Тараканы

Рассказ.

"Эллипс это круг вписанный в квадрат, два на четыре!" (Военная мудрость)

***

(Ремарка – прошу прощения у дорогого читателя, но данное произведение, по крайней мере в первой его части, будет густо сдобрено отступлениями и пояснениями. Иначе многие поступки и мотивации героев могут быть совершенно непонятны.)

Часть Первая. Прелюдия.

– Дневальный мать твою, фельдшера сюда! – взревел в открытую дверь канцелярии, полковник Валерий Николаевич Ковынёв, размазывая по полу, десятого уже за сегодня по счёту, таракана.

– Гвардии ефрейтор Вечеров, на выход! – исступлённо донеслось из недр казармы.

Отслуживший полгода фельдшер Андрей Вечеров, сидел в медпункте, и занимался увлекательнейшим, преступным безобразием, а именно подделкой государственного, казначейского билета СССР, достоинством в один рубль. Будучи от природы самородным художником, Андрей, творил подобное непотребство уже во второй раз.

Армейский быт, однообразен и скучен, вот и придумал фельдшер себе чреватое конкретной отсидкой, криминальное развлечение.

Первые нарисованные им три рубля Андрей ничтоже сумняшеся сбыл в дивизионном чипке. (Чипок – продуктовая лавка), купив колбасу, пряники, банку малинового варенья и пачку чая. Подслеповатая продавщица Надька не распознала подделку и отоварила пройдоху Вечерова, незатейливой, но столь желанной снедью.

Дрожа от возбуждения и еле переставляя негнущиеся ноги Андрей пришел в медпункт, спрятал в сейфе  как бы купленные продукты и достал из дембельского дипломата, набор испытанных, цветных карандашей и лист бумаги.

 – Ну надо же мать его!  – трепеща от бурлящего в крови адреналина думал фельдшер,  – однако ж, ну и я! Ну и сукин сын! А не зря ли я в медицину то попёрся? Похоже я смогу обеспечить себя не работая на всю оставшуюся жизнь! А не нарисовать ли пятёрку? Или может сразу на красный замахнуться? (Красный – десять советских рублей)

Дабы прийти в себя и успокоиться, фельдшер погрузился в сладостные размышления о будущей, послеармейской жизни. Разноцветные купюры замелькали перед мысленным взором Андрея, превращаясь то в машины, то в видеомагнитофоны, а то и в красивых, длинноногих девчонок.

– Не червонец наверное я пока не осилю! – решил наконец новоиспеченный фальшивомонетчик,  – да и опасно кусать большими кусками, можно ненароком и пасть порвать! Нарисую ка я лучше рублевского! Тоже ничего себе так, красивая купюра!

Вечеров увлеченно трудился уже второй час, когда из за двери истошно донеслось:

– Гвардии ефрейтор Вечеров, на выход!

Мысленно чертыхнувшись, фельдшер смёл в ящик стола карандаши, лист с наметившейся подделкой, спрятал в карман настоящий рубль и вышел в коридор.

На тумбочке сегодня загорал Мишка Егоров, солдат из призыва Вечерова.

– Чё хотел? – лениво протянул Андрей, запирая медпункт на ключ.
– Дуй в канцелярию, – недовольно буркнул Егоров, хватая трубку зазвонившего телефона, – Дневальный гвардии рядовой Егоров, слушает!
Да! Есть товарищ майор! Дневальный свободной смены на выход!

«Блин, чего то мне как то страшновато туда идти!» Медленно бредя по длинному, мокрому от влажной уборки коридору, напряженно думал ефрейтор, «А вдруг вскрылась моя плутня с фальшивой трёшкой?»

Вечеров мгновенно облился ледяным потом, «Ё моё, а что если Надюха вдруг распознала подделку и вломила меня командиру?!»
 
Так же как несколькими часами ранее, перед его мысленным взором замелькали уже не элементы красивой жизни, а колючая проволока, часовые на вышках и рвущиеся с поводков злющие, немецкие овчарки...

«Господи!» искренне взмолился в душе Андрей, стуча в дверь грозной канцелярии «Сделай так, чтобы это не из за поганой трёшки меня вызвали! Клянусь, больше никогда не буду подделывать деньги!»

– Да! – люто рявкнуло из за обшарпанной двери.

–Товарищ полковник, гвардии ефрейтор Вечеров, по вашему приказанию явился! – зажмурившись от ужаса шагнул внутрь, фельдшер.
 
– Является тень отца Гамлета, или инопланетяне в похмельных глюках! – прорычал Ковынёв, – а нука вышел и зашёл как положено!

«Всё!» отрешенно подумал Андрей выбегая за дверь «Это точно из за поддельной трёшки!»

