О кошмарах вслух не говорят. Глава 12

Мне не стоит труда нагнать долговязую фигуру Подольского. Я ровняюсь с парнем и ставлю ему подножку так мгновенно, будто он сам упал. На такой скорости, на которой бежал Артур, он ещё пару сантиметров пролетел по площадке плашмя.

— О, милый, ты упал? — участливо спрашиваю я, подскакивая к парню.

Я хватаю его за руку и выламываю её, но со стороны кажется, будто я помогаю Артуру подняться. Виктор оборачивается на нас как раз в тот момент, когда Подольский замахивается, и мою скулу пронзает жгучая боль. Спровоцировать этого дурачка оказалось куда легче, чем я думала. Бросаясь на парня, я вымещаю на нём всю злобу, накопившуюся во мне за прошедшую неделю. Сквозь пелену ярости слышу, как нас обступают старшие наёмники, занимавшиеся недалеко под командованием Косперски. От воспоминаний о нём начинаю лупить Артура с ещё большей силой, на что он с радостью отвечает.

— Что здесь происходит?! — ревёт где-то поблизости Ворон.

В этот момент я отскакиваю от Артура и отклоняюсь от его удара. Мы кружимся друг напротив друга, и я слизываю с губ солоноватую кровь.

— Какого хрена вы устроили?! — под очередной рёв тренера Подольский бросается на меня.

Я успешно ухожу от его ударов, в гневе нанося свои. Продолжается это недолго: Артура хватает Виктор и сдерживает его очередную атаку, а меня за шкирку берёт сам Ворон. Искажённое лицо Подольского залито кровью, и он энергично и мерзко сплёвывает её сгустки в снег.

— Не можешь смириться с неудачным заплывом? — шипит парень, глумливо улыбаясь.

Рывок — и я успеваю с громким хлопком съездить кулаком по лицу Артура. Он бросается в мою сторону с новыми силами, но Виктору помогают другие ребята, а Ворон сильно дёргает меня за шкирку, так что я заваливаюсь назад.

— Ты что творишь, Цид?! — орёт он на всю площадку, и я выпрямляюсь.

Старшие наёмники окружили нас дугой и с интересом наблюдают за развернувшейся сценой. Вытерев запястьем бегущую из разбитой губы кровь, смотрю в землю и молчу.

— Вон отсюда! Через час чтобы была у меня в кабинете! — орёт мне в лицо тренер, и я сразу же поворачиваюсь, чтобы уйти.

Пробиваясь сквозь толпу зевак, намеренно толкаю Косперски в грудь и широким шагом иду к Академии. Если этот отсталый Артур думает, что я так легко забуду о попытке моего убийства, то я весьма креативна в способах опровержения подобных догадок.

— Я надеюсь, ты потратила этот час на обдумывание своего объяснения.

Не думала, что у Ворона есть свой кабинет, хотя маленькую, заставленную шкафами каморку вряд ли можно так окрестить. Я пожимаю плечами и молча смотрю на тренера, который, облокотившись на стол, буравит меня взглядом. Шумно выдохнув, он проводит рукой по волосам и шмыгает носом.

— Ты подаёшь большие надежды, и то, что ты никому не пожаловалась о случившемся на зачёте инциденте, прибавляет пару баллов к твоим успехам, — видя мои удивлённо взлетевшие брови, Ворон откашливается. — Я не идиот, хотя оказался таковым, раз Подольский смог меня провести и влезть в пару с тобой. В первую очередь я думаю о результатах учеников, и когда этот парень искренне, как мне казалось, просил плыть с тобой, чтобы трезво оценить свои возможности, я как старый наивный дурак дал добро.

Немного помолчав и помусолив губы, тренер продолжил:

— Я хочу, чтобы ваши силы были направлены против врагов с Севера, а не на уничтожение друг друга. Мы сейчас не в том положении, когда уместно начинать междоусобные войны против своих же товарищей.

Ворон посмотрел на меня, и я вздрогнула, заглянув в знакомые глаза-хамелеоны.

