Доведу любовь свою до конца...

Дорогой читатель!

В основе произведения лежат вполне реальные события и отношения – необычайная и трогательная история поздней любви двух выдающихся людей эпохи красного террора, двух мыслителей и литераторов – Михаила Пришвина и Валерии Лиорко.


Приятного прочтения! Я пишу для Вас с любовью!



ДОВЕДУ ЛЮБОВЬ СВОЮ ДО КОНЦА...



Он проживал свою осень. Позднюю, тоскливую и беспросветную... Но ждал весну.

Он постиг многие тайны жизни, как мудрец, но вновь и вновь удивлялся им как ребенок.

Он писал прозу, оставаясь в душе поэтом.

Он был окружен роскошью, но сознавал себя последним нищим.

Он имел семью, но был одинок.

За ним бегала слава, но он скрывался от нее под маской юродства.

Его земная жизнь близилась к закату, но сердце молилось: «Приди!»

Он не стыдился признаться себе в том, что хочет любить, и звал свою единственную Весну, к которой шел всю жизнь.

Однажды вечером к нему в кабинет явился Некто и сказал:

– Ты – старик! Ты почти прожил свою жизнь и прожил ее красиво. Любовь?.. Ее сила разлита и живет в твоем творчестве. Оно останется потомкам.

– Я не просил его!

– Будь благодарным! Это твой путь. Твой крест. Смирись.

– Я просил родную душу!

– Но твоя жизнь состоялась. Или ты хочешь здесь, на земле, прожить вторую?

– Я еще не жил… – вздохнул писатель. – Я только надеялся жить…

Жаркий румянец залил его лицо, и на глазах выступили слезы.

Был вечер, и старинное зеркало отражало и умножало темноту. Но если бы вдруг в комнату каким-то чудом проник свет, человек, сидящий в глубоком, обитым бархатом кресле, не узнал бы своего отражения. Из зеркала бы на него глянули молодые, ясные и сияющие жизненной силой глаза.

– Итак! – гость нарушил недолгое молчание. – Крест или «приди»? Крест – это принятие того, что есть, что сложилось. «Приди!» – это, по сути, вторая жизнь. Хватит ли у тебя на нее сил? Подумай, пока есть время. Свое решение скажешь мне в Новогоднюю ночь!

Писатель жил отдельно от родных. Громкое имя давало ему некоторые привилегии. Власти предоставили ему в городе роскошные апартаменты, в которых он мог без помех заниматься творчеством. Сыновья давно выросли, были самостоятельными и шли своими путями. Жена оставалась жить загородом. Она отпустила мужа в город на обособленное житие неохотно, но все же уступила: «Старик, как-никак…»

Под Новогодний праздник семья неизменно собиралась в городе, в доме у писателя. Так случилось и на этот раз. Приехали жена, сыновья и близкие друзья.

Один из сыновей когда-то давно привез из Бухары языческую кумирню, и с тех пор в семье установился обычай: под Новый год в кумирне жгли арчу – кусок душистого дерева. Пока крохотная щепотка сгорала, все присутствующие, глядя на огонь, загадывали желание. Затем, под бой курантов, записочки с загаданными желаниями сжигались. Действие являлось лишь частью праздника; едва ли кто-то придавал ему серьезное значение. Но в этот раз все было иначе. Писатель понимал: Гость – ждет! Он должен сделать свой окончательный выбор. Крест или «приди»? Одно только слово, и весы судьбы качнутся в ту или иную сторону, определяя его дальнейший путь. Качнутся бесповоротно! Ничего изменить будет нельзя!

В душе писателя шла борьба. Крест – значило с чем-то навсегда покончить! «Приди!» – значило начать! Никто из присутствующих не знал, не чувствовал, какие муки терзали его. Крест? – и Весна пройдет мимо! Со своими беспощадными ливнями и грозами! Со своими потрясениями, бессонницами и шарадами! Он стар и устал. Он привык, в конце концов, ко многому, с чем ему будет трудно расстаться.

– Придет, – думал он, – заморочит голову… засмеет… замучит… погубит меня, старика!