– Товарищ полковник, гвардии ефрейтор Вечеров, по вашему приказанию прибыл! Разрешите войти? – профальцетил спустя мгновение фельдшер, вновь возникая на пороге канцелярии.

– Ну входи, медичка засратая!  – вперил каменный взгляд, в трясущегося как былинка на зимнем ветру ефрейтора, командир ракетного дивизиона, – готовься, щас я тебя нежно и не очень, сношать буду!

«Это конец!»  приготовился рухнуть в обморок, взмокший Андрей, «Надька, курва ты противная! Сдала меня всё же! Гадина!»

 Но видимо дошла по назначению истошная молитва юного медика. А может у Всемогущего Творца, было сегодня благодушное настроение. Но только не по случаю подделки и не законной реализации зелёной купюры, вызвал к себе на тотальный и беспощадный сектым фельдшера, полковник Ковынёв. (Сектым, - анальный половой акт, среднеазиатский, армейский сленг) Причина гнева, медведеобразного начальства, была на редкость банальна и житейски прозаична...

– Вечеров, вот это мать твою, что такое?! – ткнул пальцем в размазанного на полу таракана, Ковынёв, – ответь мне ефрейтор, почему эта усатая мразь расплодилась в казарме, носится тут, шуршит и мне жить мешает?! А? Я десять штук сегодня пришиб, а им конца и края нет! Чего молчишь солдат как бобёр на сковородке?!

«Фуууу!» мысленно выдохнул Андрей, моментально мобилизуясь и приходя в себя.
 Немедленно включились, защитные механизмы отмазки, вернув к активной жизни, на редкость хитрожопого от природы, фельдшера. «Похоже пронесло!»
 
– Разрешите ответить товарищ полковник?! – молодцевато гаркнул он, вытягиваясь во фрунт.
– Ну попробуй! – ответил Ковынёв, прицеливаясь массивным дыроколом в очередного таракана, показавшего усы из за отслоившихся, древних обоев, рядом с выходом из канцелярии и в опасной близости от головы Вечерова. – Только учти! Если мне твой ответ не понравится, поедешь ты голуба на губу! На Спутник! Злые прапоры, с овчарками тебя москвича-залётчика ооох, как заждались! Побегаешь ты у меня поганец по сопкам! (Спутник – 61 отдельная Киркенесская Краснознаменная бригада морской пехоты, находится в поселке Спутник Мурманской области.) – Ну давай, вещай! Я тебя внимательно слушаю!

Полковник замахнулся канцелярской утварью.

– Вся беда потому, – быстро ответил Вечеров, резко припечатывая к стене таракана и утихомиривая опасный для его головы, охотничий азарт командира. – что у нас нет средства от этой гнуси! Те гранулы что остались от моего предшественника, сержанта Дерунца испортились и не помогают от этой заразы! Да и что там этих гранул. С гулькин хрен! Кстати, товарищ полковник, я же летом подавал вам рапорт о том, что средство от тараканов на исходе! Помните когда вы затребовали от меня результаты инспекции, наличия лекарств, средств гигиенической защиты и прочего всякого оставшегося от прежнего фельдшера? Я же всё там указал! Вы тогда ещё отмахнулись и сказали чтобы я зашёл позже?

Фельдшер скроил скорбное лицо и осуждающе замолчал.

– Да да, что то подобное припоминаю, – принялся задумчиво пережёвывать мясистые губы, командир дивизиона, – И что? Почему потом не напомнил?! У меня что, башка Госплан или Дом Советов?!

Стоит сказать, что Вечеров бессовестно врал.

Немного приоткрою завесу тайны, и расскажу о некоторых гранях характера и о личности этого незаурядного прохвоста. От природы одарённый способностью разбираться в людях, он развил её почти до совершенства.

Ну насколько это возможно в столь юном возрасте. Будучи натурой пытливой от природы, Андрей научился читать и писать ещё до школы. Изучив всю, достаточно приличную имевшуюся в доме библиотеку, он записался в районную, где и пропадал, тратя на чтение, практически всё свободное время.

В печатных рукописях Самиздата прочёл он, проникшие в 80-х годах в СССР, труды Альфреда Адлера и Эрика Бёрна. Глотал и анализировал писания Станислава Грофа и Эриха Фромма.

И как результат умный и начитанный Андрей, научился просчитывать людей, а главное завоёвывать девчонок, в медучилище, куда он поступил на фельдшерский курс, в сентябре 1987 года. По выпуску, в июле 1990-го, намеренно разругавшись, со всей обширной когортой своих воздыхательниц, (дабы не нервничать и не пытаться устроить себе праздничный суицид, по причине измены какой нибудь из них.) Вечеров, в компании ещё тридцати двух новоиспечённых медиков, отправился отдавать воинский долг Родине...

