Лунное затмение. 3 глава

   Ранняя весна, седьмое марта, канун праздника. С утра было довольно тепло, соседи решили приготовить плов и посидеть во дворе. Ефим Натановича предложил приготовить плов у них во дворе и Тамара с Германом согласились. Конечно, могли бы и у них посидеть, и тот же плов приготовить, но Моисей Давыдович приболел, то ли простудился, то ли ещё что, но старик сказал, что плохо себя чувствует. Отменить плов не могли, так как за неделю вперёд договаривались, да и продукты ещё вчера были куплены на Алайском базаре. На базар ходили мужчины, Ефим Натанович с Германом, они знали в этом толк.
   - Может отменить плов, папа? Если ты плохо себя чувствуешь, мы с Тамарой никуда не пойдём, - сказал Герман, присаживаясь на краешек дивана, на котором лежал Моисей Давыдович.
   - Не нужно ничего отменять, сын. Не на край света едешь, рядом же, по соседству будешь. Позвоню, если нужен будешь. Иди, сын, иди, - сказал старик, ласково хлопая сына по руке.
   Единственный сын, которого родители очень любили и он относился к ним бережно, с любовью. Кажется, в этом доме никогда и ссор не было, интеллигентные люди понимали друг друга с полуслова.
   Как обычно, после работы, Герман вместе с Ефимом Натановичем пешком пошли на Алайский базар, благо дело, идти было недалеко. Да и вечерний базар был дешевле. Купив продукты, они, разговаривая, пошли обратно. Плов Германа научил готовить его коллега по работе, Карим, работавший водителем, узбек по национальности, он хорошо готовил все национальные блюда, отец его был поваром. Продукты занесли в дом Ефима Натановича, мясо, помидоры, огурцы и прочие продукты положили в холодильник. Немного поговорив, Герман ушёл домой, с тем, чтобы завтра прийти с женой вновь.
   Но ранним утром, Ефим Натанович опять пошёл на Алайский базар, чтобы купить свежие цветы жене, зная, как она их любит. Он всегда так делал в день восьмого марта.
    Хотя, Лидия и сама разводила цветы во дворе. Прямо под окном их с мужем спальни, она разбила клумбу, огородив проволочной оградой, закруглив её и покрасив, получилось очень красиво. Правда, ограду делал сосед, мастер по ковке железа. Ранней весной в палисаднике расцветали нарциссы, к сожалению, они отцветали быстро, но к восьмому марта, клумба покрывалась жёлтыми цветами. А потом, всё лето и до поздней осени, цвели розы, белые, желтые, розовые и бордовые, разнося аромат по всему двору и в открытые окна спальни супругов. Вокруг роз, по краям клумбы, Лидия посадила сентябринки и в конце августа, кусты покрывались сиреневым цветом. Каждый вечер, начиная с ранней весны, женщина обильно поливала клумбу из шланга и с восторгом наблюдала за цветением растений.
   Ефим Натановича купил три букета, для Лидии, для жены Германа и его матери, он делал так каждый год и когда Герман протягивал ему деньги, Ефим Натанович отстранял руку друга.
   - Не обижай меня, друг. Это всего лишь деньги. Главное, нашим женщинам приятно. И Герман, смущаясь, благодарил соседа, с которым дружил с юности.   
   Часам к одиннадцати утра, Герман с Тамарой зашли во двор Ефима Натановича. Каждый год это происходило одинаково, но словно в первый раз. Женщинам ничего делать в их праздник не разрешалось, их просили отдыхать в беседке. Мужчины, поздравив своих женщин, весело болтая, готовили продукты к плову, нарезая лук, морковь и мясо. Герман сам разжигал огонь в очаге и привычными движениями, готовил плов, раскалив масло в казане. Ефим Натанович полил двор водой из шланга и начал готовить на стол, который ставили в беседке, где весь день была тень от деревьев и крыши беседки.
   Ровно к двум часам дня, плов был готов. Первый ляган поставили на стол, второе блюдо Тамара отнесла свекрови и свёкру, положив отдельно салат ачукчук в глубокую салатницу. Лидия следом несла лепёшки и фрукты. Заранее приготовив небольшой подарок для бабы Полины, она с удовольствием поздравляла пожилую женщину, неизменно слыша искренний восторг в ответ и слова:
   - Ох, Лидочка, балуешь ты меня каждый год, но мне очень приятно. Спасибо, дорогая, - говорила баба Полина, целуя Лидию в щёчку.
