Несостоявшийся укол

    В субботу, после изнурительной бани с паром, мы втроем сидели на кухне и неспешно пили пиво, восстанавливая в организме водный баланс. С рыбкой. Брат как самый младший чистил воблу, и на расстеленной газетке быстро обозначились три горки очищенной от чешуи вяленой рыбы. Я выставил высокие тонкостенные стаканы и, понимая свою обязанность, по мере необходимости наполнял их пивом. Шапки чуть потрескивающей белой пены радовали глаз. Отец, покусывая светлое рыбье ребрышко, выдал уже привычную для нас фразу:

– Ничто, ребята, так не утоляет жажду после парной, как пиво! Правда, потом все равно хочется пить, – раздумчиво добавил он.

Мы засмеялись.

Брат, аккуратно разделив плотную оранжевую икорку на три части, распределил её на троих:

– Это – самое вкусное, поэтому делю, как в аптеке. Папа, а ты помнишь, как мы в детстве делили рыбу, чтобы было по-честному? 

И мы опять засмеялись воспоминаниям: кто-то отворачивался, а папа, указывая на одну из долей, спрашивал:

– Это кому?

А отвернувшийся наугад называл кого-нибудь.

– А это кому?

И всё же, если кто-то считал, что ему не повезло, папа предлагал:

– Ну, давай поменяемся!

    В детстве и азарт зашкаливал, и обычная вяленая рыба, которую разбирал и делил отец, была для нас лакомством.

    На улице стояла невыносимая южная жара, от которой плавился асфальт. Пиво было горьковатое и холодное. Наши с братом удачно совпавшие отпуска протекали самым приятным образом. Мы давно не виделись, прибыв к родителям с разных концов страны, где проходили военную службу.

    Где-то далеко остались раскаленные и пыльные полигоны, необъятные степи, в которых сейчас мучились наши сослуживцы-ракетчики. Здесь же в нескольких остановках – прохладное море, радость общения с родителями и отсутствие каких-либо серьезных забот и проблем.  Однако, когда за столом собираются военные, рано или поздно речь заходит о военной службе. Звучали непритязательные байки, прерываемые общим смехом. Отец неожиданно рассказал историю из молодости, когда был курсантом Горьковского военно-политического училища.

– Отпуск – это хорошо, ребята. А теперь представьте – с того дня, как я попал в армию сразу после школы, и, пока шла война, а затем, находясь на срочной службе в Германии, я и мои товарищи не знали даже, что такое увольнение. Несколько лет землянок, палаток и казарм! Столько лет, и всё время в сугубо грубом мужском коллективе. Мы знали, как обращаться с оружием, с зенитными орудиями, с радиостанцией, которая для меня стала родной, но при одной мысли, что придется общаться с девушками и женщинами, мы немели. Хотя говорили о них в курилках много и по-разному.

– Да, папа! Вы были точно, как канадские лесорубы: в лесу – о бабах, а с бабами – о лесе!

Мы дружно засмеялись.

– Так вот. Было это уже на третьем курсе училища. Чем-то мы провинились перед старшиной, и он уже целый час без перерыва гонял наш взвод по строевому плацу: «Ряз! Ряз! Ряз-два, левой! Левой! Выше ногу!»

А ноги наши гудели от напряжения, и пот струился по лицам. Скатки с шинелями, которые приказал надеть старшина, чтобы служба мёдом не казалась, душили нас – в Горьковской области бывала еще та жара!  Глядим, бежит посыльный.

– Товарищ старшина, разрешите обратиться! Командир приказал всех немедленно отправить в санчасть. На дис… дис…

– Взвод, стой! – Мы встали, как вкопанные. –  Ну, рядовой?! Что ты там мямлишь?!

– На дис…пердизацию!

– Ха-ха-ха! – Заржали мы, как кони.

– На диспансеризацию, – вякнул кто-то умный из строя.

– Разговорчики в строю! Смирр-но! – Мы вытянулись по стойке смирно, но уже поняли, что мучению нашему пришел конец.

