Ночная таксистка. части 3, 4

3
   Конечно же, когда Петр Иванович на второй день опять принимал экзамен у миткалевой блондинки, то это породило массу слухов. К тому же, Иваныч, как его многие называли,  просто сел с ней в машину и тут же вышел, поставив плюс в протоколе. Но, зная его неподкупный характер, все терялись в догадках.

- Не понимаю, - недоуменно ворчал Женька, - что такого могло произойти, если Иваныч так себя ведет. Повторный экзамен, да второй день. Не иначе - она дочка-внучка президента…

   Но Иванычу было плевать. Его никто не упрекнет, что он на что-то закрыл глаза. Все было безупречно. А что глаза не такие у экзаменуемой – так это дело медкомиссии….

   Но когда кто-то прознал, что Иваныч отдал в пользование свою Ладу Калину этой странной блондинке в темных очках, то вообще решили, что это его внебрачная дочь.

- А что? – Женька жестикулировал больше обычного. – Не человек он что ли, али не мужик?

- И что, дочку сразу не признал? – спрашивали насмешники.

 – Видать, ходок еще тот, наш Иваныч, а с виду – тряпка и неудачник.

- Ну и зависти же у вас, братцы, - обижался Женька как за родного отца. – А может, он не знал до недавнего времени, что дочь есть, да еще такая взрослая. Не всегда же Иваныч лысым был и с брюшком. Помните, какой он странный был после того экзамена с ней? Она что-то ему сказала, мы же не слышали разговор, и бумажечку с телефоном сунула. А помните, как Иваныч потом сразу махнул с работы, ничего не объяснив? Во-о-о-т…. - Женька указующе поднял палец вверх. – Он был в этом, как его… шоке от новости.

- Ага. Где Иваныч, и где эта красотка, что такую модель родила ему? – хихикали сослуживцы.

- А как объясните, что на другой день Иваныч экзамен ей поставил, даже не прокатившись снова? - горячился Женька, он искренне считал Иваныча другом.

- Да уж, - пожимали в недоумении коллеги, зная, что Иваныч за просто так и королеве Елизавете экзамен не поставил бы, а тем более за взятку. Тот был человеком принципов.

    А машину свою он предложил Анне сам.

- А что, Аннушка,… - он теперь так ее называл по-отечески, да и гостем был не раз в ее уютной квартирке в соседнем дворе. Особенно полюбились вечера, когда Вера заходила по-соседски помочь Анне по дому. Одинокая соседка ничего не знала про способности девушки и искренне ее считала слепой и беспомощной.

   Да Анна и была такой в некоторых вопросах быта. Она не могла отличить мытые овощи от чистых, разделать мясо или курицу – все это виделось ей одинаково мертвым. Поэтому в плане приготовления еды она была ноль. Не могла отличить глаженое белье от мятого – эти отличия тоже были ей неведомы. Да и многое другое, что явно для нормально зрячих людей. Как говорится – и на солнце есть пятна.

   Поэтому давнишняя дружба с немолодой соседкой, которая привязалась к ней всей душой, помогала ей в быту. И Анна отвечала Вере взаимностью, и всегда приходила на помощь, если у Веры бывали проблемы со здоровьем. Ибо видела Анна не столько человека снаружи, как всего изнутри, со всеми его болячками - душевными и физическими.

- А что, Аннушка, моя машина стоит практически без дела. Да и работать ты собираешься в вечернее время, а я рано ложусь по-стариковски спать, - сказал как-то Иваныч за вечерним чаем.
- Тоже мне старик, - фыркнула Вера, сидевшая рядом. – Я тоже тогда старуха. Я всего на пару лет моложе тебя, Петр Иваныч.

- Тогда хватит меня называть по имени-отчеству, - буркнул Иваныч.

- Да я чего же, я же с уважения, - отчего-то смутилась вдруг Вера.

   И Анна увидела тонкое переплетение ярких малиновых чувств между этими двумя людьми. Она улыбнулась про себя и ответила Иванычу:
- Петр Иванович, вы и так много для меня сделали. А вы не обязаны. Я не могу принять ваше предложение.

- А работать как думаешь? На отцовской гоночной Бугатти, на которой рассекаешь по ночам? А в автопарке такси все машины раздолбанные. И я тебе не дарю машину, а даю пользоваться, ремонт за твой счет будет.

