О кошмарах вслух не говорят. Глава 14

Ключ холодит кожу. Тёмный металл блестит, когда на него попадают частички солнечных лучей, а сенсорная полоска мерцает синим. Крепче сжав в ладони ключ, закусываю губу и зажмуриваю глаза.

Странно всё это. Наивно не верить словам Миши — они вполне оправдывают заступничество Севера. Да и к чему Новак будет лгать? Как будто я такая важная фигура в этой войне, чтобы меня в чём-то убеждать. Предавших Линге людей со способностями часто выставляли больными и неполноценными, но всё, что я видела вчера, говорит об обратном. Просто люди с обычными желаниями и мечтами, которые не по своей воле оказались втянутыми в этот кошмар. Да и теперь понятно, что они будут сражаться за свою семью — что же им ещё делать?

Поведение Кая совершенно сбивает с толку. С ним не хочется пересекаться, и вместе с тем он делает всё, чтобы у меня это желание возникло. Вся информация по поводу Катара просто искажается в моей голове: ядовитая ненависть, распаляемая страхом, семьи Миши совсем не вяжется с тем, каким Кай представляется мне. Хотя это ведь только начало, верно? Одновременно с моим неопределённым отношением к мужчине, совершенно нет сомнений, что он способен на все те ужасы, о которых сказал Миша. Плюс ещё один пункт к тому, почему с Катара никак не хочется пересекаться.

Зажмуриваюсь ещё сильнее, когда вспоминаю Академию и оставшегося там Джея. Он же пошёл туда вслед за мной, а теперь его ещё и бросят на самые горячие точки как лучшего ученика. Парень не придерживается политики Линге, но что ему останется делать, кроме как подчиняться приказам, за которыми только ложь? С ума сойти — половина страны подвластна помешанному жестокому лжецу и его дикому командиру. Линге сделает всё, чтобы уничтожить Север: всё-таки на стороне профессора остались трое с очень мощными и опасными силами — Миник, Серова и Лейм. Косперски во всём этом безумии служит Джину карточкой правосудия — ведь кто сейчас усомниться в благих мыслях учёного, если Никита на его стороне.

Отмахиваясь от мыслей о Косперски и не желая рассуждать о его поступках, я поднимаюсь с постели. Привычный уклад жизни рушится прямо у меня перед носом, а я даже не знаю к кому обратиться. Хотя может и знаю, но это самый худший вариант из всех.

***

Услышав о моей просьбе, Новак подавился, и теперь я терпеливо ждала, когда мужчина прокашляется. Миша не спешил избавляться от куска пищи и старательно изображал кашель, хотя я понимала, что так он просто оттягивает свой ответ. Новак уже покраснел от натуги, когда в просторную кухню вошёл шатен. Светлые серо-зелёные глаза тепло смотрели на меня, а пухловатые губы сложились в милую приветливую улыбку. Веснушчатый нос был немного вздёрнут, и визуально сбрасывал пару лет мужчине, а черты лица полностью разгладились, выражая искреннее дружелюбие.

— Я не успел вчера представиться, — шатен подошёл поближе и постучал по спине Мише, который уже заткнулся. — Меня зовут Кор. Рад видеть тебя в нашем доме.

— Ну что ты, она совсем не собирается здесь задерживаться, — саркастично бросил Новак и снова принялся жевать.   

— Вроде бы вчера тебя только вырвали из рук смерти, а сегодня ты вновь торопишься на вашу встречу? — мягко спросил Кор и сел на стул рядом с Мишей.

— Я просто… — я развела руками. — Не знаю, к кому ещё можно пойти.

Миша только открыл рот и смешно выпучил глаза, в которых совсем не смешно плескалась ненависть, но Кор поднял руку в знак молчания. Потерев переносицу, Меркулов глубоко вздохнул:

— В любом случае ты права. Мы не посвящены в те подробности, которыми в идеале владеет Кай — да нам это и не нужно. Просто… держи с ним дистанцию, ладно? Если, конечно, ты всё-таки хочешь жить.

Кор больше не улыбался и серьёзно смотрел на меня своими большими глазами. Я только пожала плечами и переступила с ноги на ногу. 

— У тебя остался кто-то из родных? — вдруг спросил Кор.

Я замерла, и только сейчас до меня дошло: ведь маме и Джею скажут, что я мертва. Противный холод пробежался по всему моему телу и спрятался в волосах, заморозив все мысли. Я словно оказалась в какой-то антиутопии, которую читала сотни раз, но теперь не знаю, что делать.

— Да, — запоздало и вяло ответила я. — Мама и… брат.

Неправильно восприняв мою реакцию, мужчины переглянулись, и Кор аккуратно начал:

— Я знаю, что власти Юга организовали специальные укрытия и оцепили целые дома, куда стягивают гражданских…

— Я знаю, — перебила я Кора, — но моя мать отвечает за эти укрытия, а также за военные укрепления и многое другое, так что она всегда будет в эпицентре событий. А брат такой же наёмник, как и я.