— Ты не захотела брать отсрочку, хотя чуть не умерла, и сдала все экзамены наравне с остальными учениками. Это вызывает уважение. Ты одна из немногих, да ещё и девушка, кто выделяется из посредственных наёмников своим неординарным подходом и убийственным упрямством. Это же и делает тебя главной мишенью для таких самолюбивых людей, как Подольский. По глазам вижу, что ты и сама всё прекрасно понимаешь. Я не хочу терять такого ученика, как ты, посредством бесполезной вражды. Я надеюсь, ты сделаешь всё, чтобы утренняя сцена не получила продолжения.

Нахмурившись, Ворон продолжал буравить меня взглядом, а я молчала. Так и не дождавшись от меня какого-либо ответа, тренер махнул рукой, и я покинула его кабинет. Зная, где часто собирается компания Леона, а вместе с ними и Джей, я быстро выхожу на улицу и иду к дальним площадкам.

— У, сюда тоже пришла махать кулаками? — издалека завидев меня, кричит Леон.

Редкий случай: на площадке только он и Джей. Леон в одной футболке и форменных штанах наблюдает, как мой друг подтягивается, и машет мне. Графитовые глаза поблёскивают, отражая снежные покровы, а густые тёмные волосы торчат во все стороны.

— Тебя же не было там, разве нет? — я выгибаю бровь и забираюсь на лесенку.

— В Академии редко что идёт не по плану, а если и бывают такие случаи, то о них быстро разносятся слухи, — наёмник пожимает плечами и кидает снежком в Джея.

Тряхнув головой, парень спрыгивает с турника и подходит к нам, не сводя с меня обеспокоенного взгляда. За бешеную неделю экзаменов нам так и не удалось остаться наедине, так что Джей абсолютно не в курсе, как проходит моя жизнь, так же, как и я не знаю, что с его.

— Может, расскажешь, что произошло?

Леон насторожился от серьёзного тона Джея, и игривая улыбка в миг слетела с его губ. Передёрнув плечами, я пересказала зачёт по плаванию, отчего друг насупился и потемнел, как небо над нашими головами. Его веснушки совсем побледнели, а медовые глаза потеряли привычный блеск. Леон не перебивал и внимательно слушал меня, а теперь задумчиво смотрел в сторону здания.

— Это уже не шутки, — Джей покачал головой и громко фыркнул.

— Это совсем не шутки, — Вивдруг вмешался Леон и обернулся ко мне. — Я понимаю твоё желание ответить, но это надо делать не так, как сделала сегодня утром ты.   

Я задумалась. Вражда с этим дурачком вообще не входила в мои планы, но я прекрасно понимала, когда сегодня его провоцировала, что это так и будет тянуться. Чтобы положить конец войне, один из нас должен умереть, и Артур явно преуспел в подобном плане.

— Бесит, — только и сказала я, клацнув зубами.

— Топи его как-нибудь по-другому, — посоветовал Леон, стряхнув с плеч Джея остатки от снежка. — В идеале, тебе его надо изолировать. Ты умнее, так что задави его этим, а не силой. Если ничего не получится, можешь как-нибудь на одном из заданий случайно его пристрелить.

Улыбнувшись, Леон щёлкнул меня по носу, и этот простой и детский жест немного расслабил меня. Глубоко вздохнув, я закрыла глаза и подставила лицо под удары ветра. Он принёс запах города: разгорячённого металла машин, пыли и чего-то, выбивающегося из общего колорита. Не успев задуматься об этом, я вздрагиваю от громких звонков из Академии. Леон замирает на месте, а Джей замедляет свои упражнения и поднимает раскрасневшееся лицо.

— Это что-то очень серьёзное, — быстро бросает наёмник и даёт другу знак заканчивать.

Вливаясь в общий поток людей, я уклоняюсь от особо спешащих и толкающихся. Леон впереди меня смело прокладывает нам дорогу, а Джей изредка фыркает мне в спину. Лекционный зал набит битком: люди стояли в проходах между столами, на ступенях и в дверном проёме. Наёмник отвоевал нам самые высокие места, и теперь я наблюдала за толпой, стремительно наполнявшей помещение. Джей, не останавливаясь, теребит меня за руку, и я, раздражённая, резко поворачиваюсь к другу.

— Он с тебя глаз не сводит.