   В конце концов Анна согласилась....

   Анну взяли на работу. Без оформления. Не видя, и не зная ее. Вот так…. раз и взяли. Все равно кто ты, и какая ты. Главное -  есть бумажки. Конечно же, не обошлось тут без Иваныча. Она была несказанно рада. Напросилась на вечернее время, когда благочтенные отцы семейства и мужья хотят быть дома, а припозднившиеся трудоголики или гуляки не особо вникают, кто за рулем. Она уже отвезла трех клиентов чинно и благополучно, когда поступил заказ из бара, что оказался за углом стоянки.

- Вот ты сучара, -  с этими словами ввалился здоровенный мужик на заднее сиденье.


   Анна видела, что это ему не по статусу, хотел бы рядом с водилой, но обстоятельства зашкаливали.

- Гони, - крикнул мужик и буквально лег на заднее сиденье.
- Гоню, - отозвалась Анна монотонным голосом робота  и спокойно нажала на сцепление. Машина рванула с места и взвыла как маленький ребенок.

   Пассажир, еле отдышавшись, робко перевел грузное тело с полулежащего положения в сидячее. Затем заерзал, беспокойно оглядываясь в заднее окно. Он так активно вертел головой каждую минуту, что Анне показалось, что вот-вот свернет себе шею.

- Погони нет, - произнесла она спокойным голосом, будто сообщала между делом, что чайник вскипел. Нервозность пассажира ее раздражала.

- А-а, - отозвался пассажир, немного обмякнув. – Нет? Ну и хорошо.

   Потом он осознал окончательно смысл фразы и снова заерзал.

- А чего это ты там про погоню? – настороженно спросил он.
- Про то, что нас никто не преследует, - пояснила девушка как бестолковому первоклашке.
- Правда? – опять как-то бестолково переспросил мужчина и принужденно кашлянул. И продолжил, впрочем, без всякой злобы: – Тебе-то откуда знать, бабе? Едешь себе и едешь, головы не повернешь, как курица.

   Мужчина явно пытался скрыть свой страх за грубостью. Это Анна явственно УВИДАЛА.

- Неправда, - возразила она.
- Что неправда? – пассажира явно обескураживали фразы Анны.
- Неправда, что курицы не поворачивают головы, - пояснила терпеливо она. – Или вы имели ввиду, что езжу как курица, что тоже не имеет смысла, так как курицы ездить за рулем автомобиля не могут вообще.

   Мужчина минуту пыхтел, соображая – обидеться ему или нет, а потом вдруг раскатисто расхохотался басом.

- Ну, ты и чика!- произнес он сквозь нервный смех. – Первый раз встречаю такую спокойную и с юмором. Да и вообще, первый раз меня везет баба. Откуда ты такая взялась в такси?

   Анна промолчала.

- Вроде чика прикольная, да и не уродина, - мужчина попытался разглядеть лицо девушки в зеркало заднего вида, – а подрабатываешь так беспонтово. Или не найти хахаля с бабками? И почему ты в темных очках ночью? Не солнечный денек.

   Анна опять промолчала. Ей не нравился разговор, к тому же оценивала обстановку вокруг, отвлекаться не хотелось. Что-то было не так.

- Не, вот ты скажи, - пассажир подался вперед, чуть ли не дыша Анне в ухо, и она почувствовала крепкий запах алкоголя. – Почему – молодая и симпатичная блондинка пошла работать в такси?

- Потому что я не блондинка, я крашеная - ответила Анна, заметив «задним» зрением, что на приличном расстоянии от них одна из машин повторяет все их маневры.

- Знаешь, я вот не сажусь за руль принципиально, – продолжал разглагольствовать мужчина, окончательно расслабившись. -  И на такси не езжу. У меня есть крутая тачка. Но я не езжу сам за рулем. Знаешь почему?

   Анна молчала. Так и есть. Их преследуют.

- А потому, что не царское это дело – коня под уздцы держать. Для этого есть конюх, ты меня понимаешь, чика? У меня есть личный водитель, - мужчина сообщил это так, будто во всем мире только он имел право на личного водителя.

   Точно, вон те два светящихся глаза как приклеились сзади, казалось, что их лучи тянутся к ее машине как щупальца.

