Глава сорок пятая. Личное, личное и письмо

Так как метод генерации случайных чисел не мог решить проблему лишнего справедливо, было решено путем метода генерации случайных чисел выбрать комиссию, которая непредвзято разработает расчетный метод генерации случайных чисел для поиска лишнего. Но так как для этого требовалась работа генератора, который в данный момент был подключен на внешние связи, то комиссию так и не удалось создать. Предложение Шестого о жребии было отвергнуто, как антинаучное, а тайное голосование оказалось невозможным из-за проницаемости коммуникационных связей, когда любая ваша мысль может стать общей в силу непредвиденных обстоятельств.
 
Вечный дежурный по мегалиту №518 – Шестой.
          
Там на неведомых дорогах
средь хмурых елей и сосен
от непогоды плутал в осень
осел

Критический обзор РомДимом басни про глупого осла, который в поисках свободы удрал со скотского двора в дремучий лес, где после многочисленных лишений и страданий был съеден стаей волков, что принял с благодарностью. Автор утверждал, что данный опус не был басней, а одой красотам леса, выписанным весьма талантливо, но согласно его (автора) утверждению, поэтическое описание леса без нотки трагизма было скучным и нечитабельным.

Единицы измерения:
- 1 вер – около 10метров
- 1 тыд – около килограмма


       Холодный ветер приносил раз за разом толику острого косого дождя, иногда с ледяной крупой. Теплая земля отвечала клочьями пара, который порывистый ветер тут же уносил в низины. Потом наступало кратковременное, иногда даже солнечное затишье. Ветер, передохнув, подхватывал с вершин очередное рваное облако, набрякшее водой, и гнал в Задрюк с целеустремленностью маньяка. Всё вокруг заунывило. Сочный лес на боках Буки выглядел однотонным, серым, расписанным широкими мазками свело-сизого тумана. Что уж говорить о скучной Вяке. По сравнению с ними лысая Папиллома смотрелась шикарной красоткой. Её обнаженная вершина приятно белела над грязными тучами, которые живописно клубились по её черным почти симметричным бокам.
   Погода была именно такой, в которой ярче всего представляешь себя дома, сидящим у пылающего камина с чашечкой горячего взвара или чая. На коленях, укрытых мягким пледом, уютно урчит кот, или в ногах развалился преданный пес. В руках интересная книга. Для полноты картины следует добавить прислугу, тихо и ненавязчиво подносящих этот самый взвар и поправляющих плед.
   К сожалению, мечты имеют скверную повадку оставаться мечтами, а в жизни вечно что-то мешало.
   Уля Ле, например, очень мешала её работа. Работала она советчиком. Наверняка у каждого в жизни бывали сложные моменты, и полностью возложить на себя ответственность за их решения было ой как сложно. Кто-то пользовался услугами ведьмам, кто-то - психологов, а весь Задрюк шел к Уля Ле.
   У Уля Ле было два принципа: она не принимала на дому и не брала фиксированную таксу. Нарочным или почтой за не ней посылали, в зависимости от сложности проблемы и времени выхода из безвыходного положения выставлялась цена благодарности.
   Уля Ле занималась этим и во время замужества, а уж когда Годри стал привидением, доверие к ней возросло в разы. Отчего-то все были уверены, что супруг помогал ей, консультируясь в самых высших инстанциях. Если не непосредственно у светлого Гжути и умного Осли, то в кругах сильно-пресильно приближенных.
   Заезжие довольно скоро узнали про консалтинговую контору Уля Ле и потянулись к ней, создавая стихийные гомонливые очереди в Запарковой. Как Уля Ле не отбивалась, взяли измором и нытьем. С приемом на дому смирилась, но за очередями потянулись уличные торговцы. С последними советчица разобралась быстро, и те смиренно переместились в ближайший заулок, но что делать с периодически возникающими в живой очереди сварами, - не представляла. А ещё изводилась, мол,клиенты отвлекали Сирошеньку от работы. Но всё было с точностью наоборот, в парне проснулся деляга. Довольно быстро он ввел систему номеров и входную плату. Если бы не Годри - покойный супруг Уля Ле, доход от предприятия был бы в разы больше, но привидение регулярно сдавало Сирошу, что послужило поводом для разборок.
-Ты мне дед или кто? – возмущался Сироша.
-Именно поэтому, - нудно гундосило привидение.