Косперски мгновенно дали пройти, и теперь, сидя за столом, он прожигает меня взглядом. С такого расстояния я не могу разглядеть выражение его лица, поэтому быстро отворачиваюсь. Не удивлюсь, если он убеждён, что внеплановое собрание по моей вине. Смотрю на спешащих к Никите фигур и хмурюсь: Делон и Линге двигаются нога в ногу и выглядят весьма взволнованными. Наклонившись, Джин начал что-то говорить Косперски, а Нил вышел вперёд и громко рявкнул:

— Тишина! Всё внимание на экран!

Доска за спинами мужчин начала бледнеть, и цифровое изображение с каждой секундой проступало всё чётче. На тёмно-синем фоне, в правом углу которого горела золотая звёздочка, сидел статный мужчина в военной форме. Она напоминала обмундирование наёмников: похожий фасон и ткань. Только цвет был не чёрный, а насыщенный синий, как ночное небо, и нигде не виднелась мерзкая змея. Лицо мужчины было бронзовым, и на его фоне выделялись красивые янтарные глаза. Его волосы, окроплённые серебром годов, коротко пострижены и обнажают мощные черепные кости. Угловатые скулы и выдающийся подбородок не искажают лицо, и мужчина не выглядит пугающе, как, например, Делон.

— Добрый день, — голос говорящего был мягким и спокойным. — Я выступаю от лица, как вы нас называете, Севера. Мы же убеждены, что деление страны ни к чему. Пандора для нас цела и неделима, а самозванцы, которые говорят об обратном, должны понести наказание. Я не хочу жертв и потому призываю вас, граждане Пандоры, которые оказались по жуткой случайности оторванными от нас, задуматься. Лишите поддержки Академию Линге и войска Нила Морима Делона. В ваших силах минимизировать жертвы и поспособствовать единению отечества. Но всем тем, кто выступает за поддержку изменников, а именно профессору Джину Линге и главнокомандующему Нилу Делону, Север объявляет войну. Эти земли выступают за благо страны и приложат все усилия, чтобы предатели понесли необходимое наказание.

Финальных слов мужчины уже было не разобрать из-за возмущённого гула. Леон рядом со мной напрягся, и его глаза метали искры. Я ощущала его желание вскочить с места и бежать отдавать распоряжения, поэтому потянула за локоть, когда наёмник всё-таки предпринял попытку встать. Рёв Нила прокатился по всему залу и заставил людей заткнуться:

— Затишье подошло к концу. С этого момента наборы обучаются по ускоренной программе. Кроме того, ученики с этого дня будут высылаться в отрядах бок о бок со старшими наёмниками. Отныне учёба — только формальность. Началась война.

Линге поравнялся с Нилом и поправил очки на переносице. Кивнув главнокомандующему, Джин начал:

— Все города Пандоры были оборудованы камерами, расположенными на каждой улице. Мы несколько лет пытались получить к ним доступ, и в прошедший месяц нам удалось овладеть контролем за некоторыми из них. Благодаря камерам нам открылся доступ к нескольким разрушенным городам. Видеозаписи запечатлели группы войск и тех, кто их возглавляет. Командирами оказались люди, отказавшиеся применять свои способности во благо. Дети пятнадцать лет назад и смертоносные враги сегодня — вот истинное лицо Севера. Подобные пропагандистские ролики, — Линге кивнул себе за спину, — будут стремиться лишить вас веры в своих защитников. Не позволяйте повстанцам добиться такой роскоши.

— Первый же отряд с обновлённым составом в виде обучающихся, — продолжил за профессора Делон, — отправляется завтра на рассвете. Подобные группы становятся в первую очередь разведчиками, соответственно, минимум внимания к вашим персонам — максимум концентрации. Отныне каждому из вас должен видеть и слышать всё и вся. Ошибки неприемлемы, надеюсь, это ясно.

Народ опять начал перешёптываться, и Делон повысил голос:

— Мобилизованы наёмники, которые стояли у истоков начала работы Академии. Ведётся активная подготовка штабов, госпиталей и мест для эвакуации людей. К сожалению, жертвы неизбежны. Главная задача — сделать их количество минимальным.

Замечаю, как сквозь толпу плывёт Серова в облегающем кожаном костюме. Фу, разврат. Тряхнув своими кудрями, она сжимает плечо Косперски и наклоняется к самому уху мужчины, чтобы что-то сказать.