- И где он вместе с вашей машиной? – спросила Анна, все же не теряя нить разговора. Но ей было все-равно, что он ответит. Она спросила только для того, чтоб пассажир отвлекся и не занервничал снова.

- Водила? Да конь его знает. Я сказал, чтоб ждал у бара, вдруг резко понадобится, выскочил, а тут такси, ну… мне надо было срочно… уехать, - мужчина начал шарить по карманам. – Кстати, действительно, где Вован? Ща позвоню. Опа, а мобильник где?

- Так значит, не вы вызывали такси в бар? – слегка удивилась Анна, хотя что-то такое уже предполагала.

- Я?! Конечно нет. На твоем месте должен был стоять Вован, задери его конь. Да где же этот чертов телефон? Неужели обронил в суматохе? Плохи дела.

- А мои пассажиры где? – спросила скорее всего себя вслух Анна, - и диспетчер молчит, что меня заждались.

- Да тьфу на них, - отозвался пассажир, продолжая в сотый раз ощупывать свои карманы. – Может в другое такси сели. Там же стоянка ваших. Пьяным-то все равно, лишь бы доехать. Главное, что ты оказалась в нужное время в нужном месте. Не, ну телефона реально нет.

- Так, а куда тогда мы едем? – спросила Анна. – У меня по вызову конечный пункт – улица Коммунаров.

- Етишкин конь, а мне на Слободскую, в коттеджи, это же рядом. Знаешь это место?

- Еще бы, - усмехнулась одними губами Анна.

- Довезешь меня как младенца в люльке, чика, оплачу вдвойне, а может и в гости приглашу. Кстати, меня зовут Виталик, но все кличут Ватикан, как папу Римского, - мужчина осклабился, самодовольно прищурив глаза от значимости в своих глазах.

- Франциск.
-Что?!
- Папу Римского зовут Франциск, а не Ватикан, - поправила Анна.

- Ну смотри ж ты, - Виталик-Ватикан прицыкнул языком в восхищении то ли от имени папы Римского, то ли от познаний девушки в этой сфере, а потом неожиданно заявил: - Да конь с ним, хоть папа Карло его имя. Чика, ты была в джакузи с гидромассажем? Я недавно установил в своих апартаментах. Не хочешь попробовать, а?

   Анна ничего не ответила опять и вдруг резко свернула вправо прямо со второй полосы в какой-то только ей заметный проходник. Виталька-Ватикан от неожиданности не удержался и завалился с сиденья на пол,  несолидно вскинув ноги.
- Да тебя ж конем, - заорал он. Но подняться сразу не мог, так как машину нещадно трясло и подкидывало на неасфальтированной дороге дворов.
- Да остановись, чертова кобыла, кишки все вытрясла. Ты что, с ума сошла? – возопил Виталька после очередного броска.
И будто по мановению волшебной палочки машина остановилась, погасив фары, как мертвая.
- Сумашедшая баба, - скулил Ватикан, пытаясь опять взгромоздиться на сиденье.
- Тихо, замри, - громким шепотом с предостерегающими нотками вдруг произнесла Анна.

   Мужчина, сам не зная почему, повиновался. Что-то в ее интонации и поведении было такое, что ослушаться он не посмел. Через минуту он робко вытянул шею, пытаясь разглядеть местность, но увидал лишь кусты.

- Я сказала – тихо, - прошипела змеей девушка. Виталька втянулся обратно как черепаха в панцирь.

   Еще через минуту мимо за темнотой прошуршали колеса, луч фар метнулся по кустам и медленно уполз.

- Вылезайте, - произнесла Анна, завела тихо мотор, не включая огней.
- Ты – маньячка, - зло изрек он, поднимая свое внушительное тело с пола.
- Вряд ли, - возразила Анна. – Два маньяка в одной машине – это маловероятно.
- Всегда не доверял бабам за рулем, а теперь и вовсе, - бубнил мужчина, отряхивая костюм. – Ты довезешь меня домой-то сегодня?

- А охрана дома есть? – спросила Анна.
- Есть, - и вдруг спохватился: - А что это ты выпытываешь?

   Анна осторожно, без всякой суеты, и уже мягко выводила машину на большой проспект. Темнота двора ей не была знакома….