— О, кхм, я… — Кор замялся, а Миша уткнулся в свою тарелку.

Я только пожала плечами и отмахнулась:

— Кай говорил, что мы встретимся…

— Миша.

Проникновенный голос заставил меня обернуться. В проходе стоял долговязый темнокожий мужчина в стальном костюме. Всё его лицо было испещрено глубокими уродливыми шрамами, но вежливая улыбка на выразительных губах смягчала их. Чёрные глаза цепким взглядом держались за Новак, но, заметив меня, переключились на моё лицо. Мужчина еле заметно кивнул и улыбнулся чуть шире. Я мельком оглянулась на Кора и Мишу, последний из которых заметно помрачнел и напрягся.

— Шамиль, я совсем забыл о твоём приезде, — Кор быстро встал и занял пространство между Мишей, который агрессивно расправлялся с курицей, и мужчиной.

— Очевидно, — кивнул Шамиль и скользнул искристым взглядом по Кору. — Я почти закончил, поэтому не займу больше вашего времени. У тебя есть пятнадцать минут, чтобы собраться — я буду ждать внизу.

Последние слова обращены ко мне, и я не сразу это понимаю. Бросив на Мишу насмешливый взгляд, Шамиль вручает Кору какую-то панель и разворачивается, чтобы уйти. В это время в кухню влетает Ольховски и немного задевает мужчину рукой.

— Здравствуй, Софа.

В проникновенном низком голосе появляются новые нотки. Ольховски вздрагивает от приветствия и быстро кивает головой, брезгливо сморщив нос. Прячась за спину Кора, она обвивает его талию руками и что-то шепчет на ухо. Я мельком кидаю взгляд на Шамиля: губы плотно сжались, а глаза потемнели и похоронили в своём омуте любую живую эмоцию. Не говоря ничего более, он развернулся и вышел прочь.

В шкафу было немного одежды, и стальная рубашка с распущенным рукавом и обычные джинсы оказались лучшим решением. Натягиваю на ноги армейские ботинки, которые чудом остались живы после моей вчерашней пробежки, и, прихватив мужскую куртку, сбегаю вниз. Нацепив треугольные вытянутые очки, который очень идут к его лицу, Шамиль стоит около машины и что-то набирает в планшете. Автомобиль за спиной мужчины напоминает тот, что принадлежит Каю: тот же вытянутый корпус, те же шины. Только вот цвет не классический чёрный, а вызывающе бордовый с огненными вставками. Видимо, эти ребята обнесли склад гоночных машин.

— Ну и как мне тебя называть?

Шамиль оторвался от планшета и теперь, прищурившись, смотрел на меня. Чем дольше я вглядывалась в его лицо, тем меньше отталкивали шрамы. У мужчины были мягкие гармоничные черты и, несомненно — судя по одежде и машине — прекрасный вкус. Не сводя с меня взгляда, он открыл пассажирскую дверь и замер в ожидании ответа.

— Не знаю, — я склонила голову. — А какие есть варианты?

— Лидирует Чертила, — задумавшись, выдал Шамиль.

Не выдержав, я засмеялась.

— Кто такой изобретательный?

— Тебя так Кай назвал.

Я в миг перестала смеяться, на что Шамиль ухмыльнулся. Цокнув, он занял водительское место, и машина начала движение. Автомобиль несётся по пустынной автостраде, а я разглядываю обнажённые леса и заснеженные поля. Определённо, за этой частью страны присматривают: дороги расчищены и позволяют Шамилю выжимать педаль газа до отказа. Мы проносимся мимо заледеневшего озера, какого-то частного сектора, который раньше был полон семей во время их отпуска, и проезжаем сквозь небольшие горы.

— Знаешь, куда мы едем?

Во тьме тоннеля я не видела лица Шамиля. Повернувшись на его голос, я дала отрицательный ответ.

— Город называется Содом. Он небольшой, но считается пристанищем культуры и истории Пандоры. Поэтично и символично, не находишь?

Я хмыкаю и с нетерпением вглядываюсь в просвет. Что у людей с религией, раз они решились назвать город Содомом? Неудивительно, что Кай выбрал это место, чтобы в нём осесть. Мы были на возвышенности, и я лбом вжалась в стекло, чтобы лучше рассмотреть пейзаж. Небоскрёбы из стекла и камня, как великаны, мрачно нависали над городом. Их верхушки терялись в небе, которое затянули грузные тёмные тучи. Окраины украшают витиеватые массивные арки, за которыми пролегли каменные мосты, ведущие в центр города. За Содомом я замечаю бескрайнее движущееся полотно моря. Несмотря на креативное и пугающее название, город даже без людей, даже зимой определённо прекрасен.

Слыша нарастающий гул, начинаю вертеться на месте. Шамиль невозмутим и даже периодически отпускает руль, расслабленно закидывая голову. Видя мою заинтересованность, он мельком смотрит на меня и, скрыв улыбку, говорит:

— Разведчики, слева.