-Ты же белого света боишься?
-Ни фига он не боится, - всунулся Маркфей, обиженный, потому что сперва Сироша грешил на него.
-Уже не боюсь, - вяло отбивался Годри. – И вообще, это воспитательный момент.
-При жизни надо было воспитывать, сейчас-то чего?
    Тем не менее пришлось бабушке пообещать, что на работу в кузне очередь не повлияет.
    Сироша договорился с Героем, назначил его смотрящим за улицей и главным контролером и билетёром очереди. Работа пришлась Герою по душе: днем он командовал людьми, следил за порядком и взимал символическую плату, а вечером делил барыши с Сирошей.
-Ты точно кузнец? Рыш не твоё второе имя? Деляга из тебя исключительный.
-Может быть. Надо в документы смотреть, - отмахнулся Сироша.
   Думать был некогда. Появление свободных средств подхлестнули ухаживания за Эгилой. Часть денег он, как порядочный внук, отдавал бабушке, но и на карманные расходы оставалось.
   Девица почти сдалась. Так мнилось Сироше, и он каждый вечер расфуфыренный и наглаженный бежал на свиданку.
   На очередном свидании в момент жарких объятий, когда мозги мужика перетекают ниже пояса, вышел казус. Эгила томно призналась, что мама разрешила принести в подоле только после двадцати пяти. Игриво спросила:
-Зашибись условие? Это ещё когда меня на учебу в Ко-Шик отправляла.
-В подоле? – не понял Сироша, у которого мысли ниже пояса начали формироваться в нечто конкретное. – К каком подоле? Кого нести?
-Ну, внебрачный ребенок, - томно протянула Эгила.
    Не понятно, на что она рассчитывала после данного признания.
-Так тебе же вроде больше двадцати пяти? В чем проблема? – жарко просипел Сироша, воспринявший признание, как сигнал к действию.
   В итоге огреб оплеуху и в полном недоумении смотрел, как пассия гордо удалялась, всей спиной презирая сладострастного идиота. В понурые хрупкие плечи бил ветер, а струи дождя размывали слезы обиды по щекам.
-Какая перспектива, так и просится на холст. Эдакое сизо-серое камайе. Как эмоция уныния! А ты не стой дураком, беги, утешь девушку, - выполз из темного угла Суху.
-Давно ты тут? – шарахнулся Сироша.
-Да уж пораньше вашего. Но я тебе парень так скажу: беги, догоняй сейчас, шанс есть. Потом, конечно, шанс тоже есть, но намного дороже. Беги. За меня не бойся. Я тут сам-один спокойно перекантуюсь.
     Обретя цель, Сироша побежал. Нехотя. Скорее быстро пошел.
--Хорошо пошел, - одобрил Суху.- Ну, чья раздача?
-И ветер в плечи, - процедил старик Кукса, вползая в дыру из-под лавки. – Вымок, как рыба под энтим кустом, пока они миловались. Разве ж в наше время кузнецы такие были? Вот Годри – покойничек. Плечом поведет, и все бабы за ним прямо этим…цугом.
-Врешь, поди, - подталкивал его Маркфей. – Ладно, наливай, а то возвращаться скоро. Моя раздача.
    Холодный косой дождь не позволял Эгиле идти медленно, но и спешить не хотелось. Наконец, кое-как спрятавшись под толстым дубом, она дала волю чувствам.
-Тебя кто-то обидел? –неожиданно явил себя Дай Но.
-Нет, - отрезала Эгила тоном «ах, как я страдаю». Это был тон, предполагающий долгие расспросы и живое участие, но Дай Но, однозадачный, как все мужчины, к тому же и сам озадаченный последней игрой, принял ответ «нет», как конкретное нет, и начал жаловаться сам:
-А вот у меня проблемы. Вылетел я с кона, как затычка с перевара. Сейчас иду и думаю, что-то там облыжно. Стремный обыгрыш. Подстава. Однозначно, подстава.
    Чисто практически он был вторым, но технический пересчет на пары вывел его на почетное третье место. От объявления результатов до самой случайной встречи с Эгилой его не покидало это ощущение неправильности, но высчитать её он никак не мог. Ромб выставили правильно, он грамотно отошел на нисходящей, потом скинул, прикупил, пришла объява, и он переобъявил, свои взятки взял, потом всё снесли…
   Эгила неожиданно для себя подумала, что Сироша не такой уж и баран, как она о нем думала ещё минуту назад. Не успела мысль посетить голову, как нарисовался Сироша.  Злой, агрессивный.