   Они уже неслись по ровному асфальту, когда Виталька-Ватикан решил снова заговорить.

- А я так и не понял….

   Но договорить фразу он не успел. Анна перебила его властным, но спокойным тоном:
- А теперь, папа Римский, схватись крепко за спинку моего кресла и держи свою драгоценную задницу поближе к седлу, тьфу, к сиденью.

   Виталька оторопел, но повиновался.

   Анна уже заметила щупальца огней – погони, вынырнувшей сбоку машины.

   Следующие события мелькнули перед Виталькой как череда размазанных огней, метаний из стороны в сторону, визг колес, уворачивающихся машин и нещадные приземления на пятую точку. В конце его аж замутило. И замутило еще больше, когда он осознал, что они несутся на огромной скорости к булыжному подъему на Слободскую улицу. Такого еще никто себе не позволял на крутом спуске с односторонним движением…..

- А-а-а-а-а-а, - только и мог то ли прокричать, то ли выдохнуть Виталька, так перехватило у него дух, когда машина на полной скорости, встав чуть ли не перпендикулярно земле на задние колеса, натужно рявкнула, а потом рухнула вниз, и яростно вгрызаясь шинами в камни, в считанные секунды взмыла вверх горы.

   На самом верху машина вдруг остановилась, будто выдохлась, и замерла.

   Виталька посмотрел из окна вниз и увидел, как внизу остановился черный «опель», которому такой трюк был не по силам,  и опустилось тонированое стекло. И судя по его лицу, он узнал тех, кто там сидел. Он вдруг побледнел, но поняв, что в недосягаемости для врага, вдруг опомнился, ухмыльнулся и удивленно посмотрел на Анну. Та сидела ровно и спокойно.

- Улица Слободская…- сказала она так спокойно и четко, будто объявляла остановку в метро. – Какой дом?

- С..седьмой, - почему-то стал заикаться Ватикан…
.
- С вас шестьсот рублей, - заявила Анна, останавливаясь у нужного дома. – И плюс обещанное удвоение.

   Виталька-Ватикан вышел на ватных ногах, достал пятитысячную купюру и протянул Анне.

- Сдачи не надо, чика. Э-э-э-э…

   После секундного замешательства Анна взяла протянутые деньги и уже хотела закрыть дверь, как Виталька ее придержал.

- Ты это…. Спасибо… так погоня все-таки была? – хмель полностью исчез с лица мужчины.
- Была.
- А ты чего?... Зачем?...
- Что?
- Почему мне помогла? – казалось он пытается понять непостижимое.
- Мы довозим людей до указанного адреса целыми и невредимыми. – Ответила Анна и наигранно весело улыбнулась, не поворачивая к мужчине головы. – Спокойной ночи, вас уже ждут.

   Виталька оглянулся. За спиной уже маячили охранники. Когда он повернулся, машина Анны уже набирала скорость.

4
- Ы-и-и-и, и-и-и, хнык….

   Анна прислушалась. Не всегда она могла полагаться на свое уникальное зрение. Частенько мелкие детали ускользали, особенно если она была погружена в свои мысли. Тогда она полагалась на слух, обостренный донельзя, как у многих слепых. А то, что источник звука  был мал, она поняла уже от того, что доносился он откуда-то из-под ног.

   Анна закончила работу чуть ли не под утро и ужасно устала, она вспомнила, что дома закончились кофе и молоко – ее любимое сочетание в напитке, который потребляла в больших количествах даже перед сном. И вопреки всем утверждениям о кофеине спала прекрасно. И сейчас спешила в круглосуточный супермаркет возле дома. Она не стала подъезжать ко входу, потом пришлось бы выруливать долго от стоянки, а оставила машину на обочине с включенными аварийными огнями и стала пересекать детскую площадку перед магазином, когда услышала странный звук. Она остановилась.

-И, и-и-и-и ик, хных, - снова донеслось до ее ушей.

   Анна остановилась, пытаясь определить источник звука. Темнота ей не была помехой, ибо видела она не так как все. Но что-то ей мешало «увидеть» его.

   Анна сделала еще несколько шагов и явственно почувствовала чье-то отчаяние и неудержимую тоску.