Однако вернемся к нашему повествованию.

Так вот, как я уже говорил, фельдшер намеренно и бессовестно врал.

Прибыв в июле на дивизион и погрузившись в дебри службы, Андрей принялся скользить между каплями дождя. Первым делом, наладил отношения со всем возможным начальством и приступил к изучению характеров оного. А изучив и подружившись со многими из них, он принялся нагло и беспардонно пользоваться их приязнью и расположением.

Подобрал ключик ушлый фельдшер и к командиру дивизиона, полковнику Ковынёву. Быстро выяснив, что страдающий застарелым алкоголизмом и провалами в памяти Ковынёв, мучается страшными болями в пояснице, Вечеров немедленно предложил ему свои услуги. А предложить честно говоря было что. Перед армией, Андрей прошел и освоил попутный курс спортивного массажа и основ мануальной терапии.

За десять сеансов, он буквально поставил на ноги и вдохнул новую жизнь, в рыхлое, измученное спиртом и начинающимся маразмом, медвежье тело командира.

Правда попутно он вдохнул и не только вдохнул, ещё кое что в упругое тело, прознавшей о талантах резвого медика, жены начальника штаба, майора Дешунина, смазливой прапорщицы Светланы Николаевны.

Но то совсем другая история.

Вечеров действительно постоянно приходил к командиру с кучей отчётов, смет, чеков и прочей бумажной дряни, всё время чего то требуя, жалуясь на отсутствие того и этого, а так же указывая на все возможные недостатки из жизни дивизиона. На что имел честно говоря все полномочия, так как должность сие позволяла.

За что командир, приходя в исступлённое бешенство, обзывал несносного эскулапа «ФИКСАТОРОМ» и жутко матерясь выгонял из канцелярии.

Но вот только не было среди того шквала скверной, бюрократической макулатуры, упомянутого фельдшером пресловутого отчёта, о нехватке средства от тараканов!

Но Ковынёв этого в силу описанных выше причин, просто не помнил. В тот раз полковник дико обозлился, послал дотошного фельдшера по матери, чего собственно говоря, тот активно и страстно добивался.

 А добившись зажил спокойно и тихо, в своё удовольствие. А чего бы не зажить? Дедовщины на дивизионе в следствии жёсткого правления офицеров, практически не существовало, а от прочих невзгод, его защищала медицинская синекура.

Он научился гасить в зародыше вспышки бешеной злобы, иногда посещавшие командира после приёма внутрь литра другого, самодельной водки.

Вот и сейчас, поняв причину эмоционального урагана, Вечеров немедленно включил природное обаяние и пустил в ход, все известные ему психологические приёмы.

 Будучи в неформальных отношениях с высшим руководством, после его чудесного исцеления, фельдшер имел, великую привилегию, именовать Ковынёва, по имени отчеству.

– Да помилуйте Валерий Николаевич! – прижал руки к груди, пройдошливый медик, – Конечно вы не Госплан! Но вспомните, в начале ноября я же вам докладывал о том, что масштабы расплодившейся у нас, насекомой нечисти имеют воистину угрожающий характер! Но вы как всегда сказали, что бы я зашел позже! Вот так и хожу за вами, а вы меня всё время футболите!

Фельдшер и впрямь подходил к пьяному в умат командиру с каким то пустяком, дабы засветиться и получить своеобразное алиби, на вот такой непредсказуемый случай. Один хрен, тот запомнит лишь факт разговора, а вот о чём был сей разговор, Ковынёв точно не вспомнит. Подобная тактика, всегда срабатывала безотказно.

– Дааа, что то я подобное припоминаю! – наморщил лоб командир, положив на стол, массивный дырокол, – Ладно! Я тебе выпишу командировочное предписание. Съездишь в госпиталь, в Печенгу. Зайдёшь к тамошнему начмеду, майору Абашкину, скажешь что нужен АНТИТАРАКАНИН, для пульверизатора. Получишь и вернёшься! А потом мы солдат, на работы ушлём, а ты опрыскаешь всю казарму! Только окна расклеить и открыть придётся. Иначе личный состав от вони этой дряни, точно передохнет! Вместе с тараканами! Штука эта дюже пахучая и токсичная. Всё понял?
 
– Так точно!

– Сегодня вечером зайдёшь в штаб к Дешунину, печати на предписание поставишь. А утром, тебя на ГТТ к основной дороге, сержант Протасеня довезёт.

(ГТТ – Гусеничный транспортёр, тягач – в условиях зимней тундры, единственное транспортное средство, позволяющее добраться из лежащего в глубине северных сопок, ракетного дивизиона, до федеральной трассы)

–Ну а дальше на рейсовом автобусе поедешь! До Печенги восемьдесят километров. Военник не забудь! Там два приграничных кордона. Норвегия рядом. Усёк?

