Самогонщица

Ранняя осень 1953 года. Я с дипломом в кармане прибыл на работу в село Талица Бельского района и буквально на второй день возглавил 12 лесников на прорубке просек. Ожидалось лесоустройство, и мы отграничивали гослесфонд от колхозных лесов. Обоз на трёх лошадях движется в Верхнесунский сельсовет на границу в строну Удмуртии. День ушёл на дорогу. Переночевали в деревне. Рано утром обоз движется дальше. Я протираю заспанные глаза. Вставать в пять утра для меня непривычно. Подъезжаем к односторонней удмуртской деревне. Вдруг вижу: против дома под ёлкой прямо возле деревенской улицы какая-то тачанка, идёт дымок, и маленькая худощавая женщина что-то у этого очага делает. Я удивляюсь и спрашиваю, что же она здесь варит. Мужики мне отвечают, что это гонят самогон. Я ещё больше удивляюсь и говорю, что никогда не пробовал самогон. Не успел я ничего сообразить, как слышу «тпр» – т.е. на лошадином языке подана команда «стой» и тринадцать мужиков окружают самогонный аппарат. Мишка Будин – однорукий лесник – зачерпывает мутную жидкость ковшиком и с аппетитом пьёт. Снова черпачок из чугуна, и ковшик подают мне. Я глотнул и чуть не задохнулся. Тёплая противная жидкость перехватывает мне глотку. Я закашлялся. Из глаз брызнули слёзы. «Салага», – услышал я оценку в свой адрес. Дальше события развивались без моего командного участия. Небольшой чугунок у лесников только раздразнил аппетит. Из одного дома выскочил тракторист – брат самогонщицы и с топором кинулся на лесников. Топор из его рук вышиблен. Тракторист скручен. Азарт боя продолжался. Быстро был найден местный колхозный бригадир – в качестве понятого, и лесники в дому учинили настоящий обыск с составлением протокола. В подполье нашли две четверти первача. Мой обоз, почувствовав безвластие, с добычей отъезжает в ближайший лесок, и тут продолжается. Погода способствовала этому. Золотая осень была в самой поре. Лес горел огнём пожелтевших листьев, и было очень тепло. Дело доходит до песен и топотухи. Рабочий день сорван. С песнями едем на ночлег в следующую деревню. День уже клонится к вечеру. Двоим лесникам: Мишке Будину и Витьке Городилову ещё не хватило. Решили они сделать налёт на следующую деревню. Но местные мужики с вилами и топорами загнали их в хлев и чуть не закололи. Мужики вылезли через навозное окно и убежали в лес. Среди ночи добрались они до ночлега с криками, что они нашли леосонарушение, пытались составить протокол, что их чуть не убили, а мы бросили их – накинулись на меня с ножами. И быть бы мне зарезанным, но с пола вскочили остальные лесники, скрутили буянов – я остался жив. Не буду писать, что я передумал за эту ночь.
Мне было не до сна – надо же так глупо начать свою трудовую карьеру. Утром голосом, не требующим возражений, я, девятнадцатилетний салажонок, скомандовал своим подчинённым, которые все были много старше меня: «Работу прекратить. Всем поворачивать домой в лесничество». Все подчинились. Лошади запряжены. Все расселись и сорок километров до дома ехали молча. Видимо, каждый обдумывал степень своей вины. У многих головы болели с похмелья. И вот мы в Талице. Я рассказал своему лесничему Макарьевскому В.М. о своих «подвигах». Виновные были наказаны. Главный виновный – помощник лесничего Городилов А. – был помилован. Прошло месяца три. Я попривык к работе и с лесниками подружился. Про случай с самогоном почти забыл. И вдруг получил повестку – явиться к следователю. Не знаю причину вызова. Являюсь и слышу вопрос: «Ну, молодой специалист, расскажи, как ты пробовал самогонки». Пришлось рассказать как на духу. Следователь записал мои показания и сказал: «Ну иди, самогонщик». Видимо, он с юмором был. Позже я узнал следующее: в деревню, где лесники брали самогон, приехал по каким-то делам милиционер. Пострадавшая самогонщица, живущая под страхом ежедневного вызова в милицию, сама подошла к милиционеру и спрашивает его, не собираться ли ей в дальний путь. Милиционер, не зная в чём дело, говорит ей: «Ты, тётка, что, с ума рехнулась?» Та в свою очередь подумала, что милиционер её разыгрывает, уже требует своего ареста, так как процесс отрицания ей надоел. Так бы они, вероятно, и не поняли друг друга, но подошёл бригадир – бывший понятой – и рассказал об обыске и изъятии самогонки. Таким образом милиция узнала о наших похождениях. Лесников тоже вызывали на допросы. Дело было прикрыто. Виновными оказались обе стороны. Хозяйка не имела права гнать самогон, а лесники, да ещё без санкции прокурора, не могли делать обыск. Но самогонное дело для меня обернулось ещё одной неприятностью. Прошло более полгода и меня избрали секретарём комсомольской организации. Я делегат районной комсомольской конференции. Шла она, как обычно для тех лет, в духе патриотизма и верности родной коммунистической партии. Но вдруг выступает начальник районной милиции. Он говорил о роли комсомольцев в строительстве коммунизма и привёл пример как строит коммунизм комсомолец Городилов А.  Он в комичной драме рассказал о моём самогонном подвиге. Зато среди делегатов я оказался в центре внимания. Нет худа без добра.