   Лавочка на детской площадке. Рядом, за невысокими ровно подстриженными кустами, но из-за них никого не было видно. Но Анна уже осторожно приблизилась к ним.

- Кто тут плачет? – спросила она негромко, чтоб не вспугнуть незнакомца.

И ей вполне миролюбиво и смело ответили дрожащим голосом:
- Я… хнык.
- Ты потерялась? – спросила участливо Анна, определив, что перед ней на скамейке сжался в комок совсем маленький человечек.

- Нет…хлюп, - голос прозвучал не по-детски хрипло.
- Почему ты так поздно одна тут? Где твои родители? - Анна осторожно присела рядом.
- У меня их нет, - голос задрожал еще сильнее.
- Понятно, - ответила Анна, хотя ей ничего не было понятно. Но спрашивать и влезать в душу не хотела.
- Как тебя зовут? – спросила Анна.
- Тася…. Хнык. Нет, по-взрослому Таисия, но все зовут Тася.
- Ты одна ночью тут, не страшно?
- Страшно, вот и реву. Только…. И-и-и-и-и, хнык….

   Анна подождала, когда человечек немного успокоится. Скорее всего ребенок потерялся. Надо дать проплакаться.

- Только дома у тетки еще страшнее…и-и-и.

   Немного прояснилось. Ребенок  - сирота, живет со злой тетей.

- Я убежала от нее, я не вернусь к ней больше, я буду жить ту-у-у-у-т, - вдруг еще больше расплакался ребенок и уткнулся к Анне в рукав. Рыдания сотрясали все тело, а плечи вздрагивали так сильно, что на миг Анне показалось, что это не детские плечики, а трепещущие крылья. Она осторожно приобняла девочку. Что-то странное и необычное чувствовалось в ней.

- Всякое бывает, - сделала попытку Анна к устранению конфликта внутри ребенка. – Уверена, тебя ищут по всем улицам. Давно ты тут сидишь?
- Почти с утра, - ответила девочка. – Ну и пусть ищут. Хотя, даже в этом я не уверена. Тетка занята весь день. На меня плевать. Я нужна только когда….. когда нужна. А сегодня я нужна была только вечером, но я сбежала. Она, наверняка, злится до посинения. Я и раньше сбегала. Но не так, не навсегда.
- Ничего не поняла, - призналась Анна. – Я понимаю только одно. Ночь на дворе, тебе некуда идти, домой ты не хочешь. Что ж, мой диван в твоем распоряжении, а завтра решим, что с тобой делать. Надеюсь, ты меня не боишься? Кстати, меня зовут Анна…

   Девочка вскочила с лавочки, ростом она едва достигала Анне до пояса,  и как-то не по-детски горячо  сжала руки Анны своими. Только сейчас Анна поняла, что и одета девочка странно. Хоть и не могла разглядеть детали, но для ребенка какая-то хламида длиной до земли – довольно-таки странный наряд.

- Анечка, спасибо огромное, я отработаю, если захочешь. Ты знаешь, какая я умелая. Я по дому все могу, - лихорадочно затараторил ребенок. – Я и готовить умею, и стирать, и шить, и убирать. Хочешь, я и окна помою у тебя дома.

- Ну, я тоже кое-что умею, - улыбнулась Анна, - и я не работницу нанимаю. А для мытья окон на восьмом этаже ты явно маловата.
- Да ты что?! Я умею. Да для этого сейчас куча приспособлений есть. Вот увидишь. Прямо завтра с утра и помою.
- Ладно, не об этом сейчас надо думать, - прервала Анна обещания. - Не хватало еще, чтоб ребенок на высоте окна мыл…. – Утро вечера мудренее. Зайдем в магазин и ко мне пойдем, тут недалеко. Ты ведь, наверное, и голодная, раз с утра тут сидишь?
- Я не знаю, - ответила Тася. – Я привыкла, я кушаю раз в день, если тетка не забудет что-то дать. А так…. Желудок урчит, но есть не хочется.

   Анна решительно встала, разозлившись вдруг на незнакомую тетку. Ребенка кормить раз в сутки?! Это вопиюще. Не зря ребенок сбегает. Да наверняка еще и лупит девчонку. Анна от негодования даже не заметила, что последнюю фразу сказала вслух.

- Да, лупит, еще как. Чем под руку попадет. Вот эти синяки видишь? Это ее подарки.

