Эгоизм

"Кто жил и мыслил, тот не может
В душе не презирать людей".
(Пушкин, «Евгений Онегин»).

Мы знаем - быть эгоистом плохо.
Поставим вопрос иначе: а можно не быть эгоистом?
Общественное мнение отвечает на этот вопрос положительно.
Но есть и иные суждения.
Спиноза одним из первых противопоставил абстрактную мораль стремлению к самосохранению и личной выгоде.
Шопенгауэр увидел в эгоизме не радикальное зло (Кант), а пружину поведения человека. Он считал, что в эгоизме заключается истинная роль человека,  что является проявлением его природы.
Но ближе всех подошел к выявлению сути эгоизма все-таки Герцен. Он писал: "Моралисты говорят об эгоизме, как о дурной привычке, не спрашивая, может ли человек быть человеком, утратив живое чувство личности". Здесь оставался только один шаг до признания человекоформирующей функции эгоизма: есть эгоизм - есть человек, не было эгоизма - не было людей.
Так сделаем это шаг.

МЫСЛЬ vs ИНСТИНКТ
Современный человек – продукт эволюции. Но не только. В основе эволюции лежит неосознаваемое естественное бескорыстие – ее незыблемый фундамент. Продолжение рода – вот сверхзадача, диктуемая Природой любому живому организму. Вся эволюция с ее естественным отбором скроена из борьбы за сохранение вида, доходящей до самопожертвования: не отдельной особи, а именно вида.
Так было до появления человека. В работах по эволюционной логике обсуждается гипотеза, согласно которой Homo sapiens стал собой, избавившись от жестких ментальных ограничений. Это важный момент, однако исчезновение этих «пут» лишь отразило появление субстанции нового качества. Что же стало причиной этого перехода? Как убедительно показали исследования в рамках эволюционной психологии (Робин Данбар, 1996), интеллект развивался в первую очередь как инструмент для navigating в сложных социальных группах — для манипуляции, кооперации, обмана и запоминания репутации, то есть был инструментом социального эгоизма. Это еще один довод в пользу того,что  причиной возникновения интеллекта – принципиального отличия человека от животного — был эгоизм.
 Именно эгоизм определяет небиологическое – социальное – поведение человека. В эгоизме реализовался приоритет самосохранения, и это уже не только инстинкт, но нечто большее. Эгоизм подавил инстинкт размножения, лишил его безусловного главенства. Человек возвысился над всей природой, осознав свою высшую ценность именно для самого себя. Мы можем признать, что вклад эгоизма в формирование Человека, не только значителен, он в определенном смысле был решающим.
Автор хорошо понимает все значение сделанного им заключения. Так же, как принимает упреки в отсутствии доказательств выдвинутой им гипотезы.
Тезис о «человекоформирующей функции эгоизма» не является строго научным фактом, который можно доказать одним экспериментом. Это мета-гипотеза, интерпретационная рамка. Ее обоснованность не может быть проверенна каким-либо одним «убийственным» доказательством, к этому можно приблизиться связав совокупность данных из разных дисциплин, которые в эту рамку укладываются лучше, чем в альтернативные теории.
Попробуем представить доказательства и аргументы, двигаясь от более простых к сложным:
1. Данные нейробиологии и эволюционной психологии
Гипотеза «Социального мозга» (Social Brain Hypothesis): Эта теория связывает резкое увеличение размера неокортекса у наших предков с необходимостью navigating в сложных социальных группах. Чтобы манипулировать, обманывать, сотрудничать с оглядкой на выгоду, кооперироваться против других, запоминать репутацию сородичей — нужен мощный мозг. То есть интеллект развивался не для абстрактных размышлений, а для социальной конкуренции и кооперации, движимой личным интересом (эгоизмом).
«Теория разума» (Theory of Mind): Способность понимать, что у других есть свои собственные мысли, намерения и желания, отличные от твоих. Это ключевой навык для успешного манипулирования и прогнозирования поведения других с выгодой для себя. Его развитие — прямое следствие «социального» давления.
Система вознаграждения в мозге: Многочисленные эксперименты (например, исследование Молла, 2006) показывают, что даже альтруистические поступки активируют у человека те же зоны мозга (прилежащее ядро, вентральная область покрышки), что и базовые «эгоистические» rewards...  даже альтруистические поступки (пожертвования, помощь) активируют у человека те же зоны мозга , что и базовые «эгоистические» rewards (еда, деньги, секс). Это можно трактовать как то, что мы эволюционно запрограммированы получать удовольствие от помощи другим (что повышает наш социальный статус и шансы на reciprocation), то есть альтруизм — это сложная форма эгоизма, направленная на получение внутреннего «вознаграждения».