— Я хочу, чтобы вы никогда не забывали, за что вы боретесь, — Линге снова взял слово. Он выдержал драматическую паузу, и я успела закатить глаза. — За свободу Пандоры. За свободу ваших семей. За свободу вас самих.

Под общий гул профессор и Делон покидают зал, сказав что-то напоследок Косперски. Шум нарастает, и здесь уже раздаётся звонкий голос Марты:

— Я никого не отпускала, — подождав, пока гул не исчезнет, девушка продолжила. — Зачастую отряды будут работать под нашим командованием. Напоминаю, что каждый из вас должен хорошо помнить о занимаемом месте, иначе не ровен час, и вы попадёте под горячую руку. Строго соблюдайте протокол и никогда не лезьте к кому-то из людей, применяющих свои способности — ваши шансы выжить в таком случае равны нулю.

Далее Марта огласила состав завтрашнего отряда, в котором оказалась я. Джей вздрогнул рядом и незаметно сжал мою ладонь. Я нахмурилась: парень редко проявляет чувства, и подобный жест говорит о его паническом беспокойстве. Я сжимаю ладонь Джея в ответ и ободряюще улыбаюсь. Марта говорит о завершении собрания, но мы не спешим покидать свои места. Я смотрю на парня, пытаясь запомнить каждую деталь, а он также смотрит в ответ. Смешно фыркнув и улыбнувшись, скрывая за улыбкой беспокойство, Джей спрашивает:

— И как ты думаешь, кто выйдет из этой войны победителем? 

— Я думаю, что война — это не победители и побеждённые. Это количество имён на гробовой доске.

***

Стоя перед зеркалом, рассматриваю себя в новой форме. Чёрный комбинезон из плотной ткани хорошо сидит на миниатюрной фигуре, а высокие жёсткие ботинки почти достают до колен, удлиняя силуэт. Правое ухо обвила извивающаяся змея, янтарные глаза которой пристально наблюдают за внешним миром. Воротник формы поднят, закрывая шею, а руки облачены в кожаные перчатки с прорезями на пальцах. На спине чувствуется тяжесть нескольких ножей, а сбоку тянет кобура с увесистым пистолетом. Моё лицо белее мела: я долго всматриваюсь в него и вздрагиваю, когда слышу настойчивый стук в дверь.
Пом? Я кидаю взгляд на её пустующую кровать. После объявления войны девушка решила абсолютно всё свободное время проводить с Яном и наслаждаться близостью. Неплохой ход. Со мной она почти не говорила — что ж, как девушка и предсказывала, подругами мы едва ли стали. Этот факт не расстраивал: как бы то ни звучало, но такая подруга, как Пом, мне не нужна. Поправив рукав формы, я открываю дверь и сразу же её захлопываю. Косперски так просто не собирает сдаваться и начинает с новой силой долбиться в дерево, будто хочет его пробить.

— Что за детский сад? — возмущённо спрашивает Никита, когда я всё-таки пропускаю его в комнату.

— Ты что-то хотел сказать? — невозмутимо спрашиваю я, тщательно проверяя экипировку. — У меня мало времени.

Перехватив кисти моих рук, Косперски заставляет посмотреть на него. Удивительно: раннее утро, а глаза Никиты предельно честны и чисты. Лицо отражает каждую эмоцию и не прячется за масками. Я впадаю в ступор от такого поворота и смотрю мужчине в глаза.

— Я хотел извиниться.

— Зачем?

— Чтобы быть ближе.

— Для того чтобы лучше наблюдать за мной?

Мои слова задевают Косперски, но я вижу в глазах частицы стыда. Значит, и за этим тоже. Вздохнув, он отрицательно качает головой:

— Я не хочу тебя терять, ладно? Но и не могу сдержаться, когда ты оказываешься в спорных ситуациях. Я поспешен в выводах и сожалею об этом, — немного подумав, Никита добавляет. — И я страшно облажался, когда обвинил тебя в неспособности справиться с трудностями. Мне жаль, что я не дал тебе высказаться тогда, после экзамена по плаванию.

Я молчу и просто смотрю на Никиту. В его глазах теплится надежда, но с каждой минутой тишины она всё слабее и слабее. Обхватив моё лицо ладонями, Никита прижимается кончиком своего носа к моему:

— Просто дай мне шанс всё исправить.