–Так точно, усёк! Разрешите идти?

– Свободен! Стой! Учти, Печенга, территория краснопогонников, а они нас чернопогонных, сильно не любят. Как впрочем и мы их! Так что действуй и веди себя там, строго по уставу! Залетишь или влипнешь в какую историю, СГНОЮ! Всё иди!

(На сей раз это последнее масштабное отступление от основной канвы рассказа.

Вражда краснопогонников и чернопогонников в армии СССР, действительно была.

Всё дело в том, что красные погоны, частенько путали с бордовыми, на которых вместо аббревиатуры СА, (Советская Армия) значилось ВВ (Внутренние Войска), относящиеся не к общевойсковым подразделениям, а к службам МВД, занимавшихся охраной и перевозкой, преступного контингента. А так как в стране сидели многие, то не любовь к кровавого цвета погонам, частенько переносилась на их носителей.

Всё это вносило дополнительную неразбериху в ситуацию, так как, схожие по цвету погоны, только с аббревиатурой СА, носили мотострелковые части.

Зная о проблеме, краснопогонные политотделы, зорко следили за тем, чтобы уходящие на дембель солдаты, пришивали на парадный китель, чёрные (или другого цвета, синие –лётчики, зелёные – пограничники  и т.д.) погоны. Иначе их носитель имел все шансы приехать не домой, а в морг, с раной от финки в боку!

Такая вот нехорошая ситуация была в Советской Армии.

Случались драки, а иногда и целые побоища между ни в чём не повинными, краснопогонными мотострелками и носителями другого цвета, погон.

Маховик несуразной войны, набрал максимальные обороты, как раз ко времени, последних лет существования Советского Союза.

Отсюда уважаемому читателю, теперь наверняка станут понятны и произошедшие далее, весьма забавные события).
 
Часть вторая. Поездка.

Конец декабря 1990 года. До развала СССР оставался ровно год. Не взирая на этот свершившийся в будущем факт, гигантская страна ещё жила и функционировала как английские, напольные часы. Ну за несколькими исключениями.

После завтрака и утреннего развода на работы, Вечеров напялил под шинель запретный шерстяной свитер, влез в лямки вещмешка и отправился в автопарк, где уже грел мотор ГТТ, сержант Василий Протасеня.
Бульбаш Протасеня (Бульбаш – сленговое, армейское наименование белорусов) был весёлым, добрым дедом, готовящимся весной убыть в родные Барановичи.

– Андрюха, вот тебе червонец! – протянул смятую купюру фельдшеру, Вася, – зайди в Печенге в универмаг, купи альбом, кисточки, лак и гуашевые краски! А на остаток возьми шоколадку! Надька чего то совсем от рук отбилась! Одни пряники да сушки в чипок заказывает!

– Чего Вась, никак дембельский альбом задумал делать? – Улыбнулся Вечеров забираясь в люк тягача,  – поехали что ли? Автобус через полчаса придёт, не опоздать бы!

– Не бзди, не опоздаем! Сейчас моя ласточка, тебя до федералки в лучшем виде доставит! Только вот видимость сегодня хреновая! Вон снег с ночи какой валит! Всю грунтовку завалил! И да, Андрюх, к дембелю альбом делать пора! Подсобишь по братски, ты же у нас художник!

–Чего ж не подсобить! – подкладывая под зад, вещмешок сказал фельдшер, – Мои расценки Васёк ты знаешь, три банки сгущёнки, банка тушёнки и треть шмата сала, что вчера тебе из дому пришло!

–Не ну ты мироед! – усмехнулся Протасеня, включая первую передачу, – Ты на гражданке точно не пропадёшь! Договорились! Возьмёшь из моей посылки! Только что бы сделал всё чики-чики!

– Не изволь сумлеваться барин! – фельдшер достал пачку американской «Магны» – Курить будешь Вась?
– А то! Конечно буду!  – обрадовался царскому предложению сержант, – дай две!

– Держи!  – засмеялся Андрей.

Взрычав могучим двигателем, вездеход резво выполз из открытых ворот автопарка, проскакал по заснеженным камням через открытый шлагбаум КПП и чадя дизельным выхлопом, понёсся в предрассветную, слепящую вьюгой, тундру.

Поясню, что означает столь непонятный современному человеку, диалог.

СССР в конце своего существования, стал территорией тотального дефицита. С полок магазинов исчезло практически всё. Пропали продукты, предметы быта, водка и сигареты. Однако граждане привычные к любому катаклизму, каким то непостижимым образом, всё равно выживали.