2. Данные антропологии и палеонтологии
Археологические находки: Появление у Homo sapiens предметов, не имеющих утилитарной цели (украшения, ритуальные захоронения с богатым инвентарем, пещерная живопись) говорит о возникновении символического мышления и индивидуализма. Украшения — это демонстрация личного статуса, успеха, отличия себя от других. Это проявление не коллективного, а личного, «эгоистического» начала.
Анализ погребений: Захоронения с признаками высокого статуса (например, скифские курганы) — прямое свидетельство социального неравенства, которое возникает именно тогда, когда личный интерес и стремление к доминированию (эгоизм) начинают превалировать над чисто биологическими инстинктами стаи.
3. Данные поведенческой экономики и game theory
Концепция «Homo economicus»: Хотя и упрощенная, эта модель человека как рационального агента, максимизирующего свою полезность, очень хорошо предсказывает огромный массив экономического и социального поведения. Это косвенно подтверждает, что логика личной выгоды — фундаментальный двигатель.
4. Сравнительный анализ с другими видами
Проявления «прото-эгоизма» у животных: Сложное социальное поведение, обман, манипуляции наблюдаются у высших приматов, китообразных, врановых. Но именно у человека оно достигло такой сложности, что потребовало качественного скачка в интеллекте и привело к возникновению культуры. Эгоизм был не причиной, а селективным давлением, которое заставило интеллект развиваться.
Человек-эгоист стал развиваться вне рамок эволюции. Точнее: эволюция лишь частично, но уже не в основном предопределяла его развитие. Применительно к человеку появились иные, более весомые и сильные законы развития – общественные. Это определило отсутствие «чистого альтруизма» в человеческом обществе: абсолютных альтруистов не найдено. Даже самые самоотверженные поступки (спасение чужих детей) с эволюционной точки зрения можно объяснить через концепцию отбора родственников (kin selection, У. Гамильтон) или реципрокного альтруизма (я помогу тебе в расчете на ответную помощь в будущем, Р. Трайверс). Как метко выразился Ричард Докинз, мы являемся «машинами выживания» для «эгоистичных генов», а любое поведение, в конечном счете это сложные формы реализации генетических интересов, то есть реализации  биологического «эгоизма» генов.
Наш далекий предок «выпрыгнул» из заколдованного круга фауны. Отголосок этого феноменального, важнейшего события в истории человеческого рода сохранился в библейском сюжете о грехопадении Адама и Евы. Если вдуматься, история с райским яблоком указывает на мгновенный переход из одного качественного состояния в другое. Познание, ставшее доступным нашим прародителям, – производное от возникновения ощущения самого себя, ибо в этой точке рождается самолюбие, неотвратимо формирующее стимулы человеческой деятельности. Они-то и запустили механизм целенаправленного, то есть направленного на себя-любимого, поиска нового.
Человеку оказалась свойственна способность к перспективному целеполаганию. Формирование цели, определяемой в конечном счете амбициями самолюбия, дает импульс творчеству. Поскольку связь между началом творческого процесса и его результатом неопределенна, в стерильно альтруистической системе подобный позыв не возникает. Следовательно, без эгоизма нет творчества, нет новаций, и развитие существ, лишенных эгоизма, происходит без их определяющего участия.
Благодаря эгоизму польза превратилась из случайной находки в осознанную цель. С самоотверженностью, с какой гоминиды дробили камни и боролись за неограниченное размножение, эгоист начал создавать условия и приспособления, сознательно предназначенные для саморазвития и самосохранения.
Прогресс человечества – заслуга эгоиста. Эволюция миллиарды лет создавала и оттачивала процессы превращения энергии в жизнь. А эгоист, существующий сущую временную безделицу, за этот миг оказался способен создавать эффекты, равные, а то и превосходящие достижения эволюции.
Примерно 60 000 лет назад где-то в районе современной Танзании на авансцену вышел человеческий разум. Подавленный возникшей Мыслью Инстинкт ушел в тень. И с этого момента прогресс пошел темпами, которые в России принято называть «семимильными шагами».
ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ vs ОБЩЕСТВЕННОЕ
Человек, безусловно, – единственное живое существо на планете, считающее себя верхом природного совершенства. И для этого есть основания: человеку не известны иные, более сложные формы живого. Отсутствие внешнего врага привело к тому, что человек посвятил себя непрекращающейся внутривидовой борьбе.
Но это частность. Общее же заключается в том, что вся история человечества является отражением непримиримой битвы человека и людей. Объединенные люди – в конечном счете, общество – постоянно воюют с эгоистом. Эгоист сражается с обществом.
Инстинкт самосохранения подавляет агрессию эгоизма, но лишь при наличии реальных угроз. В таких условиях человек вынужден приспосабливаться, сдерживая свое эго. Однако со снижением уровня угроз человеческая сущность проявляется во всей мощи. Распад СССР позволил нам поучаствовать в этом процессе методом полного погружения.
Против разрушительной силы человеческого эгоизма обществом выстроены бастионы: мораль, нравственность, религия. Все эти формы общественных отношений, как утверждают специалисты, формируют наши ценности. На самом же деле, вслед за Фридрихом Ницше, их можно рассматривать как систему сдерживания и ограничения «воли к власти» природного человеческого эго, как набор «тормозов» для неограниченной в своих эгоистических желаниях человеческой натуры. С их помощью мы все вместе защищаемся от каждого из нас в отдельности.
Что такое религия? Это огромный, многоплановый социальный институт, в котором здесь следует выделить его способность воздействовать на человека страхом наказания, призванным ограничить реализацию потенциала эгоизма. Что такое грех? Это всплеск концентрированного самолюбия. Взгляните на библейские притчи: все они – о пагубности эгоизма: не жадничай, делись, прощай, не создавай себе кумира… Ветхий Завет – набор страшилок и угроз для эгоистов. Однако ужас самого страшного из возможных наказаний – вечного пребывания в геенне огненной – от многократного упоминания и отсутствия реальных доказательств износился: угрозы иссякли.
Все эти ограничители – религия, нравственность, мораль – работали и продолжают работать, но все хуже и хуже. Тормоза износились, ломаются, к тому же их активно разрушают.
Что такое воспитание? Это применение набора эмпирически найденных и многовековым опытом отработанных форм воздействия на подрастающего эгоиста, призванное ограничить проявления самолюбия в его крайних формах. Воспитание оперирует примерами проявления лучших человеческих качеств. Здесь на помощь приходит классическое искусство. Что такое литература, как не набор примеров подавления собственного эго: «Что сделаю я для людей?! – сильнее грома крикнул Данко…»?
Но, как это ни покажется парадоксальным, качества, относимые к лучшим человеческим, по сути своей таковыми не являются. Доброта, сочувствие, сострадание, да и любовь – все это атавизмы. Они достались человеку в наследство, и он успешно его проматывает. Все они – не что иное, как претерпевшие «очеловечивание», многократно преобразованные общественной рефлексией разновидности проявления одного животного инстинкта: стремления к продолжению рода. То, что мы называем лучшим в нас, возникает лишь при преодолении нашей эгоистической, то есть человеческой, сущности.
Доброта не является естественным состоянием человека. Эгоист потому и эгоист, что он не добр, а человек потому и человек, что он – эгоист. Самопожертвование в человеческом обществе превратилось в подвиг именно потому, что актом самопожертвования человек отрицает свою самолюбивую суть. Жертвуя собой, человек частично совершает обратный качественный переход: в своей мотивации он отвергает приоритет самосохранения, тем самым в определенном смысле уподобляясь животному.
Нас воспитывали, мы воспитываем на образцах поведения, не соответствующих человеческой сущности. Чаще всего это получается плохо, потому что потакать своим «слабостям», идти на поводу у своего эгоистического естества каждый из нас учится сам. И очень быстро.
Что такое образование? Это оснащение эгоиста знанием. По своему назначению образование противостоит воспитанию. Сегодня это становится все очевиднее: специалисты активно обсуждают противоречия между гуманистической (антропоцентрической) основой образовательных систем, способствующих личностному развитию, и ориентированной на приоритет моральных ценностей (христоцентрической) основой традиционного воспитания.
Комбинация «образование + эгоизм» является обязательным компонентом общественного развития. Она же формирует способность ставить под сомнение и опровергать мораль.
А что такое любовь? Это временное ограничение самолюбия в человеческом сознании. Любовь – противоестественное для человека чувство, если она не обращена на него самого. Животная любовь имеет единственной целью продолжение рода. Сегодня высшим проявлением человеческой любви является «дружеский» секс. Это полюса. Весь многовековой опыт человечества в этой области находится между ними. Любовь Ромео к Джульетте ближе к животному чувству, а вот Отелло любил Дездемону уже как человек.
