Ты - не Ева 48

Глава 48
Адам смотрел на нее непонятным взглядом, который одновременно был очень холодным, глаза – как голубые льдинки, и прожигал насквозь. В голосе чувствовалась сдержанная ярость. Еве сделалось неуютно и очень жаль стало только что обретенного спокойствия. Но, видимо, придется рассказать. Он поймет. Он ведь тоже любит Диму.

Ева села напротив. Положила ладони на стол, словно ища опору, и начала:
- Адам, я сама не знала. Правда. Точнее – не была уверена. Но ты должен понять, что так надо было. Ты бы не женился на мне, если б не беременность. А мы должны были быть вместе. Это судьба. Я боялась, что с тобой – не выйдет. И… - она искала слова, - подстраховалась. Когда ты сбежал к своей Тамаре, как только она тебя пальцем поманила, я уехала в Анапу…

Она вычеркнула из памяти эту ужасную неделю. Когда на следующий день после их первой ночи Тамара все-таки написала ему, Адам быстро попрощался, скороговоркой наговорив Еве каких-то банальностей, и вернулся в Краснодар. В Темрюке она оставаться не могла, отправилась на Черное море, пыталась напиться в баре, утопив в коктейле с мудреным названием свою досаду и недоумение. К ней клеился какой-то парень, которого Ева сначала с негодованием отвергала, но заглянув в пьяные и такие же голубые, как у Адама, глаза, решила - вдруг судьба показывает ей выход, протягивает страховку. Она ушла с ним, а на утро даже не могла вспомнить, говорил ли он свое имя. На следующий вечер все повторилось, только бар был другим и мужчина, который увел ее, тоже. Но она не стала задерживаться до рассвета, вернулась в питейное заведение, правда, теперь брала только лимонад, она же планировала зачатие, а не развлечение.Только вот потенциальные отцы были "под градусом", и с этим Ева уже ничего не могла поделать. Она не смотрела ни на возраст, ни на одежду, ни на рост - только в глаза, неизменно голубые. Жаль, брюнетов среди них не водилось, Адам оказался редкой породы. Не помнила, сколько их было. И уж точно не могла сказать, кто из них – отец. Самаэль, у которого много имен…
Теперь, тщательно подбирая слова, но очень спокойно, без ненужных подробностей,  она рассказывала об этом мужу.

Адам был ошарашен. Какое-то время он просто смотрел на жену, не в силах ничего сказать. Та, воспользовавшись его замешательством, заговорила горячо, уверенно:
- Сначала я не понимала, раскаивалась. Мне казалось, Дима болеет именно потому, что не твой сын, он лишний. Не должно было его быть. Тогда, когда мать твоя его уронила, я ждала, что он умрет – родитель Адама уничтожает неугодного ребенка. И теперь, когда узнала про Тамару, про Ингу,  тоже подумала, что вот они как раз и родят тебе правильных детей, а значит, Диме пришло время уйти. Мне было страшно, так страшно. Но сегодня мне открылось – это откровение, Адам, это не просто совпадение - что Дима будет жить. Именно потому, что он не твой сын. Но он Каин, ребенок Самаэля. И ему суждено…

Она осеклась. Потому что Адам начал медленно подниматься. Глаза его налились кровью, голос дрожал от гнева:
- Ты… ты… шлюха, идиотка!
- Нет же, я сделала все правильно!
- Я из-за тебя ребенка убил!
- Что? – Ева растерянно огляделась. Губы ее дернулись, испуганно и беспомощно. Она вдруг вспомнила, что придя в квартиру, не увидела сына. Он не сидел в своей комнате за компьютером, не возился с железной дорогой. Не смотрел мультики в зале. – А где… Дима? Дима где?!

Но муж ничего не мог ей ответить. Он сползал по стене, пытаясь ухватиться рукой за что невидимое, а вторую прижимая к груди. Потом остановился, словно пьяно прикорнул в уголке на полу, и затих.

Ева стояла посреди кухни, не зная, что предпринять. Все стало очень плохо. Разбилось вдребезги. И теперь из этих калейдоскопических сколков она пыталась воссоздать картину. Адам получил результаты анализов и узнал, что Дима не его ребенок. Как – Ева не совсем понимала. Да и не было смысла об этом думать. И… - она быстро прошлась по комнатам все еще не желая верить. Но сына нигде не было. Как там сказал Адам? Он его убил? Убил, когда узнал, что Дима не от него… Теперь и муж умер – вон какой бледный лежит, не дышит, губы уже начали синеть. Что ей делать?

