Жить!

В сожженный солнцем, высушенный горячими ветрами город пришел дождь.

Его первые капли не долетели до земли. Воздух выпил их в двух метрах от раскаленного асфальта. Люди не раскрывали зонтов – и узнавали забытый запах дождя, принесенный пробившейся-таки к тротуарам влагой.

Тонкие облака чуть притушили безжалостное солнце и отправили к земле новые отряды капель. Подняла голову потерявшая цвет трава. Улицы вспомнили цвет асфальта. Как сумасшедшие, перекрикивались в оживающих ветвях птицы. И черные, не то с мольбой, не то с проклятием, воткнулись в снижающееся небо мертвые руки деревьев, которые засуха успела убить.

Ночь привела на смену передовым отрядам тяжело вооруженные войска. Черно-синие днища туч ползли по крышам, съедая ощущение верха и уничтожая пространство. Вода лила сверху, текла снизу, подхватывала, вертела и уносила. Первыми сошли с ума маленькие реки, которые давно никто не принимал всерьез. Их затянутые песком, заросшие сорной травой, засыпанные мусором, искореженные человеком русла не справились с обезумевшей водой – и она хлынула через край. Реки побольше охнули, принимая в себя безумно крутящиеся потоки, – и стали расти. Жутко, быстро, приобретая свинцовый цвет испода ползущих над землей туч. Берега не выдержали напора, и вода пошла в город. Снося дороги, выламывая мосты, заливая жилища, превращая мирно начинавшуюся ночь в конец света.

Люди выпрыгивали на сухое, успевая передавать на безопасную высоту детей. Сидели на крышах, привыкая к мысли о потерянном уюте. По пояс в воде, вытаскивали обезумевших от ужаса, захлебывающихся животных. Остроту углов, как и остроту боли, поглотил густой туман, пришедший вместе с дождем.

Исчезло ощущение времени. Очертания пропали. Звуки съел непрекращающийся шум дождя. День и ночь почти выровнялись по цвету, приблизившись к глубокому серому. Определяющим признаком жизни стал уровень воды, колеблющийся вокруг критической отметки.

И только через три недели теплая ладошка солнца дотянулась сквозь редеющие тучи до покрытых лихорадочной испариной улиц, даря надежду и утешение.

На отрогах окружающих город хребтов песок, до отвала насытившись влагой, сполз на дороги селевыми потоками, вместе с подлеском и вековыми деревьями. Лес вздрогнул, стряхнул с хвоинок набегающие капли и замер, прислушиваясь, как толкаются под промокшей прошлогодней листвой созревающие грузди…