   Синяков Анна увидеть не могла, просто поверила и кивнула головой.

- Ты даже не взглянула, - погрустнела Тася, - думаешь, что я вру.
- Нет, что ты, - Анна повернула голову в сторону девочки, - я верю. Я знавала таких теток. Пойдем. Поздно уже.

   В супермаркете помимо кофе и молока Анна набрала еще йогуртов, конфет и всякого прочего, что, по ее мнению, любят маленькие девочки. Ароматный рассольник и котлеты были в холодильнике, благодаря стараниям Веры, но ведь ребенка надо и вкусненьким угостить. Однако реакция Таси была опять загадочной.

- Ты сладкоежка? – спросила она Анну, видя, как та закидывает в корзину сладости.
- Нет, - на миг Анна остановилась. – Хочу тебя угостить. Ты же любишь конфеты?
- Не очень. Я сладкое вообще мало ем, - призналась Тася. – Я больше люблю воблу.
- Воблу? – удивилась Анна.
- Да, я в детстве вообще думала, что вобла – это что-то с облаков. Ну, вобла – в обла, в облаках что-то. Что летчики ее оттуда добывают. Смешно, правда?

   Тася рассмеялась на свою глупость почти беззвучно. Анна тоже улыбнулась. В детстве? Как сказано! Будто ребенок уже жизнь прожил.

- Странная ты, - заметила Анна.
- Ну, ты тоже, - ответила Тася и хихикнула уже в голос.

   Анна вздохнула и ничего не ответила, она понимала, что девочка права.

   Они продолжили знакомство, уже сидя на кухне в квартире Анны.
- А у тебя большая квартира, - констатировала Тася. – Сколько комнат?
- Три, вернее четыре, но одна из них – это бывший кабинет мамы.
- Здорово! Кабинет! А почему кабинет дома? Она начальником была? Прямо тут?
-Нет, - рассмеялась Анна. – Но давай не будем об этом. Ты слишком много задаешь вопросов. Расскажи лучше о себе. Как к тетке попала ты, она кто, сестра мамы или папы?
- Да никто… - вдруг зло сказала Тася. – Просто знакомая родителей была, они умерли давно, она меня и приютила. Да потом работать на себя заставила. Она всяким колдовством там головы всем морочит, бабло зарабатывает, а меня подыгрывать заставляет.
- Это как? – удивилась Анна.
- Да так, то в ящик стола  меня засунет и оттуда по условному слову заставляет завывать, то привидение изображать, да много всяких трюков. А если я сыграю неправдоподобно, и ей не поверят, то без ужина оставляет или побьет, - Тася снова погрустнела и шмыгнула носом. – И вообще, никуда не выпускает из дома.
- Так что ж, никого родных нет у тебя, чтоб заступиться?
- Есть. Да не знаю где. К тому же тетка меня из дома не выпускает. Мне повезло сегодня. Забыла она дверь запереть за клиенткой, я и шмыгнула на улицу.
- Как не выпускает? – опешила Анна. – Ты в четырех стенах живешь? На улицу нос не кажешь.
- Она не хочет, чтоб меня видели, иначе бизнес ее рухнет, догадаются о шарлатанстве люди.
- Ничего себе. А как же школа? Ты ведь учиться должна. Сколько тебе лет? Лет восемь или девять? Хотя маловата ростом для такого возраста, а для детсада ты по разговору явно великовата.

   Тася странно молчала.

- Я что-то не так сказала? – спросила Анна, когда поняла, что пауза затянулась.
- Аня, ты ей-богу странная, - ответила, наконец, Тася.

   Анна вздрогнула.

- Почему?
- Ты не видишь сколько мне лет? Ладно, понимаю, что маленькая собачка до старости щенок, но чтоб мне восемь лет дали… хотя со спины…и то…. Мне уже двадцать три.