Интереснейший феномен – наша любовь к животным. Чаще всего мы относимся к ним лучше, чем к людям. Объяснение в том, что наши питомцы лишены человеческих качеств – в них нет эгоизма. Поэтому они способны любить нас беззаветно и искренне. Большинству из нас это недоступно.
Не существует абсолютных систем. И эгоизм никогда не заполняет полностью мир каждого отдельного человека. Выбор поведения в конкретной ситуации, о котором говорил Ницше, определяется противостоянием, где с одной стороны – истинное человеческое начало, эгоизм, а с другой – атавистические комплексы, тянущиеся из мира животных, усиленные воспитанием и постоянно подпитываемые обществом посредством морали и религии.
Что побеждает в каждом конкретном случае? Неизвестно. Но в конечном итоге победа всегда будет на стороне эгоизма.
ИЗМЕНЧИВОСТЬ И УСТОЙЧИВОСТЬ
Нетрудно заметить, что проблема отношений в связке «человек – общество» сводится к известной дилемме диалектики: изменчивость и устойчивость. Одно противоречит другому и не существует без противоположного.
Об этом – подробнее. Эгоизм – это не налет золотой пыльцы (или грязи?) на нашей психологии, а глубинное содержание человеческой натуры. Конечно, здесь уместно было бы привести результаты исследования структуры эгоизма, но, увы, их нет. Поэтому ограничимся существующими общими представлениями, которые давно нуждаются в систематизации и обобщении.
Эгоцентризм (egocentrum), присущий всем людям, предполагает, что картина известной Homo sapiens части мироздания составляет основу сознания, и каждому человеку принадлежит место в центре его индивидуальной картины мира. Эгоцентризм отнюдь не сводится к неспособности встать на иную точку зрения (Жан Пиаже), это форма, лежащая в основе мироощущения любого индивида. Современная психология (Д. Элкинд) констатирует, что взрослые формы эгоцентризма лишь маскируются под социально приемлемые модели поведения, но не исчезают полностью».
Человек способен любить весь мир, но только тот его вариант, где он, со своим неизбывным эго, находится в самом центре. Именно этот мир и никакой иной он готов спасать, защищать и совершенствовать. Так устроен человек: даже самый искренний альтруист и патерналист – все равно эгоист. Эгоист, потому что он – человек. Очень сложная конструкция.
Но эгоцентризм – лишь плоскость эгоизма. Его объем определяется еще и уровнем самооценки человека – egoaltius, то есть высотой той ступени социальной лестницы, которую он считает достойной себя. Для кого-то это «первый парень на деревне», для другого – «Повелитель мира».
Здесь уместно вспомнить о роли образования: оно расширяет наши горизонты и повышает самооценку. Отсюда тенденция: потенциал эгоизма растет вместе с образованием. Разница между уровнем самооценки и реальным местом, занимаемым индивидом в социальной иерархии, формирует критическую массу нереализованного эгоизма, определяющую уровень его потенциального противостояния общественным реалиям.
Индивидуальное для каждого из нас соотношение между egocentrum и egoaltius лежит в основе деления людей на либералов и консерваторов. Как убедительно демонстрируют исследования в области политической психологии (например, работы Джонатана Хайдта), противоречия между этими направлениями общественной мысли проистекают из различного устройства моральных оснований, заложенных в человеческой природе, и существовали даже тогда, когда этих терминов еще не знали».
Консерватор защищает и совершенствует мир под свои представления о его идеальном образе, тем самым повышая свое egoaltius. Либерал определяет назначение окружающего мира в обеспечении ему условий для роста egoaltius. Противоречие между этими позициями заложено в самом человеке и поэтому неразрешимо. В этой связи история о вражде тупоконечников с остроконечниками уже не кажется такой смешной.
Либералы и консерваторы постоянно меняют личины, прикрывая свою суть разнообразными «измами». Между ними идет постоянная, непрекращающаяся борьба, иногда принимающая крайние формы. Например, социализм – отчаянная попытка повернуть развитие человечества вспять: создать общественную систему, стабильно ставящую интересы всех выше интересов личности. Не получилось. И не должно было получиться: невозможно сопротивляться естеству.