Три тёмных точки стремительно перемещаются в облаках, рассекая их вытянутыми крыльями. Сделав круг над городом, они уносятся в сторону моря и скрываются за горизонтом.

— Над Югом пролетает только один, — задумчиво говорю я.

— Потому Юг и остаётся до сих пор в неведении. Ни Линге, ни Делон не сильны в военном деле, хотя усиленно пытаются доказать обратное.

— Но Делон руководит всеми войсками, значит, он не так уж и плох?

— Возможно, а возможно он просто слишком самолюбив и упрям, чтобы уступать место более талантливым командирам. Ты устала?

Последний вопрос выбивался из контекста, и я резко повернулась к Шамилю. Виновато улыбнувшись, он поднимает руку и щёлкает пальцами. Не успев возмутиться, я лишаюсь зрения, и, как слепой котёнок, начинаю нервно хвататься руками за сидение. Затем я перестаю слышать убаюкивающий гул мотора и чувствовать очертания тех предметов, на которые натыкаюсь. Теряю контроль над движениями, мимикой, положением. Я перестаю чувствовать связь с окружающим миром и, что ещё хуже, со своим телом.

***

Когда я открыла глаза, резной потолок перед взором куда-то плыл. Голова, набитая ватой, загудела, как только я попыталась приподняться. В горле пересохло и неприятно першило, будто я захлёбывалась морской водой. Я вдыхаю и начинаю задыхаться. Воздух в помещении спёртый, видны очертания клубов дыма. Едкий запах достигает носа, и от этого становится ещё хуже.

— Кс-кс, кошечка.

Приторно-сладкий голос обволакивает разум и отгоняет волны боли. Надо мной появляется красивое лицо широко улыбающегося блондина. Карие глаза поблёскивают на фоне загорелой кожи, а тёмные брови чуть приподняты в удивлении. Его рука тянется к моему лицу и, дотрагиваясь до щеки, спускается к шее. Ну вот только этого не хватало.

— Гав-гав, — злобно шиплю я, отталкивая руку мужчины. 

Блондин растягивается в ухмылке, от которой на его щеках появляются ямочки. По-прежнему стоя надо мной, он изучает мою одежду, отчего я приподнимаюсь на локтях и, несмотря на нездоровую сексуальную энергию мужчины, отвлекаюсь на свои босые ноги.

— Пока рано распускать ручки, — потешается блондин и перехватывает мой удивлённый взгляд. — Не хотел портить мебель: этот диванчик мне слишком нравится.

По взгляду мужчины понятно, что нравится ему не только диванчик, и потому я ускоряю свой подъём. Развалившись в кресле, блондин, не стесняясь, сканирует взглядом каждый миллиметр моего тела. Я быстро оглядываю помещение: довольно много места, недалеко друг от друга стоят диванчики и пуфики разных оттенков бордового, фиолетового и синего. У дальней стены расположена барная стойка, за которой стоят метровые полки с бутылками разного содержания. Ситуация, наверное, дикая, но я не могу скрыть своего удивления:

— Мы в баре? Вот круто, — протягиваю я, не переставая вертеть головой.

— Ты что, в первый раз такое видишь? — моя реакция немного охладила пыл блондина, и теперь он подозрительно пялится на меня.

— Нет, — я оборачиваюсь и вижу проходы в другие комнаты, завешанные блестящими штучками. — Такие заведения ведь давно закрыты на Юге. Есть, конечно, подпольные, но в них слишком тяжело попасть.

Увлечённая, я не замечаю, как блондин подсаживается ко мне. Только оказавшись в его объятиях, я начинаю выворачиваться и шипеть. По силе мужчины легко определить, в чьей хватке я нахожусь. Все мои попытки выбраться бессмысленны, и, довольствуясь этим, блондин затягивает меня к себе на колени и облизывает ухо.

— Могу показать тебе вип-комнаты, — урчит мужчина где-то у шеи, а я не оставляю попыток освободиться.

Я не смогу разжать его руки, значит, пусть сам это сделает. С такой мыслью я забираюсь к блондину на колени, а он накрывает своим ртом мой. Не зацикливаясь на ощущениях, пытаюсь изобразить взаимность и смело его целую. Когда мужчина даёт волю языку, я его прикусываю и, игнорируя мычания, вырываюсь из хватки.

— Сообразительная сучка, — слышу за спиной, перемахивая через диван.

Рома Ланг догонит меня в считаные секунды — и так бы и произошло, если бы я, влетая в один из проходов, не врезалась в какую-то ледяную глыбу. Она же не даёт мне отшатнуться, поддерживая за локти. Схватившись за лоб, я снизу в верх смотрю на хмурого Кая и забегаю ему за спину.

— Ты как всегда портишь всё веселье.