Ей было очень плохо. До такой степени, что не имело смысла ни плакать, ни кричать. Понимала – не поможет. Где-то в глубине ее измученной души проснулась маленькая девочка, которая спрашивала: Кто же виноват? И раскручивала клубок людей-змей, которые ткали ее черную историю и – она поняла это – были наказаны. Но поздно! Уже успели отравить ее червивым яблоком. Нянька в детскому саду, которая напророчила ей Адама, - еще когда Ева училась в школе, ту забил до смерти пьяный сожитель. Мать, рассказавшая о первых людях в ореоле романтизма – умерла, подавившись куском мяса. Свекровь, уронившая Диму, доживающая свои дни одинокой, больной, никому не нужной, почти ослепла – об этом Ева узнала, дозвонившись до Ларисы в ту злополучную ночь, когда Адам якобы «уехал» к ней в больницу. Но Тамара и Инга носят детей Адама, с ними не случилось ничего плохого…

Тамара – Лилит, бесстыдно, с чувством превосходства смотревшая на нее сегодня с картин. И – Инга. Только теперь Ева поняла, почему лицо тезки на полотнах Жарикова казалось ей знакомым: и той, что лежала в траве, готовая принять Самаэля, и другой, по которой она скользнула взглядом лишь мельком. Но теперь память заботливо восстанавливала сюжет, по кусочкам вынимая из подсознания: беременная женщина рядом с Адамом.

Как она сразу не поняла. Чокнутый художник заменил этой девчонкой настоящую Еву, а ее выкинул из картины мироздания. Она боролась против Лилит, а в это время ее место рядом с Адамом заняла самозванка. О нет, нет - он не сумасшедший, этот Жариков. Одни глаза чего стоят – черные, горящие. И эти длинные непослушные смоляные волосы.  Он – врубелевский демон!  Обманул ее, внушил надежду, усыпил бдительность, специально придумав этого Самаэля, о котором она никогда не слышала и не читала, не смотря на то, что перелопатила столько источников. А сам смеялся над ней, вместе с этими ужасными женщинами! Они в сговоре. В сговоре.

Пользуясь тем, что Адам лежит неподвижно, Ева взяла его телефон, разблокировала, поднеся сенсор к пальцу мужа, нашла смс от Тамары. Надо же, не стал удалять. Впрочем, он и телефон не оставлял никогда, вечно носил с собой. Если б в больнице тогда сознание не потерял, она бы ничего и не узнала. Сейчас можно спокойно дочитать. Тогда она успела открыть только два сообщения: «А ты знал, что Инга беременна от тебя? Думаю, знал». «Я в больнице с нею столкнулась. Или ты все-таки не в курсе? Впрочем, долго радоваться тебе не придется». Дальше Тамара писала, что Инга будет делать аборт, называла время, предлагала Адаму ее остановить. Но Ева понимала - это все уловки, чтобы опять обвести ее вокруг пальца. Две разлучницы спелись между собой. Забрали у нее Адама, его детей, а теперь и ее имя. Хотят перекроить судьбу по-своему, но ничего у них не выйдет.

И зря она, Ева, тогда мучилась, придя в себя после ночи, странной и страшной, когда, как ей казалось, переступила черту. Все она делала верно. Ведь было знамение. Было. Только до конца не довела начатое.

Память вернула ее в майский вечер, когда Адам уехал якобы к больной матери в Темрюк. Тогда Ева нашла старый свой телефон, которым давно не пользовалась, открыла контакты, где сохранился номер Ларисы. Позвонила. Естественно, ни в какой больнице свекровь не находилась, хотя очень жаловалась на здоровье. Ныла, что очень плохо видит, просила слезно ее навестить. Старая карга. Поделом ей! Поняв, что муж ее обманул, Ева бросилась на его квартиру, не имея четкого плана, но ожидая увидеть там Тамару.

Автомобиль Адама стоял во дворе. Лифт, поднимавший Еву, едва успел распахнуться, как из дверей его «любовного гнездышка» пулей вылетела девчонка. Ева забыла про Тамару – она увидела знамение – свое платье на чужой тощей фигурке. Спутать невозможно. Легкая ткань в голубую клетку – Ева выбирала ее, чтобы сшить одинаковые рубашки мужу и маленькому Диме, но Адам, как обычно, отказался ходить на примерку. У сынишки обновка все-таки появилась. А Ева заказала платье себе, с виду простенькое, но с оригинальной косой рюшей по подолу. Правда, редко его надевала, так как Дима из своей рубашонки вскоре вырос, нарушив ансамбль мать-сын, а ей наряд напоминал отказ мужа – ну что ему стоило пару раз заехать к портнихе?

И вот теперь эта странная расхристанная девка в ее платье! Пытающаяся занять ее место рядом с мужем! Залезла в постель, в квартиру, в шкаф – что дальше? И дураку понятно, не просто очередная любовница, девка на пару часов. Если ее вовремя не остановить, заберет Адама.