– Сержант, командуйте! – И старшина недовольно тряхнул густыми пшеничного цвета усами, – на… диспердизацию, вашу мать! На сей раз вам сильно повезло, курсанты.

Вскоре мы сидели у санчасти в курилке. Невдалеке стояли бочки, от которых несло хлоркой. Этого добра в армии с избытком.

– Будут делать уколы, – брякнул мой товарищ Вася Брагин, пуская вверх кольца дыма, – сразу два! – растопырил он пальцы. –  Один в задницу, другой – под лопатку. Вот сюда, – показал он на себе.

Отец почесал затылок и отхлебнул пива:

– Душа моя, ребята, ушла в пятки. Я панически, до обморочного состояния боялся уколов. Почему – не знаю! Может, потому что когда-то еще в школе после очень болезненного укола под лопатку я потерял сознание. Такая реакция организма.

– Вася, кто тебе сказал? – взволнованно спросил я товарища.

– Всё просто, – ответил Брагин, – когда ты стоял в наряде, командир батареи построил нас и сказал, что будет диспансеризация. Кто попытается избежать уколов будет отчислен из училища! А я тут успел познакомиться с сестричкой, Тоней зовут. Она и делает как раз уколы, какую-то серьезную вакцину вкалывают. Кстати, симпатичная и незамужняя!

– Вася, дорогой, пойдем туда вместе! Если она твоя знакомая, уговори её по секрету, чтобы не делала мне уколы, ты же в курсе, как я их не переношу. Да я просто потеряю там сознание. А в субботу пойдем в увольнение, пригласим её в кино, угостим мороженым. Просто запишет в книжку, что уколы – сделала. А?

– Хорошо, Магомет! – Вася Брагин вызвал медсестру в коридор и всё ей быстро объяснил. Тоню не пришлось долго уговаривать. Как выяснилось позже, она испытывала ко мне симпатии.

– Давай, Магомет, медицинскую книжку. Я помечу в ней, что вакцинация проведена. – Я невольно засмотрелся на её миловидное лицо. Тоня действительно была красивой девушкой!

Но тут дверь в кабинет распахнулась и на пороге появился – и откуда он взялся – командир батареи.

– Тоня, как идут наши дела? Никто не пытается отлынивать?

– Никак нет, товарищ капитан. Всё проходит без замечаний.

Я стоял спиной к Тоне, лицом к командиру и весь напрягся, как полено. Это провал, полный!

– Не напрягайтесь, курсант, – сказала Тоня. Придерживайте гимнастерку. Вот так. Сейчас… секундочку, рраз и… вот и всё!

Тоня сымитировала укол. И даже протерла «место укола» ваткой, сбросив её в урну.

– Даже не поморщился, – удивился командир батареи, – молодец! – Он-то знал по себе, что укол болезненный. – Ну хорошо, Тоня, – и вышел.

    Я облегченно вздохнул, благодарно улыбнулся Тоне и, когда вышли из санчасти, от души пожал руку своему другу.

    В ближайшую субботу нас впервые отпускали в увольнение на сутки, успеваемость была у нас с Васей отличная. Да и выпуск неумолимо приближался. Нам делали некоторые послабления.

    Наутюженные, с надраенными до блеска сапогами, сверкающими словно золото пуговицами и бляхами, заинструктированные старшиной о поведении в городе до полной одури, мы с Брагиным вскоре покинули КПП училища и направились в парк отдыха, где была назначена встреча.

    Тоня пришла с подругой Катей. Мы познакомились. Тоня сразу взяла меня под руку. Катя оказалась девушкой тоже симпатичной и бойкой, болтала без умолку и засыпала нас вопросами, на которые я больше скромно пожимал плечами, не зная, что ответить. Надо вам сказать, что, когда я ещё учился в школе, у меня было прозвище – «Тихий». Не любил я много говорить. Зато Вася не терялся и активно поддерживал беседу.

– А это правда, что ты боишься уколов? – с игривым смехом спрашивала меня Катя.

– Да вовсе я их не боюсь, – я с досадой покосился в сторону Тони, – просто зачем делать, если есть возможность не делать! Спасибо твоей подруге, она с пониманием, – я чуть заметно пожал руку Тоне. Она улыбнулась.