Рома уже был на том месте, где миллисекунду назад стояла я. Облизнув губы, он клацнул зубами, поймав мой взгляд. С мальчишеской дерзостью глядя на Кая, он скрещивает руки и нагло ухмыляется:

— Или ты снова решил забрать всё себе?

— А когда-то было по-другому?

На словах Кая я напряглась ещё больше. Он обернулся ко мне, обманчиво добродушно улыбаясь, а в глазах полыхал тот же тёмный огонь. Мягко взяв за руку, он прижал моё тело спиной к себе и накрыл рот ладонью. Я дёрнулась, но Кай только усилил хватку. Рома довольно улыбнулся, глядя на этот спектакль, и только махнул рукой, исчезая в зале:

— До скорой встречи, если доживёшь до неё.

Кай аккуратно толкнул меня в спину, направляя куда-то в темноте. Спотыкаясь на ходу и не падая благодаря хватке мужчины, я попадаю в небольшое помещение. Окон здесь нет, стены обиты тёмным бархатом, постель и диван перед ней тёмно-бордового цвета, как вино. Я слышу щелчок и, обернувшись, вижу, как Кай, заперев дверь, идёт на меня. Органы падают куда-то вниз, и я перебегаю в другой угол комнаты так, что теперь нас разделяет постель.

— Ты же не занимаешься растлением малолетних, — напоминаю я.

Конечно, постель его не остановит, но пока Кай делает вид, что такое возможно. Остановившись у края кровати, он начинает расстёгивать белоснежную рубашку. Его волосы влажные, а на кончиках блестит вода, глаза мерцают адовым огнём в приглушённом свете комнаты, а на губах блуждает пошлая и до жути порочная улыбка.

— Я мог передумать, — спокойно сказал Кай, принимаясь за запонки.

Босые ноги уже не чувствовали холода пола — я вообще ничего не чувствовала. Я только открыла рот, когда Кай, сбросив рубашку, начал обходить постель. Паника ударила в голову, и я дрожащими руками стащила с постели покрывало и накинула его на почти подошедшего мужчину. Но Кай успел схватить мою руку, и в следующую секунду мы рухнули на постель, и уже я оказалась под одеялом. Как разъярённый червяк, я дёргалась под покрывалом и пыталась скинуть с себя мужчину, который весил не меньше сотни. Сделав резкое движение головой, я услышала приглушённый нехарактерный стук, и в следующую секунд Кай надо мной замер. Похолодев от ужаса, я выглянула из-под укрытия.

Сев на мне, Кай удивлённо смотрел на свои руки, изящные пальцы которых были в крови. Она бежала из разбитой губы мужчины и оставляла замысловатые узоры на его подбородке. Капельки даже попали на обнажённую грудь Кая, которая вздымалась в такт его мелодичному смеху. С тенями, падающими на лицо, запачканными в крови зубами и устрашающе мерцающими глазами Кай выглядел по-дьявольски апокалиптически.

— Только спокойно, — промямлила я.

Кай осёкся и оскалился, как хищник. Сдёрнув покрывало до пояса, Катара рванул на мне верх рубашки, которая с треском разошлась. В один миг он уже полностью лежал на моём теле, и наши лица были на одном уровне. Я тяжело дышала под тяжестью его тела и не могла пошевелить руками.  Кай одной ладонью взял моё лицо и повернул вправо. Немного опустившись на мне, он дал свободу рукам, и теперь я царапала ими по его обнажённым плечам.

— Чего ты хочешь? — говорить было всё тяжелее, и я судорожно хватала воздух ртом.

— Тебя, — сказал Кай где-то у шеи и вонзился в неё своими клыками.

Пульсирующая боль затмевает рассудок, и я зажимаю ртом кусок одеяла, чтобы не сдержать крики. Кай давит сильнее, и я забываю, как дышать. Весь мир становится большим красным пятном, а я чувствую только боль и перекатывающиеся мышцы мужчины под моими безвольными ладонями. Одна секунда — и давление ослабевает, но я мало что разбираю. Этим чёртовым покрывалом я значительно ухудшила положение — Кай не понимает, что своей тяжестью давит мне прямо на грудь и живот. Отдалённо чувствую что-то влажное и прохладное на месте укуса. Кай проходится по моей коже языком, слизывая кровь, и по телу проходит приятная дрожь, которая меня пугает. Я почти ничего не вижу и пытаюсь сказать имя мужчины, но не могу. В затуманенный разум вдруг врывается тёмный сгусток холода. Я почти не чувствую, как Кай возвращается к моему лицу и сжимает подбородок.

— Он не смертельный, — глумливо произносит мужчина и поглаживает большим пальцем по щеке.

— Ты… тяжёлый, — одними губами лепечу я и наконец делаю глубокий вдох.