   Анна резко встала, так, что чуть не опрокинула кофе со стола. Ее слегка лихорадило. Она протянула было руку к Тасе, но замерла на пол дороги. Вот что казалось в девочке странным. Аура. Аура взрослого человека и эмоций – настоящих, выстраданных не по-детски. Как же сразу она не разглядела. И эти жесты, фразы…
- Ань, я - карлик. Куда мне соваться в жизнь больших людей. Кому я нужна? Где весь мир для больших. Где на меня смотрят как на уродку. Вот тринадцать лет назад мамина подруга и забрала меня к себе, когда родители, тоже карлы,  погибли – они работали в цирке, ездили на гастроли, а я с теткой, она из больших. Их фургон перевернулся, и их не стало. Мама сразу умерла, а папа с неделю в коме был. Я так и осталась с теткой Мартой. На самом деле она Маша, но всем представлялась как Марта. Опытная гадалка, повелитель потусторонних духов и прочей дряни. Раньше она была вполне сносной теткой, а потом… крыша что ли сьехала от магии – не знаю. Озлобилась, стала придираться ко мне, называть обузой. Ох, не хочу о ней…. Я-то, думаю, почему ты не такая как все, почему ты не относишься ко мне с презрением или жалостью? А ты просто не поняла, приняла меня за ребенка? С тобой-то что не так?
 
   Анна молча сняла очки….

- Ох, еж твою мать, - по-взрослому выругалась «девочка» и села прямо на пол.

   Они с минуту молчали, потом Тася неожиданно рассмеялась. Не зло, в голос, и заразительно.

- Прости, Аня, - сквозь смех произнесла она. – Я не над тобой смеюсь, а над НАМИ, над жизнью.

   Анна и так все поняла. Поняла иронию ситуации. Встретились два несчастья.

- Да, смеюсь над жизнью, над судьбой. Всю жизнь жалела себя и ругала всевышнего, что родилась такой. Боже ж ты мой, прости эти мысли грешные, - смех Таси стал перерастать в истерику. – Думала, что нет меня несчастнее никого. А ты вот гляди ж… Да как ты живешь незрячая-то? Да еще машину водишь….Стоп….

   Истерика Таси резко прекратилась, не успев разрастись в глобальный масштаб.

- ТЫ… ВОДИШЬ МАШИНУ. Но как такое возможно? И со стороны не скажешь, что ты незрячая, если не обращать внимания на некоторые странности поведения. Аня?!...

   По щекам Анны катились тихие слезы. Она обрисовала вкратце свою ситуацию.

- Аня, Анечка, прости меня дуру, - Тася резко поднялась с пола, поднялась во весь рост и даже приподнялась на цыпочки, обвив маленькими ручками шею девушки, сидящей на стуле. И заплакала навзрыд.

   Анна,  неожиданно для себя, обняла Тасю в ответ и уткнулась носом в густые волосы. Ей тоже захотелось рыдать – по-волчьи закинуть голову и завыть от всей невысказанной тоски и душевной боли, от одиночества и беспомощности. И она уже приготовилась это сделать, как вдруг маленькая девушка перестала плакать, отстранилась от нее и произнесла:
- Поныли и хватит, правда Ань? Теперь мы точно познакомились поближе. Уже рассвело, а ты и не прилегла даже, да и я устала.
- Тася, прости и ты меня, - устало произнесла Анна.
- За что? Что приняла меня за ребенка? А если и так? Это хорошо же. А может прошла бы мимо взрослой. А так, я хоть высплюсь в спокойствии. А потом буду решать, что делать дальше и куда идти.
- Тася, не уходи никуда. Живи здесь, нам места хватит, - произнесла Анна и поняла, что именно этого она хочет сейчас больше всего на свете. Она устала быть одна. Приходить в пустую квартиру, где не с кем бросить слово. Да, конечно, были в ее жизни добрая Вера и сердечный Петр Иванович. Но, едва они уходили, как она физически ощущала холод пустоты одинокого дома. Становилось неуютно и тоскливо. Особенно по ночам. Тогда одолевали совсем не радостные мысли о жизни, о тлене, о своей ничтожности и бесполезности….
- Ты, действительно этого хочешь? – тихо спросила Тася.
- Да. – На едином выдохе.

   Тася секунду молчала, а потом весело произнесла:
- Тогда завтра я мою окна. И еще… ты когда-нибудь возьмешь меня в магазин с собой опять.
- Да хоть завтра же, нет уже сегодня, - улыбнулась Анна.
- И ты не будешь меня стесняться? Ну, что рядом с тобой карлица?
- НИ-КОГ-ДА.


Продолжение следует...