-Оставь её, - перехватил кузнеца Дай Но. – У неё что-то личное. Вот у меня!Ты только послушай...
    До Эгилы дошло, что скакать вокруг и утирать слёзы никто не будет. По любому, эти два придурка нужных романов не читали и как поступают с приличной девушкой при туманных обстоятельствах и скверной погоде не знали. И пес с ними. Она пойдет домой и наревётся там вволю, раз жизнь не удалась.
-А может просто замерзла, - предположил Дай Но. – Видишь, как вырядилась. Кто ж в такую погоду так одевается? Стотыдово на свиданку с каким-нибудь олухом собралась. Тут дождь, ветер, дубарь и полное отсутствие хахаля. 
   Сироша, второй раз наблюдая гордые лопатки Эгилы, оказался сообразительней. Поспешил следом без понуканий и сдергивая на ходу пиджачишко.
-Пусть всё получится, - отечески напутствовал Дай Но.
  И у Сироши получилось. Почти. Накинутый на плечи пассии пиджачишко растопил лед в сердце красавицы, и он был допущен в святая святых – девичью спаленку Эгилы, где они почти целомудренно любились. Забылись сном под утро. За час до официального подъема на работу любовничков накрыла мамаша с криками об ответственности перед будущими детьми, которые, как всякая безотцовщина, закончат свои дни в Нищебродском квартале. Сироша ещё толком и не разобрался, откуда взялись дети, как в спаленку уже ворвался папаша с каким-то пугачом наперевес и обещанием всех переубивать до смерти. Сироша как был в Эгиленом халате, так и сиганул в окно, услужливо распахнутое пассией.
-Мы не слишком рано? – тревожно спросил папа. -А то у меня с часами беда, вечно спешат.
-Нет, - сонно протянула Эгила. – В самый раз. Зачем ты взял эту пистоль? Он же не стреляет?
-Солидно. Антикварная вещь. Прадедовская. Тяжелая.
-Всё, - решительно сказала маман, закрывая окно. – Всем досыпать.
   У Дай Но в тот вечер так же всё получилось наилучшим образом. Он в своем смятенном состоянии набрел в парке на действительно заинтересованных слушателей. Стали разбираться.
-Минуточку, - спросил Маркфей. – Откуда переобъява, если кота вскрыл раздающий?
-Ему партнер офицера передал. Наверно.
-Когда это он его передал? – удивился Суху. - У меня все ходы расписаны.
-Здравствуйте, - съязвил старик Кукса. – Получается, в конце игры умник скинул старшие картинки, чтобы оставить себе три мизерные пары? Бред.
-Надо сравнить судейские протоколы, особенно на сбросах,- посоветовал Маркфей. – Глупо подкупать всех судей, достаточно своего. Жандармы мы или кто?
    Старик Кукса, Дай Но и Суху отправились в игровую комиссию. Совместного авторитета хватило, чтоб выдернуть из постели председателя и поднять все протоколы.
-Разберемся, - цедил председатель, крайне недовольный всем. – Кого надо дисквалифицируем. Если потребуется, привлечём. К ответу.
   Слово, хоть раздраженное и рассерженное, сдержал, так что на следующий день Дай Но получил официальное извещение, что по техническим причинам результаты предыдущей игры пересмотрены. Теперь, согласно протоколу, он продолжает серию игр, о месте и времени проведения которых ему будет сообщено дополнительно.
    Радость свою Дай Но принес друзьям по оружию на постоялый двор, но величия подвига не оценили. Гретта Тигровна была тому причиной.
   Получив жесткий отказ от хозяев замка Хорс, секретарша Нцы развязала с ними личную войну. Посулами и угрозами вытребовала у лесников, пожарных, ветконтроля и санэпидотдела грозные предписания о грядущих в замок проверках. Теперь следовало переправить их адресатам. В качестве почтальона выбрала Блыска. Она помнила рассказ Бранига, что пару раз пес проникал таинственным образом в Хорс. Отчего бы не проникнуть ещё разок? Но была загвоздка: нужного запаха у Гретты Тигровны не было. Прибывшие из замка работники уже давно пропахли другими ароматами, Браниг тоже клялся, что выкинул всё, включая воспоминания о прошедшем приключении. Осталась Поншиз.