Я выгибаюсь на постели и заваливаюсь на бок, хрипло дыша. Расположившись рядом, Кай срывает покрывало и, потянув за плечо, заставляет лечь ровно. Глаза закрываются, и я чувствую, как мужчина убирает спутанные волосы с моего лица. Я вздрагиваю, когда Кай касается шеи. Открыв глаза, я смотрю на полуобнажённого мужчину, который растянулся рядом, как кот. На губах и подбородке ещё осталась кровь — моя и его, а волосы растрепались от борьбы. Синеватые глаза изучающе смотрят на меня сквозь длинные ресницы. Кай расслаблен, но я чувствую, что его что-то беспокоит. Выразительные брови иногда хмурятся, а взгляд становится далёким, будто мужчина сейчас в другом измерении.

— Кажется я начинаю понимать, почему люди называют тебя психопатом, — тихо говорю я и под тяжестью тела Кая съезжаю ближе к нему.

Я непроизвольно скольжу взглядом по обнажённой грудной клетке, рельефному торсу и полоске волос, уходящей под брюки, и прячу смущение в шёлк простыней.

— Скоро буду и насильником, — Кай приподнимается на локте, перехватив взгляд, и тянет за рукав рубашки, многозначительно смотря на мои ключицы.

Только сейчас до меня доходит, что тонкая ткань разорвана почти до живота, а белья под ней нет. Прижав к себе руки, я дёргаю плечом:

— Ты ненормальный.

— Под стать тебе.

Кай вообще не смотрит в мою сторону и бросает фразу таким тоном, будто я надоедливое насекомое. Развалившись на постели, он, прикрыв глаза, пялится в потолок. Его поведение начинает раздражать, и я запрыгиваю ему на бёдра. Кай в миг реагирует и пытается подняться, но я с силой давлю ему на плечи, хватая рукой подушку и прижимая к его лицу. Я слышу смех и давлю сильнее, но Катара в этот момент дёргает остатки рубашки на мне, и в следующую секунду уже я прячу беззащитную грудь за подушкой. Кай садится, обхватывая мою талию и прижимая к себе. Наши обнажённые тела разделяет жалкая декоративная подушка, но холод его кожи пробирает даже через неё. Я не могу оторвать взгляд от мятежных синих глаз, море которых безумствует в буре. Нос щекочет запах ночи, и я непроизвольно облизываю губы.

— А ты бешеная.

— Под стать тебе, — я возвращаю слова Кая, на что он полуухмыляется.

— Работай со мной, — вдруг говорит мужчина и склоняет ко мне голову.   

Я вздрагиваю, когда его руки начинают путешествовать по моей спине. Кай пробегается пальцами от поясницы до лопаток, немного царапая кожу, и при этом неотрывно смотрит в глаза. Острые черты его лица так близко, что если я потянусь к нему, то непременно порежусь.

— Ты даёшь мне право выбора? — когда я говорю, Кай наклоняется ещё ближе.

— И всегда буду.

— Что если я откажусь?

— Будешь на попечении Миши и его семейки, а потом отправлю тебя в город, — Кай немного отдалился от меня и прищурился.

— Тогда я согласна.

Зрачки Кая расширились, а губы приоткрылись. На шее нервно пульсировала жилка, и я буквально ощутила порыв ветра от его тела.

— В детстве, когда все мечтали стать героями, ты жаждала звания злодея? — после некоторого молчания прошептал Кай и приподнял рукой мой подбородок.

Губы самовольно изогнулись в улыбке, и мужчина прошёлся по ним большим пальцем.

— Подчинись мне, Этель, — властно сказал Кай, и его хватка на талии стала железной.

— Поцелуй меня в задницу, Кай, — пробурчала я, и Катара с трудом скрыл улыбку.

— Не дерзи.

— Не играй со мной. 


Я боялась, что Кай сделает больно за мои слова. В его глазах крупицы недовольства собирались в шторм, но, помимо него, там были и азарт, и удивление, и поражение. Рука Кая стремительно переместилась на мою голову и, стянув волосы в хвост, потянула назад, обнажая шею.

— Я ещё с тобой не играл, Этель, но обещаю, что тебе понравится. Я не буду пытаться тебя сломать — ты сама отдашься мне в руки. Тысячи раз я докажу тебе, что стою всех званий, которыми меня награждают. Я сделаю так, что между нами в скором времени ничего не останется: ни одежды, ни барьеров, ни надежд. Ты во мне нуждаешься, но что ещё хуже: я также сильно нуждаюсь в тебе. И я сделаю всё для того, чтобы ты была рядом, и уничтожу любого, кто попытается это изменить.

Синева взрывалась разными оттенками, перетекая в нежно-голубой и мгновение спустя в насыщенный кобальтовый. Море Кая бушевало, затягивало в свой омут и не торопилось отпускать. В моё сердце, как в сказке, попал кусочек льда и посылал импульсы боли по всему телу. Кай расслабил руку, и волосы каскадом посыпались на лицо. Проведя пальцами по моей шее и поймав капельки крови, мужчина взял мою ладонь и прижал к своим губам. Я завороженно наблюдала, как Кай соединяет наши пальцы, вместе с тем смешивая кровь.