    Мы побывали в кино, стреляли в тире, катались на качелях, ели мороженое и пили ситро. Любовались широко раскинувшейся Волгой, гуляя по набережной, разглядывая праздно дефилирующий городской люд в нарядных одеждах. Вместе с Васей молодцевато отдавали воинскую честь патрулям. Мы парами неспешно прогуливались рядом.

    Завечерело. Над волжскими просторами заполыхал закат. Сидя рядом на скамейке и дружно поглощая очередную порцию мороженого, решали, что делать дальше. Я в основном отмалчивался, не зная, что предложить.

– А, давайте, пойдем ко мне домой, – вдруг предложила Тоня, – у меня свой домик в частном секторе, живу я одна. Приготовим ужин. Не знаю, как вы, а я проголодалась!

    Все изрядно проголодались, поэтому предложение встретили с энтузиазмом. В училище можно особо не спешить – увольнение было суточным. Да, наш старшина еще свирепствовал – на то он и матёрый служака, но выпуск был не за горами, каких-нибудь пару месяцев оставалось потерпеть.

    Мы с братом слушали отца чуть не с открытыми ртами. Таких откровений мы еще от него не слышали.

– Наливай пиво, да?! – Слегка подтолкнул меня отец, указывая на свой пустой бокал и засмеялся. – Да-а! А вы что думали? Я тоже был когда-то молодым, зеленым, а возможно и глупым! Как вы иногда.

Мы переглянулись.

– Спокойно, ребята, я сказал – иногда, – улыбнулся   отец.

– Сей момент, папа! Наливаю и слушаем дальше!

– Тут, наверное, будет самое интересное, – с артистизмом пробормотал брат. 
Захохотали и сдвинули бокалы.

– Не спешите! До «интересного» надо ещё дойти. Ведь история одним этим днем не окончилась.

– Мальчики, я предлагаю взять вина, – промолвила Катя и чуть лукаво глянула на Брагина.

– Ой, а у меня дома есть вишневая наливка! – воскликнула Тоня, – вкусна-а-я!

– Ну, наливка наливкой, а вина, конечно, возьмем, – солидным тоном сказал Брагин.

    Вскоре мы знакомились с новой обстановкой. Это был уютный старый домишко с садом, с плодовыми деревьями, смородиной и малиной, сиренью,  кусты которой вместе с деревянным забором надежно укрывали домик от посторонних взглядов со стороны улицы. Сначала мы сидели во дворе на скамье за устроенным под раскидистым деревом столиком, угощаясь ягодами из сада, которые принесла быстрая Катя.

    Девушки ушли в дом заниматься стряпней. Вася мечтательно курил папироску.

– Да, брат! Вот и жил бы здесь всю оставшуюся жизнь, так тут хорошо! Ни тебе экзаменов, ни тебе нарядов, ни тебе нашего старшины.

    Конечно, это была не казарма! Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как мы оставили родные дома, мальчишками шагнув в суровую военную жизнь. Уют родных стен остался лишь где-то в дальних уголках памяти и казался уже чем-то нереальным.

    Когда стемнело, по предложению девушек переместились в домик. Тут тоже царили уют и чистота, а еще витали вкусные запахи.  «Тоня – настоящая хозяйка!» – подумал я.

    Жаренная картошка на огромной чугунной сковороде вызывала гастрономический энтузиазм, аппетитно смотрелись соленые огурчики и маринованные грибочки рядом с охапками свежей зелени из огорода, моченые яблоки поблескивали крутыми желтыми боками. Рядом с пузатым графинчиком в рюмочках загадочно темнела и издавала аромат крепкая вишневая наливка. Картину довершала откупоренная бутылка портвейна, красуясь посреди круглого стола.

    Мне до этого не приходилось употреблять спиртное. Поэтому я со смешанным чувством смотрел на всё это великолепие и напрягался: пить, не пить? Вдруг я опьянею? Пьяных мне приходилось видеть, выглядели они людьми не в себе. По крайней мере, назвать их состояние нормальным было трудно. Мне даже невольно вспомнились свирепые наставления нашего старшины:

– Смотрите мне! Ни-ни! Упаси вас бог даже нюхнуть!