-А отказаться от самодеятельности никак нельзя?
   Увы. В пылу сбора бумаг Гретта Тигровна в боевом настрое прибыла на комиссию предварительного просмотра номеров и с великим пафосом заявила, что район готовит к концерту ТАКОЕ, что в предварительных просмотрах не нуждается. Ей поверили на слово, записав жирно в протокол «оригинальный жанр Задрюкского района».
-А петь обязательно? – продолжала пытать Поншиз.
    Гретта Тигровна отрицательно покачала головой: нет, не обязательно.
   Нежным и сострадательным голосом Поншиз добила секретаршу:
-Я могла бы станцевать. Я ж нашем цирке была в кордебалете, но готовила сольник. А тут как-то услышала, как Пи У с Кркат пели. Песня такая ти-тролльская про орлов, которые летят на солнце. – Поншиз в восхищении закатила глаза. -  А если ещё и девочки наши, как обещали, полетают. Это будет бомба.
-Кркат, которая начальник гаража? – рассеянно уточнила Гретта Тигровна, ощущая себя идиоткой. – С ней можно договориться… но это не отменяет проверки Хорса. Чего они там себе возомнили!
   У Поншиз нашелся тюк с рабочей нестиранной одеждой.
-Всё думала, выкинуть её или оставить, вот и не стирала.
     Блыск без особенного рвения ткнул нос в ворох одежды, с укоризной посмотрел на секретаршу Нцы и затрусил с сторону Буки.
   И когда Гретта Тигровна решила, что всё на мази, профессор Низглов отстранил девчонок от практики и собрался отослать их по домам.
-Мы ему объясняем, что там наверху не снег и не иней, а как будто толстенное стекло, с обратной стороны которого белые и прозрачные кристаллы. Ну, не зацепиться там! А он – дуры, дуры малолетние, – всхлипывали девчонки из-за несправедливого нагоняя.
   Разобраться у упертым и неблагодарным профессором оказалось сложнее, чем мнилось. Тот как раз собирался с секретаршей покинуть постоялый двор и переехать на свой двор Низглов в секту «Детей подсудного дня Неверы» на правах собственника, сдающего в аренду имущества. Им там и комнатку уже приготовили.
   На взывание к совести профессор не реагировал. У него видите ли строгая отчетность и долг перед налогоплательщиками.
-Не знаю, как там выгорит с замком Хорс, но лично для вас я все проверки обещаю, - угрожала Гретта Тигровна.
-Ну-ну, - упирался профессор. – Я не тролль из замка, управу на вас найду.
   Профессор не был злопыхателем или каким-то злодеем. Он вообще не понимал принципиальности делопроизводителя Нцы. Его практикантки показали вопиющую безграмотность, некомпетентность и расхлябанность, в их услугах он больше не нуждался, почему он должен их терпеть? Всё было просто, четко и логично. Если Гретте Тигровне зачем-то нужны аэробики, пусть забирает и содержит.
Арендованная пролетка уже подъезжала к постоялому двору, первые помощники верховного жреца секты «Дети подсудного дня Неверы» бодро таскали багаж из комнаты к дороге, а принципиальный спор профессора и Гретты Тигровны, мягко говоря, окончательно зашел в тупик, когда наконец-таки из своих апартаментов изволила выйти районный пристав:
-Я приветствую ваше решение перебраться к месту возможного заключения, но полагаю его поспешным.
-Что? – небрежно и даже с оттенком брезгливости поинтересовался профессор. Очевидная победа над районной секретаршей неожиданно очень возвысила его в собственных глазах.
-Дело в том, - мягко, почти извиняясь, говорила Нца, - что ваш случай не попадает под административное правонарушение, поэтому мы вынуждены либо содержать вас в нашей камере предварительного заключения на постоялом дворе, либо препроводить в Задрюк. У нас не очень приспособленное помещение, но в Задрюке такая толчея, не продохнуть. Поверьте, у нас лучше. Друк, подготовь камеру.
-Так там Суху теперь живет.
-Пусть переезжает к себе.
    Но Суху вернуться в шале не мог, потому что сдал дом за хорошие деньги, которые уже истратил. Да и привык он к камере, приспособил под себя, навел там уют, который Гретта Тигровна упорно называла «бардак».
