Очень страшная история

Сегодня я расскажу довольно жутенькую и леденящую кровь историю. Скорее уберите от экрана женщин, детей и впечатлительных граждан с тонкой душевной организацией, которым страшные рассказы с крысами, трупами и расчленёнкой могут нанести тяжёлую душевную травму, и которым потом по ночам будут сниться кошмары. Да-да, я честно предупредил. История эта началась, как классический триллер или фильм ужасов, и, тем не менее, это чистая правда от первого до последнего слова. Это я вам как очевидец ручаюсь.
 
Дело было зимой, очень в тот год снежной, как раз в то время года, когда ночи у нас на севере темны и так длинны, что почти съедают коротенький и немощный день. Утром, когда ещё толком не рассвело, я в хмурых предрассветных сумерках шёл по своим учёным делам в наш институтский виварий. Виварий у нас большой и к тому же расположен на большом участке земли, огороженном со всех сторон забором из высоких и острых металлических кольев. Шёл я как раз мимо этого самого забора, как вдруг вижу – на один из кольев насажен трупик крысы. Да ладно бы просто трупик, а то ведь совершенно зверски растерзанный, разодранный, почти что освежёванный и выпотрошенный. Зрелище, надо сказать, не из приятных. Иду дальше. Смотрю – вторая крысиная тушка насажена на кол. На этот раз – вниз головой. И опять выглядит так, как будто над ней долго и упоённо издевались – глаза вырваны, живот раскурочен, все внутренности висят наружу. Прошёл ещё дальше, присмотрелся – а они по всему забору висят в самых разных позах, насаженные через каждые два-три кола и изуродованные до крайности, причём каждая – по-своему, словно над каждым крысиным трупиком с какой-то невероятной ненавистью и нечеловеческой злобой надругались и глумились. У одних оторвана или почти оторвана голова, у других – лапки.
 
Я вообще человек от природы не впечатлительный, много чего на своём веку повидавший, да и просто в силу своей профессии в делах такого рода несколько циничный, но картина была столь впечатляющей своим изуверством, что даже меня пробрало до печёнок. Просто представьте: на сотни метров на каждом третьем или четвёртом колу забора насажен выпотрошенный и как только можно разорванный и растерзанный крыс.
 
Кто мог такое вытворить? Сатанисты ночью шабаш с ритуалами устраивали? Какие-то на всю голову больные психи с садистскими наклонностями, помешанные на расчленёнке? Подростки так хулиганят? Или это какие-то недоброжелатели нашего Института таким манером наглядную демонстрацию перед местными жителями устраивают, мол, посмотрите, какие ужасы эти учёные с животными творят? А ведь, между прочим, забор-то отделяет территорию вивария от посёлка, вдоль этого забора с наружной от него стороны вполне могут мамаши с малыми детьми гулять. Если уж я, глядя на такое, невольно вздрогнул, то человек неподготовленный, да от природы впечатлительный так и удар получить может. Одним словом, впечатление от картины было сильное и весьма гнетущее.
 
Но, впечатление впечатлением, а я не просто так прогуливался, а по работе своей в виварий шёл. А, надо сказать, что помимо нескольких корпусов самого вивария на той же самой огороженной территории было расположено и небольшое помещение, в которое изо всех институтских корпусов выносили тела лабораторных животных, если, конечно, они чистые от опасных токсинов и радиоактивных изотопов и не требуют особого режима утилизации и захоронения. Прохожу я, значит, мимо этого мрачного домика и смотрю – дверь у него приоткрыта.
 
Каждый, кто смотрел в жизни фильмы ужасов, знает, что в такого рода историях ни в коем случае не следует к домику приближаться, а надо как можно быстрее и дальше бежать от него без оглядки. Но каждый знает также и то, что на то и сюжет, что главный герой непременно это золотое правило должен нарушить, и вопреки всем доводам разума пойдёт-таки полюбопытствовать. Иначе ведь ужастик не получится. Ну, вот и я, как главный герой разворачивающегося триллера, увидев приоткрытую дверь, пошёл не прочь от неё, а к ней, посмотреть в чём же дело. При этом место, я вам скажу, безлюдное. В самом виварии люди, конечно, есть, потому что время уже рабочее, но здание вивария далеко, а домик с трупами лабораторных животных стоит на самом отшибе огороженного забором участка, и никого живого там рядом нет и быть не должно.
 
И вот, приближаюсь. Да, дверь действительно не то чтобы нараспашку, но приоткрыта. Подхожу и понимаю причину. Снега намело целый сугроб, и сугроб этот сперва, видимо, в оттепель подтаял, а потом на морозе заледенел намертво. Он-то и не даёт двери закрыться. А поверх того ледяного бугра и просто вокруг нападал новый, ещё мягкий снежок. И этот снежок весь истоптан за ночь свежими следами, только вот следами совсем даже не человеческими...
 
(здесь я делаю в рассказе театральную паузу специально для создания должной атмосферы и нагнетания жути)
 
... а птичьими.
 
Тут-то мне уже всё и стало понятно, но, чтобы окончательно увериться в своей правоте, отошёл я от страшного домика немного, затаился, и стал ждать. Ждать пришлось совсем недолго. Не прошло и десяти минут, как с дерева на ледяной бугорок слетела ворона и боком-боком, по-воровски озираясь по сторонам, поскакала в приоткрытую дверь. Вскоре из звериного морга послышался характерный звук раздираемого вороньим клювом полиэтиленового пакета. А ещё минуты через две или три серая разбойница снова показалась в дверном проёме, но уже с тушкой белой лабораторной крысы в клюве.
 
Дальше всё просто. Поскольку разделывать заледеневший на морозе крысиный трупик на земле вороне было несподручно (или будет точнее сказать – несподклювно), умная птица взлетела на забор, по-хозяйски уверенным движением насадила его на свободный металлический кол и принялась с полным для себя удобством обдирать, потрошить и расклёвывать его там.
 
Вот так и рождаются все мистические сюжеты. Вернее, так бы ещё один из них родился, если бы я не полез со свойственным мне как исследователю и научному работнику любопытством к мрачному зловещему мертвецкому домику с приоткрытой дверью. А так, увы, вот вам сеанс чёрной магии, а вот и его разоблачение.