Его голос спокоен и уверен, что не скажешь о глазах. Косперски отстраняется от меня, давая свободу, и терпеливо ждёт ответа, засунув руки в форменные брюки.

— Я… — обняв себя, я подбираю слова, — не знаю, что сказать. Я не хочу давать тебе ложных надежд. И если я раньше тебе не доверяла, то теперь не доверяю ещё больше. Ты мне нравишься, и я дорожу тобой, но… Давай просто начнём с того, что ты будешь честен сам с собой, да? Я не хочу становиться твоим объектом слежки.

— Ты… — Никита осёкся и вдруг кивнул. — Это подло по отношению к тебе, но я не могу по-другому.

Я закрыла глаза и покачала головой. Внезапно на кожу накатило фантомное ощущение холодных пальцев, и я накрыла места касаний своей ладонью.

— Разберись у себя в голове, а до того момента не приближайся больше ко мне. Меньше всего я нуждаюсь в человеке, который вечно будет во мне сомневаться. Проваливай, Косперски.

Не открывая глаза, я почувствовала жар тела Никиты и его нежный поцелуй в щёку. Ничего не сказав и не двинувшись с места, я крепче зажмуриваюсь.

— Будь осторожна, — тихо произносит Косперски и покидает комнату.

***

— Всё, давай, только не облажайся, как обычно.

Джей подталкивает меня к выходу. У парня было странное предчувствие, и он не хотел об этом говорить, но я точно знала: он не улизнул специально с тренировки, чтобы проводить меня, если бы его что-то не беспокоило. Вот и теперь Джей стоит и старательно прячет в медовых глазах панику.

— Только не говори это, — предостерегаю я друга.

— Так я и не собирался, — он примирительно поднимает руки, а паника в глазах набирает обороты.

Нервное состояние парня передаётся и мне, и сердце ускоряет ритм. Слишком много было плохого в наших жизнях, чтобы игнорировать опасения Джея. Без понятия, откуда у него такие дурацкие экстрасенсорные способности, но это ему здорово помогает.

— Да всё, забей, это я из-за отсутствия секса такой, — отшучивается парень и вновь подталкивает меня к выходу. — Давай, вали.

У дверей я вновь обернулась. Где-то в конце коридора слышались голоса, из столовой доносился размеренный гул, а по второму этажу кто-то шаркал ногами. В холле были только я и Джей, и, не удержавшись, я бросилась к другу и крепко его обняла. Выяснение отношений с Косперски и беспокойство парня не пошли мне на пользу. Слабость продолжалась меньше секунды, и вот я уже стояла в ровной шеренге своего отряда.

Нас направили когда-то главную лабораторию-клинику Горда — а отсюда и всей страны. Помимо меня в отряде было трое наёмников, которых я не знала, Подольский, Ходяков и Серова. Кто составляет эти чёртовы списки? Всячески игнорируя дурачка-электрика, я рассматриваю сквозь оптический прицел лабораторию-клинику. Такая же, как и на фотографиях, только накренилась от времени. Да и стены, с которых то и дело что-то сыпалось, не внушали доверия. Среди нескольких километров развалин здание было единственным целым. Смотря на обломки, вспоминаю школьные уроки, когда нам показывали ролики, где истребители с Севера кружили над некоторыми городами, в том числе и этой частью Горда. Бомбёжка — самое серьёзное и страшное, что предприняли те земли в первые дни трагедии.

Мои шаги эхом разносятся по пустующему этажу клиники. Облупленные стены бледно-зелёного цвета давят на сознание; под ногами в своём диком танце двигаются оборванные и сожжённые листы бумаги, подхваченные ветром, который проникает сквозь разбитые окна. Столы и стулья, шкафы и тумбы, кровати — всё перевёрнуто, разбито и сожжено. Под ногами море из разбитого стекла, шприцов, хирургических ножей и прочего медицинского инвентаря. Дверные проёмы зияют чёрными пугающими квадратами, скрывающими за собой комнаты персонала и пациентов.

— Здание не может рухнуть? — я смотрю на внушительные трещины на стенах, тянущиеся от пола до самого потолка.

— Может, поэтому у нас и приказ — проверить всё быстро, — напоминает Ян.