-Пусть займет место профессора. Я должна решать эти вопросы? Эгила, ордер на временное задержание на двадцать четыре часа и сразу на содержание до суда.
 -Какого суда? Да забирайте вы практиканток, раз так нужны, пусть остаются, - наивно полагая, что всё дело в них, пошел на попятную профессор.   
-Естественно, остаются. Они же пострадавшие или свидетели. Вам бы с ними договориться по-хорошему. Гретта Тигровна, ордер на обыск и арест имущества экспедиции, протоколы на изъятие отчетов экспедиции и карты полетов, в общем всего, что с этими полетами связано.
    Профессор запаниковал. Происходящее походило на кошмарный сон:
-В чем меня обвиняют?
   Нца растерялась. Она была уверена, что тот в курсе. Ведь собирался же Низглов переехать в секту, где, как известно всем, на сегодняшний день предварительно содержались районные нарушители. Или он-таки не собирался арестовываться?
-Извините, - мягко зажурчала Нца. – Я неправильно поняла ваш переезд? Вы не в камеру предварительного заключения на двор Низглов собрались? А-а, нет. Ещё раз извините. Непонимание вышло. Вы задержаны. Обвиняетесь в нарушении правил полетов на малых ручных или механизированных средствах. Понимаете, самая низкая точка высоты шапки Папилломы, то есть Пепла превышает четыре версты, - Нца достала тонкую книжицу, - Вот. Превышает на шесть ставеров. Поэтому все полеты-стай, в вашем случае на аэрокрыле, выше шапки Папилломы… Пепла запрещены. А чего все замерли? Гретта Тигровна, оформляйте арест.
   Профессор в замешательстве глянул на делопроизводителя Нцы и запаниковал.
   Гретта Тигровна была обескуражена не меньше профессора. Зная принципы начальницы, она не рассчитывала хоть как-то отмазать Низглова, но и суда над ним не желала. Сколько народа в Задрюке более достойны тюрьмы! Сажать – не пересажать, но профессор – не тот случай. Однако у районного пристава настольной книгой был «Устав караульной службы», священной – «Административный кодекс», а святой – «Краткий свод законов, обязательных к исполнению», с такой не договоришься. Но пусть профессор не расстраивается, она непременно что-нибудь придумает.
   Примерно это скороговоркой поведала Гретта Тигровна профессору.
-Это какой-то бред, - тупил профессор. – Вы не имеете права. Я сам вас по судам затаскаю! Я, слава Осле, не последний человек в Ко-Шике.
-Чудак вы человек. Если б как раньше, мы б вас, конечно, в Ко-Шик и отправили, а нынче быстрый суд работает у нас, и судить будут у нас.
   Она поперхекала для прочистки горла и скрипучим, но торжественным голосом зачитала положенные по протоколу слова арестанту:
-Бывший дар Низглов, сообщаю, что вы арестованы за нарушение прав личности и подвергаетесь расчеловечеванию. С этого момента вы не имеете прав и обязанностей, а лишь можете уповать на мягкость закона справедливого Гжути. С данной минуты вы находитесь на полном государственном содержании и под его защитой.
-Стойте! – раздался из рядов, любопытствующих отчаянный голос. – Не арестовывайте! Пусть сначала акт приемки работ подпишет и смету!
-Не буду ничего подписывать, - взбунтовался не ко времени Низглов.
-Подпиши, - цедила Гретта Тигровна. – В твоем положении чем меньше на тебя обиженных, тем лучше.
   И профессор подписал не глядя.
-А нам отчет переписывать не надо? – пропели практикантки, решив воспользоваться моментом.
   Но тут профессор был непреклонен. Отчет переписать немедленно, и, если в разделе минералогии, а точнее кристаллографии они снова укажут, что поверхность шапки как толстое стекло с кристалликами сахара изнутри, он лично посодействует их отчислению, в какую бы далекую тюрьму его не засадили.
    Нца с отрешенностью наблюдала за суетой на постоялом дворе. Её не потревожили возмущенные крики Суху, когда скарб, роняя в пыль, перетаскивали из камеры в бывшую комнату профессора, ровно, как и протесты завхоза, не желающего жить на помойке, а-де барахло Суху любое жилье превратит в помойку. Её не отвлек демонстративный отъезд секретарши профессора с верховным жрецом в заказанной и оплаченной Низгловым пролетке. Ни песня протеста в защиту профессора парня одной из практиканток. Он уже приготовился занять освобождавшуюся койку, а тут вон как получилось. Точнее, не получилось. И пока во дворе постоялого двора творился весь этот бедлам, Нца решала для себя важный вопрос доверия к коллегам.