Крест? – И ветер перемен промчится мимо, не коснувшись его своим горячим дыханием!

Он пишет на бумажке слово «крест», и подносит руку к пламени… но тут же одергивает ее! О, эта мука! Из каких-то неведомых глубин души всплывает… не образ, нет! – предчувствие образа! Девочка-Весна! Маленький Друг! И не важно, сколько ей лет. Она – его ангел, его цветок, его ребенок, выношенный и выстраданный за всю долгую зиму одиночества. Струсить? Предать? Спрятаться? Зарыться с головой в свой комфорт? Утешаться славой, от которой его тошнит? Длить до самой смерти одиночество с женой, от которой уже сбежал три года назад? А творчество? Останется ли оно с ним после предательства? О, это чуткая птица! Прилетит ли еще она к нему петь сладкоголосые песни?

Миг смятения тянулся бесконечно. Девочка-Весна… Вправе ли он решать сейчас и за нее? За ее судьбу? Просил! Молил! Ждал! И… струсил?! Старый болван! Даже не подумал о том, что он нужен ей! Чтобы подарить счастье, свободу, безопасность! Чтобы спасти, укрыть, защитить! Выхватить из бурного водоворота надвигающейся мировой катастрофы!

Итак! Решение принято. Жребий брошен. Писатель больше не колеблется, он знает, чего хочет. «Приди!» – пишет он на бумажке, зачеркнув «крест», и сжигает ее в огне, в самый последний миг, когда крохотная щепотка дерева уже догорала. Он успел!

Никто из присутствующих за столом не знал о том, что сейчас с ним произошло. Каждый жил своей жизнью.

…

Она пришла в самый холодный день самой холодной зимы. Город был погружен в мерцающее марево крепчайшего мороза, сквозь которое едва проглядывались дрожащие тени людей и огни встречных автомобилей.

В кабинете писателя сияла всеми гранями хрусталя венецианская люстра; было тепло и уютно. К нему пришли друзья, и пили за беседой чай с коньяком. Хозяин, как никогда, осознавал свою значимость, свое высокое предназначение. Да, он – гений. Он сделал существенный вклад в литературу, и, в то же время, остался для всех неразгаданной загадкой. Тайны его личности были глубоко спрятаны в литературных архивах, в дневниках, для работы с которыми он и пригласил сегодня сотрудницу. Уже давно он подыскивал девушку с русской душой, литературно одаренную, владеющую словом. Ему нужна была не обычная секретарша, механически выполняющая порученную работу, а человек мыслящий, творческий, с огоньком.

Встреча ожидалась с минуты на минуту. Писатель был настроен высокомерно. «Поглядим, – думал он, – и на лицо, и на работу», а с календаря ему загадочно улыбалась сегодняшняя дата – 16 января. Мастер еще не знал, что эта дата станет роковой в его жизни! Роковой дважды!

Весна вошла в кабинет иззябшая, задохнувшаяся от ветра, с обмороженными ногами и села под яркой люстрой, в беспощадном свете которой не смог бы укрыться ни один ее недостаток, ни в одежде, ни в проческе. Женщину лихорадило. Она пила, предложенный ей чай с коньяком, не согреваясь. Писатель встретил ее вежливо, но отчужденно. «То, с чем вам придется работать, – документы всей моей жизни», – заметил он в разговоре. И он сам, и его друзья, да и весь роскошный голубой кабинет с мебелью из красного дерева, излучали недоверие и недоброжелательство. «Чужие! – вздохнула мысленно Весна. – Я попала к чужим!» И все же она нашла в себе силы не отчаиваться и сделала попытку растопить лед:

– Вы хотите доверить мне тайны всей жизни? – улыбнулась она писателю. – Святая святых своей души? Мне? Чужому человеку?.. Но ведь для такого дела надобно сначала стать друзьями!

– Будем говорить о деле, а не о дружбе. – Писатель смотрел на женщину, и она очень не нравилась ему. – С места в карьер! – фыркнет он позже, делая запись в дневнике. – Дружбу предлагает!..