Выживал и Вечеров. За долю малую, хранил в медпункте, солдатские посылки. Попутно этот предприимчивый мерзавец устраивал бартерные торги. Менял сало на тушёнку, урюк на изюм, ну и наконец, сухую колбасу на присылаемые ему из дома, сигареты. Сам фельдшер принципиально не курил. Так что не бедствовал в армии, этот евреистый русский!

– Ну давай, не забудь купить всё что я просил! – крикнул Протасеня, развернул тягач и помчался сквозь снежный заряд, обратно в часть.

С минуту мелькали в оврагах лучи света фар и слышался рёв мощного вездехода. Затем пелена валящего густого снега скрыла их с глаз, оставшегося в одиночестве на пустой дороге, фельдшера.

Было очень холодно. Автобус злобно задерживался.

Наконец спустя двадцать минут, вдалеке обозначился неяркий свет. И вот, через какое то, показавшееся вечностью почти превратившемуся в трясущуюся сосульку Вечерову время, к затерянной в тундре остановке, подрулил древний транспорт, марки «Львов».

Оказавшись в тёплом нутре автобуса, фельдшер угнездился на горячем, заднем сидении и немедленно заснул.

Будили его дважды. Пограничный патруль проверял документы.

И вот он конец путешествия. К одиннадцати часам, автобус прибыл в пункт назначения, стольный град, Печенга!

Стоит наверное описать, ЧТО из себя представлял этот затерянный в снегах, посёлок городского типа. Более мерзкой дыры, рафинированный москвич Вечеров в жизни не видел. Несколько унылых хрущоб, госпиталь, универмаг, комендатура, мужской монастырь и ВСЁ! Точнее нет не всё! На всё это несусветное великолепие, как мухи в сортире приземлились толпы краснопогонных патрулей. Они ходили везде, буквально дыша друг другу в затылок.

С момента прибытия и следования фельдшера по направлению к госпиталю, он был как минимум семь раз ими остановлен, допрошен с пристрастием, обнюхан и с гигантским сожалением отпущен. Семь раз отпущен! А на восьмой раз, на самом пороге госпиталя, Вечеров наконец влетел.

Дотошный армянин, начальник патруля, почти отпустил нашего героя, но вдруг подозрительно оглядев, потребовал расстегнуть шинель.

– Вай, смотри-ка! Вшивник! – ухватил двумя пальцами за край свитера, толстый лейтенант-краснопогонник, – ну что пириплыл ты товарищ ефрейтор! Сейчас в коммендатура пойдём! У турьма сидеть! Визыскание палучать! Попа, болеть сапсэм будэт!

– Товарищ лейтенант! – экстренно мобилизуя мозг, наиграно захныкал,  Вечеров, – разрешите сначала средство от тараканов забрать! Меня за ним сюда прислали! Начмед, майор Абашкин меня ждёт. Он на Рыбачий уехать должен. С ним наш командир созвонился. У нас в казарме тараканы расплодились, спасу нет!  Не погубите, товарищ лейтенант! Дозвольте я средство получу, а потом вы меня арестуете! Коли попался, я же свою вину не отрицаю...

 – Хытрий да? – ощерил рот в белозубой улыбке лейтенант, – обмануть Ашота Гамбаряна хочищь? Нэ вийдет! Что б армян наыбат, надо в большой, чёрный печка пёрнуть! Ладна! Пайдём в бальница, я тэбя у дверей атдилений ждать буду! Как палучищ свой таракан-шмаракан, у турьма пабижым! В камера садицца! Надолга!

 – Есть товарищ лейтенант! – обрадованно отдал честь Вечеров.

Оставив патруль возле двери в административное отделение, фельдшер робко постучался в кабинет начмеда, майора Абашкина.

– Да! – нетрезво рявкнуло из за двери. – кого там хер несносный принёс?

– Товарищ майор, разрешите войти? – материализовался на пороге наш герой, – фельдшер Титовского, зенитно-ракетного дивизиона, ефрейтор Вечеров, по приказу полковника Ковынёва, за средством от тараканов прибыл!

Майор Абашкин в то утро сильно болел. Принял на грудь преизрядно накануне, по причине измены жены, с краснопогонным капитаном из соседней части.
Краснопогонным блин!
 
Будучи чернопогонником, майор люто ненавидел как он их звал, краснопёрых.

Оскорблённый в лучших чувствах Абашкин, дважды выстрелил в воздух, набил морду капитану, засветил звонкого леща неверной супруге и немедленно надрался в полную зюзю.

Сидя за столом, майор держал гудящую церковным колоколом, рыжеволосую голову в лопатообразных ладонях, и мерно раскачивался из стороны в сторону, как китайский болванчик.

– Ааааа, знаю, знаю! – скрипуче простонал начмед, поднимая от стола налитые кровью глаза, – да, звонил Валерка насчёт тебя вчера! Уйййоооо! Как же мне херово!