— Ты мне доверяешь?

— Больше, чем себе, — Кай не отпускал моей руки и прикрыл глаза.

— Что если я предам твоё доверие?

— Земля сойдёт со своей орбиты, день и ночь поменяются местами, я начну раскаиваться в совершённых грехах, но ты меня никогда не предашь, — приникнув к моему уху, горячо прошептал Кай.

Я растерянно моргала, пока мужчина за чем-то потянулся. В следующую секунду Кай набросил на мои плечи свою рубашку и, разорвав близость, встал с постели. Я всё также прижимала подушку и пялилась в спину отвернувшегося мужчины.

— Но почему? — вырвалось у меня.

Кай обернулся. Мужчина расслабленно потирал запястья, отчего мышцы на его руках заметно проступали. Волосы коснулись лба, а скулы напряглись. Кай хмуро смотрел на меня и ожидал продолжения.

— Что «почему»? — переспросил мужчина, ухмыльнувшись, когда я больше ничего не спросила. — Потому что ты бежишь от семейки Миши ко мне. Потому что ты не закричала тогда, в Академии, и позволила мне распорядиться твоей жизнью. Потому что ты всегда видела меня, хотя я и буду доказывать обратное. При условии быть где угодно ты выберешь место рядом со мной. И кто из нас психопат, Этель?

Укус обжёг, словно раскалённые угли, и я прижала руку к шее. Губы Кая сложились в привычную острую ухмылку, а глаза потемнели. Облизнув зубы, где было восемь клыков вместо четырёх, он отвернулся и бросил через плечо что-то про то, что мне надо быть с Шамилем. Уже у двери мужчина обернулся и задумался:

— Тебе не раз скажут держаться от меня подальше. Но я хочу, чтобы с каждым днём ты была только ближе.

***

Я вышла в зал спустя пять минут после ухода Кая. Его самого уже нигде не было, а вот за барной стойкой вовсю суетился Рома, закатав рукава толстовки. На высоком стуле расслабленно расположился незнакомый мне мужчина. Чёрная шёлковая рубашка подчёркивала теплоту оттенка кожи, а расстёгнутые рукава обнажали причудливые узоры на ней. Оторвав взгляд от татуировок, я встретилась с бесцветными глазами. Скользнув по мне, они прищурились, а тонкие алые губы поджались. 

— Что, не могла отойти от ласк Кая? Хотя, надо признать, сегодня он недолго, — заметив меня, весело сказал Ланг.

Незнакомый мне мужчина приподнял бровь на слова Ромы и направил всё внимание на стакан с выпивкой. Рукой он плавно провёл по таким же бесцветным, как и глаза, волосам, а после поиграл пальцами. Слова Ромы не смутили меня, но я всё равно почувствовала, как кровь стремительно прилила к щекам. Кожа покалывала и немного горела от разгорячённых потоков, и я машинально прижала ладони к лицу.

— Хватит.

Рома состроил гримасу и замер с бутылкой в руках, а незнакомец повернулся ко мне и улыбнулся, прикусив губу. Он расположил ладонь так, чтобы я хорошо видела, и снова поиграл пальцами. Тогда вспыхнули и мои уши.

— А если так? — мелодичным низким голосом протянул мужчина и провёл пальцем от запястья до середины ладони.

Сердце учащённо затрепыхалось и погнало разгорячённую кровь к низу живота. Губы стали сухими, ладони влажными, а в голову набили огненную вату. Он имитировал возбуждение, и унижение мощной волной накрыло разум. Не придумав ничего лучше, я схватила пепельницу с ближайшего столика и метнула её в мужчину. Кровь по-прежнему бушевала во мне, но уже от гнева. Глаза незнакомца из бесцветного превратились в серые, и он прищурился ещё больше, когда бутылки, в которые попала пепельница, стали сыпаться одна за другой.

— Ты стоишь своего братца, — прошипел пригнувшийся Рома и кинул пробкой от бутылки в мужчину.

— Он провоцирует, чтобы уничтожить, — тихо рассмеявшись, встал незнакомец. — Я же просто забавы ради.

Он передвигался мягко, словно пантера на охоте. В пару шагов оказавшись возле меня, мужчина протянул руку ладонью вверх и сказал:

— Извини, но я хотел узнать, что ты из себя представляешь.

В эту минуту появился Шамиль и, приспустив очки, строго посмотрел на разгром.

— Что вы все вылупились? Вон, ей скажи спасибо. Увлечения Кая слишком дорого обходятся, — зашипел Рома на замечание Ли.

— Попридержи язык за зубами, Ланг, — охладил его пыл Шамиль. — Ты прекрасно знаешь, что Кай лишён терпения, чтобы твои слова оставались безобидными для тебя же. А ты, — своими тёмными глазами он вцепился в меня, — быстро за мной.

