после войны не сытая, и взрослым еды не найти, а что уж говорить о беспризорных детях. Да и не дети они уже, столько горя видели, бегают по улице, еду воруют, вещи разные. 
 Взяла Мария одну такую девчушку лет пяти, Алёнку. Давно нечёсаные русые кудряшки сбились в один тугой ком, голодные глаза цвета страха... Пошла в сельсовет и записала её на себя, кто там разбираться станет? 
 Так и вырастила дочурку одна. Трудно было. Сама не доест, а дочку накормит. Школу Алёнушка окончила на одни пятёрки, в город уехала, в институт поступила, замуж вышла. Мария Степановна внуков очень любила, каждое лето забирала их к себе в село: молочко парное, озеро...
 Потом стала Мария Степановна замечать, что-то странное с ней происходит. Вот стоит в огороде, помидоры в ведро складывает, а кажется ей, что бежит она по холодному, сырому ночному лесу. Ветки хлещут по лицу, босые ноги в мох проваливаются, лай собак, крики немцев — ничего не разобрать, ни дороги, ни звуков, всё перемешалось в один леденящий ужас…
 Или просыпается ночью, ливень тревожно бьёт по крыше и видит Мария свою родную комнату: кровать, тумбочка, фиалки на подоконнике, а чудится ей, что лежит она в бараке, сирена давно отгремела, а ей не встать. Понимает, что расстреляют, а пошевелиться не может, всё тело сковало.
 Видно, пришло время и о ней позаботиться. Алёнушка работает целыми днями, семья, когда ей? Своих забот хватает. Да и что она может сделать? Она ж не дохтор, не сиделка какая... Вот и так молодец, не бросила, в такой хороший дом престарелых определила: кормят, кругом сосновый парк, врачи наблюдают. Даже телевизор на этаже есть. Вот только щемит в груди... тоска…Верила маленькая, худенькая, с редкими седыми волосами старушка, что приедет однажды доченька и не просто гостинцы оставит и деловито справится у медсестры о мамином здоровье, а возьмёт и увезёт её к себе домой... хотя бы на выходные. 
 Долгих семь лет ждала Мария Степановна.
 А потом потихоньку встала, взяла дрожащими пальцами Смерть за руку и поплелась по коридору, шаркая стоптанными тапочками, прямо к распахнутому окну…
  
 Много разных историй слушает Смерть в доме престарелых, много судеб шелестит перед её глазами исписанными страничками и всё никак не может она понять, если жизнь действительно такая, то почему люди так боятся её, Смерти?