Одуванчик, облачённый в форму первоклассного убийцы, да ещё на фоне разрухи — неутешительное зрелище. Почувствовав мой взгляд, Ходяков оборачивается и тепло улыбается. Моё внимание привлекает хлопок Марты. Покачивая бёдрами, она выходит в центр разрушенного холла и распределяет этажи. Мне достаётся последний и крыша. Ян хмурится и неодобрительно качает головой:

— Не слишком рискованно? Здание действительно может рухнуть с минуты на минуту.

— Тогда пусть поторопится, — Марта махнула рукой и скрылась в тёмном коридоре.

Закатив глаза, я быстро поднимаюсь по лестнице на верхний этаж. Коридор наполнен кромешной тьмой, и я щёлкаю по змее, чтобы осветить дорогу. В палатах есть окна, но какую бы дверь я ни пыталась открыть, ни одна не поддалась. Я оглядываюсь: абсолютная тишина и тьма. Чтобы ориентироваться в лабиринте коридоров, касаюсь стен руками и сворачиваю всегда направо. Неожиданно надо мной начинает тускло перемигиваться лампы, сбрасывая с себя остатки долгого сна.

— Так лучше? — звонкий голос Серовой проникает в мою голову через змею.

— Однозначно, — хмыкает в ответ Ходяков.

Теперь я лучше могу рассмотреть узкий коридорчик, в конце которого очередная развилка. Повернув ещё раз, оказываюсь перед дверьми, стены возле которых полностью прогорели и покрылись сажей. Я тяну за ручку одной из них и получаю доступ в маленькое помещение с какими-то лохмотьями на полу и в странных пятнах на стене. Подхожу ближе, чтобы лучше их рассмотреть, и в ужасе закусываю губу. Это не пятна — это отпечатки маленькой детской ручки. Я начинаю кружиться по комнате, но куда бы я ни посмотрела, везде были они.  Отпечатки настолько глубоки, что туда помещается половина моего кулака. «Здесь сидела та девочка, Энджела», — я прикладываю свою руку к когда-то маленькой ладони на стене. Боковым зрением я вижу свою тень, но вот она начинает двигаться, выставляя руку вперёд и закидывая голову назад.

— Здесь кто-то… — я не успеваю закончить мысль, когда пуля врезается чуть выше моего правого плеча.

Я быстро соображаю и на повороте выбиваю оружие из рук противника. Злые карие глаза бешено бегают по моему лицу, а сбившаяся чёлка закрывает половину лба.

— До. Чего. Же. Ты. Конченный. Придурок, — выплёвываю я каждое слово, схватив Артура за шею вбивая его лицом в стенку.

Сцепившись в клубок, мы катаемся по полу. Моё лицо пачкается в грязи и пыли, а кровь из разбитой губы заливает шею. Вскочив на ноги, я хватаю какой-то булыжник, но, замахнувшись, замираю, не понимая реакции Артура. Выпучив глаза и открыв рот, парень, не скрывая страха, смотрит мне за спину. Его лицо посерело, а губы дрожат, будто он сейчас заплачет. Окинув стены обезумевшим взглядом, он бросается к выходу, снося меня с ног. Я падаю, ударяясь головой о пол. Перед глазами всё плывёт, но я пытаюсь сфокусироваться на мигающей лампочке под потолком. Через несколько минут комната перестаёт кружиться, и я приподнимаюсь на локти. Под лопаткой начинает неприятно щекотать, а руки леденеют. Я прислушиваюсь: полная тишина, ни единого звука. Страх накатывает огромной волной, но я быстро вскакиваю на ноги, собираясь с мыслями. Возможно, я оглохла? Кручу головку змеи, обращаясь к Ходякову и Серовой — ничего.

Подбираю с пола камешек и хочу бросить, но замираю с поднятой рукой. По коридорам лаборатории прокатился ужасающий стон, будто земля под ногами разорвалась на части. Пол начинает дрожать, а со стен поднимаются клубы пыли. Сердце уходит в пятки, а страх захватывает с головой. Каждая его волна сильнее предыдущей, и я не могу ни на чём больше сосредоточиться, кроме как на этом раздирающем чувстве: страх, страх, страх. Я вылетаю в коридор и на секунду останавливаюсь, повернув голову налево. В самом конце тьма шевелится и касается своими щупальцами стен. Тени или туман — я не могу точно понять — ползут по поверхностям, заполняя всё пространство.