   Дима с Игорьком в беседку не заходили, они сидели на кухне, настежь раскрыв окна и ели плов вдвоём. Обычно, ребят звали за стол, маленькими они ели вместе с родителями, а повзрослев, уходили на кухню и отказывались есть во дворе.
   - Мы на кухне будем есть, пап! Чё вам мешать? У вас свои разговоры, у нас свои, - отвечал Димка.
    Их дружба с каждым годом становилась крепче. Игорёк относился к Димке с нескрываемым уважением, что ли, поражаясь силе его мускулов, смекалке, храбрости, не по годам, серьёзности характера. А Димка относился к Игорьку, как к младшему брату, бережно. Ему хотелось защищать друга и оберегать. Тем более, мальчишки с улицы побаивались Димку.
   Мальчики заканчивали восьмой класс, Игорёк в музыкальной школе имени Успенского, а Димка в семьдесят первой школе. Учился Димка посредственно, учился потому, что надо было закончить школу. Кажется, только по физкультуре у него и были отличные оценки. Игорёк, напротив, по специальности был отличником, так как очень любил свой инструмент, теорию музыки, сольфеджио, он всегда сдавал на пятёрки, да и общеобразовательные предметы ему давались с лёгкостью. В общем, Игорёк был круглым отличником и проблем в школе не создавал. Он предлагал Димке помочь по математике, физике и химии, но Димка был гордым и резко отказался. Подумав, что обидел друга, Игорёк был сконфужен.
   Педагоги Игорька хвалили, а педагог по специальности давал мальчику сложные произведения Брамса и Моцарта, а на экзамене в восьмом классе, Игорёк исполнил каприз Паганини и двадцать третий концерт Моцарта. Педагоги были в восторге от его игры и единогласно оценили игру на отлично.
   А учителя Димки, часто вызывали родителей в школу, правда, про учёбу говорили мало, больше учителей беспокоило поведение Димки. Жалобы Ефим Натанович выслушивал с хмурым лицом, потом, приходя домой, вызывал сына на "ковёр" и по-взрослому разговаривал с ним. Димка, сделав раскаявшееся лицо, обычно обещал, что это не повторится, но проходили месяцы и Ефима Натановича вновь вызывали к директору школы.
   - И в кого ты такой, сын? Ты ведь позоришь меня перед учителями. Опять драка, ты что, хулиган? - выговаривал сыну Ефим Натанович.
   - Бороться за справедливость, удел настоящих мужчин, папа. Если я бью, значит заслужили. Зря я никогда никого не ударю. Защищать слабых, разве не этому ты меня учил? - отвечал Димка, с серьёзным видом.
   Ефим Натанович не находил, что ответить сыну, да и учителям этого не скажешь.
   - Тебе аттестат нужно получить, это ты можешь понять? - спрашивал Ефим Натанович, понимая, что ведь сын-то прав.
   Хотя, кулаками невозможно научить того, кто этого до сих пор не понял...
   - Ты не переживай, папа, аттестат я тебе принесу. Правда не понимаю, зачем он мне, - ответил Димка, прошептав про себя последнюю фразу.
   Димка не приемлел лжи, какая никакая, но правда в лицо. Не любил, когда обижали слабых, не любил, когда хвастались, он этого не понимал.
   - Начитался Джека Лондона, борец за справедливость? - недовольно бурчал отец.
   - А причём тут Джек Лондон, папа? Чтобы защищать слабых, не обязательно читать о героях. Хотя читать я люблю, - ответил Димка.
   У Игорька читать книги не было времени, он часами занимался и звуки скрипки были слышны на улице. Часто и прохожие останавливались, чтобы послушать виртуозную игру мальчика. Тамара была горда своим талантливым сыном и часто представляла Игорька на сцене, как он играет с оркестром сложные произведения известных композиторов... и вытирала невольные слёзы радости. Баба Полина обожала внука, с рождения он не вызывал никаких хлопот, правда, слабеньким был, часто простывал, но женщина лечила внука народными средствами, редко обращаясь к участковому педиатру. Она-то знала, откуда такой необыкновенный талант у её любимого внука. Правда, бабушка бабы Полины была арфистка, но это тоже струнный инструмент.
   Когда поели плов, выпив немного вина и поздравив своих женщин, Лидия попросила Игорька принести скрипку и поиграть им что-нибудь. Мальчик вышел со двора, но вскоре вернулся без скрипки, с испуганным, бледным лицом, не в силах произнести ни слова. Увидев сына, Герман приподнялся с места и нерешительно подошёл к нему.