    Вася вёл себя уверенно. Первый тост он провозгласил за знакомство и приятно проведенное время. Мы выпили, я с – опаской, но не подал виду.
   
    От наливочки, приятно густой, с изумительным вишневым вкусом, в животе стало приятно и чуточку горячо. Напряжение спало. «Ничего страшного, подумаешь! Даже как-то необычно хорошо!» – сказал я себе.

    Катя щебетала без умолку, стреляя глазками в Васину сторону. Затем девчата ставили пластинки, и мы танцевали, хотя я совершенно не умел этого делать.

    Однако выпитое веселило, и Тоня пыталась учить меня танцевать, но мои попытки овладеть танцевальными па, вызывали еще большее общее веселье.

    Когда наступила ночь, девушки постелили нам на полу, а сами улеглись спать в одну кровать.  Мы с Васей переглянулись, и он, изобразив кислую физиономию, незаметно слегка развел руками.

    Утром, приведя себя в порядок, плотно позавтракав и попрощавшись с девушками, мы прибыли в училище и благополучно прошли традиционный старшинский «рентген» без замечаний.

– И что дальше? – чуть не в один голос воскликнули мы с братом.

– Дальше? – Отец приподнял брови. – А дальше было так. При училище был очень хороший клуб с танцевальным залом. По выходным дням там были танцы с оркестром, на которые из города пропускали только девушек и женщин. Танцы эти пользовались огромной популярностью. После войны в Горьком, да и в стране в целом, сильно не хватало мужчин. От желающих попасть в клуб не было отбоя. Здесь знакомились, флиртовали, влюблялись, ссорились и так далее – жизнь, да? После выпуска многие курсанты женились и увозили своих девушек к местам службы.

    Отец, прикрыв глаза, с удовольствием отпил пива.

– Прошло почти семьдесят лет, не шутка! Но я отлично всё помню в деталях, хотя многое другое, конечно стерлось из памяти, время идёт, ребята! Ну и вот. Стали мы с Васей Брагиным приглашать наших девушек на эти танцы почти каждые выходные. Можно сказать, я сдружился с Тоней, мы нравились друг другу. Она была не только красивая, но и интересная. С ней мне не было скучно.

– Влюбился что ли, папа?

– Ну-у, видите ли, я не понимал тогда – любовь это или не любовь. Но влечение было! Она мне нравилась. Однако жизненных планов каких-то не было. Я не понимал, что это вообще такое – планы. Всегда командиры – от сержанта, старшины до командира полка – всё решали за меня. Поэтому и не принимал собственных решений. Это пришло позже. Но! –  Отец качнул указательным пальцем, – дурных мыслей в отношении Тони у меня тоже не было!

– А что твой друг Вася Брагин?

– Вася? Он сошелся с Катей. Они в гостях у Тони уже не появлялись, у них появились сугубо свои интересы. После выпуска Вася женился на Кате. Я чуть позже расскажу, что произошло дальше.

    Вскоре учеба закончилась, мы сдали последние экзамены, получив пахнущие типографской краской дипломы и с гордостью надели долгожданные лейтенантские погоны. Был выпускной вечер в клубе училища, куда можно было пригласить своих жён и девушек. Я пригласил Тоню, а Вася – Катю. Много выпивки, добротно накрытые столы, оркестр. Присутствовало всё командование училища, было много сердечных тостов, напутствий, обнимались с нашими преподавателями уже как коллеги-офицеры. Тут же и прощались после вечера, потому что у нас уже были предписания к новым местам службы и даже билеты. Все были очень возбуждены и, конечно, в разной степени опьянели. Когда Вася вышел покурить, я спросил его, как у него дела с Катей, на что услышал ответ:

– У нас дело идет к свадьбе.

– Как к свадьбе? Так быстро?

– Ну да, Магомет. Мы определились со своими чувствами и тянуть нет смысла.

– Может, надо повременить, проверить эти самые чувства временем. Приедешь через год в Горький, да поженитесь.