Ева спустилась вниз на лифте. Девушку догнала на машине уже на выезде со двора. Остановилась, предложила подвезти. Та только отрицательно покачала головой, продолжая куда-то быстро шагать, почти бегом. Тогда Ева решила сыграть в открытую: призналась, что она жена Адама, просила поговорить.

Девчонка сначала отнекивалась всеми этими банальными фразами вроде: «мне нечего вам сказать». Но Ева была убедительна – она не требовала – умоляла. А когда ночная гостья мужа, наконец, села в ее машину, предложила найти уединенное место. Она уехала подальше от злополучного дома, вышла на берег пруда, оставив машину повыше – на твердой дороге. Глупая девчонка спустилась за ней. Выглядела она отрешенно, безучастно. Смотрела на воду невидящим взглядом и, казалось, не слышала, что говорит ей Ева. Да та и сама не помнила – несла какую-то чушь, озираясь по сторонам, пока не увидела кусок кирпича, достаточно увесистый для того, чтобы опуститься на затылок этой нахалки.

Брызги окрасили нежную клетчатую голубизну платья. Впрочем, в лунном свете все выглядело проще – черное на сером. Но Ева была довольна – наряд испорчен – никто его больше не наденет. Наглая девка не шевелится, не стонет. Лежит себе - неподвижная и безопасная. Сначала хотела оттащить ее к воде, но подумала, что могут остаться следы – на мягкой сырой почве, на девчонке. По этой же причине она не стала сбивать соперницу, знала по детективам, что на автомобиле обнаружатся отметины. Нет уж, не нужно ее касаться. Ева запустила кирпич подальше в пруд и вернулась к машине с чувством выполненной миссии.

Но скоро опомнилась. И ужаснулась сделанному. Сначала мучило раскаяние. Когда Адам соврал, что девчонка просто жила у него, она не поверила, конечно. Но ей было плохо оттого, что эту любовницу (знала ведь, что они и раньше у мужа были) решилась убить. Наутро Инга показалась ей беззащитной и неопасной. Навалились сомнения, знаки представлялись чушью. Ну подумаешь - отдал муж своей девке ее платье, котро она давно не носит. Она тоже выносила бомжам его старые вещи. Не надо было трогать, пусть бы отвлекался с ней от Тамары…

Когда узнала, что девчонка выжила, дрожала в ожиданье, что она вот-вот появится и испортит ей жизнь, обвинив в преступлении. Хотела разыскать сама и уговорить молчать, посулить денег или запугать. Но потом успокоилась – угадала раньше, чем услышала, что та – все забыла. Или боится ее, Еву, раз молчит. Впрочем, тогда она уже и думать перестала об этом инциденте – после свадьбы Пустоселова все мысли ее захватила Лилит.

Теперь Ева ругала себя за наивность – эта Инга оказалась гораздо коварнее. Она вернула Адама, опутала своими сетями, рассказала ему про ту ночь. Вот почему он хотел убить жену, швырнув о стенку, вот почему согласился на операцию Димочки!

А ведь Ева пыталась спасти мужа и себя от Лилит, от Инги, вернуть в рай. Но слишком поздно она сообразила, что Адам и Ева только тогда были счастливы и безгрешны, когда еще не познали друг друга. Лишь после смерти матери картина прояснилась – у нее один отец, а значит, нужно вернуться в Эдем, к началу всех начал. Она прочла толкователей, отвергавших сексуальные отношения между прародителями в райском саду. И стала подмешивать Адаму в еду антидепрессанты в лошадиных дозах, узнав все из того же интернета названия лекарств, которые отрицательно влияют на потенцию. Не только на нее – побочных эффектов набралось  немало, но она должна была рискнуть ради семейного счастья.

Несколько раз проверяла, пытаясь возбудить Адама – лекарство работало. Если б она только раньше догадалась,  начала действовать, опаивая мужа! Не было бы ни Тамары, ни Инги, ни их детей… Не надо было бы шантажировать Адама Димой, чтобы выманивать домой от любовниц. Она ведь любит сына. А Димкины таблетки заменила похожими по цвету и форме БАДами, которые считала безвредными, только чтобы сохранить ему отца. Какое хорошее было время, когда Адам каждый вечер гулял с Димочкой, сынок привык, ждал, радовался…

Да что уж теперь вспоминать. Адама нет, сына нет… Внезапно Ева, бесцельно бродившая по комнатам, поняла – какая же она дура! Разгадка на поверхности. Ведь рай – то место, куда попадают после смерти! Значит и муж, и ее дорогой мальчик уже в раю. И ей осталось только присоединиться, она столько страдала тут, на земле, что точно заслужила награду.