   Намедни, а точнее вчерашним вечером её в коридоре околотка отловил следователь по немагическим делам Дринкс Винкли Накос. Дринкса Нца очень уважала, потому и согласилась заскочить на пару слов в кабинет Яана Кромета, следователя по магическим преступлениям, не смотря на ворох папок, бланков и коробку с концелярщиной, которые согласилась прихватить для Гретты Тигровны по случаю оказии. Вархмайера Нца тоже очень уважала, но были к нему некоторые вопросы.
Хозяин кабинета не в пример Дринксу был неприветлив:
-Как продвинулось расследование?
-Продвинулось, - улыбнулась Нца, освобождаясь от папок, коробочек со скрепками и скобками для степлеров.
   Она ещё была рада коллегам.
-И какие выводы?
-Ну, не так далеко продвинулось.
   Нца присела на предложенный стул.
-Вот, - сурово указал Вархмайер на пять объемных папок. – Это кладбищенские отчеты. А вот это, - потрясал не в пример скромной папочкой. – Это и есть дело.
    И следователей понесло. Осмотры проведены неправильно, и чернила не того цвета, и свидетельские показания не дооформлены, и – главное, - версий никаких, хотя они напрашивались, и, как следствие, не произведены нужные аресты и необходимые обыски. Они сыпали терминами, устанавливали логические цепочки и указывали на дыры в причинно-следственных связях.
   А Нца вяло отмахивалась, понимая, что прямо сейчас теряла на глазах уважение как к себе, так и к коллегам. Могли бы и помягче.
   Дринкс, примерный муж и отец, прочитал её мысли и тормознул Ворхмайера:
-Тебе не кажется, что мы слишком давим?
    Яан, вошедший в раж, не согласился. В его представлении давить надо больше.
-Какого рожна тут твориться? – наконец очнулась Нца, с трудом подавляя желания треснуть обоим по бошкам и расплакаться от обиды.
-Извини нас, - попросил Дринкс и соизволил разъяснить ситуацию.
   На Нцу в последние недели начали поступать жалобы. Много жалоб. В основном вздорные, но с некоторыми приходилось работать. Если удавалось протащить жалобу через прокуратуру или она была не зарегистрирована, то отделывались стандартным «благодарим вас за неравнодушную гражданскую позицию, но ваша информация не подтвердилась». Если письма приходили на околоток, то приходилось ходить, опрашивать и много писать. Очень уж околоточный неровно дышал в сторону Нцы. Кажется, он был уверен, что она метила на его место или что-то вроде этого. Девять десятых вздора пришлось разгребать Ворхмайеру, а кому ж ещё? Околоточный до сих пор считал, что следователь по магическим делам зря коптил небо, хотя у него как раз нынче полный завал. То есть завал сейчас у всех, но у Ворхмайера особенно, слишком много гастролёров-шарлатонов понаприехало. 
-Вот он и на нерве, - оправдывался Дринкс. – Мы и подумали, если, будет прорыв в деле Одиннадцатого, жалобы прекратятся, или сократятся вполовину. А ещё Вырг!
  С убийцем Вырг Жмохом всё странно. Он долго боялся, что его пришьют, потом написал некую цидульку, которая, по его словам, являлась гарантией его безопасности и стал вести довольно вольный образ жизни. А вчера принес в околоток это письмецо, с надписью на конверте «для Нцы»  и попросился назад в камеру, потому что письмецо читали посторонние и даже нарисовали на нем.
-  Ты не представляешь, как взбеленился околоточный, - мрачно сказал Яан Ворхмайер.
-Письмо где? – разозлилась Нца.
   Мало того, что её тут отчитывали, как школьницу, которая курила за велосипедным сараем, так ещё и важное письмо зажали.
-На, - протянул замусоленный конверт Винкли Накос. – Не уверен, что оттуда можно почерпнуть хоть крупицу информации.
    На развернутом обороте конверта для текста красовалось лишь одно криво накарябанное слово «пакойнитек» и внизу явно другими чернилами пририсована ухмыляющаяся рожица.