Абашкин достал из сейфа ополовиненную бутылку водки, судорожно свинтил крышку и присосавшись к горлышку, утробно забулькал. Оторвавшись наконец от зловредного пойла и громко ухнув, майор указал на шкаф.
– Фуу, мляя,  Вон...Та..Тааам, возьми мешок с гранулами!

Открыв стеклянную дверцу медицинского шкафа, Вечеров обнаружил пузатый, запаянный целлофановый пакет с царящей на нём надписью, «АНТИТАРАКАНИН». Пакет был под завязку набит фосфоресцирующими, напоминавшими крупные жемчужины, горошинами.

– Не ну ты понимаешь! – Вдруг разрыдался Абашкин, – А я! А она! С краснопогонной сукой! А как же двадцать лет жизни?! А дети? А я что, импотент?! Мне 45! Да я вон Машку из универмага, по три раза на дню! А моя Светка?! А за что мля? А ей чего блин мало что ли? Да я её каждый вечер! А она с этим пидорасом! Буквально у меня дома! Захожу а там китель краснопогонный! Не, зря я вчера в потолок палил! Только люстру чешскую, хрустальную наглушняк угробил!

– Как я вас товарищ майор несказанно понимаю! – мгновенно почувствовал шанс, фельдшер, – все они краснопогонные такие! Меня вон, восемь раз остановили, пока я до вас не добрался!

Пройдоха затаил дыхание и вдохновенно, вкрадчиво продолжил:

– Представляете, товарищ гвардии майор медицинской службы, меня на крыльце госпиталя задержал краснопогонный патруль! Обшмонали, нашли этот несчастный свитер. А я ведь сам с Чукотки, с посёлка Барымды! Там вечно холодно. Да и опять на Севере в армии я бедный оказался! – Вечеров залился горькими слезами, – а я, а он!!! Сидит вон перед входом в отделение! Краснопогонный лейтенант армяшка, с такими же противными солдатами!  Грозится в комендатурную тюрьму упечь! Попным сектымом и оральным сексом стращает! Помогите товарищ майор, убыть в родную часть и избавить родную казарму от страхолюдных, усатых прусаков!

– Краснопогонный? Упечь значит хочет? – Вычленил для себя главное, в этом цветастом монологе, мрачно сопевший и впадавший в постепенный, алкоголический транс, Абашкин, – А вот ему! Коку маку и хер в сраку! Уууу, ненавижу! Гомосеки буевы!

Услышав в сим, нечто сродни «Юрий Григорич? Ну чувырла!» из засмотренного до дыр Рязановского «Служебного Романа», хитрожопый медик заметно приободрился.

Майор с трудом поднялся из за стола, подошел к окну, с хрустом открыл треснувшие заклеенной на зиму бумагой, окна.

–Давай сынок, снимай ка свой свитер, иначе ещё где влетишь! – тепло сказал начмед, – убирай в сидор, на дно и ныряй в окно, благо у нас первый этаж! (Сидор – вещмешок, армейский сленг) А я твоего жителя Ереванских гор сотоварищи, сейчас вовсю мурыжить начну! Ух и оторвуся я! Краснопогонная мразь!

Сердечно поблагодарив великодушного майора, Вечеров не заставляя себя долго упрашивать, быстро стащил шерстяную компру с торса, резво упаковал АНТИТАРАКАНИН и свитер в вещмешок, натянул шинель и с разбегу сиганул в колыхаемое ледяным ветром, гостеприимно распахнутое окно...

Вот скажите, как вы считаете, что помешало выскочившему из гигантских неприятностей фельдшеру немедленно отправиться на автобусную остановку и отбыть в родной дивизион? Правильно! Сначала обязательство перед сержантом Протасеней, а следом проснувшийся страшным, ненасытным зверем, ГОЛОД!

Закупившись всем необходимым, Андрей ощутил такие лютые спазмы в вечно пустом солдатском желудке, что понял, ещё немного и он упадёт замертво и тут же околеет, как самая распоследняя, дворовая псина.

А осознав данное скверное обстоятельство, Вечеров быстро припустил к ветхой хрущёвке, на фасаде которой пламенело красным, заветное слово СТОЛОВАЯ. Да только не учёл наш солдат, что любая СТОЛОВАЯ, в этом омерзительном посёлке, была ОФИЦЕРСКОЙ, причём КРАСНОПОГОННО-ОФИЦЕРСКОЙ!

Но в тот, конкретно взятый момент, фельдшеру Вечерову были до фени все погоны на свете, плюс все их несуразные, придуманные откровенными мудаками, расцветки.

Он хотел ЖРАТЬ! А раз так идите вы все, дорогие военные товарищи, всех известных родов войск, В ЖОПУ!