Дыхание Весны в тот морозный день было слишком робким; оно не обдавало жаром, не пьянило пряным ароматом. Красота и сила этой женщины затаились до времени. Писатель не узнал ее.

Позже… значительно позже… когда спадет завеса с глаз, и начнет оттаивать промерзшая за годы одиночества душа, он скажет, чутко прислушиваясь к себе:

– Внимание наше друг ко другу – чрезвычайное… После нее у меня остался голубь в груди. С ним и уснул. Проснулся ночью – голубь трепещет. Утром встал – все голубь…

Узнавание происходило медленно. Всё было между ними не прочно, таинственно, и манило, и не терпело лишних прикосновений. Писателя смущали страхи: «Посмеется! Замучит! Погубит!» Сердце боролось с доводами рассудка, как и в прошлую Новогоднюю ночь, перед пылающей арчой, и превозмогло их!

– Хорошая она! – решает он, наконец. – Буду любить!

А позже добавит:

– Главное – время преодолеть…

Родные грозили тюрьмой и стрихнином.

– Она – колдунья! Околдовала! Колдунья! Колдунья! Вся любовь ваша – на миг!

Но писатель уже знал, чего хочет. Аромат Весны укрепил его силы.

– Ну и что, что колдунья? – бесстрашно парировал он в разговоре. – Один миг с такой прекрасной колдуньей покажется больше столетия...

«Любовь нужна не меньше, чем хлеб, а о хлебе люди хлопочут откровенно, неутомимо... Доведу любовь свою до конца и найду в конце её начало бесконечной любви переходящих друг в друга людей…»

– Что такое любовь? – спросит его Весна.

– Ну, это когда… Если будет война, я отдам тебе последний кусок хлеба…  Если ты будешь болеть, не отойду от твоей постели.

– Но ведь так все делают!

– А я и хочу – как все!

Живя всю жизнь, овеянный грезами и видениями, этот человек хотел простого человеческого счастья! И, обретя его, не мог потерять!

«Не могу любить одну, а жить с другой, чужой изначально… Для прежней жизни умер».

Перед женой он повинился в том, что жил с ней, скрывая отсутствие чувств. Близкие и друзья его не поняли, не простили, отвернулись. Сам же он напишет в дневнике: «… все силы положу, но любовь свою оправдаю…», и позже: «Настоящим писателем я стал только теперь, так как знаю, для чего пишу. Другие – для славы, а я – для любви. Моя любовь – это то лучшее, которого я в себе не знал». О любимой скажет: «Живу с ней хорошо, и не нарадуюсь!.. Люблю, и юность вернулась». Только однажды он с грустью вздохнул, вспомнив о недоступных ныне путешествиях… Но Весна рассмеялась в ответ: «Разве сейчас мы не путешествуем? Ведь мы меняемся каждый день!»

Между их первой встречей и расставаньем протянулся мост, длиной в четырнадцать лет. «… За нами осталось 13 лет нашего счастья. И теперь вся моя рассеянная жизнь собралась и заключилась в пределах этих лет. – Свидетельствует запись в дневнике писателя, сделанная за год до его смерти.  – Всякое событие, всякое сильное впечатление теперь определяется как бегущие сюда потоки».

Тот, в Чьей руке время, дал ему прожить здесь, на земле, вторую, новую жизнь, которая длилась четырнадцать лет. Четырнадцать лет любви, творчества и духовного роста! Много это или мало? Если каждый прожитый день наполнен глубочайшим смыслом? И несет в себе отпечаток Вечности? Писатель перешел за черту земного бытия ровно через четырнадцать лет после встречи со своей Весной! День в день. Ровно 16 января. Перешел, подведя искренний итог земного пути: «Богатство любви – величайшая ценность жизни...» И еще: «Я – счастливейший человек! Бог поручил мне прославить любовь на земле…»


Примечание:
Цитаты заимствованы из дневника Михаила Пришвина


© Copyright: Светлана Новомлинская, 2020

При копировании ссылка на источник обязательна.