– Нет, все уже решено! – Я был сильно удивлен.
 
Отец продолжил:

– После вечера Тоня предложила пойти ночевать к ней, и я согласился.

– О! – сказал брат.

– Ну да! Я был свободным человеком, офицером и находился уже в первом офицерском отпуске.

    Отец на некоторое время задумался.

– Дома Тоня постелила мне на полу, рядом со своей кроватью. Да-а! Мы никогда не заговаривали с ней о женитьбе. Просто дружили и проводили время вместе. Конечно, этот день был особенным рубежом в наших отношениях. Она ожидала моего признания в любви, предложения руки и, очевидно, желала близости. Мы оба это понимали. Более того, сказать, что я горел таким же желанием – ничего не сказать! Молодой, крепкий, не знавший женщин, рядом с красивой девушкой, которая меня хотела, легкий хмель, крутившийся в голове после выпускного вечера – всё безмолвно кричало во мне – иди к ней! Она молчала и ворочалась. Я понимал, что не спит. Я тоже ворочался. Когда я готов был перебраться к ней, меня внезапно остановила совершенно взрослая мысль из тех, что ранее не приходили в голову никогда, видимо, именно потому, что я этой взрослой самостоятельной жизни и не знал. А что, если она забеременеет? Что скажут родные и близкие? Что будут судачить в моем селении? Я перенесся мыслями далеко в горный край, где давно не был. Но незримые жесткие обычаи и традиции которого ощущал постоянно. Сейчас я почему-то особенно остро это почувствовал. Хмель мгновенно улетучился. Я чуть не застонал от безысходности ситуации. Мне казалось, что душа раздвоилась. Мы до утра не уснули, но не проронили ни слова. Тоня была гордой девушкой!

Утром мы делали вид, что ничего не произошло. Расстались грустно, но по-доброму. Вскоре я уехал.

– Ну и хорошо, что ничего не произошло, сейчас бы нас не было, – веско сказал брат и нарочито вздохнул.

– Ну да! – несколько озадаченно молвил отец. – Чего это вы загрустили?

– А ты знаешь, папа, история эта – отличная тема для будущего рассказа, – сказал я. К тому времени литературное поприще уже захватило меня.

– Точно! Предлагаю название – «Несостоявшийся укол»! – тут же выдал брат и засмеялся, а за ним, уловив неоднозначность этой фразы, – и мы с отцом.

– Кстати о Васе Брагине и Кате. Судьба нехорошо сыграла с ними. Мы с Васей по предписанию попали в одну и ту же дивизию в Грузии, только в разные полки. Поэтому я знаю их историю. Служба отнимала много времени, глухое захолустье, далеко не город Горький. Катя затосковала, начала выпивать, а затем и загуляла. Да по-черному! Кого только у неё не было: и холостяки офицеры, и женатые, и грузины-торгаши с деньгами. Крепко запил мой друг Вася. Чего только мы не предпринимали, чтобы вытащить его. Не помогало ничего. Предлагали ему старшие командиры развестись, не понимая бесполезности советов – он безумно любил Катю, несмотря ни на что. Такое тоже бывает. Забросил Вася службу. Однажды Катя пропала. Её долго искали, а потом нашли тело в кустах по дороге к озеру, которое было излюбленным местом отдыха местных коммерсантов с рынка. Катя была изнасилована, жестоко убита и, видимо, выброшена из машины. Виновных не нашли. А может и нашли. Финала я уже не знаю, потому что сразу после этих событий уехал к новому месту службы. Вася же вскоре после этого, будучи сильно пьяным, устроил невероятный дебош в одном грузинском доме, куда забрел, услышав звуки веселья. Там гуляли свадьбу люди, никак не причастные к событиям. Просто у Васи началось умопомрачение. Последняя капля для командира дивизии. Брагина уволили из Вооруженных сил и дальнейшая его судьба мне неизвестна. Вот такая история, ребята!

Вот как случается в жизни: делать или не делать что-либо!


26 июля 2020 г.

На фото - отец за воспоминаниями. Махачкала июль 2020г.