Буквально ввалившись в полупустую столовую, фельдшер скинул на вешалку опостылевшую шинель и зимнюю шапку, а затем рванулся к раздаточной стойке...

Разморенный, почти сытый и расстегнувший подворотничок Андрей, благодушно употреблял гречку с двумя, ДВУМЯ! Вкуснейшими котлетами, вкус которых он, весьма привилегированный человек на дивизионе, почти забыл. Вечеров возмечтал о величественном и приятном. О голых и разнуданных как русская тройка, девках. А возмечтав, так вообще потерял разум, чуйку и ощущение окружающей действительности.

Ощутив каменную эрекцию в штанах, фельдшер услышал не менее каменный, трубный глас:

– Ну что? Нарушаем товарищ ефрейтор?

Подняв глаза от тарелки к небу, Андрей узрел ДЕВЯТЫЙ, застывший над его одиноким, стоящим в углу столиком, ПАТРУЛЬ!

Патруль был как водится краснопогонным, включал в себя шварценеггеровского вида капитана и двух самодовольно улыбавшихся детинушек, с рязанскими рожами, и не менее рязанскими фигурами.

– С расстёгнутым значит подворотничком изволим откушивать? Ну, ну!  В общем не буду нарушать ваше столование. Как закончите, я жду вас у выхода!

Страшнее греха чем расстёгнутый подворотничок в Советской Армии было наверное только дезертирство. Да и оно каралось всего лишь расстрелом.

Ощутив конкретный ужас тотального провала и ворочая в горле кусок застрявшей котлеты, Андрей пытался найти выход...и не находил его.

Налицо был банальный жизненный треугольник. Он, сидящий за столиком, нежующий уже Вечеров, метрах в трёх вешалка с его шмотьём и вещмешком. А в метрах в десяти развалившийся за столиком Шварценеггер и двое из ларца, одинаковых с лица.

И тут. Тут как иногда, подчеркну, ИНОГДА! В подобных случаях, произошло нечто, что реально помогло выкрутиться, отчаянно ищущему хоть какое то решение, московскому, армейскому медику.

В зал столовой, мутным гомонящим потоком, хлынула толпа цвета хаки, пестрящая офицерскими погонами, где с одним, а где и с двумя красными просветами.

Не осознавая что творит, фельдшер пригнувшись сорвался с места.

Проскользив между столами и прикрывшими его от патруля, радостно вопящими офицерами, Вечеров слизал с вешалки свою аммуницию и рванул в сторону раздаточной.

На ходу одеваясь и снося поваров, он молча выскочил из черного хода.

Что делать дальше? А хрен его знает! Кругом несколько домов, кучка гнусных пидорасов, в смысле толпа краснопогонных патрулей, заснеженные сопки и мать её ВЕЛИЧЕСТВО ТУНДРА!

Бежать! По хрену куда! Но бежать!

И он побежал.

Побежал так, как не бегал никогда в жизни. Поскальзываясь и оступаясь, фельдшер, ефрейтор Вечеров несся по ледяной дороге. Наверх, прочь из паскудной Печенги, по федеральному шоссе, навстречу не успевшему встать, но уже падающему за неровный горизонт, тёмно-оранжевому светилу...

– Стоять товарищ солдат!

Услышал он истошный вопль, откуда то сзади.

«Это всё!» Подумал фельдшер наддавая из последних сил и приближаясь к заветной верхушке холма. «Нет не успею! А и успею, то что?! Этот буев терминатор, всё равно догонит и поймает меня! А вот хер тебе козлина! Буду бежать пока замертво не упаду! Шиш вам говнюки краснопогонные!»

Подумав так, Вечеров попытался побежать быстрее, но ноги заплелись и не послушались.

Он пошел, пытаясь срываться на бег.

И тут сзади сначала послышалось далёкое, надрывное сопение преследователей, а за тем настигающий рёв, армейского грузовика.

«Танк мля!» отрешенно подумал Вечеров побежав из совершенно уже последних сил, «Щас меня нахер переедет!»

Но то был не танк. То был тентованный ЗИЛ-131. Грузовик сначала поравнялся с бегущим солдатом, затем резко дал по тормозам.

Со всей дури фельдшер впечатался обмороженным лицом в борт оторопевшей машины. Он бы упал, да не успел. Земля ушла из под ног. Светлое небо вечернего Севера вдруг сменилось полумраком тентованного кузова. И лицами. Чернопогонными, улыбающимися и такими милыми сейчас лицами морпехов, со зловещего Спутника!

– Трогай!  – хлопнул по кабине, усатый прапорщик, – братишка на борту!