Обойдя Итана, который так и стоял с протянутой мне рукой, я поспешила к выходу. Не оборачиваясь на него, я всё равно знала, что мужчина смотрит. И когда под кожей щеки начала пульсировать кровь, словно кто-то только сейчас убрал от неё ладонь, я нервно дёрнула плечом и вышла в холод. Небо было ясным, только редкие грузные облака иногда закрывали солнце, которое стояло в зените. Сколько же я провела бес сознания? Конечно, тишина мёртвого города сбивала с толку. Вокруг не было ни единого звука — ничего. Только хруст снега под моими ботинками и вычищенными туфлями Шамиля.

— Э-э, а как я могу к тебе обращаться? — я поравнялась с мужчиной и засунула руки в карманы куртки.

Снова приспустив ультрамодные очки, Шамиль бросил на меня снисходительный взгляд. Его шрамы заиграли, когда он заговорил:

— Можешь никак, а можешь как угодно. Ты будешь теперь часто пересекаться со всеми нами, так что тебе решать. Я думаю, нет смысла представлять каждого по отдельности? Уверен, они устроили достаточно представлений, чтобы ты поняла всё, что требуется.

— Вы тоже ненавидите Кая?

Шамиль нахмурился, и шрамы его изогнулись. Немного замедлив шаг, он повернулся ко мне, но ответил не сразу:

— Это не ненависть, а нечто похожее на неё. Но я думаю, ты неправильно задаёшь вопрос. Какая разница, у кого что на чувствах? С Каем нас связывает многолетнее партнёрство и, соответственно, совместная работа. Эмоции — позитивные или негативные — в таких случаях отходят на задний план, особенно когда вы вместе вот уже пятнадцать лет.

— Вам четверым принадлежит целый город? — некоторое время спустя я снова решилась задать вопрос.

— На данный момент возможно, — сомневаясь, ответил Шамиль. — Этот город нравится Каю и скорее Содом его, а не наш. Но мы все часто находимся в разъездах, так что, если исходить из твоей логики, нам принадлежит половина страны.

— А что я должна буду делать?

Мы вошли в пустынный, заметённый снегом сквер. Голые деревья стояли рядами, выявляя дорожки, по главной из который мы и двигались. Сквер выводил к большой площади с причудливым фонтаном в центре. Здесь же расположилось величественное здание с колоннами, украшенными витиеватыми узорами и надписями. Кричащего пурпурного цвета, оно выделялось на фоне офисных домов и небоскрёбов. Хотя весь Содом был полон причудливых сочетаний. Под крышей здания латинскими буквами выведено «Ad augusta per angusta». Шамиль уже скрылся за дверьми, и я поспешила следом.

— Мы… — я замерла в проходе, оглядывая помещение.

— … в театре, — закончил за меня Шамиль, позволяя мне освоиться.

Я окидываю взглядом огромный холл, пол и стены которого представляют собой узорчатые мраморные плиты, колонны полны изображений позолоченного плюща, поднимающегося к крыше, а на потолке закреплена по-настоящему королевская люстра. Лестница, украшенная выцветшим и поблекшим от времени красным ковром, ведёт на второй этаж и к балкончикам, открывающим панораму города.

— Этот театр был гордостью Пандоры. Его история насчитывает несколько столетий. Здесь выступали лучшие из лучших всех времён. Культовое место, — примеряя роль гида, вещает Шамиль.

— А что ты здесь делаешь? — непонимающе смотрю на Ли, который тоже наслаждается богатством помещения.

— С детства мечтал здесь побывать. Конечно, не при таких обстоятельствах, но я привык брать по максимуму их всего, так что устроил здесь что-то типа лаборатории-мастерской и прочее в таком духе.

Знаком Шамиль показывает следовать за ним. Он ведёт меня по запутанным лабиринтам коридоров, который один украшен богаче другого. Ли сворачивает вновь и вновь, и вот мы уже в ходах, предназначенных только для актёров и персонала. Пару мгновений, и Шамиль впускает меня в свой мир.

Комната просторная и богато украшена. Наверное, раньше актёры собирались здесь, чтобы передохнуть. Стены обиты тёмно-зелёными бархатом, потолок украшают множество мелких лампочек, кое-где виднеются манекены. Одну часть Шамиль действительно оборудовал под мастерскую: на металлических столах аккуратно разложены инструменты, проводки и прочие мелкие детали, а чуть поодаль, у стены, в ряд стоят мониторы, транслирующие картинки с разных точек страны. На дальней замечаю особняк Миши — вот что Шамиль и проверял сутра. Другая часть помещения оборудована под место для отдыха: старинный необычный диван, кресло, аккуратный стол ручной работы, полки с книгами.

— Ты типа инженер? — прохаживаясь вдоль столов, спрашиваю я.

— Я типа гений, детка, — Шамиль подмигивает мне и занимает место за одним из мониторов.

Ли переключается на изучение чертежей и карт, разложенных прямо перед ним, и совершенно забывает обо мне. Изредка он что-то шепчет и принимается что-то молниеносно печатать и сверять. Я терпеливо жду около получаса, но Шамиль так и не даёт каких-либо указаний мне.