Свойственное любому человеку противостояние двух составляющих его эго – egoaltius, ориентирующего на развитие личности, и egocentrum, формирующего тягу к консервации привычных устоев, – «весомо, грубо, зримо». У кого-то превалирует одно, у кого-то – другое. Но всегда присутствует и то, и другое.
В попытках разрешить это внутреннее противоречие мы вновь и вновь обращаемся к этике Чернышевского. Она кажется достойным выходом, ведь «разумный эгоизм» означает свободное и сознательное подчинение человеком своих индивидуальных целей общему делу, от успеха которого выигрывает сам индивид. Дьявол, как всегда, в деталях, и в данном случае он кроется в определении целей общего дела. Борьба с пропагандой гомосексуализма – это благое общее дело или, наоборот, нет? Кто принимает решение о цели общего дела? Определяющее влияние на общественное целеполагание – вот цель любого эгоиста, включая «разумного». От этой претензии он не откажется никогда. И здесь он абсолютно прав, поскольку противостоящим рафинированному эгоисту-egoaltius обществом управляют… эгоисты-egocentrum. А без эгоизма людей не бывает.
Борьба в паре «либерал – консерватор» дошла до логического результата: появилось требование обеспечения приоритета прав человека над правами общества. До определенного времени оно оставалось пустым звуком. Традиционно интересы государства ставились выше интересов его граждан. Так происходило очень долго. Но постепенно система отношений менялась: государство слабело.
Борьба за права человека идет под знаменем Свободы. Нас просветили: «Свобода лучше, чем несвобода». А что такое свобода? Это комплекс условий бытия, позволяющих максимально полно реализовать потенциал egoaltius. В современной истории у адептов борьбы за свободу отмечается вера в существование абсолютного блага, каковым для многих выступает свобода.
Следует осознать, что противопоставление свободы и несвободы – ложная идея. Практика показывает, что обогащение либерала-эгоиста свободой происходит через деформацию эгоцентрической системы патерналиста. Противоречие старо как мир, но практика свидетельствует: либерал все-таки побеждает, добывая в этом процессе положительные эмоции себе и вызывая деградацию всех, включая себя.
ИНОЕ КАЧЕСТВО
Содержание этой работы, как и любой, посвященной умозрительным построениям, volens nolens должно учитывать особенности организации человеческой цивилизации. Говоря о судьбах человечества, мы не можем игнорировать его неравномерное распределение по разным уровням развития. И если для людей, живущих в одном месте планеты, что-то уже заканчивается, то для других, возможно, это еще и не начиналось.
Человечество оказалось разделенным на слои, находящиеся в разных состояниях: одни борются с голодом, другие – с ожирением. И так во всем.
В той части земной цивилизации, которую принято называть «золотым миллиардом», силами, рожденными прогрессирующим эгоизмом, образовалась очень привлекательная черная дыра. Концентрация всех возможных и доступных человеку благ создает гигантский импульс притяжения, который развитые страны многократно усиливают, активно (а иногда и агрессивно) навязывая всем остальным свои стандарты общественного устройства.
Но именно здесь сформировался и растет потенциал вселенской деградации. Можно долго говорить о признаках дистрофии общества. Ограничимся главным, образующим общественный базис: демографией и экономикой.
Для поддержания демографического равновесия – стабильной численности населения – количество рождающихся младенцев от одной женщины в фертильном возрасте должно быть в среднем не менее 2,3. Сегодня максимально свободная во всех отношениях женщина Германии (с учетом турчанок) согласна рожать, и рожает за свою жизнь 1,4 ребенка. Результат: популяция немцев неумолимо сокращается. И это не только немецкая проблема.
Авангард эгоизма – человек жадный – сформировал ситуацию в экономике, где пропорциональность поддерживается… страхом. Ситуация извращена до предела: страны-должники знают, что не отдадут долгов, а заимодавцы понимают, что требовать возврата смерти подобно. Одни не могут отдать, но и другие не могут забрать – ведь деньги куда-то надо вложить! В противном случае все, что называется «экономикой», попросту развалится. Мало не покажется никому. Ситуация прелестна: неотдаваемый, невостребованный, постоянно наращиваемый долг как принцип мировой финансовой стабильности.
Практика деятельности государственных мужей (и дам) показывает, что об этом они стараются не думать, потому что подступаться к Эвересту накопленных долгов, многократно превышающих ВВП планеты, – страшно.
Можно ли переломить эти тенденции? Чувства говорят: «ДА!» – необходима ведь только сильная управленческая воля, способная остановить грядущую депопуляцию и набросить узду на прогрессирующую корысть, несколько угомонить человека-жадного. Разум говорит: «НЕТ!»