Показав уже вошедшие тогда в моду многозначительные «ФАКИ» застывшему невдалеке и тяжело дышащему Шварценеггеру сотоварищи, ЗИЛ, выпустил сизую струю выхлопа и радостно хохоча покатил по начинающей вечереть, зимней мурманской трассе.

Высадив Андрея возле жуткого Спутника, грузовик медленно въезжал в краснозвёздные ворота.

– Дальше на автобусе браток!  – Крикнули ему на прощание из кузова, – Привет Ваське Протасене, от земляка,  Сашки Леонковича!

С автобусом всё случилось довольно плохо. Не приходил зараза. Полтора часа уже околевал на остановке Вечеров. Уж подумывать стал, а не попроситься ли самому на зловещую губу и не побегать по крутым сопкам от кровожадных, морпехских прапоров с жизнерадостными овчарками? Но не стал. Всё же свежи ещё были памяти салки-догонялки с проклятыми краснопогонниками.

На шоссе было пусто. Никто не ездил по зимнему Заполярью. Совсем стемнело, начался снег. Вечеров ощутил себя заблудившимся гномом среди кружащего бураном, Белого Безмолвия.

И тут на дороге сверкнули желтым, далёкие фары.

«Нет, пусть меня лучше собьют» в крайнем отчаянии подумал фельдшер выходя на дорогу и раскидывая руки в стороны, на манер распятого Христа, «Но замерзать в этой жопе, я категорически отказываюсь!»

Затормозив метрах в десяти, пошли юзом синие Жигули «Шестёрка».

Из осветившегося желтым неясным светом салона, приглашающе махнула фигура в чёрном костюме.

Не помня себя от радости, Вечеров рванул к машине. Распахнув дверь и бухнувшись на переднее сиденье, он посмотрел на водителя и остолбенел.
 
За рулём сидел Феликс Николаевич Громов. Адмирал. Командующий Северным флотом СССР, при полном параде. Тот чей портрет висел у них в Ленинской комнате и кого они солдаты и офицеры, обязаны были знать в лицо, не взирая на то, что рода их войск, были мягко говоря немного разными.

–Ну чего молчишь сынок? – мягко произнёс адмирал, – тебе куда? Я то домой в Мурманск еду. Ты то я смотрю ракетчик!

– Ддда! – еле выдавил, пораженный соседством с великими мира сего, фельдшер, – мне немного раньше товарищ адмирал, командующий Северным Флотом, сорок километров отсюда. До дивизиона на Титовке!
– Аааа! Узнал значит! – заулыбался Громов, – Так ты Ковынёвский? Валерка то мой крестник! Хоть и не верующий, засранец! Ну поехали!

Доехали быстро. Адмирал оказался простым, радушным человеком. Выпытав зачем Вечеров мотался в Печенгу и узнав все перепетии, этой удивительной истории, Громов хохотал так, что пару раз чуть не врезался в припорошенные позёмкой, придорожные валуны.

Наконец затормозив у поворота на дивизион, адмирал пожелал ефрейтору удачи и передал привет, «поганцу Валерке», сказав чтобы тот немедленно позвонил крёстному, иначе ждёт его в скором будущем, инспекция из бригады! Из самого Большого Озерка!

На следующий день.

– Ну что протравил казарму? – нежился под жёсткими руками Вечерова, Ковынёв.

–Так точно! – сдул каплю пота, со взмокшего носа, фельдшер, – вроде вся мерзкая гнусь передохла! Только вонь там стоит как в химической лаборатории! Как бы солдаты не задохнулись!
–Ну солдат, он человек к вони привычный! – прокряхтел полковник сморщившись, когда Вечеров ненароком надавил на болевую точку. – Да полегче ты коновал! Я чуть каку в трусы не отложил! Как вообще съездил то? Без эксцессов?

– Да как то обошлось! – усмехнулся Андрей, – у меня кстати для вас два привета!

–Не понял! – удивился полковник, – ну один ясно, от Абашкина! Как он там поживает, старая перечница? А второй от кого?

–Ну Абашкин то как то не очень. Баба его ему рога наставила, с краснопогонником

 Фельдшер нанёс на поясницу Ковынёва ещё немного массажного крема,

 – Квасит он не по детски. Ну а второй привет...Вы только не пугайтесь Валерий Николаевич...

–Чегооо?!!! – начал приподниматься на лежаке, Ковынёв, – ну не томи ирод!

–Вам привет от крёстного! – с удовольствием надавил на другую болевую точку, зловредный Вечеров, укладывая охнувшего полковника обратно на ложе,

– Да, да не удивляйтесь, от самого Феликса Николаевича Громова. Просил передать на словах: «Если ты безбожник и херов поганец, не позвонишь завтра же дяде Феликсу, то жди проверку из политотдела Большого Озерка, на следующей неделе! СТОПУДОВО!»