— И что же делать мне?

Шамиль оборачивается и смотрит на меня поверх очков, словно на лишнюю деталь в какой-то цепи.

— Не знаю, что хочешь, — он пожимает плечами и снова отворачивается. — Теоретически ты на мне, но ты можешь шляться по городу и делать, что угодно. Просто приходи всегда к вечеру, чтобы я смог тебя отвезти, ок?

Я была, мягко говоря, в шоке. Я почувствовала себя подростком на каникулах, который оставлен на попечении самого себя. Вон, у меня даже комендантский час теперь есть. Обернувшись в поиске выхода, я резко начала:

— Рома озабоченный, Итан странный, так что я останусь с тобой и буду докучать расспросами. Я не буду сутками без дела шляться по мёртвому городу, ясно? Либо дай мне работу, либо зачем я вообще здесь?

Руки Шамиля замерли над клавиатурой. Он наклонился, и его взгляд был таким информативным, словно он только что закончил важнейший эксперимент и ознакомился с его результатами. Прокатившись на стуле, Шамиль поправил пиджак и, сняв очки, начал стирать невидимые пылинки.

— Честно, я удивлён. Возможно, ты уже догадалась, что сегодняшние стычки были твоей проверкой. Я, Рома, Итан — Кай сказал испытать тебя без вреда твоему здоровью. Я не понимаю, да и не хочу понимать, почему ты сразу встала на сторону Катара. Это твоя жизнь, и раз ты предпочитаешь адское пламя перине рая, то пожалуйста. Знаешь, что Кай сказал? Что убьёт тебя, если ты провалишься сегодня, а потом добавил, что ты лишишь его этой заботы. Занятно, не так ли? Он наперёд знал, что ты найдёшь своё место в этом городе среди нас.

— Очень интересно, но я не хомячок, чтобы на мне эксперименты ставить, — резко говорю я, а Шамиль только снисходительно улыбается.

— Дай мне пару минут, и я найду тебе работу, — отмахивается мужчина, а через несколько секунд бросает уже через плечо. — Ещё вопросы есть?

— Что означает надпись над театром?

Шамиль молчал долго, и я подумала, что он уже и не ответит. Когда я изучала запылённые книги на мощных полках, Ли монотонно проговорил:

— К высокому через трудное.

***

— Он тебя ударил? — глаза Софы были размером с монету.

Нахмурившись, я покачала головой и немного отдалилась. Бинт упал с шеи на плечо, и Ольховски сразу же принялась возвращать его на нужное место.

— Просто укусил, — я пожала плечами и зашипела. — Ау, больно.

Софа распыляла антисептик рядом с укусом и после моих шипений начала распылять его ещё больше. Жгучая боль контрастировала с поглаживаниями девушки, которые своим теплом и силой устраняли дискомфорт. Получив способности снимать боль, Софа решила посвятить себя медицине и самостоятельно штудировала все учебники, посвящённые данной стезе, какие ей только попадались под руку. Я же мысленно ликовала от близости врача, так как мерзкий внутренний голос только и нашёптывал, что в скором времени её помощь мне ещё понадобится.

— А с ним всегда больно, — тихо ответила Софа на мои слова.

Перед глазами вспыхнули воспоминания сегодняшнего дня: непроницаемое лицо Кая и его безумство в глазах. Особенно ярко вспыхнул страх: не такой, какой мужчина провоцирует способностями — другой, естественный страх жертвы. Что бы Кай ни говорил, но мне была в настоящем ужасе, когда он, полуголый, отрезал мне все пути к выходу и с силой вжимал в постель. Что-то подсказывало: изнасилование — меньшее из тех зол, что может сотворить со мной Катара.

— Я думала, что будет хуже.

— Не хочу нагнетать, но так оно и будет, — Софа закончила обрабатывать укус и складывала инструменты в аптечку. — Хотя знаешь, у тебя ведь есть преимущество.

Софа села напротив меня и, облокотившись на колени, разглядывала моё лицо, будто я экспонат музея. Не понимая, о чём она говорит, я только ждала продолжения.

— Кай тебя не бросит, что бы ни случилось, - выдала девушка. — Не для того он сохранил тебе жизнь, чтобы потерять в какой-нибудь перестрелке. Я сказала, да так говорю и не только я, что у тебя есть преимущество. Забавно, что ни я, ни ты не понимаем, в чём именно оно заключается. Но раз Кай подпустил к себе тебя, позволил войти в круг его дружков и ведать теми же делами, какими ведают они, значит, на это есть причина. Тебе просто надо выяснить, в чём именно она заключается. И тогда ты продержишься намного дольше, чем думаем все мы.   

; — Содо;м и Гомо;рра — два известных библейских города, которые, согласно Библии, были уничтожены Богом за грехи их жителей, в частности, за распутство.