Я несусь по коридорам, почти не касаясь ногами пола. Стены вокруг дрожат, а потолок провисает, всё больше осыпаясь мелкими камнями и штукатуркой. Неожиданно всё погрузилось во тьму, и здание качнулось с такой силой, что я впечаталась в ближайшую стену. По моей спине, как лезвием, прошлась невидимая рука, оставляя за собой холод и ломоту во всём теле. Крепче стиснув зубы, я бегу дальше, наощупь находя повороты и спотыкаясь о мусор. Лампы то и дело вспыхивают, но это только больше сбивает с толку. Между третьим и вторым этажами я запоздало поняла, что шансы выжить, если бы я побежала на крышу, были больше. Но я не побежала, тени за моей спиной всё темнее и ближе, так что единственное, что мне остаётся, — укрыться в подвале.   

Оглушительный грохот заставляет поднять голову вверх. Потолок рушится, падая огромными каменными пластами. Задыхаясь от пыли, я ускоряюсь, влетая на первый этаж. От грохота закладывает уши, я ничего не вижу из-за пелены перед глазами, но это никак не может сравниться со сводящим с ума параноидальным чувством страха. Ноги и руки дрожат, а желудок решил вывернуть все органы наружу. Мне хочется просто остановиться под одной из летящих глыб и избавиться от страха, но тело уже на автомате несёт меня дальше. Я далеко от выхода, а точнее — вообще не представляю, где он. Не исключено, что и его уже завалило, но меня это не волнует. Меня когтями царапает по спине сгущающаяся тьма, заставляя переставлять ноги быстрее. Я вижу кривую лестницу, ведущую вниз, и несусь к ней. На половине пролёта на меня накатывает такая волна страха, что всё вокруг начинает кружиться с космической скоростью. Сдирая руки в кровь о стены, я не вижу, куда ставлю ноги, и уже в следующую минуту качусь вниз. Меня выбросило почти на центр маленькой комнатки, от которой идут ещё несколько коридоров. Ломота в теле не позволяет подняться, поэтому я медленно ползу к стене. Оглушительный хлопок — и на потолке появляются огромные трещины, но он выдерживает. Перед глазами всё по-прежнему плывёт, но я всё равно вижу, как дымный туман пожирает ещё не тронутые им участки помещения. Мигающая лампа окончательно гаснет, и я остаюсь в кромешной тьме, но даже так — туман всё равно темнее.

Я чувствую, какое напряжение и сила исходят от него, и не могу пошевелиться. Пелена тумана близко, очень близко — мои оглушительно стучащиеся друг о друга зубы тому доказательство; но она не касается меня. От неё несёт холодом, как от могильных плит. Меня пробирает на смех: получается, что смерть — это не ссохшееся тело, бродящее в чёрном плаще в руках, а эта тьма? Всепоглощающая и пугающая?
В какой-то момент мной завладевает странное чувство: тьма кажется такой манящей и давно знакомой, будто я в ней родилась. Безумное желание того, чтобы она ласкала мои щёки, охватывает разум, и дыхание сбивается. Поддавшись странному порыву, я кое-как поднимаюсь на ноги, чтобы в следующий момент упасть в объятия тумана.

***

Всё моё тело — ледяная фигурка. Холодная. Прозрачная. Невероятно хрупкая. Я поднимаю руки и вижу, как они покрываются инеем. Я чувствую, что все мои сосуды и органы состоят изо льда. Я делаю глоток тёплого воздуха — и начинаю разрушаться изнутри. Я чувствую, как тают мои капилляры и лёгкие, принося невыразимую боль. Я кричу, и от напряжения разбиваются мои голосовые связки. Осколки. Повсюду осколки. Я вдыхаю снова — ломаются все ледяные сосуды. Лёгкие тают, заставляя всю грудную клетку гореть огнём. Я падаю на колени и слышу звон. Мои кости разлетаются на миллион маленьких осколков. По всему телу появляются трещины, а кровь смешивается с белоснежным снегом. Моё сердце попускает удары, разрывая ледяную оболочку. Я делаю вдох, и моё сердце попросту… раскалывается.