Вообще-то идея о диктатуре в последние годы находится в дежурном состоянии. Ее призывают, ее отгоняют, одни ждут, другие боятся. Приход диктатуры возможен, но только не там, где надлежит организовать сопротивление деградации.
Так случилось, а мы и не заметили, но в сегодняшних реалиях стран победившей демократии переход к автократии, необходимый для принятия жестких управленческих решений, направленных на радикальное изменение наметившихся крайне негативных тенденций, – невозможен. Поезд ушел.
Что такое диктатура? Это концентрат, выделенный из элиты, держащийся на достигнутом внутри нее консенсусе. Каким образом этот консенсус был достигнут – вопрос отдельный. Но особенность современного этапа развития той части нашей цивилизации, которую мы называем «развитые страны», заключается в том, что такой консенсус ныне недостижим, а поэтому диктатура невозможна.
Попытаюсь объяснить, почему. Достаточно бурное экономическое развитие во второй половине XX века и относительная международная стабильность дали дополнительный толчок к усилению индивидуализации социумов. Одним из следствий стало невообразимое ранее расширение масштабов элиты. Элиты в обществе стало так много, что границы ее определить сегодня невозможно.
Да, кстати. А кто из тех, кто читает эти строки, не относит себя к элите общества? Если в 1215 году Великая хартия вольностей имела отношение к сотне или максимум паре сотен представителей свободных сословий – английской элиты того времени, – то сегодня она составляет лишь малую толику прав, распространившихся на все население Великобритании.
Это одна сторона. Есть и иная. Многократно возросло количество людей, занятых интеллектуальными видами деятельности, то есть тем, что еще совсем недавно было доступно лишь «сливкам общества». Если же учесть, что разрыв в уровнях материального потребления между высшим и средним слоем постоянно и быстро сокращается, приближаясь к естественному насыщению, то рассматриваемая тенденция становится еще более зримой.
Третий существенный момент. Массовый доступ ко всей возможной информации стал едва ли не решающим фактором, разрушившим клановую защиту элиты. Известное золотое правило, выведенное Натаном Ротшильдом: «Кто владеет информацией, тот владеет миром», – с развитием СМИ и Интернета оказалось девальвированным.
Размывание элит превращает власть – ранее удел «небожителей» – в профессию, причем не самую общественно престижную. Естественный рост связей и зависимостей в общественных взаимодействиях и их неизбежное усложнение привели к тому, что управление обществом стало массовым профессиональным занятием. Это явление, которое еще в начале XX века предсказал Хосе Ортега-и-Гассет, говоря о «восстании масс» и стирании четких границ между элитой и массой.
Естественно, что в сложившихся условиях элитный консенсус по поводу наделения представителей власти диктаторскими полномочиями невозможен. Существующие структуры управления не мотивированы на реализацию такого решения.
Поэтому деградация продолжится. Тем более что это почти не больно: сегодня чуть хуже, чем вчера. А завтра будет немного тяжелее, чем сегодня.
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
В уникально интересной «Диалектике природы» Ф. Энгельс написал: «…жизнь всегда мыслится в отношении к своему неизбежному результату, заключающемуся в ней постоянно в зародыше, – смерти». Но если к своей собственной смерти человек относится «с пониманием»: чему быть, того не миновать, – то в отношении человечества наши представления совсем иные: ему-то суждено жить вечно.
А ведь нет. И дело здесь не в вероятном столкновении Земли с неким космическим телом или иных глобальных катастрофах. Проблема на самом деле в ином. Формула Энгельса универсальна– уже в миг возникновения человека в него должен был быть заложен некий обязательный элемент, развитие которого закономерно приведет в конечном итоге к уничтожению рода людского. Что это за элемент? Мой ответ: ЭГОИЗМ. Этот вывод, при всей его кажущейся радикальности, находится в русле пессимистичных прогнозов Зигмунда Фрейда, видевшего в неразрешимом конфликте между природным началом человека и требованиями цивилизации источник будущих потрясений».

Но не все так печально. Энгельс был оптимистом, он утверждал: «…с той же самой железной необходимостью, с какой она [материя] некогда истребит на земле свой высший цвет – мыслящий дух, она должна будет его снова породить где-нибудь в другом месте и в другое время».
Ко Чанг, Таиланд, декабрь 2012 – январь 2013 гг.