Арест

Почему-то в моей жизни в октябре происходило много событий. В октябре 1953 года я после окончания суводского лесного техникума начал свою трудовую библиографию. В октябре 1954 года я был призван в армию. И, наконец, в октябре 1957 года с острова Сахалин через порты Александровск и Советскую Гавань я возвратился из  армии. Служба моя закончилась… Нужно начинать гражданскую жизнь. Дома меня никто не ждал. Родителей нет. В Кировскую область я решил не возвращаться. Лежу на верхней полке пассажирского поезда и под стук колёс думаю, где же мне сойти с поезда и куда сунуть свою голову. Наконец решил, что буду искать работу, с востока продвигаясь на запад. Скоро город Курган. Зажмуриваю глаза, развожу в сторону пальцы и говорю ребятам: «Если пальцы столкнутся, выхожу в Кургане». Пальцы сошлись. Прощаюсь со своими сослуживцами, с которыми два с половиной года хлебал кашу, и выхожу из вагона. На мне шинель с сержантскими погонами, в руках чемодан. В чемодане – диплом лесовода. Есть немного денег, которые мы зарабатывали разгрузкой морских судов в порту Александровск. Петляя по рельсам, нахожу контору дистанции защитных лесонасаждений. Предъявляю свой диплом и прошусь на работу.
Строго посмотрел на меня тучный пожилой начальник дистанции Софищенко. Но на работу взял. И так из помкомвзвода я превратился в техника ПЧЛУ-4, что-то равнозначное помощнику лесничего. Мне предстояло выращивать лесные посадки вдоль железной дороги с местом жительства в городе Шумиха. Это на половине пути между Челябинском и Курганом.
Мне дают огромную квартиру – половину двухквартирного брускового дома. Пахнет свежей краской. Дом ещё не обжит. Кто-то из соседей дал старую койку. Шинель мне служила и матрацем и  одеялом. А шапка подушкой. Вот только денег маловато. Но Сергей – добрая душа – высылает четыреста рублей. Из армии он вернулся двумя годами раньше и работал в Кирово-Чепецке. Я прыгаю от радости, но деньги мне не дают – у меня нет паспорта. Паспорт тоже не дают, т.к. у меня нет нужных справок о сдаче старого паспорта и ещё чего-то. Но я нахожу выход. Соседке, жене мастера, даю доверенность и вместе с нею иду на почту за деньгами. Соседка моя склонилась у почтового окошка, и ей уже отсчитывают долгожданные деньги. Вдруг на почту заходит милиционер и внимательно смотрит в мою сторону. Я отвёл взгляд, но из-за любопытства снова посмотрел на милиционера. И вижу: он идёт прямо на меня. На почте народу было много, и страж порядка тихонько мне предлагает следовать за ним. Не поднимая шума, я выхожу на улицу и поворачиваю в сторону отделения милиции, догадываясь, что не будут же меня допрашивать среди улицы. Где расположена милиция, я знал, как-то несколько раз ходил туда хлопотать о паспорте. Милиционер идёт сзади меня на два шага и на полшага в сторону, т.е. конвоирует меня по всем правилам. Я иду, и смех распирает меня, но всё же держусь. Мне интересно было узнать, за что же меня арестовали. Вопросов я ему не задавал, и сержант тоже конвоировал меня молча. Вот и милиция. Я прохожу вглубь здания и оказываюсь в приёмной начальника. Там мягкий диван, и я без приглашения плюхаюсь на него и разваливаюсь свободно, как на курорте. Появляется полковник милиции. Я продолжаю сидеть, во-первых, из-за обиды незаслуженного ареста, во-вторых, армейцы милицию не любили, а я продолжал чувствовать себя в армии. Сержант тихонько подполковнику говорит: «Вот, мол, это он». Подполковник ему возражает. Слух у меня был хороший, и я понимал их спор. Чтобы подлить масла в огонь, я громко спрашиваю подполковника, почему я здесь. Сержант продолжает настаивать на своём. Я снова встреваю в их разговор и требую объяснить причину моего задержания. Озлобленный подполковник требует у меня документ. Я объясняю ему, что это по их милости я не могу получить паспорт. Подполковник приказывает мне явиться к нему лично в понедельник. А сейчас я им больше не нужен. Я бегу домой. Жена мастера была крайне удивлена, когда на почте, получив перевод, не увидела меня. Пришлось ей рассказать об аресте. В следующий понедельник подполковник был много любезнее – подал мне руку. Я получил временный паспорт. Не было бы счастья, да несчастье помогло.