С невероятной скоростью картинка меняется, обрекая меня на ещё больший ужас и боль. Огонь ласкает мои ноги, сдирая с них кожу и обнажая мускулы и мясо. Язык разбухает от жара, и я начинаю давиться слюной. Изнутри огонь пожирает мои лёгкие и течёт вместо крови по моему телу. На руках появляются огромные волдыри, которые моментально лопаются и тащат за собой куски кожи. Слёзы катятся по щекам, но они настолько горячи, что прожигают дорожки, обнажая черепные кости. Я пытаюсь закричать, но изо рта выходит лишь дым. Я бьюсь в конвульсиях — боль не просто невыносимая, она ни с чем не может сравниться. С каждым ударом моё сердце раскаляется всё больше, превращаясь в котельную. Оно прожигает мою грудную клетку, от его жара разъедает глаза. Я не могу ничего видеть, но чувствую, как сердце ускоряет свой ритм и сжигает само себя.

Смена картин даёт небольшую передышку, и я предвкушаю будущие мучения. Одежда на мне оборвана, а тело в побоях и грязи. Руки прикованы к потолку, а рот закрыт каким-то тряпьём. Всё тело дрожит от борьбы с тем, кто находится глубоко во мне. Огромные когти царапают изнутри, оставляя глубокие порезы. Существу очень мало места, и оно пытается развернуться во мне. Его бесит моё сопротивление, и оно давит сильнее. Существо сжимает моё сердце, раздирает лёгкие, рвёт мышцы и суставы. Его движения медленные: невидимыми когтями оно сначала ведёт по тому месту, куда ударит, и не спеша бьёт. С каждым хрустом меня переполняет боль. Я кричу, наполняя кляп кровью. По моему лицу непроизвольно катятся слёзы, и существо это чувствует. Обхватывая когтями меня за шею, оно успокаивается и урчит в ухо. Его слова не разобрать, но они полностью заменяют мои мысли, высасывая их. Оно стирает меня как личность. Существо замерло, крепче обхватив меня за шею, и сделало резкий толчок, врываясь в меня и ломая последние кости. Оно растягивает мою кожу, разламывает моё тело, окончательно стирая меня и занимая моё место.

Волны невыносимой боли уносят меня в другой мир, а я просто хочу, чтобы это всё закончилось. Тяжёлые тёмные тучи грозно нависли над бушующим морем. Отсюда, со скал, вид захватывает дух. Ненастье ничуть не портит великолепия и величия моря. Оно неумолимо. Ему не нужны грозы, чтобы убивать, и не нужно солнце, чтобы спасать. Я смотрю на руки и понимаю, что они не мои. Кожа смуглее, а пальцы длиннее и изящнее, чем мои. Длинные чёрные волосы из-за разгулявшегося ветра налетают на лицо, закрывая обзор, но это всё равно не мешает мне (или той, в чьём теле я нахожусь?) рассмотреть мальчика, стоящего слишком близко к обрыву. Он, опустив голову, что-то внимательно разглядывает там, у подножия скал. Но вот мальчик закинул голову к небу и сделал шаг вперёд, приближая себя к бездне. Я срываюсь с места и бегу изо всех сил, но между мальчиком и мной слишком большое расстояние. Я бегу, бегу так быстро, как мог, но вот мальчик делает ещё один шаг и уже заваливается вперёд. Я делаю рывок, хватаясь за детскую футболку и отбрасывая ребёнка от края скалы. Но моя скорость слишком велика, чтобы успеть остановиться самой. По инерции тело выносит за границы земли, и я лечу вниз, но я успеваю посмотреть в глаза мальчику. Ни удивления, ни страха и ужаса, ни испуга — ничего. Только интерес и в то же время пустое безразличие. Я стремительно падаю вниз, на прибрежные камни, но моё сердце останавливается прежде, чем тело разбивается о землю.

***

Мерное покачивание, как на волнах, успокаивает. Всё моё тело дрожит, а рот судорожно глотает воздух. Глаза режет мигающий свет, и они то и дело закатываются. Я дёргаюсь, дрожу, всё тело бьётся в конвульсиях и сводит судорогой. Разбитая, я лечу по воздуху, ощущая только холод и страх.